И 2 i Ape aE ges arses к = cee eee en и о ti
Литерат
ee
DE
урная. газета _ №21 (657) ie ` 3
На службе культуры и И о „МО РАЗАКАМ
Хорошую книгу написал Аркадий
Первенцев о борьбе, о победах, о стра-
и
«Исторические документы» Пятого полка Новая книга Эптона Синклера
Наш читатель, который следит за
плен разведчиков Пелиненко и Воло-
ди происходит с совершенно излиш-
венности. Бывает и так, что запутав-
шись в синтаксической прелести рас-
=
хорреспонденциями с испанского те:
атра военных действий (& есть ли чи-
затель, который не следит ва ними?),
отлично знает об огромной роли, ко-
торую сыграл в защите Испанской
республики недавно влившийся в ре-
тулярную армию Пятый полк. го
стальные роты давно уже стали темой
не только сухих военных сводок, но
я героических песен, распеваемых да-
zero за пределами Испании.
Гораздо меньше знает наш чита-
тель о совершенно исключительной
культурной и пропагандйстской рабо-
те, которую продёлали славные бой-
цы полка; эта огромная работа бле-
стяще показывает, что вооружённый
рабочий класс умеет защищать не
только свою жизнь, свою землю, своих
детей, но и культурное наследие ве-
ков, которое он считает не меньше
своим и не менее ценным достоянием,
чем завод, который построен его ру-
ками, чем земля, которая полита его
потом. И руководители, в первую оче-
редь политические комиссары Пятого
полка, поступили правильно, запечат-
лев в ряде изданий эту работу, кото-
рая войдет славной страницей в исто-
рию борьбы испанских трудящихся
против мирового фапгизма.
Вот перед нами присланные изда-
тельствем Пятого полка шесть книже-
чек «Исторических документов» (из
двенадцати выпущенных им). И каж-
дая из них, вне всяких преувеличе-
ний, — документ огромной историче-
ской ценности.
Издатели этих замечательных кни-
жечек стремились показать цивили-
зованному миру, какая из борющихся
в Испании сил является защитницей
культуры и какая ее злейшим вра-
том.
.
Вот два номера этой библиотечки,
седьмой и восьмой. Седьмой назы-
вается «Защита культуры». В нем
рассказывается о том, как Пятый
полк собрал в ноябре прошлого года
выдающихся испанских ученых, пи-
сателей, исследователей и предложил
им уехать из Мадрида в более без-
опасные места, в частности в Валён-
сию. р
Документы этого небывалого в ис-
‚ тории примера, когда’ вооруженные
бойцы именем народа вывезли из
осыпаемого снарядами города лучших
людей своей нации, «необходимых
для построения новой Испании, в ко-
торой не будет безграмотных», —
страница, которой никаким врагам
никогда не удастся вырвать ив исто-
рии славной борьбы испанского про-
тетариата.
В следующей брошюре больше ил-
уюстраций, чем текста; она называет-
ся «Фашистская бомбардировка».
Разрушенные улицы, рассышавитиеся
в щепы убогие лачуги и пышные
дворцы, бездомные, убегающие от по-
жаров дети и женщины, груды мусо-
ра на месте прекрасных пройзведе-
ний искусства, — какой текст может
достойным образом прокомментиро-
вать эти следы варварских налетов на
мирное население, на библиотеки и
школы, на музеи и госпитали? Пети-
том набранный текст немногословен,
но. убедителен: это перечень улиц. и
номеров домов, разрушенных обетре-
лом. Четыреста с лишним номеров:
«Эти данные относятся только к дням
10—19 ноября и 6—12 декабря», гла-
сит немногословное примечание.
Прекрасным приложением к этой
брошюре служат три отдельно издан-
чых Пятым полком плаката с много-
численными фотографиями. Один из
них показывает, что. сделали . фанти-
сты с музеем Прадо, который они раз-
рушили по специальному заданию;
другие два плаката изображают «рабо-
ту> немецких «Юнкерсов» и итальян:
ских «Капрони» 16 декабря прошлого
да и 4 января текущего. Здесь уже
никаких слов не надо...
Все эти фотоматериалы рассчита-
ны, разумеется, в основном на зару-
бежного читателя; их цель — пока-
зать мировому общественному мне-
HED правдивую картину ‘варварства
фаптистов.
Книжечка с заголовком «Агитация
среди врагов» рассказывает об огром-
ной работе полка среди войск Франко
И. ДУКОР`
ee
и Мола. Уже через несколько дней
после начала военных действий Пя-
тый полк понял огромное вначение
агитации среди солдат враждебного
латеря.
К 15 сентября уже столько сделано
в этой области, что газета «Милисиа
популяр» печатает подробную ин-
струкцию по организации этой рабо-
ты. Инструкция, построенная «на
опыте нашей гражданской войны, на
‚опыте европейской войны и больше
всего на опыте гражданской войны в
Советском Союзе», подробно фразби-
рает как техническую сторону вопро-
ca, так и содержание агитации.
Пятый полк вырабатывает целый
ряд способов доставки возаваний, от
простого лтеребрасывания их в короб-
ке от папирос до детеких воздушных
шаров, ракет и всякого рода мета-
тельных сооружений. ТАк же разно-
образится содержание их, в зависи-
мости ст того, к каким частям они на-
правлены: к «добровольцам», к на-
сильно мобилизованным, к мароккан-
цам или к другим группам вражеских
войск. Весьма действенной оказы-
вается и устная агитация при посред-
стве громкоговорителя.
Ярко рассказано об атитации среди
республиканских рабочих и крестьян.
«Важнейшим: лозунгом полка было
завербовать в течение восьми дней
две тысячи отборных человек. Воен-
ные обстоятельства требовали бросить
людей, которые создадут эти четыре
батальона, в огонь раньше, чем эти
батальоны будут окончательно сфор-
мированы>. Поставив себе такую за-
дачу, Пятый полк не может не выпол-
нить ее. Спешно создается уличный
театр, пишется для него пьеса «Че-
тыре ударных батальона». Текст ее
и составляет содержание двенадцатой
брошюры. Подвижный, стремитель-
ный, этот театр — он весь умещает-
ся на одном трузбзике — привле-
кает внимание зрителей на уличных
перекрестках, у ворот фабрики... И
зритель, ‘подлинный массовый зри-
тель, слышит слова, которые живут
в нем самом, видит на сцене персона-
жей, которых он безошибочно отож-
дествляет с собой или со стоящим
рядом, и взволнованный, захвачен-
ный, он врывается всей массой в ход
спектакля, подхватывает призывы
актеров, издевается над обыватель-
ской трусостью и, перебрасывая мост
от импровизированных театральных
подмостков к театру военных дей-
ствий, записывается в отряд.
Так же содержательны и другие
два выпуска, дающие образцы худо-
жественного слова, возникшего в Пя-
том полку или непосредственно свя-
занного с ним. «Первая стальная» —
так называется рассказ, в котором
Рамон Сендер с присущим ему ботат-
ством изобразительных средств и ма-
стерством описания массовых сцен,
передает несколько эпизодов боев,
которые пришлось вести первой ро-
те Пятого полка и одному из ее слав-
ных героев, капитану Маркесу.
Стихи, собранные во второй из этих
книжек, частью написаны для газеты
«Милисиа популяр», частью читались
авторами у микрофона радиостанции
Пятого полка, частью ‘присланы’ бой-
цами народной милиции с линии ог-
ня. Этот сборник стихов отражает
два одинаково характерных для се-
годняшней Испании явления: актив-
ный переход лучших поэтов на сто-
рону народного фронта, их неразрыв-
ную связь с массами, и, с другой сто-
роны, возрождение народной поэзии,
народного `романса. Здесь блестящие
патетические строки романсов Pa-
фаэля ‘Альберти о защите Мадрида
и смерти Ганса Беймлера, его же на-
писанные в духе народных фарсов
строки о церкви, стихи таких изве-
стных поэтов, как Хосе Бергамии,
Эмилио Прадос, Луис де Тапиа, луч-
шее из стихотворений памяти Аиды
Лафуэнте, автором которого являет-
CH артентинский революционный
поэт Рауль Гонсалес Туньон, сражаю-
щийся в рядах испанского пролета-
риата. Но здесь, чередуясь с ними, и
анонимные или до сих пор безвест“
ные авторы:-Боец милиции, Антонио
Оливер Бельмас — боец Гранадского
фронта, В. де Бода — боец батальо-
ельмана ит. д.
Д. ВЫГОДСКИЙ
Nawrd pus
Восемьдесят лет фотография каза-
лась символом убожества творческой
мысли. Можно было бы привести бе
сконечное количество высказываний
писателей, художников, музыкан-
тов, с непререкаемой ясностью гово-
рящих о том, что фото являлось для
них антиподом искусства. Когда нуж-
но было бить противников доказа-
тельствами от противного, когда ну-
Жжно было приводить упреки в раб-
ском натурализме, всегда обращались
к фото как наиболее яркому примеру.
И именно такие примеры всегда каза-
лись наиболее убедительными. Рядом
© поэзией или живописью фото су-
ществовало только на правах бедного
родственника, которому оставляли, в
лучшем случае, задачу механического
массового распространения, какото-
№ распредпункта при высоком, под-
линном искусстве.
Фото как искусство развивалось
упорно и наперерез всем этим выска-
зываниям. В течение последних двух
десятилетий оно завоевало свое пра-
во на самостоятельное существова-
ние.
Фотомонтаж Хартфильда родился
В окопах империалистической войны.
был тогда стихийным протестом
уротив войны.
Маяковский эпохи 1914—1916 тт. и
Хартфильд — братья по крови. 06
этом’времени Хартфильд рассказыва-
ет: «Цензурные условия военного вре-
Мени не позволяли высказывать ан-
тиимпериалистические мысли, 0с0-
бенно в письменной форме. Солдаты
на фронте прибегали ко всяким хи-
тростям, чтобы познакомить своих
родных в тылу, часто еще одурманен-
иых шовинистическими идеями, с
том окопов. Надо было показать
\Шяющую пропасть между жизнью на
ронте и жизнью буржуазных туне-
Иддев. Солдаты, между прочим, поль-
7
зовались таким средством: они скле-
ивали фотографии, различные газет-
ные вырезки и т. д., соединяя, напри-
мер, героев, павших за родину, с ка-
кой-нибудь картиной из журнала,
иллюстрирующей быт капиталисти-
ческих паразитов. Два-три метких, 0C-
трых слова дополняли мысль. Боль-
ше ничего. Это было началом».
Итак, начало было уже в элемен-
тарном противопоставлении фронта и
тыла. И это естественно и закономер-
но. Элементарные противоноставле-
ния стали потом трансформироваться
в большие социально-художествен-
ные обобщения.
Настоящий Хартфильд, наш Харт-
фильд, становится художником и аги-
татором с мировым именем после
вступления в германскую коммуни-
стическую партию (с самого начала
ее существования). Именно партия
научила его социальному видению
мира, великой любви и великой не-
нависти, пафосу созидания Новых
ценностей и пафосу разрушения
умирающей морали и эстетики капи-
талистического Запада. Фронтовые
окопы, в которых рождалось элемен-
тарное, почти физиологическое про-
тивопоставление, стали колыбелью
боев за социализм.
Особенностью монтажа Хартфиль-
да является то, что он пользуется не
только фотографиями. Им привлека-
ются и тексты, и краска, и рисунок.
Поэтому монтаж Хартфильда и Яв-
ляется подлинным монтажем. Но не
в этом только дело. Какими бы сред-
ствами ни пользовался Хартфильд,
он всегда авцентирует социальный
смысл того нового, что несет в себе
тот или иной факт в монтаже. И то-
тда монтаж становится боевым зиа-
менем. Обложки издательства «Ма-
лик» и заглавные страницы журнала
«A. I. Za, получившие сейчас миро-
даниях красного казачества Кубани,
0 том, с каким величавым и вместе
с тем простым героизмом отдали ка-
заки свои жизни за дело Ленина —
Сталина, за дело невого человече-
ства. Будут читать эту книгу гражда-
не Советского Союза, будет читать ее
молодежь, и комсомольцы, и пионеры,
многих она научит горячей страсти
борьбы; а ведь борьба у каждого из
нас впереди, борьба с жестоким вра-
TOM, вооруженным предсмертной яро-
стью.
Такие книги, как раз такие, воспи-
тывают людей, онй умеют показать
самую глубокую красоту человека в
борьбе за освобождение, они умеют
привлечь человеческую личность к
этой `красоте подвига, сделать подвиг
полным нового содержания. У Пер-
венцева подвиг — не личная эстети:
ческая поза, здесь он совершенно не-
обходимое и совершенно естествен-
ное движение, вызванное крепкой
связанностью масс, удивительным
чувством единства коллектива.
Специалисты-критики найдут в
книге Первенцева много‘ недостат-
ков, обязательно упрекнут его в под-
ражании Гоголю, в перекличке со
многими местами «Тараса. Бульбы».
Но ведь влияние Гоголя вовсе не та-
кое уж плохое влияние, и читатель
только поблагодарит Первенцева за
восстановление страстной гоголевекой
эпической приподнятости.
Гоголевский тон очень часто откры-
то прорывается у Первенцева:
«Впереди сотни гарцевал Николай
Латышев, рядом © ним, перегнув-
птись, играя клинком, нагнётая руку
для стралиного удара, скакал Нали-
вайко. Может чуял Наливайко, что
на этой земле сегодня последний раз
прозвенят подковы его вороного ко-
НЯ... HO скакал казак Наливайко,
заморозив на’ красивом лице какую-то
страдальческую и одновременно зло-
вещую улыбку».
А вот концовка рассказа о конф-
ликте комбрига Кочубея со штабом,
когда довелось его казакам вытаски-
вать батька через окно штабного ва-
тона:
< — Да не пошкарябали мы тебя,
батько, як тащили с первого классу?
Кажись стекло хрустнуло.
— Нет, хлопцы, не пошкарябали,
только тащили вы меня за плечи, а
те за ноги, и хрустнула у меня нога,
a не стекло. Надо испытать, может
ошибся я с перепугу. Давай гопака.
` Плясал Кочубей, приговаривая:
— Не, ничего. Мабудь стекло хру-
стнуло. Не, ничего».
Или еще:
«А тут, полюбуйтесь. Даже сам Пе-
липенко, считай уже почти полков-
ник, выволок седло из клуни, кинул
на «Апостола», и чорт его знает, ког-
да он успел подтянуть подпруги. Мо-
жет на скаку? Так бывает, но только
при очень уж большой спешке, как
к примеру под Воровсколесской про-
тив Покровского, когда сам команду-
ющий 9-й колонной носился по бое-
вому полю в одних исподних штанах
и ночной рубашке»:
В самом подборе имен, в отдельных
сюжетных ходах Нервенцев помнит
о Гоголе. Необходимо признать, что
очень часто читатель чувствует недо-
статок стилистической техники, часто
звуковое движение фразы. слишком:
царапает елух и нарушает впечат-
ление величавой эпической: торжест-
О романе А. Первенцева «Кочу-
бей»; журнал «Октябрь» № 1,2, 1937 г.
‚конструктивные `ошибки. Во:
`бойцу Айса уделено” всего ‘несколько’
сказа, автор теряет точность мысли,
и читатель в некотором недоумении
принужден даже возвратиться назад,
и перечитать прочитанное.
Но этот, надеемся, временный у
автора недостаток искупается боль-
шим занасом действительного знания
боевой жизни, умелой подачей самых
разнообразных подробностей: чита-
тель видит не только ‘массы бойцов,
но и пейзаж, и оружие, и тачанки,
и всякие бытовые аксессуары, мно:
жество вещей, которые, однако, и
остаются только ‘вещами, не снижая
и не закрывая настоящую большую
сущность событий. В описании этих
вещей автор очень экономен и умеет
расположить их просто и убеди-
тельно:
«У, треногих пулеметов острели
балилыки. Пелипенко увидел, как
от пулеметов отлетали’ черные гиль-
зы, моментально заметаемые CHe-
TOM>.
«Кочубей последним оставлял‘ штаб
— горницу куркульского дома. По пу-
ти приказал МЛевшакову‘ захватить
попавшуюся ему на глаза большую
сковородку. На ней застыл белый жир
и кусочки - недоеденной колбасы.
Ад’ютант. пучком соломы смахнул
ир, оглядевшись, сорвал с печки пе-
струю занавеску и завернул в нее
сковороду...
— Все одно ж бросите сковородку,
— ceTOBala хозяйка...
— Вернём, ей 60, вернем, — уве-
рял Левшаков, -> ожидай днями об-
ратно. Какая же у меня будет кухня
без сковородки». но ‘
Но за сеткой вещей и подробностей
все время в романе ‘видишь массы
людей. Между другими, не заслоняя
их, высится монументальная фигура
самого Кочубея;
’Этот «простой кубанский казак по-
разил ето буйным размахом неукро-
тимого атамана вольницы, безыекус-
ственностью постунков, каким-то не-
угасимым огнем его беспокойной и
целомудренной души, верующей в ве-
ликое дело вождя партии — Ленина».
В Кочубее есть нечто не только от
Тараса Бульбы, есть кое-что и от Ча-
паева, но в то же время он по-своему
Колоритен и по-новому - убедителен.
То обстоятельство, что в Кочубее
много партизанского, что он не раз-
бирается во многих деталях поли-
тики и даже военмого дела, что ему
трудно читать обычную военную кар-
ту—все это не снижает его облик.
Главное в Кочубее, это — искренняя
сила души, поднявшейся против от-
вратительного старого мира. Таковы
и все его казаки и, в особенности, его
ближайшые помощники: Латышев,
Михайлов, Левшаков, Наливайко. В
романе они мало отличаются друг от
друга, но это не вызывает у читателя
ощущения однообразности. Это по-
тому, что то общее, что дается в ро-
мане, что присуще им всем— оно
неотрывно прекрасно. : р
За исключением немногих мест ро-
ман написан хоронгим языком, но в
своей конструкции несет большое ко-
личество неувязок ‘и неудобных
мест. Последнее, вероятно, ‘проистека-
ет из неопытности авторя.
Попадаютея довольно (часто грубые
Живому
строчек, но его похороны описыва-
ются на нескольких страницах, и это
сделано, вероятно, только. потому, что,
описать сложный ритуал черкесского
(moo
oa
автор не мог ‘победить ‘искушения’
отневания. Освобождение взятых. в.
ним эффектом неожиданности. Увлек-
шиеь здесь чисто фабульным дости-
жением, автор явно не соразмерил ве-
личину этой неожиданности с вели-
чиной убедительности. Этот эпизод
так и остается не раз’ясненным, автор
так и не показал читателю, ‘почему
это вдруг сам Кочубей\ с целой сот-
ней оказался чуть не в центре не-
приятельского расположения. И в
других местах можно заметить на-
клонность автора к некоторому гипер-
болизму, несколько сходному с ги-
перболой Гоголя, но, к сожалению, не
обладающему столь же гипнотизиру-
wile силой. ‘Читатель. верит, что
Старцев, полевой комиссар, мог про-
нести на плечах раненого товарища
пятнадцать верст в пустыне, но ни-
когда не поверит, что тот же Старцев
нарочно возвращается, чтобы взять
на плечи и принести в Астрахань
труп умершего.
В романе много уделено внимания
попытке освобождения из тюрьмы
матери Балахонова, но самая попыт-
ка почти не изображена. Такое неу-
мелое распределение действия В ро-
мане встречается довольно часто.
Вдруг откуда-то вынырнул Щербина,
лицо во всех отношениях третьесте-
пенное, но ему начинает уделять ав-
тор целые страницы ‘и даже сообщает,
что лошадь его называется «Кукла».
Подробно изображается, как Щербина
удирает от разгневанных казаков,
приговоривших его к смерти за ‘из:
мену:
«Поверху двигались всадники.
Щербина ясно видел их черные силу-
эты. «Кукла» раздувала ноздри, при-
готовясь заржать. Он схватил ее мор-
ДУ обеими руками, целовал:
— Кукла, куклочка, молчи, молчи,
кукла.
Таманцы исчезли. По сухой терно-
ватой балке продирался Щербина, ве-
дя в поводу качающуюся, обессилен-
ную лошадь»,
Прочитав этот абзац, читатель обя-
зательно предположит, что Щербина,
с таким трудом спасигийся от казаков,
еще не вышел из действия, что он ав-
тору еще нужен и нужны ето. пере-
живания. В противном случае зачем
же было так подробно‹его изображать.
Оказывается, нет. Буквально в сле-
дующей же строчке автор просто го-
ворит: скоро Щербина был опознан
и зарублен, как предатель, бойцами
ХТ армии.
Все эти недостатки. очень легко ис-
править, и это обязательно нужно
сделать в отдельном издании `кни-
ги. Тем более нужно сделать, что Пер-
венцев написал очень волнующую и
нужную книту. Она в особенности хо-
роша для юношества. Люди здесь по-
казаны во весь рост, показана и идея,
вдохновляющая этих людей. Недаром
Первенцев заканчивает роман волну-
ющим образом ‚ Володьки-знаменосца:
«Плывут знамена в торячем степ-
ном воздухе, колыхаются. Вот по-
дул от Каспия ветёр, слыптится коман-
да товарища Хмелькова: «рысью».
Разматывает Володька штандарт во
всю ширину алых‘ полотнищ, разме-
таниая полощется грива и кажется
ныряет в увалах и лощинах порыви-
стая лодка под бархатным парубом.
Мальч же Володька. и все
‘датско у свойственно. А потому
огаянувитись; точно думая, что и
это. стыдно перед усатым_ товари-
ством, украдкой целует. краешек
дорогого полотнища партизанский
сын, мчится вперед, смеется, и солн-
це играет золотыми. махрами».
Фотомонтаж Д. Хартфильда, посвященный строительству социалистической Москвы
вую известность, становятся замеча-
тельными документами борьбы рабо-
чего класса. В истории массовой ху-
дожественной пропаганды их можно
сравнить только © окнами сатиры
Роста.
И перед изумленным зрителем про-
ходят как будто невероятные вещи.
Обычная свастика превращается в
связку четырех топоров, е которых
стекает кровь. Она же превращается
в деревянную подставку, на которой
лежит человек с пробитой толовой.
Над маленькой, почти карикатурной
фигурой человека во френче и сапо-
тах мощно возвышается Димитров.
В огромном пустом зале распластан
сорок восьмой паратраф. На предсе-
дательском же столе—тиара, цияиндр
и стальной иглем со свастикой. Крыш-
ка гроба с тем же сорок восьмым па-
раграфом обрумтивается на здание
рейхстага. Голова, плетнозакутанная,
как в противогаз, в листы бур-
жуазных газет. Голова тигра с оска-
ленной пастью, вылезающая из фраг
ка и туго накрахмаленного ворот-
ника. Расцветка головы тигра ивре-
кликается с расцветкой галстука. Фут-
болисты с непомерно вздувшимися
кожаными мячами вместо голов. Ну-
ли вместо голов на элегантных муж-
ских фигурах в смокингах и белосне-
жных пластронах. Обнаженная жен-
ская нога, воткнутая в чернильницу.
Гиена в цилиндре и с орденом на
длинной, хищно вытянутой шее, кра-
дущаяся между трупами по’ полям
войны. Беременная женщина с от-
ромным животом, с глубоко запавиги-
ми страдальческими глазами, на фоне
тех же трупов. Кулак, сжатый в по-
‹ самые характерные.
‚ уменьем поднять любой факт до мас-
om, опускающаяся на рейхстат, или
В этой книге Энтона Синклера раз-
говор с фашизмом идет в открытую:
война ему об’явлена на смерть. Эта
позиция писателя определила звуча-
ние повести, которую в любой фаши-
стской стране ждет костер.
Непримиримая ненависть вк фашиз-
му и понимание, что эта чума угро-
жает всему миру, помогли Синклеру
выйти за пределы трафаретного без-
зубого христианского социализма.
«№ pasaran!» — безусловно новое яв-
ление в творчестве Синклера. Здесь
он признает, правда, с наивностью,
вызывающей улыбку, существование
классовой борьбы и подтверждает
правильность марксистской теории
примером непримиримого политиче-
ского расхождения членов одной бур-
жуазной семьи. Два двоюродных бра-
та, очень близких по воспитанию и
привычкам, неожиданно оказываются
в противоположных лагерях. Руди
Мессер — антифашист, Эрни Мессер
— заядлый фашист. Смертельная
угроза демократии — фашизм раз-
делил мир на два лагеря. Бороться
с оружием в руках можно только по
ту или иную сторону баррикад.
Эрни показан убежденным фаши-
стом, готовым биться на смерть про-
тив красных, но фигура эта очерчена
без всякого налета «об’ективного гу-
манизма», Все фашистское окруже-
ние, коричневый дом в Нью-Иорке,
бандитские повадки немецких фаши-
стов, натурализовавшихся в Америке
и насаждающих там «традиции гер-
манского фашизма», коррупция, шпи-
онаж, звериная ненависть к рабочим
всего мира и демократии изобличены
в книге до конца и очень рептитель-
но.
Руди Мессер — в начале книги по-
литический младенец — проходит
сложный нуть от аполитичного обы-
вателя до героического защитника
Мадрида. Его эволюция раскрыта
Синклером жизненно и правдиво, без
насильственного вмешательства ка-
кой-либо «христианской девы», при-
званной «воспитать героя»,
Сближение с активными антифаши-
стами, вопиющие факты фашистских
зверств, события в Испании, сама
жизнь заставили Руди понять, что
борьба против фашизма — дело все-
го передового человечества. Он сме-
ло и мужественно пошел своим пу-
тем — возглавил отряд добровольцев
и отправился в Испанию. Там они
были приняты в ряды интернацио-
нальной бригады и преградили Фран-
ко путь к Мадриду. у
Интернациональный характер ис-
панских событий раскрыт Синкле-
“ром чрезвычайно убедительно. Соци-
алисты, анархисты, коммунисты и
беспартийные антифалцисты действу-
ют сомкнутыми рядами. Все они го-
товы отдать жизнь за победу Испан-
ской республики.
События в Испании происходят
только на двадцати последних стра-
ницах книги. Эти страницы, посвя-
щенные борьбе интернациональной
бригады, написаны с глубоким вол-
нением, с искренним восхищением
героями, со всех концов собравшими-
ся к отенам Мадрида, чтобы в реши-
тельной борьбе, опытными руками
В № 2 журнала «Знамя» помеще-
на глава из книги английского пуб-
лициста Эрнста Генри «Гитлер над
Россией». Глава эта посвящена за-
рубежной агентуре Гитлера и свя-
зям терманских фашистов с фашиста-
ми граничащих с СССР государств —
Румынии, Польши, Финляндии. Ра-
зобрав различные варианты планов
Гитлера нападения на СССР, усилен-
ную подготовку Германии к войне,
9. Генри делает вывод:
«Все международные эксперты ут-
верждают, что советская ‘авиация,
вне всяких сомнений, занимает уже
сейчас первое место в мире. Энтузи-
азмом к воздуху в Советском Союзе
охвачены десятки и сотни тысяч ря-
довых рабочих, школьников, служа-
щих, изучающих ‘летное дело з сво-
бодные часы, ибо они убеждены, что
`в социалистическом обществе каждый
должен уметь летать и будет летать.
рыве великого гнева и вознесенный,
как знамя, над огромной толпой.
И, как всегда в искусстве, невероят-
ное становится близкой, знакомой
действительностью. Зритель начинает
ненавидеть глубокой кровной ненави-
стью тигров во фраках и гиен в ци-
линдрах. Рука зрителя невольно
сжимается в кулак, и тогда кулак,
взметнувшийся в фотомонтаже над
толпой, отвечает тем же жестом.
Монтаж у Хартфильда всегда сю-
жетен. В свое время некоторые тео-
ретики фото. совершенно правильно
предсказывали, что и в тех случаях,
когда фотохудожник будет ограничи-
вать себя моментальным снимком, и
тогда, когда он будет пользоваться
инсценировкой, фоторежиссурой, —
ему все равно, больше чем живопис-
цу, придется столкнуться с сюжетом.
Почему? Потому что у живописца, са-
ма изобразительная деталь может
быть сюжетной. Для фото такая за-
дача сужается. Живопись обладает
несравненно большими ресурсами в
области изобразительной культуры.
Поэтому так важен для фото типаж,
уменье найти положения и ситуации
Сюжетность Хартфильда всегда
глубоко идейна. Хартфильд обладает
изумительным чутьем исторического,
штаба отромного, классового 0боб-
‘щения, И если сюжет так важен для
фото, то в монтаже он приобретает
еще большую емкость. И тогда кры-
шка гроба с сорок восьмым парагра-
обнаженная женская нога, воткнутая
в чернильницу, становятся жуткими
новеллами о фашизме, о нравах бур-
жуазной прессы и т. д. ит. д. Доста-
точно нескольких мазков, двух-трех
фото, пары фраз, цветного пятна, что-
бы все стало ясным и незабываемым.
Фотомонтажи становятся лозунгами
великой классовой борьбы.
В фотомонтажах Хартфильда нуж-
но отметить их внутреннюю динами-
ку. Это незастывшие ряды противо-
поставленных друг другу фотогра-
фий или текстов. Каждая фактурная
деталь несет в себе свою‘композици--
онную функцию,
бывших фронтовиков остановить на“
ступление об’единенных сил фаши-
зма.
События отнесены в тем дням, ко-
гда регулярная армия испанского на-
рода только рождалась, когда созда-
валось единое командование.
Несмотря на то, что Синклер по
существу занимает обычные свои по-
зиции внеклассовой характеристики
персонажей и подчеркивает главным
образом национальные черты своих
героев, он удачно выходит из поло-
жения, правильно характеризуя на-
циональные особенности их антифа-
шистских настроений. Синклер пони-
мает, что итальянцы борются против
Муссолини, & немцы против`Гитлера
в Испании потому, что они в силу
условий не могут бить их еще так в
своих странах, но вместе с тем всех
их об’единяет ненависть к междуна-
родному фашизму; победа испанско-
то народа — это их личная кровная
победа.
В своей повести Синклер решитель-
но выступает против антисемитизма,
разоблачая фантистов, и показывает
в образе Изи Блоха социалиста, героя,
погибшего в бою за Мадрид.
Ни одной из политических партий
Синклер не отдает предпочтения.
Он защищает идею единого фронта и
симпатизирует всем борцам-антифа-
шистам.
Очень может быть, что Синклер
в едином фронте видит воплощение
своего идеала социализма. Но эта кон-
цепция не выступает в книге, до кон-
ца выдержанной в духе боевого и ге-
роического отпора международному
фашизму.
На этом правильном пути Синкле-
ру угрожает серьезнейшая опасность.
Он все еще не видит, что троцкист-
ская банда — это фапгистекая аген-
тура, и не понимает, что троцкисты—
тнусные предатели и злейшие враги
народа. Руди даже думал о том, что-
бы привлечь их в добровольческий
отряд, но, к счастью, он этого не сде-
лал.
Синклер угадал чутьем художника,
что не место троцкистам в антифа-
шистском фронте.
Синклер выражает в этой книге
симпатии к Советскому Союзу. Он ци-
тирует слова товарища Сталина о
том, что мы дадим сокрупительный
отпор. имнериалистическим arpecco-
рам, чтобы впредь неповадно было им
совать свое свиное рыло в советский
огород. Но при всем этом Синклер
недостаточно понимает значение со-
ветской политики мира. Он изобра-
жает Советский Союз в образе «рус-
ского медвёдя», желающего, чтобы его
оставили в покое. Это свидетельству-
ет о политической ограниченности
писателя.
Но не этими провалами опреде-
ляется характер и значение‘ его кни-
ти. «Мо разагап!» — знаменательное
явление в американской и мировой
литературе. Открытый и громкий
призыв к солидарности с испанским
народом и к борьбе против фалтизма
такого крупного писателя, как Эптон
Синклер, отражает дальнейший рост
антифашистских настроений среди
интеллигенции Запада и Америки.
А. МИНГУЛИНА
ПО СТРАНИЦАМ
ЖУРНАЛОВ
Не только человеческий фактор, нё
олько воздушная техника социализ-
ма, но также географическое положе-
ние делает воздушную армию социа-
лизма непобедимой. Как бы ни была
сильна воздушная армия Геринга,
она совершенно беспомощна против
огромной территории Советского. Сою-
за. И напротив: воздушная армия: со-
циализма несет неизбежную гибель
фашистской Германии. География
сделала этот подарок стране социа-
лизма. г
Воздушная контратака красного
воздухофлота будет разрушительной
для фашистской Германии, для ее во-
енной индустрии, для технического
аппарата войны, для фашистской мо-
билизации и, прежде всего, для со-
циальной и политической системы
воинствующего фашизма. Это будет
‚последний неизбежный акт трагедии
этой войны, которая станет трагедией
Гитлера».
Поэтому монтажи Хартфильда ну-
жно уметь не только смотреть, но и
читать. Фактурные детали, скомпано-
ванные в том или ином плане, стано-
вятся буквами. И, внимательно вчи-
тываясь, зритель поймет, чья кровь
стекает с лезвий топоров, чья голова
пробита на деревянном помосте, чьи
морды` символизированы тиграми и
гиенами, чей кулак вознесен над тол-
пой и к чему он зовет.
Книгу о Джоне Хартфильде, недав-
но изданную Изогизом, должны знать
все. Хартфильд делает на Западе
большое революционное дело. Но он
и нам раскрывает многое, то, что у
нас, в стране победившего социализ-
ма, давно уже ушло в область преда-
ний. Хартфильд работает в капита-
листическом окружении, и сюжеты
его монтажей, обладая огромной
взрывчатой силой, являются вместе
с тем наглядным пособием по изуче-
нию капиталистической цивилизации,
‚ее изнанки.
И еще что очень важно; как и Мая-
ковский, Хартфильд является под-
линным новатором. Революционное
содержание у него органически выра-
жено революционной формой. Харт-
фильд стал родоначальником фото-
монтажа — революционного, массово-
го по своей идейности и по своим ма-
териальным возможностям.
Еще в эпоху Парижской Комму-
ны о фотографии говорили как о ‹жи-
вениси бедных». Хартфильд сохра-
HH лучшие традиции этого изрече-
ния, обогатив его всеми средствами
современной изобразительности и
опытом классовой борьбы в эпоху,
когда одна шестая часть всего мира
практически строит, социализм.
Последнее замечание Книга 5
Хартфильде издана пятитысячным
тиражом, для избранных. “Необходим
дешевый массовый тираж) который
обеспечил бы нашему читателю зна-
ние одного из лучших и наиболее
близких нам художников Запада.