Литературная

газета

№

61

(697)

5

Ф.

КЕЛЬИН

Константин ПАУСТОВСКИЙ Местечко Кобрин Всякий раз, когда я думаю о том, что  заставило меня сделаться писателем, моя память возвращается к дождливой осени 1915 года. Каждый раз, когда я думаю торжестве революции, я вспоминаю эту же осень. Я работал тогда в санитарном отряде на западном фронте. Армия отступала от Бреста в Пинские болота. Армия валила, как орда, бросая орудия и обозы. Черное слово «измена» катилось вместе с ней в глубокие тылы. Его произносили уже не шопотом, а во весь хриплый, простужен- ный голос. Тысячи беженских подвод тя- нулись, хромая, по обочинам размытых дорог. только одни глаза, - выпуклые стеклян- ные глаза людей, ничего не видевших, кроме открытых котлов, дымившихся го- рячей похлебкой. - Пуска-а-ай! - отчаянно крикнул кто-то. Толпа рванулась. Она оторвала мальчика от Артеменко, мальчик упал, и тотчас десятки тяжелых подкованных са- пог вдавили его в землю. Он не успел даже крикнуть. Мужчины жадно пили похлебку из щербатых мисок, рвали миски друг у дру- га из рук, женщины торопливо совали в рот грудным посиневшим детям куски серой распаренной свинины. Я бросился к мальчику, но толпа от- швырнула меня. Гнев стиснул мне горло, я не мог кричать, выхватил револьвер и разрядил его в небо. Толпа шарахнулась и раздалась. Мальчик лежал в грязи, слеза еще стекала по его мертвой блед- ной щеке. Мы подняли его и понесли в синагогу: - Ну,сказал Артеменко и выругался, - ну и отольются те слезы, - дай толь- ко нам взять хоть малую силу. Мы внесли мальчика в синагогу и по- ложили на шинель. Девочка увидела его и встала. Она дрожала так сильно, что было слышно, как стучат ее зубы. - Мама! - тихо сказала она и попя- тилась к двери. - Мама моя! - крик- нула она и выбежала на улицу. Гремели обозы. - Мама! - отчаянно авала она за окнами. Мы стояли в оцепенении, пока Яблон- ский не крикнул: - Верните ее! Живо! Я вышел на улицу. Девочки нигде не было. Я отвязал свою лошадь, вскочил на нее и врезался в гущу обозов. Я хле- стал нагайкой потных обозных коней, расчищая себе дорогу. Я скакал по обо- чинам, в езжал на досчатые тротуары, звал, возвращался обратно, останавливал солдат и спрашивал их - не видели ли они девочку в старом сером платке, но мне даже не отвечали. В домах истерически рыдали женщины. Мужчины наваливали на подводы жалкий семейный скарб. На окраинах горели ла- чуги, и зарево качалось в лужах и уси- ливало путаницу двуколок, орудий, ло- шадей, телег, - всю безобразную пута- ницу ночного отступления. Я вернулся в синагогу. Девочки не бы- ло. Мальчик лежал на шинели, прижав- шись бледной щекой к ее мокрому сукну, и как будто спал. Никого не было в сы- рой и темной синагоге, огонь потухал, и один только старый еврей сидел около мальчика и бормотал нето молитвы, нето проклятья. - Где наши? - спросил я старика. - У котлов, - ответил старик и вздох- нул. - Каждому хочется горячей похлеб- ки. Он помолчал. - Пане, - сказал он мне тихо и внят- но, я шорник, меня зовут Иосиф Ши- Фрин. не умею рассказать, что лежит у меня на сердце. Пане! Мы, евреи, зна- ем от своих пророков, как бог умеет мстить человеку. Где же он, тот бог? По- чему он не спалил огнем, не вырвал гла- у тех, кто придумал такое несчастье? - Что бог, бог, - сказал я грубо. Вы говорите, как глупый человек! Старик печально усмехнулся: - Слушайте, - сказал он и тронул меня за рукав шинели. - Слушайте вы, образованный и умный человек. - Он помолчал. Зарево неподвижно стояло в пыльных окнах синагоги. и- Вот я сидел вдесь и думал. Я пе знаю так хорошо, как вы, кто во всем виноват. Я не учился даже в хедере, но я еще не совсем слепой и кое-что вижу. И я вас спрашиваю, пане, - кто будет мстить? Кто будет платить и кому по дорогому счету вот за этого маленького человека? Или вы все такие добрые, что пожалеете и простите тех, кто подарил нам такой хороший подарок - эту вой- ну? Боже ж мой, когда, наконец, собе- рутся люди и сами будут делать для себя настоящую жизнь? Старик поднял руки к потолку сина- гоги и пронзительно закричал, закрыв глаза и покачиваясь: - Я не вижу, кто отомстит за нас. Где человек, что утрет слезы этих нищих и даст матерям молоко, чтобы дети не со- сали пустую грудь? Где тот, что посеет на этой вемле хороший хлеб для голод- ных? Где тот, что отнимет волото у бо- гатых и раздаст его беднякам? Да будут прокляты до конца земли все, кто пач- кает руки человека кровью, все, кто об- воровывает нищих! Да не будет у них ни детей, ни внуков. Пусть семя их сгниет и собственная слюна убьет их, как яд! Пусть воздух сделается для них се- рой, а вода - кипящей смолой! Да не будет им радости и славы, богатства и силы. Пусть кровь ребенка отравит кусок богатого хлеба, и пусть тем куском пода- вятся они и умрут в мучениях, как раз- давленные собаки! под-Через час мы ушли из Кобрина. Мы шли по вязкой тяжелой земле, и я ду- мал о том, что у меня, как и у тысяч людей, есть руки, чтобы писать слова, такие же страшные, как проклятия этого шорника, чтобы писать слова, могущие разрушить войны, рабство, голод, всю чудовищную несправедливость старого ми- ра. думал о том, что у меня есть руки, чтобы бороться и завоевать хотя бы на- чало, хотя бы первые дни прекрасной жизни. - Она взойдет, - говорил я себе, - она взойдет над измученной землей, как синее и прозрачное утро, и первое, что услышит усталый от борьбы человек, будет веселый голос ребенка. Старик кричал, подняв руки. Он тряс ими, сжимал их в кулаки, и голос его гремел и наполнял всю синагогу. стало страшно. Я вышел. Мне С этого дня я начал писать. Прошло двадцать два года. Двадцать два года, похожие на столетие, на несколько столетий, - так изменилась жизнь. Для некогда скудной и печальной моей родины пришли года высоких трудов и славы, богатства и силы. Как будто новое солн- це горит над нашей землей, над ее людьми, над ее глубокими водами и лесами, и зем- ля расцветает, - так раньше, в те дни наотступлений по ватоптанным полям, в дни тоски и жестокости, она расцветала только в снах. Тогда мы думали, что никогда не доживем до справедливости, что счастье громадного народа почти недостижимо, от- далено от нас веками и о нем можно только рассказывать сказки доверчивым детям. Мо- жет быть, шорник Иосиф Шифрин из Коб- рина еще жив. Может быть, как-нибудь сто- роной до него дойдут эти строки. Я хочу сказать ему, что мы взыскали по счету за убитого мальчика, по дорогому и кроваво- му счету, что мы не пожалели тех, кто подарил нам хороший подарок - войну. что люди сами для себя делают настоя- щую жизнь и, наконец, что вся сила не- нависти к старому миру измеряется для меня этим воспоминанием местечке Кобрин и синагоге, где в дыму от костра он, шорник Иосиф Шифрин, проклял этот старый мир навеки, до конца, вемли.

Письма

из   с

Испании

Встречи

Арконадой рядами окон. ренние часы,

Мое знакомство с Арконадой произошло в Валенсии. Арконада непохож на свои портреты. Это худощавый, стройный человек, с живыми карими гла- вами немного на выкате, с проседью в кур- чавых волосах. Одет Арконада просто, в светлокоричневый костюм и темносинюю рубашку. Говорит он нервно, слегка за- хлебываясь и проглатывая концы фраз. Арконада обычно очень серьезен и редко улыбается. Но вато когда улыбнется - он весь светится, оставляя впечатление большой сердечности и доброты. Арконада сказал мне, что уже давно меня разыскивал, но встрече мешала его болезнь. Действительно, на лице его я заметил не- ровные пятна коричневого цвета. Руки его были влажны и горячи. «Эту болезнь - пояснил Арконада - я вывез из Астурии. Когда началась граж- данская война, я думал, что самые инте- ресные события развернутся именно там. Поэтому я попросил послать меня туда на работу. Но я был прав только отчасти. Цен- тром нашей героической борьбы стала не Астурия, а Мадрид. В Астурии я прожил десять месяцев, потом передвинулся даль- ше на север, в Бильбао. В первый период моего пребывания в Астурии у власти стояли анархисты, В свя- зи с беззастенчивым разбазариванием ими народных средств возникли продовольст- венные затруднения. Часами приходилось простаивать в очередях, чтобы получить небольшой кусок хлеба. Правда, это быстро кончилось. Моих переживаний в Астурии хватило бы на десять книжек. Я был с войсками, осаж- давшими Овиедо. Нет района, где я не по- бывал бы. Я и прежде знал о героизме астурийских горняков. Но то, что мне при- шлось видеть, превзошло все мои ожида- ния. В Астурии я много писал, начиная с кор- респонденций в газетах и кончая сборни- ком стихов, изданным под названием «Ро- мансы войны». В нем собраны мои стихи Мадриде, Овиедо, Бильбао, о гибели «Комсомола». Кроме того, я работал для те- атра. Сейчас я собираюс раюсь написать романбеженцы гражданской войне в Испании или даже два. Первые главы романа мною уже на- писаны. Я назову его «Путь пастуха» («Camino del pastur»). Мой герой происхо- дит из самого темного угла нагорной Ка- стильи. Действие романа начинается еще -до 19 июля и кончается в момент создания республиканской армии. На своем герое я хочу проследить все те этапы, через кото- рые прошел испанский крестьянин … па- стух - прежде чем превратиться в дис- циплинированного бойца испанской армии. Мой роман - оптимистичен, он проникнут верой в торжество нашего дела, в близость победы. Арконада спрашивает меня: может ли за- интересовать тема его новой книги совет- окого читателя. Он вообще чрезвычайно за- интересован судьбой своих книг в Союзе. Наш разговор прерывает сирена - воз- душный налет. С балкона видно круглое серое здание Пласы-де-Торос с четырьмя

Улица, как всегда в эти ут- полна народу -- бегают жел-

тые трамвайчики, гудя проносятся авто- мобили. Люди, васлышав сирену, спешат зайти в паники.

Над городом синее осеннее небо с боль- облаками. Золотые лучи про- низывают его насквозь, зажигая ярким пла- менем неровные края облаков. Час дня. Сирена умолкла, но это не значит, что налет закончился, он только еще начался. Крыши и верхние этажи постепенно напол- няются народом. На улицах, особенно на перекрестках, небольшие группы людей. Глаза устремлены вверх. Движение остано- вилось: стоят трамваи, замерли автомоби- ли. Но вот с крыш и с улицы доносится крик - над головами вырастает лес рук. Их Неприятель.

Брест горел. Взрывали крепостные фор- ты. Небо вздымалось за нашей спиной мутным розовым дымом. Галки летели к востоку вместе с армией и садились от- дыхать на придорожные распятия. Они отдыхали недолго, - их спугивал грубый гром канонады. Макензен шел по пятам и охватывал с флангов. Наш отряд подобрал около Бреста двух детей-беженцев, потерявших мать. Они стояли на краю дороги, прижавшись друг к другу - маленький мальчик в рваной гимназической шинели и худенькая де- вочка лет двенадцати. Мальчик плакал и натягивал на глаза козырек гимназиче- ской фуражки, чтобы скрыть слезы, де- вочка крепко держала мальчика обеими руками за плечи. Мы посадили их на фурманку и на- крыли старыми шинелями. Шел частый колючий дождь. Шинели воняли иодом и махоркой. К вечеру мы вошли в местечко Кобрин. Земля, черная, как каменный уголь, была размешана в жижу отступающей армией. Косые дома с нахлобученными гнилыми крышами уходили в грязь по самые поро- ги. Кусались в темноте лошади, ругались ездовые, мутно светили фонари, лязгали расшатанные колеса, и дождь стекал с крыш серыми ручьями. Мы заняли под постой старую сырую синагогу. Один только человек сидел в ней в темноте и бормотал нето молитвы, нето проклятья. Мы зажгли фонари и уви- дели старого еврея с печальными насме- шливыми глазами. - Ой-ой-ой, - сказал он нам. - Какое веселье вы с собой привезли для бедных людей, дорогие солдаты!

Арконада замечает его раньше, чем я. всего пять: четыре самолета идут впе- реди, пятый скрывается за облаками - самолеты идут на большой высоте. Снизу они кажутся чуть заметными, скользящими по небу, черточками. Мгновение - и они снова залезают в вату облаков. Арконада, пользуясь тем, что еще не раз- горелся бой и наши зенитки молчат, про- щается со мной и уходит, а я поднимаюсь вместе с другими на крышу. Вокруг серые черепичные кровли города с темными провалами улиц. На горизонте с одной стороны лиловые холмы и розовая равнина, с другой - синяя полоска моря. В порту дымят пароходы, Видно далекое движение поезда. Небо отсюда кажется еще синее, облака еще огромней. Зенитки попрежнему мол- чат. Где-то, за близким облаком гудят не- видимые моторы. Звук то нарастает, то гар- монически затихает. Но это уже не неприя- тель, а республиканские «Чатос» - истре- бители, поднявшиеся ему навстречу. Враг не принимает боя и уходит в Сагунт, где сбрасывает свои бомбы. Арконадой я снова свиделся через не- сколько дней. Рядом с его домом б. церковь, превращенная теперь в эвакуационный пункт. Внутри видны кровати; толпятся из разных концов Испании, - баски, андалузцы, астурийцы, Преобладают женщины с детьми. Безотрадная картина войны. Арконада помещается в небольшом доми- ке, принадлежавшем раньше священнику. Сейчас в нем устроена школа старшей сту- пени. Когда ни придешь, слышишь звонкие, молодые голоса, видишь радостные лица. Арконада во время этой второй беседы просит меня передать его привет советским писателям в связи с двадцатой годовщиной Октября. Мы вспоминаем с ним различные этапы борьбы за молодую революционную лите- ратуру Испании. Арконада выступил в 1928 г. с одной из первых в Испании ста- тей о советских писателях, в которой со- ветовал им подражать и у них учиться. Счастлив писатель, так окрепший в клас- совой борьбе, счастлива и та страна, кото- рая имеет таких писателей.

«Делегатка» -- работа художника Ю. Пименова для юбилейной выставки «Инду- стрия социализма».  ЛАХУТИ



ГАСЕМ

оКтябРю ДВАДцАть лет И вот герою двадцать лет Как хороша Востока быль седая, Легенд, сказаний мудрость вековая… Слыхал я про обычай прежних дней; В воинственном роду богатырей, Отец, лишь двадцать лет минуло сыну, Приветствовал в нем витязя, мужчину. И сыну острый меч дарил он свой, Колчан и лук и пояс боевой, И при отце с почетом сын садился, И женихом счастливым становился. От этой вести ликовали все. И праздник расцветал во всей красе. Жених в кругу богатырей отважных, Невеста-роза средь красавиц важных, Кругом толпятся люди ста племен, Повсюду слышны звуки двух имен. Ведется речь о доброте невесты, 0 скромности, о красоте невесты, О жениховой мощи боевой, О мудрости наставника его, Об их заслугах перед всем народом, О славе их, растущей с каждым годом, Об их сраженьях с вражеской ордой, О подвигах в бою за край родной, И радостью везде сияют лица, И песнь из глубины сердец родится… Но вот подходят к дому с двух сторон, Как юных два цветка, она и он. Стоят среди ликующего круга Герой и лунноликая подруга. А на крыльце сияющий отец, Широко перед ним раскрыт ларец. Народ пветами пару осыпает, Отец народу золото бросает. Дары богатыря по мере сил Домой с собою каждый уносил, Отрадное храня, воспоминанье, Промолвив новобрачным на прощанье: «Дожить детей бы ваших увидать, На их бы свадьбе также пировать!»   минуло, Заря счастливой зрелости блеснула. Гордится им цветущая страна, И славою о нем земля полна. Уж не одних друзей он восхищает, Ему и враг заклятый цену знает. С почтеньем он (хоть злобою горит) О юной этой мощи говорит. Сегодня с Октябрем весь мир ликует, В честь Октября вся родина пирует. Питомца Сталин славой увенчал, Ему он меч и книгу в руки дал, И в сталь одел и в праздничные платья, И по-отцовски заключил в обьятья: Герой, исполнив Ленинский закон, С Социализмом * с детства обручен, Сто семьдесят миллионов лиц веселых Пирует нынче в городах и селах, И с ними вместе угнетенный люд В соседнем мире, где закован труд, И каждый, кто в свободе счастье видит, Кто иго тунеядцев ненавидит. Ликуют море, воздух и земля, Заводы, шахты, школы и поля, Везде веселье, солнечные песни И зрелища одни других чудесней. Но больше радости живой в Москве, Иной огонь, восторг иной в Москве. Сияет площадь Красная, искрится, Тут сто народов дружно веселится. Октябрь с подругой об руку идет, Цветами осыпает их народ. Вот Сталин с мавзолея к ним склонился, И свиток Конституции раскрылся, И Сталинские мудрые слова, И человека гордые права Посыпались оттуда в дар народу: Права на труд, на отдых, на свободу, Права учиться, мыслить и творить, Любить, смеяться, беспечально жить. Струится ливень золотой, веселый, Он людям наполняет горсти, полы, И тянутся к нему со всех сторон. Уходит каждый счастлив, награжден. И я стою, ликующий, с другими, Правами наделенный дорогими, И юной дружной паре --- Октябрю, Социализму гимны я пою. И мысль моя в грядущее несется И пожеланье к ним из сердца рвется: «Дожить детей бы ваших увидать, На их бы свадьбе также пировать!» Перевод с фарси БАНУ



Мы угрюмо молчали. Санитары прита- щили со двора железный лист, мы раз- вели на нем среди синагоги огонь и по- ставили котелок - кипятить чай. Дети молча сидели у огня. Начальник санитар- ного отряда Яблонский - бывший ар- тист «Комедии Польской» - вошел в си- нагогу, скрипя походными ремнями, и сказал: - Друзья мои, распрягайте двуколки. К чорту! Я никуда не двинусь до рас- света, пусть хоть приходят немцы! Ар- мия прет через местечко, она нас сотрет в порошок. Накормите чем-нибудь этих детей. Он долго смотрел на детей, и пламя костра блестело в его светлых зрачках. Потом он заговорил с девочкой по-поль- ски, и она отвечала ему чуть слышно, не подымая глаз. - Когда окончится эта проклятая вой- на! - неожиданно сказал Яблонский, и судорога передернула его бледное сухое лицо. Яблонский любил говорить торже- ственно и дерзко. - Когда окончится война, мы пойдем на Петербург, друзья мои, и снимем пьяную птичью башку, из-за которой погибло столько детей. Санитары молчали. - Война! Она кому - мать, а кому чортова мать, - сказал, наконец, Арте- менко. Тогда встал старый еврей. Он подошел к Яблонскому, поклонился ему и спросил: - Пане дорогой, вы часом не знаете, кому из нас есть интерес от такого не- счастья? - Не мне и не тебе, старик, - отве- тил Яблонский. - Не этим детям и не этим людям. Искры летели за окнами, - это про- ходили мимо синагоги походные кухни. - Идите к котлам, - сказал Яблон- ский. - Идите все. Добывайте похлебку! Мы пошли к походным котлам. Маль- чик пошел с нами. Артеменко крепко держал его за руку. Голодная толпа бе- женцев рвалась к котлам, - ее сдержи- вали охрипшие от ругани солдаты. Они отрывали от своих шинелей жилистые пальцы мужчин, толкали в грудь женщин, и женщины падали, рыдая, в грязь. Фа- келы метались и освещали, казалось,

ев

т

ЮБИЛЕЙНЫЕ

ТЕАТРАЛЬНЫЕ

ВЫСТАВКИ

12 ноября в Доме актера состоится откры-  тие выставки «Московские театры за 20 пет», организуемой Всероссийским театраль- ным обществом. Задача устроителей вы- ставки -- показать историю всей советской театральной Москвы. Тщательно сделанные макеты воспроиз- ведут наиболее значительные постановки советских пьес, начиная с «Мистерии Буфф» Вл. Маяковского и кончая операми и пьеса- ми, написанными к двадцатилетию Великой Октябрьской социалистической революции. На выставке будут широко показаны мо- сковские постановки пьес М. Горького, а также великих классиков прошлого -- Шек- спира, Пушкина, Островского и других. Общее количество предназначенных для выставки экспонатов превышает 2% тыся- чи. Среди них - более 70 макетов интерес- нейших театральных постановок, трехметро- вая модель нового здания Театра Красной армии, большой макет Зеленого театра, ко- пия представленного на парижской выстав- же, и много других ценных материалов. Для выставки собраны все вышедшие ва 20 лет книги о московских театрах и акте-

рах, а также книги, написанные артистами. В большом количестве будут экспонирова- ны театральные брошюры, листовки, наибо- лее интересные либретто. Театральная прес- са за 20 лет будет представлена первыми номерами театральных журналов и газет. Идея выставки - отражение роста и рас- цвета искусства в счастливой стране со- циализма. Участию театров в выборах посвящен особый раздел выставки, который будет си- стематически пополняться. Государственный театральный музей име- ни А. Бахрушина готовит к 20-летию Ок- тября новую постоянную экспозицию, кото- рая показывает рост и развитие театров Союза ССР. Опыт такой экспозиции проводится впер- вые. Весь верхний этаж музея -- 6 зал -- зай- мут разнообразные материалы - в том чи- сле интереснейшие экспонаты, присланные из Украинской, Белорусской, Армянской, Грузинской и других союзных республик. 

В семье отважной, львино-благородной, С великим сердцем и душой свободной - У смелых русских, счастье им неся, Ребенок солнцеликий родился, И Октябрем был назван огневзорый. И перед ним весь мир склонился вскоре. Его сражаться Ленин обучал, Себе подобным Сталин воспитал, Теперь он богатырь непобедимый, Народов друг, защитник их любимый. Умом и знаньем, волей и трудом Победу одержал он над врагом.

На фарсидском языке социализм не является словом мужского рода.

ЗАМЕТКИ ПИСАТЕЛЯ

«Милосердые великие государи, смилуй- Даль в «Толковом словаре» дает об ясне- ние слову «геройский». теся, пожалуйте». Жалование - это то, что выпрашивается. Революция уничтожила слово «жалова- ние», оскорбительное для трудящегося, и за- менило словом «зарплата». Плата ва опре- деленный труд. Слово «честь» революция отделила от мертвого, чужого слова «жалование» и вер- нула ему первое и настоящее значение. То же сделала революция со словом «знат- ность». Смысл слова ясен. «Знатность» - это то, что знают, это по- четная известность. зна-Даль в I т. на стр. 712 пишет: «Знатный, что легко знать; узнать; вид- ный, приметный, заметный, отличительный, отличный, знаменитый, славный», но при- мер он приводит: «знатны люди, знать, вель- можи, сановники». про-Меньше других изменилось значение сло- ва «слава». Новое значение «знатный человек» - ста- хановец, колхозник, восстановле перво- начальный дух слова. У Даля в т. IV на стр. 220 сказано: «Слава, как-то слывет, прослыл в людях; молва, общее мнение о ком, о чем, извест- ность по качеству». Таким образом «слава» имела и позитив- ное и негативное значение. Сейчас «слава» значит «почетная извест- ность». Перейдем к следующему слову: «доб- лесть». В первом томе Даля читаем: Слово соседствовало с старо-славянским словом «доблий», которое означало жественный», «твердый», «великодушный». и«Доблесть» было из тех слов, на которые редко покушалась речь. «Доблесть - высшее душевное мужест- во, стойкость, благородство, высокое свой- ство души, высшая добродетель, великоду- шие, самопожертвование», но пример только один: «один всеми доблестями не овладе- ет». В более старом «Академическом словаре» слово толкуется еще более печально. В этом отношении любопытно слово «ге- ройство». В Словаре Академии Российской слову этому не повезло окончательно. В части первой на странице 1094 накиса- но: «герой, смотри ирой». «Геройски, зри иройски». В части второй на странице 1158 написа- но: «ирой, зри герой», «иройский, зри герой- ский». У академиков слов на толкование герой- ства не нашлось.

В словаре Академии Российской в томе IV (год 1822) на странице 1284 написано: «честь», почтение, уважение, внутреннее убеждение, о преимущественном достоин- стве чьем либо» и второе значение: «упот- ребляется также сие слове для из явления учтивости как в разговорах, так и в пись- мах, особливо в окончании оном». Приводится еще одно значение: «чин, до- стоинство». В старом русском языке последнее значе- ние было употребительным. Даль цитирует писателя XVII века Котошихина: «Прибавят чести и дадут жалования не мало». эту Даль цитирует, раз ясняя чение «чести», как должности. Значения слова входили иногда в про- тиворечия друг с другом. Даль приводит пример: «Одного зауряд хорунжего хотели разжа- ловать в рядовые. Он сказал: «Хоть плетьми высеките, только чести не лишайте». Итак второе значение слова «честь» тиворечило первому. Это второе значение умерло. Внаше советское время слова честь и знатность связаны с понятием труд. Знат- ные люди это -- кередовые рабочие и кол- хозники, которых знает страна и чтит их за героический труд. Летописный «муж честен» означало не отмечает«Жаловать, любить, чтить, держать в ми- лости». Пример: только знатность, но и доблестность. Революция счистила со слова ржавчину и очистила его значение. Понятие «честь» соседствовало с понятием «жалование». У слова «жалование» история печальная. Даль в т. І стр. 541 приводит такое тол- кование слов. «Царица жаловала нас к ручке», т. е. до- пустила ручку поцеловать. Рядом со словом «жаловать» стоит слово «жалоба» всем известное, потом идет сло- во «жалование», «определенная плата за службу деньгами, а иногда и с естными другими припасами, оклад содержания». Здесь Даль вряд ли точен. В слове «жалование» заключено понятие, противоречащее слову «определенное». На вопрос «сколько заплатить» в старину отвечали: «сколько пожалуете». Дворяне просили у царя пожалеть их, пожаловать, Дворянин Орлов, называющий себя в про- пении Гришкой, писал польскому королю Жигмонту в 1611 году, прося себе имение князя Пожарского;

В. ШКЛОВСКИЙ

«Геройство, доблесть, славная отвага, са- моотвержение». «Герой, ирой, витязь, храбрый воин, доб- лестный воитель, богатырь, чудо-воин». Для этого слова, для его толкования Да- лю пришлось обратиться к народной речи и к эпосу. Если взять весь ряд понятий, всю разби- раемую нами фразу, то мы видим, как сло- ва почистились, как повысилось их значе- ние и как вокруг слова «труд» легли, чиняясь ему, подымая его, другие слова, со- зданные народом, его верой в свои силы и когда-то отнятые у народа старой знатью. Великая социалистическая революция ра- скрепостила труд. Изменив общественннй строй, она изменила и строй слов. Слава, доблесть, честь, геройство означают достоинство гражданина социалистического общества и стоят рядом со словом труд. Так изменяются слова. Но, кроме того, слова родятся вновь. Язык обогатился новыми понятиями, та- кими словами, как «колхозник», «комсо- мол», «комбайн», «ударник», «стахановец». Язык принял в себя научные термины, которые начали жить в живой речи. Возьмем, например, слова: «Арктика», «стратосфера». Одновременно разговорный язык обога тился за счет литературного языка. В старой разговорной речи замечался не- достаток слови понятий, вызывавших по- луслова. Восставая против натуралистической пе- редачи разговорной речи, мы опираемся новую тенденцию богатого, близкого к лите ратурному, разговорного языка, «му-Из живой речи уходят выражения, обоз- начающие исчезнувшие понятия. Сейчас язык колхозника и горожанина словарно чрезвычайно расширен, литератур- ный язык становится достоянием напода. Возьмем выражения: «ваше благородие», «инородец», «незаконнорожденный». Маяковский писал в поэме «Во весь го- лос»: Потомки,

Революция и язык   Товарищ Сталин в политическом отчете Центрального Комитета ВКП(б) XVI с езду партии сказал: «Самое замечательное в соревновании со- стоит в том, что оно производит коренной переворот во взглядах людей на труд, ибо оно превращает труд из зазорного и тяже- лого бремени, каким он считался раньше, в дело чести, в дело славы, в дело доблести и теройства», («Вопросы ленинизма», изд. 10, стр. 893). Посмотрим, как этот коренной переворот во ваглядах людей отразился в языке. «Слово о Полку Игореве» начинается так: «Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти ста- рыми словесы трудных повестий о полку Игореве». Слова «трудных ковестий» значат, что по- вести печальны, скорбны. Пушкин в одном из последних своих сти- хотворений писал: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума, Нет, легче труд и глад». Слово «труд» здесь стоит со словом «глад» в одной паре, они соединены в одно поня- тие так же, как соединяются слова «посох» «сума». Мы в современном языке так соединяем слово «голод» и «холод». Таково значение слова «труд» в дорево- люционной русской речи. Возьмем «Толковый словарь живого вели- корусского языка», составленный Владими- ром Далем. Словарь назван был «Толковым», потому что он не только переводил одно слово дру- гим, но и толковал, «об яснял подробности значения слов и понятий, им подчинен- ных». На странице 447 2-го издания т. IV чи- таем: Труд, работа, занятие, упражнение, дело; все, что требует усилия, старания и забо- ты… все, что утомляет». Труд взят не как средство производить цедности, а как нечто, создающее усталость. Язык создается народом, и народ, который так толковал слова, анал, как результат тру- да, усталость, труд для него тяжелое бремя. Поэтому рядом идут такие слова и толко- вания: «Труженик - обреченный и сам обрек- шийся на тяжкие труды, сподвижник, му- ченик, трудящийся неутомимо». Такое понимание слова сохранилось у нас в выражениях: «трудная болезнь». У Даля «трудный» обозначает «тяжкий», «удручающий». Такое значение слова было создано при системе хозяйства, когда орудия и средстваФразу производства принадлежали эксплоатато- рам, социализм изменил значение слова. Посмотрим, в ряду каких понятий сей- час стоит слово «труд» при социализме. Мы читаем спова: Соревнование превращает труд «в дело чести, в дело славы, в дело доблести и ге- ройства». Здесь основное звено -- слово «труд», а вся фраза построена так, что понятие «труд» переводится в иные смысловые ряды. Про- верим, какое изменение понятий при этом происходит. Слово «дело» у Даля истолковано так. «Предмет», «упражнение», «работа», «труд», «занятие», «обязанность», «долж- ность» (т. I, стр. 525). Но в примерах приведена пословица: «честь честью, а дело - делом». Тут есть предположение, что дело иногда бывает не честью, а дворянская честь без- дельем. Возьмем слово «честь» (Даль, т. 4., стр. 616). В старину выражение «муж честной» оз- (Это Пушкин). Позднее родовитого человека на- зывали знатным. В качестве примера на сло- во «знатный» Даль приводит: «знатность рода», «знать, вельможа, сановпики». Настоящее значение этого слова близко к нашему. «Честь» обозначает: «внутреннее нравст- доблесть, венное честность, благородство души и чистая со- весть». Но живой фразы для примера Даль подоб- рать не может и приводит пример: «человек с честью». Рядом он ставит другое значение: «услов- ное, светское, житейское благородство, не- редко ложное, мнимое» и тут же приводит пример. «Честь моя этим обижена, честь моя тре- бует крови».



словарей проверьте поплавки: из Леты выплывут остатки слов таких, как «проституция», «туберкулез», «блокада»,