@
Литературная газета Ne 22 (658)
МАРИЭТТА ШАГИНЯН
«Билет по истории»
РАЗВАЛ В. ЧУВАШСКОЙ
ПИСАТЕЛЬСКОЙ
°’ ОРГАНИЗАЦИИ.
хх г ™ 6 6S
+
ese
Awe sa
к
— Товарищи, все города нашего
Союза празднуют день рождения Вла-
димира Ильича. Но мы в Ульяновске
тордимся тем, что празднуем не толь-
ко день, & и место его рождения. Ни
один город не может похвастать, что
видел в своих стенах детство величай-
шего в мире человека, & здесь даже
камни, по которым мы с вами ходим
на улице, хранят след его крепких
маленьких детских ножек, вот в этом
театре, где мы сидим, он тоже сидел
co своими товарищами, сидели в
ложах, и на галерке, больше того —
у него даже обязанность была ходить
в кассу и покупать билеты для своих
сестер, потому что в то время счита-
лось неудобным покупать билеты са-
мины гимназисткам. Куда бы, в какую
часть города мы ни пошли, она хра-
HuT память об Ильиче. Воёле «Старого
Венца» он родился, на Покровской и
Московской жил, на Свиягу бегал ку-
паться, в теперешнем здании рабфака
учился, на Покровском кладбище хо-
ронил своего отца. .
Наша с вами жизнь пришлась в та-
кое счастливое время, когда еще жи-
BH люди, помнившие ребенка-Ленина,
вще сохранились многие дома и угол-
ки города точь-в-точь такими, как они
были в его детстве.
`Но время илет, разрушаются нежи-
вые свидетели, стареют свидетели жи-
вые, и через десятки лет потомки мо-
туг задать нашему поколению гроз-
ный вопрос. Они могут крикнуть нам
«через бездну лет», как выражаются
поэты: а что же вы сделали, совре-
менники, чтоб сохранить, собрать,
описать все рассыпанные в родном
его городё драгоценные памятки и
свидетельства об Ильиче? Где ваши
книги, писатели? Где ваши зарисов-
ки, художники? Почему вы не убе-
рели каждую Ерупинку, каждый
след, — ведь в любимом образе. того,
кто был освободителем человечества,
дорога, важна, поучительна даже са-
Мая малая черточка!
Что нам, писателям, ответить на
9107 Хоть и немного, но кое-что мы
все же начинаем делать. Поэты десят-
ков народностей, населяющих наш
(Союз, слагают о Ленине на своих язы-
ках стихи и поэмы, писатель Алек-
сей Толстой тотовит о нем в двадца-
тилетию Октября пьесу. Выпала и на
мою долю великая честь и огромной
трудности задача — написать книгу
© детских годах Владимира Ильича,
Вот вы сейчас слушали, затаив ды*
хание, тт. Нефедьева и Кузнецова —
друзей детских игр и гимназической
учебы Ленина. Полет мухи в вале
был слышен, — так ловили мы каж-
дое слово. Но одно дело — бесхитрост-
но и безыскусно рассказать о том,
510 TH помнишь, чему лично был CBu-
дётелем, об отдельных чертах и фак:
тах, и совсем другое дело — суметь
собрать все эти воспоминания, 60-
брать все, что было об Ильиче наниса-
но и рассказано, в датах и докумен:
тах, и построить из них цельный об-
раз его детства.
Нас, писателей, зовут «инженерами
душ». Что это значит и как это по-
нять в отношении стоящей перед на-
ми задачи? Это значит, что мы долж
ны вскрыть и показать психологиче-
ское развитие образа такого человека,
как Ленин. Да, нам милы его детские
итры и шалости, да, мы его, как жи-
вого, сейчас увидели — коренастого,
рыжеватого мальчугана, необычайно
резвого и веселого, нам отрадно
знать, что он был похож на всех ре-
Речь, произнесенная на общегород-
ском собрании комсомола г. Ульянов-
ска,
бят, что в нем было много детского и
общечеловеческото:;
Но, товарищи, из этого самого ко-
ренастого мальчугана вырос миро-
вой вождь пролетариата. И трудность
задачи. искусства, наша трудность, и
заключается в том, что мы должны не
только показать мальчика Ленина, но
и правильно отгадать, правильно pac-
крыть диалектику развития его ха-
рактера, рост и подготовление в этом
мальчике того, кем он стал впослед-
ствии.
Ведь характеры не выпекаются, как
блины, в пять минут, сразу и неожи-
данно, — они медленно, в большой
глубине, формуются и образовывают-
ся‘ neh
Какие силы формовали и образовы-
вали его? В каких происшествиях его
детства мы можем подсмотреть эту
формовку характера? Уже свыше по-
лугода в Ульяновске я ищу, собираю
и обдумываю факты его детства. Cero-
дня мне хочется вам рассказать один
случай, с виду как будто и незамет-
ный и даже прошедший мимо, его
биографов. Этим случаем я собираюсь
закончить первую часть моей книги,
H OH же помог мне найти для нее
название.
Дело было пятьдесят лет назад,
правильней сказать — ровно пятьде-
сят лет назад, — такая же ульянов-
ская весна, как сейчас, но только не
1937, & 1887 года. И в такое же ве-
сеннее утро Владимир Ильич ‘пошел
в гимназию держать выпускной экза-
мен по истории. Чуть ли не накануне
он узнал о смерти своего старшего’
брата.
Ленин с детства очень любил Алек-
сандра Ильича. о \
Котда он был маленький, над его
страстной привязанностью даже под-
трунивали в доме. О чем его, бывало,
ни спросишь, он, нё задумываясь, от-
вечает: «Как Саша». ^ :
За обедом его взрослые спрашива-
ют: «Володя, с чем хочешь кашу, ©
молоком или с маслом?» А он отве-
чает: «Как Саша». И только, может
быть, первый раз в жизни, узнав о
гибели брата, он воскликнул: «Нет,
не таким путем надо итти, мы пойдем
не таким путем» — решив и поняв
что-то глубоко внутри по-своему, не
«как Саша». Так вот этот дорогой его
сердцу брат убит царскими палачами
и вдобавок самой страшной формой
смертной казни: через повешение.
Что должен был испытывать семнад-
цатилетний мальчик? Плакал ли он
перед гимназией, сжимается ли у не-
го сейчас сердце? Его товарищи ни-
чего этото не могли видеть, потому
что Ильич был хоть и бледен, но как
обычно спокоен и сдержан.
И вот он-подходит к длинному ето-
лу, ва которым сидят экзаминаторы,
протягивает руку и берет из груды
свернутых в трубку бумажек свой
билет. :
„В жизни случаются иногда изуми-
тельные совпадения, каких мы, писа-
тели, просто не смеем выдумать, чтоб
нас не обвинили в неправдоподобии.
На счастье история сохранила для
УЛЬЯНОВ ВЛАДИМИР
Борьба плебеев с патрициями.
Воспитание детей в Риме. Богдан
Хмельницкий и присоединение
Малороссии. Федор Алексеевич.
История южных славян в средние
века. Разделение церквей. Елиза-
вета Английская. Карл ТУ. При-
чины появления реформации.
нас билет, вытянутый в тот день
Ильичем. Он напечатан, между про-
чим, и в первой книге «Молодой
А.ЭРЛИХ
гвардии» за 1924 год, в статьв Бонч-
Бруевича «Документы о ‘юношеских
годах В. И. Ульянова (Ленина) среди
прочих бумат, из’ятых из симбирского
школьного архива,
Вот он:
Историю учили в то время по учеб-
нику Иловайского, известного своим
черносотенотвом и бездарностью; Он
всю историю так подавал, чтоб это
было угодно царю, чтоб это воспиты-
вало в духе самодержавия и право-
Славия. Но факты, как любил позднее:
говорить Ильич, — упрямая вещь.
`И факты, события истории, Иловай-
ский вынужден был как-никак, & все
же передавать.
‹ Тому, кто мало знает. историю, пе-
речень вопросов на билете, вытянутом
Ильичем, почти ничего не скажет. Но
грамотного в истории человека этот
сухой перечень прямо поразит!
Как будто нарочно, как будто обду-
манно, в билете вопросы так собра-
ны; что через всю мировую историю
взяты узловые моменты, в которых
очень ярко и интересно разворачи-
вается классовая борьба. Знаток исто-
рии может по этому билету показать
весь исторический процесс как борь-
бу классов.
Начиная се древнего Рима, где пле-
беи (класс бесправных и неимущих)
упорно, шаг за шагом, 127 лет боро-
лись с патрициями (классом эксплоа-
таторов), пока He отвоевали себе
гражданских прав, и кончая «причи-
нами энохи Реформации», то-есть
открытием Америки, ростом богатств,
первоначальным накоплением капи-
тала и выходом на сцену нового пе-
редового класса — буржуазии, полу-
чившей в Лютере нужного борца про*
тив феодализма,—весь этот необы-
чайный билет, вытянутый Ильичем
на экзамене, не может не навести
воображение на борьбу классов и
значение массы в революционной
борьбе. Он напоминает и о восстани-
ях казачества, и 0 первых крестьян-
ских восстаниях в Германии, под
предводительством Фомы Мюнцера.
Он вводит и в сложную борьбу хищ-
нических интересов империалистов
на Балканах и в Турции, подтотов-
лявшую будущие народные взрывы.
Самым перечнем этих событий
вскрывая более глубокие движущие
силы истории, нежели борьба одино-
чек с временными властелинами, би-
лет, вытянутый Ильичем, как будто
откликнулся на его резкое ощущение
не такого, как у брата, а другого пути
борьбы.
Мы знаем, что Ленин отвечал на
экзамене превосходно. `
Товарищ его, Михаил Федорович
Кузнецов, тут присутствующий, пом-
нит, что ответ Ленина прозвучал
еще более разительно. после отвечав-
шего на экзамене до него посредетвен-
ного ученика, Толстого. Конечно,
Ильич. говорил ‘то; что требовала
программа. Но мы можем поручиться,
что, мобилизуя в памяти, как это все-
тда Делается на экзамене, все содер-
жание билета целиком и связывая,
` для более плавного перехода, одно Co-
бытие с другим; Владимир Ильич‘ не
мог не проделать это с более обострен-
ным. чутьем истории, с пробудившей-
ся целенаправленной ненавистью в
сердце и поэтому и с большей поли-
тической осознанностью, уже сказав-
шейся в его отклике на гибель брата.
°Шлья ШльФ
1
Новый библиотекарь с первых же
дней взялся за пересмотр книжного
фонда и каталогизирование. Он был
высок, худ, остро выступали скулы
ето. Некоторые книги возбуждали в
нем особенный интерес. Прислонив-
шись к полкам, он надолго засты-
вал, листая страницы.
В большинстве случаев это ока»
зывался сборник правил. для желез-
нодорожников разных специально-
стей—путейцев, тяговиков, связи-
стов, эксплоатационников. Когда
один из нас, недоумевая, спросил,
что интересного можно найти в’ су-
хом перечне профессиональных пра-
вил, библиотекарь простодушно от- .
ветил, что ему никогда не приводи-
лось еще видеть эти книги; новый
интересный мир; склад драгоцен-
ных сведений. ;
Редакция тазеты «Гудок» задума-
ла в ту далекую пору выпускать
еженедельный литературно-художе-
ственный журнал. Для первого но-
мера уже подобраны были рассказы,
стихи, очерк. Нехватало фельетона,
Несколько авторов написали по
фельетону, но пришлось забраковать
ях все без’ исключения. В. Катаев
об’явил тогда: ;
— У меня есть автор. Ручаюсь!
Спустя два дня OH принес руко-
пись и горячо рекомендовал ее:
— Мировая вещь! Я же говорил.
Фельетон в самом деле оказался
очень остроумным и значительным.
Фамилия автора-—короткая и стран-
ная—ничего не говорила нам.
— Кто это Ильф?
— Библиотекарь. Наш. Из Одес-
сы,—не без гордости поясиил Вален-
тин Катаев,
Мы настояли, чтобы ‘редактор по-
добрал другого работника для биб-
лиотеки и перевел Ильфа в газету,
В ‹обработчики» четвертой полосы.
Страница, заполняемая хлесткими
и короткими письмами рабочих, на-
ходилась в ведении И. С. Овчиння-
кова, пожилого человека с детским,
старательным почерком. К концу дня
на столе у него скапливалось до двух
десятков коротеньких фельетонов, в
пать-десять тазетных строк каждый;
веселые, остроумные, тневные, ядо-
витые—они грозили всем чинушам
на транспорте, беспечным хозяйст-
венникам, бессердечным, заносчи-
вым; чванным бюрократам, = зл0-
вредным пошлякам, буйствующим
хулиганам, всему грязному и тем-
ному, что мешало ‘или могло поме-
шать нарождавшемуся новому быту.
Полоса держала под страхом точ-
вого прицела всех работников тран-
спорта. Тот, кто, провинившись, по-
падал на четвертую страницу, прио-
бретал печальную и обидную изве-
стность на долгие сроки. Фельетоны
запоминались. Они больно кусали и
крепко жгли. у
2.
«Гудок»—пора нашей молодости.
Ильф жил тогда вместе с Олешей!
в одной из комнат при редакции на
Чернышевском переулке, кустарно
приспособленной под жилье.
Неуютная, бивуачная жизнь. Ви:
димо, не очень любил свое тогдашт-
нее пристанище Илья Ильф: по ве-
черам он всегда появлялся в «ноч-
ной редакции» при типографии, где
‘дежурил кто-нибудь из редакцион-
ных работников и выпускающий го-
товил макеты верстки. Ильф при-
страивался в укромном месте с кни-
гой. или рукописью и работал,
Интересующимся он охотно пока»
зывал занимавшие его книги, очень
часто содержание их могло показать-
ся неожиданным и интерес к ним—
необ’яснимым: справочники, мемуа-
ры министров, старые. иллюстриро-
ванные журналы времен антло-бур-
ской войны или Севастопольской
кампании; все представлялось ему
интересным, всюду он мог находить
крупицы полезных сведений.
Eon же кто-нибудь хотел проник-
в тайну его собственных запи-
сей, он, конфузясь, мял и прятал
исписанную бумагу: знакомый каж-
дому автору стыд за несовершенство,
слабость и непременную наивность
первых опытов обдавал жаром и кра-
ской его щеки.
Никому неизвестны его учениче-
ские работы. Только немногим ето
одесским товарищам привелось ус-
Овчинников со своими
лышаль в 19-м или 20-м тоду WHO-
шеские выступления Ильфз в лите-
ратурном кафе, у входа в который
рукописная афиша обещала посети-
телям «один бокал аршада и много
стихов». ;
Худенький юноша в пенснэ, вол-
нуясь, декламировал стихи в прозе,
стихи многозначительные, но непо-
нятные, стихи возвышенного, декла-
мационного строя, но тронутые на-
рочитой таинственностью и ‘даже
мистикой. A
Кто мог думать тогда, что спустя
несколько лет из наивного деклама-
тора`выработается автор © такой точ-
ной, ясной и конкретной направлен-
ностью, автор-сатирик, без промаха
разящий смехом пошлость, глупость,
` невежество, чванство, бессердечие,
безмятежность, лень, скуку!
Может быть, «четвертая полоса»?—
многолетняя ‘близость к рабочим
письмам с их непременной конкрет-
ностью обличений — и послужила
главным формующим началом иль-
фовского мышления. В молодости ум
гибок и легко поддается самым кру-
тым поворотам, диктуемым честно-
стью и разумом.
Редакция перекочевала с Черны-
шевского переулка на’ Солянку, в ко-
лоссальный дом ВЦСПС. Комната
четвертой полосы, где работал И. С.
мастерами
коротких ударов, превратилась B
своеобразный клуб. Сюда захажива-
ли молодые литераторы и художни-
ки, чтобы обменяться новостями, 110-
товорить о театре, о новых постанов-
ках, о новых картинах, о новых про-
изведениях литературы. -
‹ Сюда собирались в свободную ми-
нуту журналисты, работники своего
же «Гудка», сотрудники других ra-
зет и журналов.
Случалось нередко, сюда букваль-
но затаскивали из длиннейших ко-
ридоров ВЦСПС, как сотами напол-
ненных ‘всевозможными ведомотвен-
ными изданиями, бродячих и неве-
жественных халтурщиков, чтобы
вдоволь поиздеваться над ними; мно-
гив из них послужили прообразом
знаменитого автора «Гаврилиады» в
романе «Двенадцать стульев». \
И. С. Овчинников, громко завтря-
Заслуженная артистка, республики А. К. Тарасова в роли
‘Анны Карениной, (МХАТ СССР им. Горького)
2
a
Bee mm 6marononyune
у шозта Луговекого?
Письмо в редакцию
Я читал много стихов советских
поэтов: хороших и плохих. Читал в
последнее время статьи и речи, где
товорилось об ототавании советской
поэзии. При этом мне всегда каза-
лось странным, что «отставание» по-
казывалось на примере одного-двух
наших поэтов, словно специально вы-
деленных для этой цели.
Найти несколько плохих ‘ строчек
можно почти у каждого поэта, в то
время как у нас ищут их далеко не
у всех.
Дело, конечно, не только в отдель-
ных плохих строчках.
У меня создалось впечатление, что
некоторых поэтов вообще отраждают
от всякой критики, услужливо обере-
тая их мнимый авторитет и дутую не-
погрешимость. Это плохая помощь
поэту и плохая ублуга читателю.
Вот, например, В. Луговской— поэт,
которого принято считать чуть ли не
самым, благополучным. Его, в отли-
чие от других, издают и переиздают,
без всяких поправок, ‘сразу в” ие-
скольких издательствах.
Но все ли у него так благополучно?
Например, я, обыкновенный, рядовой
читатель, взял в библиотеке его
пухлый однотомник, изданный Гос-
литиздатом. И тут же обнаружил в
нем ‚уйму нелепостей, напыщенной
несуразности, безвкусицы.
Судите сами. Что, например, может
обозначать: ‘
Сто семьдесят пять сантиметров
ума,
° Достоинства и хандры.
Где тут бред, где поэзия?
В «Пиеьме: к республике», которое, .
как мне помнится, в свое время про-
славлял пресловутый Авербах, Лу-
говской пишет:
Напопни приказом (!). мозг мой
И ветром (!) набей мне рот, -
Возьми меня в переделку
И двинь, грохоча, вперед.
кая излюбленной репой или морко-
Вью, напрасно пытался унять энер-
тию своих подопечных сотрудников.
Не только многие мысли, многие
замечания, высказанные Ильфом в
тоды гудковского созревания, полу-
чили свое превосходное и разверну-
тое выражение в книгах его.
Мы находим здесь нередко и от-
дельные слова, сравнения, эпитеты,
метафоры, которые‘ возникали у не-
то в часы общения с друзьями; мы
слышали их устно, мы находили их
затем в печатном выражении.
Однажды, стоя у окна своей ком-
наты в Чернышевском переулке,
Ильф долго провожал взглядом деву-
шку в короткой, по тогдашней моде,
юбке.
— Смотри, у нее ноги в шелковых
чулках, Твердые и блестящие, как
кегли,—сказал он.
В «Двенадцати стульях» мы нахо-
дим всею эту фразу—«молоденькая
девушка с ногами твердыми и бле-
стящими, как кегли», a
«Гулок» — пора молодости, тоды
накопления опыта, наблюдений, мы-
слей, сюжетов, эпитетов, сравнений,
метафор, тоды созревания, развития
сатирического мышления, конкрет-
ной творческой направленности и
мастерства.
Евг. Петрова еще с нами не было.
Но мы знали о нем давно, еще с. 1923
тода, как об авторе очень смешного
рассказа о следователе по делам бан:
литов (одна из юношеских профессий
Е. Петрова)‘ и как об авторе многих
острых фельетонов ‘и юмористиче-
ских рассказов в журналах «Кроко-
дил» и «Красный перец».
Евг. Петров появился в «Гудке»
с 1926 года, вернувшись ‘из Красной
армии. У него был свой богатый
опыт, свои обширные‘ наблюдения. И
вскоре от соединения двух сил, от
органического слияния двух богатств,
двух Дарований, двух накопленных
духовных ценностей, родилось сча-
стливое и чудесное авторское содру-
жество—И. Ильф и Е. Петров.
3.
У Ильфа была маленькая комнат-
ка на троих. Некий энтузиаст-меха-
ник жил по соседству и, скупая на
Сухаревом рынке всевозможное ме-
таллическое барахло, строил © ве-
ликим громом ‘у себя в комнате мо-
тоциклетку. У Петрова вовсе не бы-
ло комнаты и он временно ночевал
У брата,
Столь неблагоприятные жилищные
условия заставили обоих авторов
В стихотворении «Кухня времени»
мы найдем такие обороты:
Матросский наварный борщок
О\тябрей,
Крутой кипяток мировых
Революций
или: ;
_И мы в этом вареве вспученных
дней
В животном рассоле костистых
событий.
Это не единичные примеры вольно-
го обращения с русским языком.
Но не в этом главное.
Наши критики, кричащие о бди-
тельности, могли бы найти в этой
книге нечто ‚похуже, чем нелепость,
безвкусицу и словоблудие, чего они
не осмелились заметить. Луговской
в ряде стихов проявляет довольно
своеобразное отношение к родине.
В стихотворении «Дорога», давая
обзор истории русского народа, в ко-
торой он видит лишь «плен. Игоря»,
«Малютиных палачей» да «лик руб-
левской троицы», поэт бесприютно
восклицает:
И нет еще стран на зеленой земле,
Где мог бы я сыном пристроиться,
Луговской забыл, что «пристроить-
ся» сыном нельзя. И он чувствует се-
бя не сыном, а рабом своей родины:
И глухо стучащее сердце мое
С рожденья в рабы ей продано.
Мне страшно назвать даже имя ее,
Свирепое имя родины,
Нужны ли комментарии?
\Эти вредные антинародные стиш-
ки датированы 1923—24 тг, они
включены в книгу, вышедшую в 1935
тоду и поступившую в библиотеки в
начале 1936 года. у
Кто знает, не попробует ли Лугов-
ской включить эту позорную антина-
родную стряпню в новые свои пере-
издания?
Е А. ПОСТНИКОВ
инструктор «Трансэнергокадры»
Подольского механического заво-
да
писать свой первый роман в вечер-
ние часы, когда пустела редакция,
замолкал весь гигантский дом на
Солянке и в коридорах его, тускло
освещенных ‘слабыми ° лампочками,
наступала тишина. a.
Сюжет «12 стульев» сам по себе
‘носит только служебную, роль в
романе, История двенадцати ‘стульев
— лишь скрепляющая нить, на кото-
рую нанизано ожерелье превосход-
ных и; в сущности, вполне самостоя-
тельных “новелл.
‚ В романе мало выдуманных фи-
Typ, H лишь очень немногие главы
ето не являются гротесковым отобра-
жением встреч и соприкосновений
Ильфа и Петрова с их соседями или
случайными спутниками.
При всей подчеркнутой гротескно-
сти похождений Остапа Бендера,
почти все события и все лица по-
черпнуты из самой жизни, из самой
действительности, }
Сатирический, отлично натрениро-
ванный ум авторов находил в обык-
новенных, никем не замечаемых, по-
воедневных явлениях и в обыватель-
ской посредственностью меченных
лицах благодарный материал.
Под их пером чудодейственно пре-
ображались и события и лица. Юе-
рость и обыденность превращалась
в ‘презираемую пошлость. Незамет-
ные, или, во всяком случае, незаме-
чаемые люди, умело ` скрывающие
свою истинную сущность под благо-
получной внешностью, становились
вдруг вопиющими уродами.
Многочисленные эпизодические
действующие лица-—и В , некогда
подписывавшийся «Принц Датский»,
и, сообразно новым временам, изме-
нивший псевдоним на «Маховик», и
герой профсоюзных «общественных
‘натрузок» Егор Скумбриевич, и мно-
тие, многие другие щедро рассеяны
по страницам обеих книг.
Мы знали многих лиц, послужив-
ших прообразами для этой пестрой
таллереи человеческой накипи. За-
рождение и, развитие образа у Ильфа
и Петрова всегда определялось так:
начальная, реакция-гнев, протест,
возмущение; в бурлении и в пене
этих чувств возникал сатирический
или гротесковый образ; конечная
реакция — целеустремленность, бое-
вая направленность, стремление с0-
крушить, ‚убить, разгромить, pac-
сеять, изменить все ненавистное,
подлое, мелкое, пошлое в людях.
Я деловая, почти оперативная.
найравленность творчества могла ор-
танически возникнуть лишь у Xy-
дожников, воспитанных советской га-
зетой. И отсюда же, из этой опера-
тивной целеустремленности художе-
ственного мышления, естественно
установилась связь Ильфа и’ Петро-
ва с «Правдой», родоначальницей
большевистской печати.
Если в романах своих 0ба худож-
ника не теряли своего публицисти-
ческого первородства, то в фельето-
нах, публикуемых на страницах
«Правды» и в публицистических
очерках о своем последнем путешест-
вии по Америке, ‘они сохраняли
культуру высокото художественного
мастерства.
4.
— Под суд! Бред сивой кобылы!
Ильф часто произносил эти сло-
ва, отбрасывая только что прочитан»
вый им новый роман, или свежий но-
мер журнале. ^ ‘
— Под суд! — восклицал он, по-
блескивая стеклами пенснэ.—Напи-
зал фальшивую, лживую книгу? Под
буд! Как ты смеешь писать о том,
чего не знаешь? Морочить читателя?
Издеваться над ним? Писать книги
только затем, чтобы ваполнить их
одной только видимостью? Бредом
сивой кобылы? Под суд! Выпустил
плохую картину, без всяких призна-
©
приют подлым вратам народа, троц-
кистам М. Федорову, Киилинскому,
Кутящеву и др.
Мы указали лишь незначительное
количество фактов. Но и этих фактов
достаточно для того, чтобы понять
всю безотрадность положения в писа-
тельской организации Чувашии, co3-
данного при правленцах И. Кузнецо-
ве, Д. Данилове, А. Золотове.
За последние два года в Чуваш-
ской республике произошли эконо-
мические и культурные сдвиги ог-
ромной важности: Но все это прошла
мимо писателей.
Если ко всему этому прибавить,
что. процентов сорок членов союза
Чувашии имеет очень отдаленное от-
ношение к литературе, что за послед-
ние два года в союз не принято ни
одного растущего, талантливого пи-
сателя, что всякое выступление с ври-
„тикой деятельности правления квали-
фицировалось как выступление про-
тив партруководства и об’являлосб
групповщиной, то вывод напраши-
вается сам собой: дальше оставлять
у руководства подобное правление
невозможно,
Это самое руководство, являющееся
одновременно и «центром» критиче-
ческой мысли, способствовало на
только развалу организации, но и де-
зориентировало советскую обществен-
ность в вопросах художественной ли-
тературы. Ничего не стоило, напри-
мер, И. Кузнецову, назвать первуз
работу В. Краснова классической,
сравнить автора с Максимом Горь- >
ким, а заодно причислить к класси-
`кам и националиста Юмана.
Ярким образцом «деятельности»
руководства правления ССП Чува-
шии было его отношение к литера-
турным конкурсам. .
Ё 15-летию Советской Чувашии
(1935 г.) был об’явлен конкурс н&
лучшее литературное произведение.
На организацию конкурса были отпу-
щены значительные средства. Но чле-
ны жюри ‘не только не читали при-
сылаемых рукописей, но и не интере-
совались ими.
Только спустя год были расемотре-
ны рукописи, причем премии были
выданы за ненолноценные и незакон-
ченные произведения, и в первую оче-
редь премии получили сами члены
жюри. На собрании выяснилось, что
премированы были даже не написан-
ные произведения (например, пьеса
Максимова-Кошкинского).
Чтобы оправдать свою бездеятель-
ность и преступную политическую
близорукость, руководство союза пу-
стило в ход такие теорийки:
— Чувашская литература не дала
больших произведений, монументаль-
ных и значительных. Да она и едва-
ли может дать их в ближайшее вре-
мя. Этот пробел надо заполнить пере-
водами. произведений классиков —.
русских и мировых.
— Из молодых писателей надо ото-
брать не больше 3—4 человек. С oc-
тальными работать не следует.
Бездушное, бюрократическое отно-
шение правления ССИ Чувашии к ну-
ждам писателей, к задачам литерату-
ры, безразличие и полное блатодущие
ко всему тому, что делается на идед-
логическом фронте, семейственность
и взаимное покровительство, голое
администрирование и попытка ярлыч-
ками «групповщик>, «беспринцииный
фразер>? и т. д. прикрыть свое бан-
кротство, антипартийное отношение к
порученному делу — вот в чем при-
чина развала чувашской писательской
организации.
Собрание . писателей Чувашии,
длившееся четыре дня, показало, как
правильно отмечено в принятой резо-
люции, что участники ero сделали
только первый шаг к развертывания
критики и самокритики, что самокри-
тика еще не стала`методом работы пи-
сателей Чувашии.
Крупнейшим недостатком собрания
надо считать то обстоятельство, что
творческие вопросы остались за пре-
делами обсуждения.
А. АРШАРУНИ
ков мысли, воодушевления, страсти?
Под суд!...
Юн не выносил чистеньких работ,
добросовестных упражнений в чи-
стописании, выдаваемых 3a” TBOpde-
erTBo, PoMan omHOTO, H8. CBOHX Apy-
зей, талантливого и кроткого челове-
ка, Ильф разнес беспощадно, унич-
тожающе, ‘помянул свои излюблен-
ные выражения «Под суд! и «Бред
сивой кобылы», потому что роман
был сплошь выдуман, в нем отчет-
ливо сказывалась высокая писатель-
ская техника, но не было и капли
настоящей жизни; автор обманывал
своего читателя видимостью литера-
турного произведения и. писал ©
том, чего не знает.
Сам Ильф никогда не писал о не-
знакомых вещах. Чрезвычайно тре-
бовательный к себе, он много читал
и много работал, много ездил по сво-
ей стране и зарубежным — землям,
многое наблюдал и изучал, прежде
чем творчески из’ясняться перед чи-
Тателем. Он презирал также литера-
туру готовых фраз, штампованную
литературу, в которой за привычны-
ми и обязательно бесспорными сло-
вами тщательно бывают укрыты и
вялость мысли, и безмятежность
чувств. 3
— Hog cya!—ronopa1 on.—Buano,,
что человеку смерть как не хочется
писать. Зачем же он пишет? Бросай
перо, ступай работать в какой угодно
другой области. Выбирай! Выбор ве-
лик. Работай, живи, радуйся. Ho
не ври, не насилуй себя, не парази-
Ттируй, не скучай, a не то... Под
судИ-восклицал он, делая движе-
ние головой, будто собираясь бодать-
ся.
Замечательно полное, органическое,
талантливое, честное, действенное,
творческое содружество нарушила
смерть. ,
Ильф и Петров глубоко сродни-
лись друг с другом, одинаково дума-
ли и чувствовали, выработали в себб
совершенно единый характер мыш-
ления и языка.
Мало кому известно, что послед»
RWW книгу «Одноэтажная Америка».
они только заготовляли вместе, & пи-
сали врозь. Десять глав написал
один, десять глав другой и, только
шесть попрежнему созданы вместе.
Никто, даже самый близкий чело-
век, не сможет безошибочно опреде-
лить, какие именно главы сделаны
Ильфом и какие Петровым.
Два человека жили одной визы