in
4
ь
«Х Л Ф @»
«Здравствуйтё, Атриппина Кондратьевна,
Как вы живы-здоровы, часто о вас вопоми-
наю. Думал увидеться с вами раньше, но
произошла задержка. Теперь все обошлось,
= рана на моей голове заживает и ребра
срослись. В селе Константиновке нас, весь
отряд, убили кулаки, — ночью в сарае: за-
рубили топорами. Один я остался жив и
дивлюсь этому до сих пор,—какая мне баб-
ка ворожила. А вернее, что очень не хоте-
лось умирать. Меня отвезли в Мюллерово,
в лазарет—в Константиновке я просил не
оставлять, кулаки бы меня там—исхитри-
Пись—все равно бы добили.. Жалко това-
рищей: были смелые, преданные люди, —
еще таких неё найдешь. Очень хорошие бы-
и люди и погибли зверски. Виню первого
себя в ослаблении бдительности... Теперь,—
поправлюсь, — мы с константиновскими
кулачками поговорим сурьезно. До свида-
нья, Атриппина Кондратьевна. В лазарете
делать нечего, — все думаю о вас, извините
меня... Кланяюсь вам, Иван Гора...
‘Алешка поднял глаза. Агриппина сидела,
®пустив веки, губы у нее были синие, и
лицо посинело. Алешка испугался, осто-
рожно положил ей на колени письмо и кон-
верт с марками, потихоньку выбрался из
вишенника и на улице опять припустил, за-
хидывая волосы: ему казалось, что он —
конь, он даже про себя повторяле.<И-то-го»,
Около тополей, где были привязаны по-
утади, угрюмо стоял Андрей Косолапов и
Вахрамей Ляпичев—фронтовики. ~
Тяжело хлопнув калиткой, к ним вышел
третий... (Алеша про себя сказал: «Тпру»,
попнув пятками, остановилея—потлядеть).
Третий был Аникей Борисович,—пел пова-
миваясь могучими покатными плечами, как
медведь,—круглолкцый, медный, заросший
Закудрявившейся щетиной. in
— Нуи власть у вас, казаки,—густо, как
колокольная медь, сказал Аникей Борисо-
вич,—только и ждут вас продать.—Он. от-
вязал лошаденку, пригнувшуюся, когда сел
их нее. Фронтовики тоже отвязали. коней,
ли, ;
— Теперь, казаки, айда пб хуторам.
Все трое тронули рысью. Алешка глядел,
как под копытами завилась пыль. Андрея
Косолапова веселый конь, сбиваясь на скок,
все норовил теснить задом лошаденку Ани-
кея Борисовича. Казаки завернули за угол,
По улице торопливо шла Атриппина, по-
лоща по коленкам линялой еитцевой юбкой.
— Алеша,— позвала она, задыхаясь.—Ку-
да же ты?—Схватила его за плечо.—Почи-
тай еще... Там может еще сказано...—и, на-
ры глядела на него матовыми зрач-
ми.
— Нет, я всё прочел, Tamra...
— Штрудись, прочти сначала...
Из-за речки Чир донеслись отдаленные
выстрелы. Снова раздался конский топот.
Из-за угла опять показались Косолапов и
Вахрамей Ляпичев, — они, как бешеные,
промчались по улице к Совету. Через мину-
_му проскакал и Аникей Борисович, не сво-
я, прямо по дороте, что ведет по-над
Доном в сторону станицы Пятиизбянской.
В: в а а лесе ie ale
Атриппина проводила до степановой ха-
мы Аленку и Марью, убежавшую без памя-
ти из Совета, кинулась искать маленького,
__худая голенастая собака озабоченно по-
Зела ее в-огород, где Мишка; испугавшись
выстрелов, плакал под вишней,
Прибежал и Степан Гора © поля. Запер
двери в сени, сел сбоку окошка, — так,
&тобы видеть улицу:
— Суворовские, — сказал он, — сурьез-
е казаки. Две, а то три сотни налетело..г
ведь — белым днем... Значит была у них
вдесь рука...
‚ По станице хлестали выстрелы. Улица
была мертвая. Вдруг по улице понесся, по-
мотая себе крыльями, петух. Степан намор-
щил лоб, Марья—заботливо—ему:
— Отошел бы ты от окошка, Степан.
Вслед за обезумевшим петухом промель-
HY мимо окна верхоконный,—пригнулся
к гриве стелющегося коня. Раздались выст-
релы,—близко, будто за углом дома. Мишка
кинулся в мамкины колени. Агриппина,
стоявшая у печки, сказала:
— Уйдет. Это Петька Востродымов, сек-
ретарь ревкома... Конь у него добрый...
Десять бородатых казаков, с лампасами
на штанах, с погонами на узких черных
мундирах, проскакали вслед, высоко стоя в
седлах, неуклюже и тяжело махая шашка-
и...
— Суворовские снохачи,—опять сказала
о
епан усмехнулся, качнул головой:
ae Держись теперь,—начнут пороть хох-
ов... ! =
Алешка не испуталея Ни выстрелов, ни
всадников с шашками, но когда Степан
выговорил: «Начнут пороть хохлов»,—у
Алешки затошнило подложечкой, он подо-
ae к Агриппине, прижался к ее каменному
юдру.
Улица оживала. Хлопали калитки, выхо-
дили за ворота пожилые казаки, перетова-
ривались, не отходя все же далеко от во-
рот. Наискосок степановой хаты вышел Ио-
на Негодин—в полной форме, при шашке.
Воротник давил ему шею, сухая кудреватая
борода отдавала вороньим блеском.
* 7 fF &f
казачьего собра-
~~ 8
s eel sere en ae tices ee isa
Возвращаясь леший ©
Отрывок из романа «Хлеб», печатающе-
ровя в журнале «Молодая гвардия».
Фетябрьевал шфома
Сталин, _
ты своей могучей волей
Зажигал умы, крепил сердца.
Озарял боев великих
поле
Светлый пламень
твоего лица»
Ты наш друг, отец, учитель верный,
Подвиг наш
и знамя наших сил.
Труд твой, величавый, беспримерный
Землю и народ плодотворил.
х
Вот идут полярники, пилоты, q
Потраничники, бойцы страны,
Мастера науки и работы,
Мастера искусства и войны.
И ряды колонн текут сверкая,
И ряды`трибун полны тостей,
Командиры шалки опускают,
Поднимают матери детей,
Молодёжь проходит горделиво,
Грозный флот несется в аках,
И проносят девушек счастливых
На высоко вскинутых Руках,
—ы—=ые—
Отрывок из поэмы, которая
будет напечатана в
MAD.
полностью
Х] книге журнала «Зна-
Писатели к 20-летию Великой социалистической революции
АЛЕКСЕЙ ТОЛСТОЙ
ния, Иона Негодин вдруг остановился у
степановой хаты, подошел и; вплоть при-
жимаясь бородой и носом к стекау, глядел,
пришуриваясь. Степан отворил окошко:
— Заходи, Иона Ларионович, что ж ты‘
так-то...
Не отвечая, Иона всунул в окошко BCH
толову: `
— Гапка здесь?.. Здесв Гапка?.. И днем
она здесь и ночью она здесь...
— С маленьким все возится—примири-.
тельно сказал Степан.
— За эту работу я ей жалованье плачу,
я ее кормлю, я ее мою? Это какой обычай,
казацкий или хохлацкий? i
— Хохлацкий!-—тгромко сказала Атриппи-
на. Хлопнув дверью, вышла. Иона глядел ей
в спину, когда Гапка наискосок переходи»
ла улицу. Опять влез толовой в окно...
— Ты девку учишь так отвечать? Emp
увижу у тебя ее на дворе—горло перекушу,
мать твою!.,
Иона скрипнул зубами, выпятив губы. От
него пахло водкой.
— Запомнил? ;
— Пойди с богом, Иона Ларионович..,
— А эта..—Иона перекатил глаза, нали-
тыё злобным озорством, на Марью, сидя-
щую у печи. — Питерская!.. Как тебе, —
жена, любовница? Как нам понимать?
Марья раскрыла рот‚/—ахнула. Степан На-
хмурился:
— Напрасно набиваепться на шум, Иона
Ларионович, не хочу я с тобой драться...!
Иона обрадовался, закинулся, захохотай.
Опять всунулся в окно по плечи: }
— Коммунистка! Не укроешь, Степан, т
чего из твоего дела не выйдет... Ух ты, стер-
ва! (Опять выпятил бороду). — Агитпироп..
И он быстро увернулся, выдернул из ок-
на голову, когда Степан махнул кулаком.
Оправив ременный поясок, угрожая, прогот
ворил:
— Готовь на завтра коня—мобилизация.
а и в Ев ee :
Агриппина сводила коней на Чир, напои-
ла коров, загнала кур в плетеный, обмазан-
ный глиной курятник, принесла ведер трид-
цать воды на огород, натаскала свежей тра.
вы и не знала, чем бы еще заняться, толь-
ко не итти в хату, где Иона, не зажигая ог-
ня, сидел за столом, курил папиросы (пода-
рок Мамонтова казакам)... Хотя уже плохо
было видно,—сумерки,—Агриппина отвори-
ла двери сарая, сняла с деревянного гвоздя
рваный хомут и села на пороге чинить его.
Низко натибаясь, она протыкала длинным
шилом кожу, зажав хомут сильными коле-
нями, тянула дратву. Две летучих мыши
появились в тускнеющей заре, закружи-
лись—вс6 ниже и ниже—над головой Ar.
риппины,
— Кому теперь жаловаться? У кого ис-
кать ove Брат Миколай -— далеко на
фронте. Была бы еще казачкой— все-таки
постыдились бы. Хохлушка, девка, сиро-
та—легкая добыча?., Станичников, да еще
таких, как Иона, она знала: теперь от них
ногтями, зубами не отобъешься... Убежать?
Куда бежать из родной станицы.
Подняв голову, Агриппина с тоской гля-
дела на зарю, меркнущую за вишневыми
сучьями. Мыши мягко взмыли, кружились
выше над ее головой. {
Она вспомнила, беззвучно шевеля губа-
ми, от слова до слова письмо Ивана Горы.
Тайно уехать к нему в Мюллерово? Сурово
‚спросит: зачем прибежала? За седлем`тебя;
скажет, таскать неумелую, глупую, влабую?
Нет, скажет, Гапа, понадобишься—вам по-
зову. Ведь не пожалуешься, что убезхала от
дикого девичьего страха, глядя сегодня на
багровые казачьи затылки, что подкосились
‚ ноги; почувствовала себя ярочкой среди
волков:
Агриппина, не моргая, всматривалась в
сумерки, крепче. сжимала колени, когда за
воротами раздавался озорной топот подко-
ванных сапот, хмельные крепкие казачьи
голоса. И совсем обмерла от внезапного M0.
роха листвы: кошка спрыгнула с забора в
вишенник...
В хате рванули дверь, на двор вышел
Иона—в одной рубашке, заправленной в
штаны с лампасами, Расставив ноги, спра-
вил нужду. Пошел нетвердо, отворил калит-
ку. Слушал, как издали долетал нето соба-
чий вой, нето кричал человек:
— Порют‚—сказал.—Порют...
Пошел, тяжело топая, от ворот,
хриплой глоткой:
«Чубик, чубик, вейся, чубик, веселый ка-
зак молодой...»
Вдруг стал, увидев мутно белеющее ат-
риппинино платье в раскрытых дверях 6%-
таркнул
ая.
— Гапка! (Она не подняла головы, едва
видя, тыкала куда-то длинным шилом). —
Тапка! — надрывающе повторил Иона. —
Брось это... Давай добром... Знаешь, время
теперь?.. Собачьи ревкомы, Советы — под
корень!.. — Он медленно, бешено стиснул
кулак. Кровью умоемся, коммунию— под ко-
рень... Эх ты, ярка...
Он тяжело плюхнулся на порог каретии-
ка. Царапая сапотами по земле, схватил
Агриппину за плечи, поворачивая к себе
лицом. Трудно дышал, обдавая ее горячим
дыханием чеснока и водки. Агриппина
рванула плечи, но руки у него налились
точно каменные раскинутыми ноздрямн
тянул воздух:
— Добром, добром, сука...
Боролись молча... Онтолько раз спустил
руку, чтобы отшвырнуть хомут, зажатый в.
тапкиных коленях...
ЕС НЕЕ ОА и ое о мя аа ЗИ: ао и oe
— Отправить если тебя на хутор, Марья,
—ничего не выйдет... По всем хуторам, по-
В. ЛУГОВСКОЙ
Проплывают, ;
в синеве светлея,
Полные восторга и тенла
Мимо темных граней мавзолея
Бронзовые девичьи тела.
Это мы, и это наши люди,
Наши дети —
племя молодых.
Тяжкий гром Аврориных орудий
Колыбельной песней был для них.
И для них работа — не обуза,
‚ И для них доступны все края.
Говори:
я гражданин Союза
И моя отчизна — это я.
He напрасно падали терои,
Не напрасно кровь рекой лилась.
Я горжусь моим советским строем,
Я храню мою родную власть!
Разве светлый лик ее забудешь,
Кровных y3 ‘
порвешь тугую нить?
Если эту землю
ты не любишь—
Ничего
не можешь ты
любить.
Ледяные крепости Кавказа,
ВБогатырской степи облака,
Путь на полюс—
Сталинская трасса,
Волга, — речка, реченька, река.
‘канный на машинке приказ нового станич-
тер...
попрксмотрела... Корову надо ‘выдоить ут-
ром, вечером... Птицы, поросята— пропадут,
‚Сходи к атаману, покажи пачпорт, беспар-
‘тийная же...
ди, верховыё уже полетели 6 этой ‘бума-
той.. (Степан читал и перечитывал. отсту- Е лава I
Шел солдат с фронта, На войну уходил
молодым канониром,. возвращался. в .бес-
срочный отпуск бомбардир-наводчиком. На
руках имел револьвер наган солдатского
образца, штук десять к нему патронов и
бебут—кривой артиллерийский кинжал в
шагреневых ‘ножнах © медным шариком
на конце. a
Это казенное оружие было перечислено
в демобилизационном удостоверении 8a
голубой батарейной печатью с куцым ор-
лом временного правительства без коро-
ны, державы и скипетра, отслужившим
свой недолгий срок,
Кроме того подхватил ‘еще наш бата-
реец на всякий случай по дороге драгун-
скую винтовочку и пару ручных гранат
лимонок. у
Сунув Ha тлаза папаху из телячьих
лапок, в аккуратной шинельке, раздутой
в бедрах, маленький и бойкий, шел Семен
Федорович Котко по замерзшей к вечеру
степной дороге, подкидывая спиной ра-
Hel, туго набитый всякой всячиной.
Давно бы уже следовало ему сделать
привал: переобуться и скрутить папиро-
су из крупно нарезанного румынского тю-
тюна. Но каждый шаг приближал его к
дому. А дома он не был больше четырех
лет.
Чем ближе к родному селу, тем провор-
нее двигались ноги. Места становились
знакомее. Последние восемь верст не шел
солдат, & почти бежал. =
Револьверный шнур MOPKOBHOTO цвета
болтался на труди. Подошвы горели.
В небе стоял ледяной месяц с острой
звездой, которая, казалось, слетела с него
вбок, да так налету и вмерзла в синий
воздух, не достигнув земли. Февральский
ветер, поднявшийся к ночи, с сухим ше-
лестом пролетел в кукурузной ботве.
Скоро послышался собачий лай. Показа-
лись хаты. Семен узнал длинную кузню.
Baska подков висела на костыле, вбитом
в облупленную стену, голубую от лунного
света. Он оботнул знакомую коновязь,
обгрызанную лошадьми. Знакомая телега
со снятыми дробинами стояла среди зна-
комого двора в косой тени мазанки.
Солдат остановилея и перевел дух. Эа-
тем с детскими ужимками он подобрался
‚на цыпочках, стукнул в темное окошко и,
тотчас отскочил в сторону, прижавшись
ранцем к стене. Он расставил руки и за-
ного атамана о свержении советской власти
и мобилизации). Одна тебе дорога—в Пи-
— Нет, — твердо. ответила Марья, — ту-.
да, — нет.
— То-то что нет... А тут бы ты все-таки
Ах, боже ж ты мой,—расстройство» полное... .
— Нет‚—опять ответила Марья упрямо,—
и царю не кланялась.
— Никто тебя здесь не тронет, сиди смир-
HO... `
‘Степан ‘быстро. придвинулся, приоткрыл
окошко. Слушал, не шевелясь, на серею-
щих стеклах уныло чернея его большой нос,
отвалившаяся губа...
— Другой кричит... Порют, сволочи... Ну
вот ты говоришь-—как я не мобилизуюсь.
Запорят шомполами... Брательник Иван —
другое дело... Ванька—образованный, он не
может итти против совести... А я за что им
зад подставляю?
— Пойдешь “Ивана убивать?—тихо спро-
сила Марья (сидела она все там же — Ha
скамьё у печки). ,
— Как так—Ивана убивать?... дуреда
ты...
— Против кого тебя мобилизуют? Прб-
тив же своих рабочиху
— Ах ты, боже ж ты мой!—Степан с ло-
садой захлопнул окошко.—Вот всегда вы.
так— образованные... И Ванька такой. Наш
брат покуда подумает,—а уж все и сдела-
но,. Ну, плохо сделал, нуз—ах, ах. А вам
все надо наперед примерить, у вас, город-
ских, времени что ли много?.. Куда же я
денусь от мобилизации? В. степь убежать?
Чего я там—сусликов буду У
`Марья, все так же негромко, не спеша, от-
ветила:
— Ты не один, ты да другой... Знать на-
до—кто тебе врат, кто тебе друг... Ты при
Советах жил?..
— Ну, жил...
— При атамане—снимал портки?..
— Фу ты,—с бабами товорить—воду то-
лочь... Да куда же я денусь?
— Мобилизуйся.. Таких, как ты, у них
тысячи... Каждая пуля дана для рабоче-
го... Будете это твердо помнить—атаманы
много с вами не навоюют...
— Ну и—дура! Стрелять тб заставят?
— Прпадать не заставят...
— Да, это—конечно,— стрелять одно, по-
падать—другое... Ах, Марья.. АЙ— Марья...
То была молчаливая прямо—овца. U—cra-
жи — как разговорилась.
Он охал и пожимал плечами, вертясь за-
дом на лавке. Дверь потянули снаружи. `Пазами. Сердце било в ключицы.
Степан и Марья обернулись. Вошла Агрип- Четыре года он предвкушал эту’ шут-
® ку. Четыре года ‘снилось ему: вот он воз-
пина и тут же, у дверей, села на досчатую
койку, где спали Алешка и Мишка, Тороп- вращается с фронта домой, вот он подби-
рается на цыпочках к родной мазанке и
ливо, брезгливо положила что-то рядом с .
‘собой на край койки. По другую сторону стучит в родное окно: мать выходит из
j хаты и спрашивает: «кто там, чего надо?»
двери над глиняным тазом висел рукомой-
ник—с носиком. Агриппина долго глядела Она сердито смотрит в незнакомого солда-
та, а он по-походному грубо и весело
на него... Стремительно поднялась, вымыла
руки, вытерла их о подол в снова села, низ- кричит: «Здорово, хозяйка! Принимай на
‘1 ночлег героя артиллериета, георгиевского
ко опустив голову. ye а sem
з кавалера! Вынимай из печки галушки,
ол вытянувш ‚ ®МО a
Марек моичаяя, ‘ыте aly тт что там у вас есть в казане! Боембардир-
на девушку. Едва. различимое, белое лицо : °
Марьи все будто затряслось. ‘Агриппина НАВОДЧИК ‘хочет исты!». “Онз о ис =
вскинулась, схватила 10, что принесла с со- СМОтрит на него и все-таки неё узнает. 2 0-
бой, бросила на пол, и опять к рукомой- Да он вытягивается во фронт, приклады-
нику—начала во второй раз мыть руки. Ее ВАеТ руку к головному убору и отчетливо
поднятые плечи вздрагивали, Степан наг-. Рапортует: «Ваше высокоблагородие, так
нулся со стула и поднял 10, что она при- ЧТО Из действующей армии сего числа при-
несла и бросила на пол:— оказалось шило, был в бессрочный отпуск Семен Федоро-
к деревянной ручке его прилипали пальцы, ВИЧ Котко, вал законный сын, накрывай-
Марья глядела теперь на руки Степана, Те ва стол, давайте борща, и больше ни-
вертевшего эту вещь. Будто догадавшись, Каких происшествий не случилось». Mats
она взялась за щеки, со стоном — ахнула Вскрикнет, схватится 88 IPyAb, повиснет
громко... Агркппина—на койке—замотяла На шее у сына и пойдет веселье!
головой, Степан разинул рот. _
— Ты чего натворила, Гапка?
Агриппина ответила хрипло:
от волнения, он закусил небритую губу.
Затадочная ‘улыбка остановилась на его
круглом лице с крепко зажмуренными
снега мерцали вокруг села, как слюда.
Вдруг брякнула щеколда. Дверь откры-
лась. На пороге стояла высокая, костлявая
— Иону... убила... 3
, ‘i женщина в домотканной спиднице и су-
awe и ;- oS и ровой рубахе, раскрытой Ha жилиестой шее.
Без страха и удивления она посмотрела
на’ солдата, притаившегося в тени.
— Кого надо?—сказала она простужен-
ным голосом.
Звук материнского голоса коснулся сол-
датского сердца, ‘и сердце остановилось.
Солдат выступил из тени, обеими рука-
ми снял папаху и виновато опустил стри-
женую голову.
— Мамо,—сказал он жалобно.
Она посмотрела на него пристально и
вдруг положила руку на гордо.
— Мамо\—сказал он еще раз, рванул-
ся, обхватил ее костлявые илечи и вдруг,
прижавиись носом в рубахе, от которой
пахло сухой овчиной, заплакал Kak Ma-
ленький,
Глава И...
Семен Федорович выспался на славу,
Уже было позднее утро, котда он открыл
глаза. Но что 8a странное пробуждение
‚для солдата: проснуться от жары! Яркий
солнечный свет смепгивался с розовыми
отблесками печки, растопленной сухими
‘кукурузными кочанами. Стеклам тоже бы-
‘ло жарко, они потели,
Семен Федорович скинул с себя сит-
цевое одеяло, чересчур большое, тяжелое
‚и плоское, как галушка. Старая еловая
кровать затрещала. Бедная хата была Ha-
полнена превосходными солдатскими веща-.
ми. ! \
Одежда и оружие занимали стены и под-
оконнички, так что за ними скрылась
вся домашняя утварь: сита, часы-ходики,
картинки, икона, восковые пасхальные пи-
санки. : к
«Ишь, чего только может нанести 6
фронта домой один солдат!»—не без хва-
стоветва’ подумал Семен Федорович, опо-
минаясь ото сна: «Полная хата вещей!
Да еще полный ранец!».
Марья быстро села рядом с Атриппиной,
обняла, прижала к груди ее голову. Девуш-
ку всю ‘трясло, как голую на ледяном ветру.
фа а Е В, о нА 38 Мм Я
В ту же ночь Агриппина ушла. Марья
собрала ей вз своего белья узелок, подари-
ла, — хотя и жалея, — совсем неношенную
полушерстяную темнобордовую юбку, Ат-
oe юбка вся была изодрана, когда,
она в дверях каретника ломал девку и
она, теряя силы, почти без памяти, почув-
ствовала в руке зажатое шило и стала ко-
лоть им в часто дышащую грудь Ионы.
В потемках, шопотом, она сказала Марьет
— Противно мне, тошнит меня, лучше я
толая уйду, а эту юбку, кофту в кровище —
брошу... :
Тогда Марья. ей подарила бордовую юб-
ку. Степан тоже одобрил: «Конечно, от та-
кого страшного дела ей надо уходить по-
дальше,—садись в Чиру на поезд, уезжай в
Луганск, в Каменскую или в Миллерово...
Работу найдешь, пачпорт у тебя не ‘спро-
сят...»
Агриппина ушла огородами. На рассвете
свернула с дороги к извилистой, еще тая-
щей ночную мглу, реченке Чир, в кустах
сбросила рваное платье. Долго, крепко
терла все тело мокрым песком. Присев —
окунуласвь в студеную воду, — и — све-
жая — встряхивая влажными волосами,
опять пошла по дороге к станции Чир.
Подмосковный луг, широкий, росный,
Кара-Кум— пески,
седой Саян,
Строевые, мачтовые сосны,
‚ Медленный Великий океан.
Кахетинские тугие лозы
И Памира грозная стена,
по-бабьи повязанная коленкоровым плат-
ком, откуда ее лицо выглядывало, как из
фунтика, в теплом мужском пиджаке ры-
mero домотканного сукна и громадных ч0-
Легкие, ботах, уже давно с дерзким любопытством
весенние смотрела из-под руки, как на солнце, то
березы, на Семена Федоровича, то на раскиданные”
Длинные повсюду солдатские вещи.
холмы : Солдат ‘заметил девочку. С некоторым
Бородина. недоумением он рассматривал ее.
— Тю!-—вдруг воскликнул он © веселым
изумлением:—А я смотрю и думаю: что
это за такая кукла? Откудова она взя-
лась? А это, оказывается, наша Фрось-
ка! Смотри ты как выросла.. Ну? Чего ж
ты молчишь, сестричка? Язык скушала?
Да ты, Фроська, или вовсе не Фроська?
Отвечай, как полатается по уставу!
— Фроська,—сказала девочка смело, ни-
чуть не смущаясь тем, что разговаривает
с солдатом.
— Где же ты была вчера, что я тебя
неё заметил?
— А на печке. Вы меня не бачили, 88-
тб я вас бачила. Вы кавалер?
— А, чтоб тебя! Кавалер!—захохотал
\Семен:— такая малявка & уже понимает
что за такое кавалер. Где ж это ты ви-
дишь, что я кавалер?
— у Bac Ha груде крест,—сказала дд-
И вишневые сады Полтавы,
Куликова поля мурава,
И река —
водительница славы,
Темная, могучая Нева.
Все штыками и трудом добыто,
Кровью мыто, славой зажжено.
Кто входил сюда — бежал разбитый,
Небо рдело, вороньем полно.
К нам фашизм протягивает лапы,
Узнаем его звериный дых,
Но на север, на восток, на запад
Смотрят очи
наших часовых.
Будет день, ‘
и мы врагу заплатим
Чистоганом, сразу и сполна.
Будет страшно в небе распознать им,
Что такое красная война,
потрогала крестик,
— Беленький. Без бантика.
той степени. Георгиевский.
тому
да: уходил на войну—была совсем малень-
дя от вещи к
татой справы! Бачьте — сапоги юфтовые,
драл подбородок. Не в силах вздохнуть’
невесело
Но. из хаты никто не выходил. Остатки“
‘BO. двор и побежал
Между тем, девочка лет четырнадрати, .
ВАЛЕНТИН КАТАЕВ
вочка, подходя к солдатской гимнастерке,
инутой рукавами врозь на столе. Она
caine 4 пришитый к карману.
Значит, четвер-
Скажете нет?
бог — дра-
Ой, что это! Накажи меня
тунская винтовка!—продолжала Фрося бол-
тать, не обращая внимания на брата.
Он смотрел на нее во все глаза, дивясь
как она выросла за эти четыре го-
кая, незаметная, возвратился — и на те-
бе: высокая, ничего не стесняется, с дер-
зкими глазами, как у той козы, а, глав-
ное, понимает солдатские дела — хоть 3a-
муж‘ выдавай! .
— Дивитесь,—говорила девочка, перехо-
вещи:—дивитесь, сколько бо-
толовки совсем ще’ новые! А нож какой
кривой. Артиллерийский, скажете нет? Ух,
ты, а ранец! Тяжелый. Двумя руками не
подымешь. Целый чемойдан. Что там та-
кое?
— Не касайся до ранца,
— Та я ж не касаюся. Я
и положу на место.
— Ой, Фроська, заработаешь по рукам!
— Ни. Вы меня с кровати не достане-
те.
— А ну, где мой пояс с медной бля-
хой? Он достанет.
— Нема вашего пояса © медной бля-
xoit,—xoxoTama девочка:—я его на торище
закинула! -
— Ну тебя к чорту, на самом деле!
Положь ранец. Хочешь хату подорвать, чи
шо? Может в этом ранце ручные грана-
ты лежат, откуда ты знаешь?
— Лимонки или бутылки?— быстро ©
живым любопытством спросила Фрося, не
выпуская из рук ранца,
Солдат всплеснул руками.
— Что вы скажете?— ахнул он.—Ли-
монки или бутылки! Где это ты научилась
понимать? Допустим, что лимонки. Ну?
— Я знаю! Лимонку сначала надо 06
такую маленькую терочку чиркнуть, & без
того она все равно не подорвется. Скаже-
те — нет? \
— А вот я тебя сейчас чиркну по зад-
нице,—пробормотал Семен и вдруг. выо-`
кочил из постели с проворством, которо-
то никак нельзя было угадать по его ли-
цу, блаженному и слегка опухшему от дол-
гого и счастливого сна.
Но Фрося оказалась еще быстрей и про-
ворнее брата. Во мгновение ока со страш-
ним визтом она шмыгнула в сени—платок
упал с головы и повис на крепком ма-
леньком плечике—только довольно длин-
ная, тугая коса, заплетенная ситцевой
лентой, мелькнула перед носом Семена.
Из темноты сеней на солдата смотрели
блестящие глаза, круглые и насторожен-
ные. .
— А вот не споймаете!
— Очень мне это надо—с напускным
равнодушием сказал Семен.
Он хитрил. Ему до страсти хотелось
поймать нахальную девчонку и шлепнуть
ее для примера, чтобы она имела ува-
жение к воинскому званию.
Но он хорошо понимал — нахрапом тут
ничею не. выйдет. Надо действовать 06-
торожно, $
Не обращая внимания на Фросю, . он
озабоченно прошелся по хате, как бы ра-
зыскивая какую-то нужную ему вещь. Он
даеке нарочно отошел как можно подаль-
ше от двери и копался на подоконничке,
чтобы усыпить всякие подозренья.
— Все равно, не споймаете, — послы-
шался сзади Фроськин голос.
Он покосился через плечо. Нахальная
девочка стояла уже одной нотой в хате,
держась на всякий случай за щеколду,
чтобы в любой момент захлопнуть дверь
перед самым носом брата.
— Очень мне это надо,— бормотал он,
неторопливо перебирая вещи, & самого так
и подмывало‘` кинуться и схватить девчон-
ку. f
— А вот всё равно, не споймаете,
— Очень надо. Захочу так споймзю.
Вот сейчас надену сапоги и’ шаровары,
только побачу
возьму в руки пояс...
— Ни!
— Тогда побачишь.
Семен лениво потянулся к шароварам,
но, вдруг, сделав страшное лицо, кинулся
за Фроськой. Но она уже, как ветер, мча-
лась через сени. Упало коромысло, затре-
мели ведра. Щелкнула щеколда наружной
двери. Солдат не сдержался и как был в
исподнем, в бязевых кальсонах, выскочил
босиком по мокрой,
холодной земле, ослепительно сверкавшей
под сильным солнцем февральской оттепе-
ли. : И:
Несколько любопытных дивчат и бабе-
нок с ведрами, уже с утра околачивавших-
ся возле хаты, чтобы роемотреть на вер-
нувшегося с войны мужчину-—котковского
Семена—с визгом ринулись в разные сто-
роны, прихворно закрываясь платками и
крича на всю улицу:
— Чорт, бесстыдник! Ратуйте, люди до-
брые! Караул!
Семен заслонился рукой от солнца. Ему
показалось, что среди бегущих дивчат од-
на, в короткой черной жакетке и сбор-
чатой юбке, особенно ‘часто оглядывается,
‚особенно громко хохочет и особенно стыд-
ливо закрывается концом розового плат-
ка с зелеными ‘розами, сверкая из под
него черными, как вишни, глазами,
И вдруг все его широкое, добродушнов,
с мелкими чертами лицо пошло бурым
солдатским румянцем. Он схватился за ра-
Кадр из фильма «Белеет парус одинокий»
шин, производство Союздетфильм). Слева
соо
(Игорь Бут) и Паша (Светлана Фрядилова),
«SlCr TIDY TOBOr® Ma] PoNs»
Отрывок из нового произведения
спахнувшийся ворот рубашки, стыдливо
подтянул кальсоны и, погрозив Фроськв
кулаком, рысью побежал в хату.
А что, споймали?— раздался с улицы
фроськин голос.
Глава Ш.
«Кто зи это был: Соня или не Соня?»›—
размышлял Семен, рассматривая в вер“
кальце свой неделю небритый подбородок.
Намылив самодельным алюминиевым по“
мазком щеки, он задумался; оставлять усы
или не оставлять? Усы, если сказать пра»
вду, были неважные. Редкая, рыжеватая
щетина. Росли они только по краям рта.
Под носом же ничего не росло, Так что
можно было свободно’ сбрить. Но, с дру-
той стороны, георгиевский крест и воинское
звание безусловно требовали усов, Усы
для бомбардир-наводчика были такой же
необходимой принадлежностью, как две
белых лычки—одна поперек, другая вдоль
погона. И хотя погоны Семен спорол дав-
но, еще на позициях, но расставаться 6
усами не хотелось.
— Только усы не режьте, ‘пускай оста-
ются,— жалобно сказал из сеней фрось-
кин голос: —5У всех у наших солдат, ко-
торые повозвращались с фронта, отросли
усы.
— Ты опять тут?
— Тут.
— Чего ж ты прячешься? Заходи в ха“
ту.
— Хитрые!
— Ничего, заходи.
— А вы будете биться.
— Не буду.
— Перекреститесь.
— А если яв бога не верю?
— Ни. Верите.
— Откудова ты знаешь?
— Вот знаю, Которые с артиллерии—
те чисто все в бога верят. А которые 6
пехоты или же с черноморского флоту
матросы-—те все чисто не верят, :
— Смотри на нее: все она знает. A,
например, с кавалерии или же с инженер-
ных войск, то те как: верят или не верят?
— Те—я не знаю. С кавалерии и © ин-
женерных у нас ще не возвращалось,
Разговаривая таким образом с братом,
Фрося мало-помалу вошла в хату и до-
верчиво остановилась совсем невдалеке от
него, глядя во все глаза и наслаждаясь
увлекательным зрелищем бритья.
Ловко вывихнутая бритва сверкала в ру-
ке Семена, разбрасывая вокруг себя по
стенам и потолку зеркальных — зайцев,
Леввие осторожно счищало с подбородка
мыло. Под ним обнаруживалась чистая, до
красноты натертая кожа.
Девочка склонила на бок голову и, ва-
таив дыханье прислушаласьв.
— Слухайте.. Не слышите? Все равно,
как сверчок.
— Что?
— А бритва. Верещит. Тонюсёнько-тб-
нюсенько. Как сверчок. Скажете — нет?
— Это, наверное, у тебя в носе свер-
чит.
Фрбзя фыркнула и сконфузилась,
Некоторое время она молчала, о переми-
наясь с «norm. na ноту. Ей уже давно
надо ‘было сказать брату одну вещь. Но _
вещь эта была такая важная и секретная.
что девочке все никак не удавалось среди
шутливого разговора кинуть нужное сло-
вечко. Кроме того мешала мать, которая
не отходила от печи, стряпая сыну добрый
борщ из кислой капусты, пшена‘и сви-
нины, Но вот она вышла из хаты за
салом.
Фрося завернула руку за спину, подоп!-
ла вплотную к брату и подергала себя 3a
рыжую косу. Рыжие брови ев строго Ha-
хмурились. Вокруг пухлого рта сошлись
морщины сборочкой, как у старухи.
— Слышь, Семен, — быстро сказала она,
косясь на дверь,—посылает тебе один че-
ловек поклон, — & какой человек — ты сам
знаешь, — и пытает тебя, какие дальше
твои думки? Будешь ты посылать до нее
сватов или не будешь? Или, может, ты уже
забыл про того человека вспоминать?
Дернулась бритва в руке у Семена.
чтоб тебя!—сердито сказал он —
Гавкаешь под руку глупости. Свободно мог
порезаться.
‚Но, посмотрев на сестру, вдруг понял,
что это He тлупости. Сердце его горячо
екнуло. Он изо всех сил наморщил лоб,
старательно вытирая бритву бумажкой.
— Передашь тому человеку,—сказал он,
глядя в сторону,— что, может, она забы-
ла про меня вспоминать, а я про нее ни-
как не забыл, и мое слово, как было, так
и есть, — нерушимое.
Фрося важно кивнула Толовой, Hd
вдрут, в один миг лицо ее стало хитрым и
оживленным, как у старой деревенской
сплетницы. Она припала к плечу брата
и жарко зашептала в самое его ухо, на
котором шурша сохло мыло:
— Приходь сегодня на вечерку в хату
до Ременюков; только не до тех Ременю-
ков, которых баштан коло баштана Ива-
сенков, а до тех Ременюков, которых двух
сынов на фронте в пехоте убило, которых
хата, сейчас за ставком. Сегодня очередь
Ременюковой Любки. Там можешь встре-
тить того человека, Гроши у тебя е, чтоб
дивчат пряниками угощать?
— Гроши найдутся.
— Не надо. Я смеюся. С демобилизб-
ванных дивчата ничего не берут.
А уже в хату входила мать, на. вытя-
нутых жилистых руках подавая сыну вы-
нутый из. сундука праздничный утираль-
ник, ботато вышитый в крестик черной й
красной буматой. %
(сценарий В. Катаева, режиссер В. Лего-
направо; Петя (Борис Рунге), Гаврик