в. ло
История — He сборник анекдотов и то-
манизированных описаний. Это сумма че-
ловеческого опыта, где точное знание ос-
вещает не только прошлое, но и настоя-
щее, и должно руководить каждым нашим
шагом. j
История Франции времен французской
революции имеет много общего с нынеш-
ней историей Франции, России и Испании,
Пусть же оны нас учит и вдохновляет!
Революционный взрыв прогремел во всем
мире. Он наполнил трепетом энтузиазма
народы и воелил тревогу в принцев и ко-
ролей, Три великие монархии Европы —
Австрия, Пруссия и Россия — враждебно
следили за Францией и с нетерпением вы-
жидали момента, чтобы вторгнуться в ее
пределы. Но если бы их настойчиво не
призывали король’ и королева Франции,
они в06 же не стали бы торопиться ©
этим, рассчитывая, что Францию ослабят
внутренние распри и революционная анар-
xua.
Hac пытались растрогать трагической
судьбой Людовика ХУ! и Марии-Антуанет-
ты, которых Конвент позднее судил и
приговорил к смерти. И, конечно, искуп-
ление было горестным. Они поплатились.
Но они стократ заслужили приговор. Ко-
роль и королева Франции предали страну
самым преступным образом, развязывая
войну и призывая неприятельское наше-
ствие. Они писали всем державам и их се-
кретным атентам-—барону Бретейлю, птве-
ду Ферсену, они распаляли ненависть
против Франции во всех дворах Европы.
Марию-Антуанетту поддерживал австрий-
ский император, ее брат. Он не жалел са-
мых свирепых угроз, когда провалилась
попытка Людовика ХУГ и Марии-Антуа-
нетты бежать из Франции и укрыться в
Рейнской области, где они могли бы при-
нять командование армиями, наступавши-
ми на Францию,
Все дворянство Франции оказалось со-
средоточенным вокруг Кобленца и Майн-
ца, под начальством двух братьев Людо-
вика ХУ! и двух маршалов Франции,
Брольи и Кастри. Весь «королевский дом»,
мушкетеры, всадники легкой кавалерии,
гренадеры и жандармы, все «рыцари ко-
роны», провинциальные дворяне из Лан-
гедока, Оверни, Бретани, где служил Ша-
тобриан, три линейных полка, множество
эскадронов, водрузивших белое знамя,
самые пышные фамилии Франции — все
они, как волки, окружили кольцом гра-
ницы Франции, обезумев от бешенства и
жажды мести, выжидая мгновение, чтобы
ринуться в бой. Они клялись все уничто-
жить отнем и мечом. И если бы Франция
была предоставлена их ярости, «от нее бы
вскоре осталась, —- сказал один свидетель-
очевидец,/—лишь огромная могила». Их
неистовство внушало ужас даже прусса-
кам, которые имели достаточно благоразу-
мия, чтобы держать эмигрантов позади
своей армии. А тенералиссимус, терцог
Врауншвейгский, нисколько не скрывал
презрения, которое питал к этим преда-
телям.
Во все времена белые армии одинаковы.
*
В ученых спорах многие. старались и
сейчас стараются исказить взгляды Po-
беспьера на войну, которая начиналась
между революционной Францией и евро-
пейскими монархиями. Он действительно
сдерживал тогда общее увлечение. Но
смысл его веглядов полностью фальсифи-
цирован. В своей большой речи 15
декабря 1791 г. в Обществе друзей ‘кон-
ституции Робеспьер вовсе не говорил, что
он против войны, Он сказал, что не сле-
‘довало бы ее об’являть’ «в настоящее
время» (он подчеркнул эти слова). Он
считал нацию плохо подготовленной; и,
полностью признавая смертельную угрозу
нашествия пруссаков и армии эмигран-
тов. он сказал: «Прежде чем ринуться на
Кобленц, подготовьтесь к войне!», Он ясно
видел, что двор Франции и враги револю-
ции делали ставку на войну, чтобы овла-
деть положением и истощить революцию.
Он требовал, чтобы революция прежде
всего прел’явила обвинительный акт пра-
вительству двора и разоружила внутрен-
них врагов, Он осуждал всякую завоева-
тельную войну; но тем более он превозно-
сил «спасительный и внезапный взрыв
негодования французского народа при на-
падении на его территорию».
Нападение же это неминуемо должно
было произойти весной 1792 года. У гра-
ниц собирались австрийские войска, Когда
французский министр иностранных дел
Дюмурье потребовал у Австрии подтверж-
дения ее невмешательства во внутренние
дела Франции, венский двор ответил 7 ап-
реля, что он будет продолжать действо-
вать в согласии с другими монархиями,
«пока кровожадная клика во Франции бу-
дет стремиться к ограничению свободы ко-
роля. и посятать на монархию». С 3 апре-
ля император возложил на герцога Враун-
швейгского общее командование силами,
предназначенными «спасти Францию и
Европу от анархии».
Итак, у Франции не было другого вы-
хода, кроме войны; и ее правительство
можно упрекнуть лишь в том, что оно
об’явило войну прежде, чем страна была
вполне к ней готова. Совершенно ясно, что
Людовик XVI, 20 ampena предложивший
Национальному Учредительному Собранию
войну, спекулировал на предвидимых им
поражениях французской армии. ° Через
своих секретных агентов он сообщил вра-
гу, что едва будет об’‘явлена война, семь
восьмых буржуазии, две трети националь-
ной гвардии Парижа, вся кавалерия и
птвейцарцы будут за нето. Но депутаты-
жирондисты Собрания, тоже хотевигие вой-
ны, ожидали, что она будет победоносной
и позволит им свергнуть монархию.
Уже. самое начало военных действий,
казалось, подтвердило правильность расче-
тов короля и ето планов измены. Фран-
пузокая армия обратилась в беготво при
первых же столкновениях в Бельгии и в
панике перебила своих начальников; Как
могло быть иначе? В армии царила изме-
на. Из девяти тысяч офицеров. регулярной
армии шесть тысяч перешли к Bpary.
Оставшиеся стали жертвами слишком ва-
‚конных подозрений солдат по отношению
к людям, которые ими командовали, Ук-
репления сорваны. Волонтеры плохо оде-
ты и плохо вооружены, Нехватало ружей,
фабриковали пики, Казалось невозможным
держаться против старых афмий Австрии
и Пруссии, — последняя была самой про-
славленной в Европе и считалась до тех
пор непобедимой,
Но оказалось, что Франция тасполаталя
моральными силами, о которых не. по-
дозревали ее враги и даже она сама. Бур-
жуазия, поднявшаяся к власти, изобило-
вала талантами и силами, которые нико-
тлда не имели возможности проявить себя
и которые старый режим держал з утне-
тении. Сама эмиграция, избавив армию от
кичливых, невежественных и недисципли-
нированных дворян, заставила воплыть На
поверхность сотни унтер-офиперов, преис-
полненных рвения и таланта. Достаточно
напомнить, что среди начальников, ИЗ-
бранных волонтерами 1791 года, находи-
лись почти вее будущие генералы peBo-
люции и империи: Марсо, Дазву, Журдан,
Моро, Лекурб, Сюше, Удино, Су, Брюн.
Массена. Ланя. Дезэ, Гувион-Сен-Сир, Ле-
февр, Аксо, Вессъер, Виктор, Фриан, Бель:
eel
Литературная газета
№5
2
‹
{
Ромэн Роллан
иар, Шампионе, Гош был произведен в
лейтенанты 24 июня 179% тода, & Вона-
парт в капитаны — 11 оентября 1792
тода. У этих волонтеров было не больше
85—10 месяцев для обучения. Они соеди-
HHIIMCh C тремя маленькими регулярными
армиями, которыми Франция ещё обла-
дала, и все вместе составило армию, о ко-
торой Дюмурье сказал, что она «пылает
храбростью и гражданскими лоблестями».
Она имела счастье найти генералов, ко-
торые создали для нее новую тактику,
приспособленную к ев силам и даже к 68
слабостям: гибкость и маневренность в
противовес геометрической строгости ста-
рых армий Фридриха П, применение отне-
вой вавесы на широком фронте, конную
артиллерию, уклонение от боя в открытой
местности и практику множества мелких
изолированных стычек, жалящих против-
ника, как рой пчел. }
*
Наступление пруссаков сопровождалось
актом неслыханной провокации, вызвав-
шей негодование всей Франции: наглым
манифестом от 25 июля, так называемым
малифестом Брауншвейгского. Он требовал,
чтобы ’ французекая. армия немедленно
подчинилась королю a национальные
гвардейцы охраняли бы его безопасность;
он возлагал ответственность 88 всякий
ущерб, причиненный королевской персо-
не или члену его семьи, на всех членов
Собрания, директории департаментов, му-
ниципалитеты, и грозил им военной ка-
рой. Если дворец Тюильри будет взят си-
лой или королю будет нанесено оскорб-
ление, Париж будет подвергнут полному
разгрому, Та же участь постигнет все го-
рода Франции, которые совершат акт не-
подчинения королю, Все французы, ocme-
лившиеся защищаться от неприятельских
войск, будут считаться мятежниками, их
дома будут сожжены,
Никогда еще столь отвратительные и
безрассудные угрозы не были брошены в
лицо великого народа, И самым невероят-
ным было то, что под ними стояла под-
пись генералиссимуса, терцога Браунш-
вейтгского, старото человека, умного и счи-
тавшегося во всей Европе, даже во Фран-
ции, видным государственным деятелем,
философом, способным понять новые идеи
и не одобряющим в глубине души анти-
якобинский крестовый поход. Но Браун-
швейгский был слабохарактерным челове-
ком и вассалом прусского короля, с без-
рассудным пылом ставшего во главе кре-
сотового похода. И в самом деле, манифест
был полностью отредактирован францув-
скими эмигрантами под диктовку принцев
и агентов французского двора. Королева и
король инспирировали его текст и торопи-
ли с опубликованием. Эти безумцы вообра-
жали, что посеют страх в народе Франции
и низринут его‘к ногам его суверенов! Ни
один из этих королей, принцев, дворян не
имел ни малейшего представления o rop-
дости французского народа!
Это вызвало взрыв ярости всей Фран-
ции. «Нация встала, как один человек,
получивший пощечину, и вооружила мил-
лион рук». Манифест ускорил крушение
монархии. 3 августа Людовик ХУТ тщетно
пытался отмежеваться от. манифеста. Его
ложь была слишком явной, и это поняла
вся Франция. Семь дней спустя Тюильри
был взят приступом, и король был обро-
шен со своето ‘трона.
Враги слишком поздно поняли свою
ошибку. Герцог Брауншвейгоский о всю
жизнь испытывал угрызения из-за бесче-
стия, нанесенного его имени подписью под
манифестом,
Но неприятельское наступление было
начато, и весть о парижском восстании
10 августа ускорила его ход.
19 августа 1792 г, пруссаки вступили
во Францию близ деревни Реданж. В тот
же день подул резкий ноябрьский ветер;
небо разверзлось, начался дождь, не пре-
кращавшийся в течение двух месяцев, за-
топлявший лагерь неприятеля, заставляв-
ший ето вязнуть в зловонной ледяной
грязи, сеющий среди него болезни, Гово-
рили, что стихия вмешалась в дело и ка-
кой-нибудь Моисей накликал на врата
египетские казни.
Начало войны, однако, было отмечено
потрясениями для Франции, 23 августа
Лонтви был сдан без боя. Затем
Верден. Предатель, маркиз де Бийе, быв*
ший комендант города Меца, ‚начертил
для пруссаков план ‘атаки и похода Ha
Париж. А лучший французский генерал,
командующий армией Севера, Лафайет,
после 10 августа пытался поднять свои
войска против Парижа и, получив отпор,
перешел границу со всем своим штабом
в самый день вступления во Францию
пруссаков,
Час был трагический, Франция и рево-
люция были в опасности.
*
В тенерале Дюмурье не было ничего
от чистого героя республиканца, какими
были Гош, Дезэ или Марсо. Этот. ма-
пенький смуглый 53-летний человек, не-
красивый, очень подвижной, с отненными
глазами, был авантюристом; в нем текла
смешанная кровь Прованса и Фландрии,
он об’ездил свет в качестве кондотьера и
тайного агента, Очень смелый, исполнен-
ный ума, с проблесками тения, но интри-
тан и честолюбец; после попытки быть
заодно с королем и убедившись, что ко-
роль проиграл партию, он надел красный
колпак, поцеловал Робеспьера в Якобин-
ском клубе и предложил лишить короля
прав. Его назначили на место Лафайета
тлавнокомандующим армией Севера; и в
несколько дней он осуществил единство
командования по всему фронту; он был
единственным начальником, осуществляв-
шим дипломатическую и военную дикта-
туру, не заботясь’ об инструкциях, кото-
рые ему присылали из Парижа. Это могло
бы быть крушением, — это было спасе-
нием Франции. *
В течение сорока дней судьба Дюмурве
отождествлялась с судьбой революции; и
человек, который ‹ впоследствии позорно
изменил Франции, был в автусте—сентя-
бре 1792 года живым выражением тения
революции в армии. Он обладал легкостью
ума, которая в некоторые часы крайней
опасности есть форма самой высокой от
ваги, Он нисколько. не пугалея ответ-
CTBCHHOCTH, OH отважно вел в отонь свои
молодые, неопытные войска против вете-
ранов Фридриха П. Французские солда-
ты впали в уныние после измены Ла-
файета. В несколько дней он оживил их
своим пылом, огнем и веселостью, Он из-
лучал вокруг ‚себя веру в победу.
Он мечтал завоевать у Австрии Нидер-
ланды, Вынужденный покинуть Фландрию
из-за стремительности неприятельского
наступления, 1 сентября, он принял ре-
шение: он предоставит Монмеди, Седан и
Мезъер их участи, чтобы преградить до-
роту на Цариж, «-—Спасти ствол, — ска-
зал он, — He цепляться за ветки!..»,
Нужно было спешно овладеть естеотвбви:
ными укрытиями Артонны, лесистые пла-
то которой разделяли бассейн Мезы от
полины Эн. Дюмурье провел дерзкий по-
ход на Гранпре, где он расположил свой
латерь, 3 сентября, между Эр и Эн. Ча:
стью его авангарда командовал креол
Миранда, из Каракаса, который впослед-
ствии. мечтал быть освободителем Испан-
ской Америки, Капитуляция Вердена и
беспорядочное бегство его гарнизона, 0е-
явшего панику’ в войсках, которым было
поручено притти ему на помощь, грози-
ли дезорганизовать армию, Но Дюмурье
вновь овладел ею. Он писал Собранию,
что держит в руках Фермопилы Франции
и будет счастливее, чем Леонид.
Фермопилы были обойдены. Брауншвейг-
скому удалось провести Дюмурье своими пе.
редвижениями и пробить брешь в Аргоннах
через ущелье‘ Круа-о-Буа. Дюмурье. пред-
видя возможность окружения ‘в Гранпре,
провел в ночь с 14 на 15 авту-
ста замечательное отступление за Эн: Ho
хотя жирондисты в Париже потеряли са-
мообладание и товорили о переезде пра-
вительства в Тур и даже в Овернь и
дальше и несмотря на инструкции ми-
нистра, предписывавшие отступить Ha
Mapuy, Дюмурье отказалея отступать и
смело обосновался перед Сент-Мену, под-
няв твардию на левый берег Эн и на
Шалонокую дорогу. Он встретился здесь
с Бернонвилем и Келлерманом — пер-
вый из них командовал подкреплениями
фламандцев, второй — армией центра.
Оба долго отказывались ему внять; они
возражали против тото, чтобы Дюмурье
шел на поражение, и хотели увести его ©
собой, Они присоединились к нему только
в последний час, совсем накануне Валь-
ми. Келлермана нужно было заставить
итти в бой, буквально навязать ему сла-
ву, которая в будущем украсила его имя
титулом герцога де Вальми.
Келлерман был удивительным контра-
стом Дюмурье. Большой, атлетически сло-
женный, шумный, полный самохвальства,
налутый мелким тщеславием, очень неве-
жественный, но храбрый, как Дюмурье,
деятельный и преданный своей службе,
торячий патриот и якобинец, он хвастал
тем,. что был «первым подлинным reHe-
ралом-санкюлотом».
Ок обосновался на холмике Вальми, ко-
торый называли тогда Пригорок мельни-
цы. — узком и крутом гребне, 3a OB,
увенчанном ветряной мельницей. Дюмурье
занимал параллельную — вторую — ли-
нию возвышенностей, отделенную от пер-
вой болотами; а с торы Иврон его вели-.
колепная артиллерия под начальством
д’Абовилля. прикрывала сбоку войска
Келлермана, Внизу проходила большая
дорога из Сент-Мену в Шалон, подымав-
шаяся на плато де ла Люн, где напротив
Вальми обосновались ночью пруссаки.
Глубокая ночь. Свирепый ветер дуд ©
огромных, мрачных степей Шампани.
Ночь и туман способствовали продвиже-
нию врага,
*
Двадцатое ‘сентября 1792 года. Полденвб;
а утро ‘прошло в военных действиях и
артиллерийских дуэлях под покровом не-
проницаемого тумана. Вдруг завеса упа-
ла. Сильный ветер в клочья разорвал ту-
ман. Король Пруссии, герцог Брауншвейг-
ский и их штаб жадно устремились вие-
ред, чтобы разведать позиции противни-
ка. Они были поражены...
С двух боков высоты Вальми, господ-
отвовавшей над участком, в образцовом
порядке, развернули фронт французские
войска, в полном спокойствии ожидавшие
врата, — два крыла армии, изогнутые в
центре, — и впереди — кавалерия...
Так силен был моральный эффект этой
картины, что прусский король и герцог
Брауншвейгский целый час ни, на что не.
могли ренгиться, несмотря на бешеное воз-
буждение эмигрантов. _
Наконец король дал приказ итти в ата-
ку. Был час пополудни, Под барабанный
бой, парадным строем, прусская армия
двинулась на две линии, Тучи рассеялись.
Солнце палило, ,
Келлерман на высоте построил свои
войска в три колонны; он приказал, что-
бы они, не стреляя, ждали, пока враг
взберется на холм, и только тогда по-
шли бы в штыковую атаку, Он надел на
конец сабли свою большую шляпу © трех-
цветным султаном и воскликнул: «Да
здравствует нация!». Вся армия повтори-
ла этот возглас; и солдаты также воздели
свои шапки на острия штыков.
Обе армии были отделены друг от дру-
га не более чем на 2200 метров. Француз-
ские пушки с горы Иврон опустошали
первые линии прусских полков. А‘ по-
прежнему неподвижные солдаты Келлер-
мана с пением «Са ира! ждали сигнала...
Смятение обуяло прусскую армию... Каков
был этот вооруженный народ, который ей
рисовался готовым к бегству или к сдаче
при первом samme? Он высилея, как сте-
на, и бросал ей в лицо свою вызывающую
песню, как грозный смех. И сверху до
низу тора отражала этот крик нации...
Прусская армия открыла революцию!..
Герцог Брауншвейтокий скомандовал:
«Стой!» Пробежав двести шагов, полки
Фридриха П остановились. Наступление
неприятеля было остановлено.
В действительности здесь не было сра-
жения. Только артиллерийская дуэль,
продолжавшаяся до конца дня, залившая
кровью две неподвижные армии, с обеих
сторон подвергавшие опасности своих оди-
наково храбрых начальников: здесь —
Келлерман и Дюмурье, там — король и
наследный принц Пруссии и с ними ве-
ликий Гете, чьи ясные глаза охватывали
всю картину. Произошло нечто большее,
чем сражение: лицом к лицу отолкнулись
два мира, И охваченный оцепенением ста-
рый мир слышал, как внутренний голос
товорит ему: «Ты не пойдешь дальше!»
Он был побежден, не будучи разбит.
Между пятью и шестью часами замолк-
ли последние выстрелы, Едва прекрати-
лась канонада, разразилась страшная Oy-
ря. (Природа продолжала брать сторону
народа). Прусская армия отступила на
плато де ла Люн; & потоки дождя и ле-
дяной ветер ночью завершили деморали-
зацию армии. Беспорядок был полный,
как после поражения. Удрученный Bpa-
уншвейгский провел ночь в горьких размыш-
лениях. Всех охватило оцепенение; и ни-
кто не понимал, что произошло, Но Гете
сказал: «С этого места и о этого дня да-
тируется новая эпоха истории мира».
Побежденные это почувствовали лучше,
чем победители. Удивительно, что послед-
ние совсем не знали, что они победили.
Ночью обеспокоенный Келлерман покинул
Вальми с0 своей армией, чтобы соеди-
ниться с Дюмурье, Он боялся назавтра
быть отрезанным от дороги на Париж. А
Дюмурье также ждал, что завтра его ата-
куют. У меня под руками его письмо к
Келлерману, написанное на заре 21 сен-
тября, в котором он приглашает Келлер-
мана присоединиться к нему, «Теперь
ватта очередь притти на мое сражение и
помочь мне...» .
Но врат не думал больше о наступле-
нии, Его моральная сила была фазбита,
Он остался на месте еще неделю, не спо-
собный действовать. И 30 сентября, терпя
во всем недостаток, больная, изможденкая
неприятельская армия отступила к Рейну.
А между тем, в те самые дни, котда
старый мир был. разбит у Вальми, в Па-
тиже открылись васедания Национального
Конвента. Монж заявил, что Собрание
«узаконило волю всех французов, освобо-
див их от гнета королевской власти». А
Дантон своим мощным толосом бросил
миру грозное заявление, что, назначая но-
вое Собрание, нация «создала великий
Комитет. sceo6mero RGneTaE Ee народов»,
Нынешние сыны революции, отюсобны
ли вы слушать без волнения и страх
гордое вхо канонады Вальми? 1
ДЕЛО НАРО
Я не знаю. в точности ли представляют
себе наши товарищи — советские интел-
лигенты -— характер внутренних пережи-
Banu интеллитенции Запада, которая ©
давних пор испытывала нечто вроде от
тращения к Тому, чтобы определить свой
позиции, взять чью-либо сторону, при-
нять решение. Привять решение!
этой мысли что-то в них всегда, восстает,
И однако, еели исследовать историю раз-
вития литературы и искусства нашего
беспокойного Запада, постоянно жаждуще-
то свободы, то окажется, что истинный
художник веегла принимает чью-то ©торо-
ну, всегда принимает решение. И разве
в решении не принимать решения не бы-
ло уже решения? Да, даже требование чи-
стой поэзии и ‘автономии искусства уже
есть протест против чего-то; и утвержде-
ние чего-то.
Я спрашиваю себя, в чем заключается
своеобразие нашей западной культуры, и
прихожу к выводу, что культура, которая
некогда провозглашала, себя, в сущности, \
абстрактной, чистой, бескорыстной, на
сколько возможно незаинтересованной В
изн, теперь ‘долгим, обходным путем
пришла к самой широкой и глубокой дей-
При.
ЖАН КАССУ
слвительности, к всеоб’емлющей человеч-
ности,
ре такие исторические ‘моменты,
когда ‘реальные требования жизни стано-
вятея для всех очевидными и япными.
Тогда ‘деятели даже тех областей культу-
ры, которые кажутся наиболее далекими
от жизни, не могут не проявлять своего
иетереса к действительности, В своей выс-
шей форме это — интерес к человеку, к
селентой, к жизни, т. ©. во всему тому,
над чем сейчас на Западе нависла омер-
тельная угроза. И 0б этом надо заявить
слышание,
и Жизнь! Вселенная! Это боль-
ше не абстрактные слова. Они требуют от
нас конкретных решений, они требуют
реального дела. Фашизм хочет уничтожить
человека, жизнь, вселенную, Мы всегда
будем помнить возглас Фашистского гене-
pasa, брошенный в лицо моему несчаство-
му и незабвенному другу, великому Ми-
тэлю Унамуно: Viva la muerte! Jla ampas-
ствует. смерть!
Да, ‘интеллигенция приняла репение,
Она стала ma сторону народа и народов.
В этом ее дело, явное и отерытое, © ко-
терым она неразрывно связана, Думать,
писать, творить — это значит чувство-
LA
вать себя на BCIO MUST CBIZANMEM ¢ Ct
мым величественным в мире, в сегодняшы
нем трагическом мире, — значит быть
связанным © народом, © илеями истинной
гуманности: Это’ значит чувствовать себя
неотделимым OT той реальности, которую
воплощает, борющийся народ, пусть ках в
СССР. ’он завоевал уже власть и старает-
ся ее защитить и упрочить, пусть, как
в Китае или в Испании, он защичцает ла-
же не свою власть, но ‘©в0е право сохр
t лоть и кровь,
аня в 60 высшей форме, самой
живой, самой действенной и самой дей-
ствительной —— это народ. Ибо парод —
это ‘тот, кто страдает и кто стремити
вперед. Народ — Это страсть и действие,
это самое знамение мысли,
В момент, когда советская интеллиген-
ция обращает свои’ сердпь и помыслы х
памяти‘ Ленина, сверптившего самую вели-
кую народную. революцию в истории, ны
призываем интеллигенцию всего мира в
тому, чтобы вернуть культуре её истинно
человеческое содержание. Против damm.
ма борются два врага, которые в конеч-
Hom ечете составляют одно Целое — на-
род и цивилизация,
Париж, январь.
КОНСТАНТИН ПАУСТОВСКИЙ
ТАРА
стоянный шум Вязов над дедовеким куре-
«0, край мой милый! Моя судьбина!»
Шевченко.
Дед мой — старый николаевский солдат
— любил поговорить о Тарасе Шевченко.
— Было это в давние времена, — го-
ворил дед, — когда служил я, хлопчик,
в Оренбургском крае... :
Эти давние времена казались мне 1похо-
UME на рисунки в старых побуревотих
журналах. Они были тусклыми, выгорев-
шими, от них тянуло горькой плесенью.
— Было 910 в давние времена, — пов-
торял дед и тщетно старался выбить тря-
сущимися руками искру из кремня, что-
бы закурить трубку, — еще при царе Ни-
колае. Стояла наша рота в Гурьеве-город-
ке, на реке Урале. Кругом, куда ни кинь
тлазом, степь да степь, одна соленая зем-
ля, одна пустынная местность. И от ве-
IMKO сухости пропадали в той местности
солдаты, >
Я смотрел на деда и удивлялся, как это
у него за, столько лет жизни не сошли ©
лица ожоги от каспийского солнца. Щеки
у деда были ‘черные, шея жилистая, при-
выкшая в красному солдатскому воротни-
БУ, И ТОЛЬКО в глазах поблескивала толу-
боватая вода — спутник дряхлости, при-
знак недалекой смерти. :
— И прогоняли в то время через Гурь-
ев, — неторопливо товорил дед, — из-
вестного впоследствии человека, бывшего
крипака Шевченко. Забрил его царь в сол-
даты за мужицкие песни. Г нали его, хлоп-
Чик, Ha Мангышлак, в вамое киргизское
‚пекло, Ге тухлая вода и нет ни травы,
НИ лозы, никакого, Jame ледалцего, дере-
ва. Рассказывали старослуживые солдаты,
что подобрал рядовой Шевченко y нас в
Гурьеве сухой прут из вербы, увез на
Мангышлак, а там посадил и поливал его
три тода, пока не выросло из того прута
шумливое дерево. В наше время солдата
гоняли сквозь строй, били беспощадно мо-
крыми прутьями из вербы. Называлось это
занятие у командиров «зеленая улица».
Олин такой прут и подобрал Шевченко. В
память забитого тем прутом солдата он его
посадил, и Выросло на крови ‹олдатской
да на его обидных слезах веселое дерево
в бедняцкой закаспийской земле. И по ны-
нешний день шумит оно листами Ha Ман-
гышлаке, рассказывает про солдатскую до-
лю. Да некому его слушать, хлопчик,
Шевченко давно лежит в высокой могиле,
& слышно тот разговор только пескам, да
сусликам, да пыльному ветру. Дует он там
день и ночь с бухарской стороны. День и
ночь порошит глаза, сушит горло, тоску
прибавляет. А теперь, по прошествии мно-
гих времен, может, на том месте, где сажал
Шевченко вербу, уже вырос сад, и какая-
нибудь птица сидит в том саду и свире-
отит в тени, в холодке, про свои птичьи
небольшие дела.
Я мог слушать деда весь день, В коно-
плянике жужжали зеленые мухи. Горох
на горячем плетне рассыхался, трещал, и
струплась, шумела за плетнем по камням
быстрая река Рось. °‘‘ т
Я знал от деда, что она несла свою во-
ду сначала к Белой Церкви, & потом в
степи, где «мрилла» голубая жара и за-
дувал е Босфора, шевелил бурьян тепло-
ватый черноморский ветер.
После солдатчины дед чумаковал в сте-
пях, возил из Крыма на волах перекоп-
скую желтую соль и сушеную рыбу. С тех
пор осталась у него привычка петь дре-
безжащим голосом заунывные, как скрип
чумацких BO30B, запорожские песни, To
были песни о сиротах, о злых мачехах, о
сказочных маленьких реках, текущих из
вишневых садов, о могилах и ястребах.
«Засинели издалече старые курганы». По-
том я’узпал, что это были любимые песни
Шевченко.
` Детство мое прошло на Украине, в ма-
заной мелом хате, где пахло глиной от
чистых полов. По вечерам моя тетка. Фео-
досия Максимовна, вытаскивала из камо-
ры, из сундука растрепанный том «Ёюобза-
ря», читала его мне нараспев, замолкала
Ha полуслове, снимала нагар со свечи и
ВЫтирала глаза чистой «хусткой». Я емо-
трел на нее с удивлением. Я не знал тог-
Xa, что она плакала о своей женекой до-
ле, похожей на долю шевченковекой Ка-
терины, о судьбе девушки, обманутой лю-
бимым. Иногда она водила меня в леваду,
на маленькую могилу, заросшую выше по-
яса голосистой травой, и рассказывала,
4TO Под этой травой лежит такой же ма-
ленький хлопчик, как я. только серогла-
зый, и зовут его Петрусь.
Много лет спустя я узнал, что в ле-
ваде был похоронен «незаконный» сын
Феодосии Максимовны — «байструк». как
товорили по дворам, злые завистливые хо-
зяйки.
Что может быть пленительнее раннего
детства, прожитого на Украине! Оно оста-
лось в памяти, как светлая р0саА на синих
и желтых ползучих цветах портулака, как
ДЫМ соломы, застилавший осенние. дни,
как застенчивые трудные голоса дивчат—
моих двоюродных сестер и нянек, как по-
‚нова,
ОТРЫВКИ ИЗ БИОГРАФИИ
нем.
Дед весь день сидел в курене, сторо-
жил пасеку. Но потом оказалось, что ‘он
ничего не сторожил, & отсиживалея на па-
секе от дурного характера моей бабки-тур-
чанки, женщины черной, гневной, проку-
ренной до костей едким Фракийским таба-
ком. Вместе с дедом опасался в курене OT
бабкиного гнева и рябой пес Чертополох.
«По прошествии многих времен», летом.
1931 тола ‘я, внук этого болтливого безот-
ветного деда, сошел ео старого каспийского
парохода на берег в Александровском форте
(бывшем Новопетровеком укреплении) на
полуострове Мангышлак, в месте ссылки
Тараса Шевченко.
Я вепомнил рассказы деда и разыскал в
пустынном, пришибленном поселке’ не-
сколько жалких деревьев. Тусклый свет
поблескивал на их выгорающих листьях.
Пыль лежала над горизонтом — пыль
ссыльных пустынь, мертвых солончаковых
пространств. По дворам ревели облезлые
верблюды. Солныце казалось глазом. слепого.
Я пошел в степь. Желтоватые грязные
облака стояли нз небе. При первом взгля-
де на них было ясно, что они стоят здесь
неделями, месяцами, как бы прилипнув в
этому сухому небу.
На земле очень редко, в ста шатах друг
от друга, росли кусты горькой солянки. За
холмом я наткнулея на казахскую могилу,
Около выветренного камня стояла пиала ¢
теплой водой. На пиале сидели, покачива-
ACh, маленькие птицы.
Я вепомнил взволнованные лова’ Шев-
ченко в его дневнике о киргизеких детях,
Они приносят на могилы своих роляых
чашки ‹ водой, чтобы птицы, залетающие
в эти мертвые земли, не погибали от жажды.
Здесь, в этих местах, бролил постарев
Mui поэт в пыльном солдатском мундире,
Здесь по приказу Николая у него отобра-
ли единственный карандаш, чтобы он не
мог ни писать, ни рисовать. Здесь он ду-
мал о детях, жалеющих маленьких птиц,
тосковал о своей «прекрасной, бедной Ук-
раине во всей ее непорочной и меланхо-
лической красоте» ,
Я возвращался на пароход, Я торопился,
Мне казалось, что пароход может ‘уйти
раньше времени и оставить меня на этих
надрывающих сердце пустырях. Я понял
все великое отчаяние Шевченко. томивше-
гося здесь семь лет в ссыльной казарме,
отчаяние народного певца, которому за-
ткнули железным кляпом горло.
с &
В старое время на полях Украины ча-
сто можно было встретить пурливых
мальчиков-пастухов, — босоногих, в хол-
щевых рубашках и штанах, < торбами за
спиной. В торбы полагалось. прятать кра-
юху хлеба и кусок сала. Но в них боль-
шей частью ничего не было, кроме черст-
вой корки и щербатого ножа, чтобы вы-
резать из вербы свистки и свирели. Ино-
гда в такой торбе попадались сухие жуки,
сломанные подковы и времни — нехитрый
запас игрушек для непонятных взрослым
удивительных игр, гле главным героем
было воображение.
Вот таким’. хлопчиком-пастутонком co
старой торбой на веревочной перевязи и
был в детстве Тарас Шевченко.
Детство его ничем не отличалось от дет-
ства сотен таких же боязливых, погружен-
ных в свои детские раздумья пастушат.
Детские эти раздумьи были горькими, КАБ
судьба детей, как печально было их бу-
дущее — рекрутчина, батоги, бедность,
вечный труд и, наконец, лишний рот —
А старость. Напрасно девушки га-
дали о будущем по оракулу сотника Чега-
напрасно видели счастливые сны,
Все знали, что эти сны редко сбываются
в такой клятой стране, как николаевская
Россия. :
Родился Тарас в семье крепостного Rpe-
стьянина Григория Шевченко p cere Mo-
ринцах, Звенитородекого уезда, Киевской
губернии. Родился в 1814. году, когда
русская армия утверждала могущество им-
перии Александра на подях Европы, и сум-
рачным крипакам-украинцам остались на
долю Только воспоминания. И они вепоми-
нали при свете катанцев Железняка и Гон-
ту, уманскую резню, колиивщину — ук-
раинскую жакерию, когда их отцы подня-
лись на панов, вооруженные деревянными
кольями, Среди этих рассказов о потерян-
HOH вольности, среди гнева на панщину
и вырос Шевченко.
Семья Шевченко принадлежала помещи-
Бу Энгельгардту — «напыщенному и нич-
тожному животному», по отзывам беспри-
страстных современников,
Когда Тарасу пошел девятый тод, умер-
ла мать, Отец женился на вдове с леть-
ми, и у маленького Тараса началась си-
ротская жизнь, полная обид и невыила-
канных слез.
06 этой жизни было сложено много пе-
сен в тогдашней сирой России, 0 сиротах
тнусавили рваные люди на папертях
сельских. церквей, о сиротах пели сленцы-
C MEBYEMKO
кобзари по ярмаркам. И пели недаром,
Песни о сиротстве детей выдавали потаен-
ные думы © сиротстве ‘народа. Слетые
певцы, может быть, сами того не злая,
пели грозные и мрачные песни © великой
народной обиде.
Единственной утешительницей малень-
кого Тараса была старшая сестра Ватруся
— его терпеливая, нежная нянька. О
уводила во, плачущего, в леваду. Она pac-
скавывала ему сказки © том, что 16
стоит над землей на, высоких синих CTOI-
бах. Если итти и день, и лва, то пойдещь
к этим столбам и увидишь небо так близ
ко. что ето можно будет потрогать рукой.
Мальчик затихал, слушал, & на утро
убегал в степь искать эти синие небес-
ные столбы, сбивался © дороги, засыпал,
обессиленный, в бурьяне, и его привози-
ли домой чумаки.
Через два года после смерти ‘матери
умер отец, ‘и Тарас ‘остался крутлым ¢-
ротой. Когда перед смертью Григорий Шев-
ченко делил между детьми свое нищенское
наследотво (должно быть, черную солому,
холсты и казаны). он сказал, что’ Тарасу
не надо оставлять ничего. потому что Та-
рае — мальчик не такой, как все. Вый-
дет из него или замечательный человек
или большой ‘негодяй, -— ни тому ни
другому бедняцкое ‘наследство не понало-
Owes.
Мачеха, чтобы избавиться от пасынка,
отдала его в пастухи. Пастухом Тарас был
ПЛОХИМ. Пасти овец и свиней ему меша-
ло живое. воображение. Мальчик часами
лежал на старых могилах, ра
60, рассматривал украденную У дьячка
книгу © картинками или играл сам с <4-
бой в тихие игры.
Пришлось взять его из пастухов и OT-
дать ‘в’ Ученье” к сельским дьячкам. Их
было несколько =— этих грязных учителей
грамоты. Они заставляли Тараса таскать
им Водку и читать пеалтырь над покойни-
ками,
Двенадцатилетним мальчиком Тарас уже
узнал всю невеселую повесть крепостного
от рождения до’ последней гробовой его све-
чи. Смерть казалась отдыхом. В прибран-
ной пустой хате лежал восковой человек,
Ем черные заскорузлые руки впервые в
жизни были бездельно сложены: на груди.
Ему не надо было вставать до рассвета,
итти на барщину, подымать сохой неподат-
ливую землю, думать одну унылую ду:
му © том, чтобы прокормить жену и детей.
Потрескивала свеча. Воск капал ва топ.
кие страницы псалтыря, привычно вадыха-
ли женщины, и ‘голос Тараса боруотал
неленые утешения © светлых местах, ме
будет покоиться рядом с умершими пана-
ми душа крипака, потому что, как учила
церковь, вое люди после смерти становят-
ся братьями,
+++
Пустыня сторожила Новопетровское ук-
репление. В самой монотонности ев тгори-
зонта, бесплолности земли, в мутном небе
была заключена огромная тоска.
По вечерам Шевченко часто ходил во-
круг стен укрепления. Сонные волны на-
бегали на берега. Перекликались часовые.
Звездное небо, такое же, как на родине,
сверкало над головой, и от этого было еще
порше, еще труднее на сердце.
Шевченко облысел, глаза его сузились
й потеряли блеск, похолка стала тяжелой
и) медленной. Жизнь как будто кончалась,
Ho не кончалась каторга,
Шевченко пололгу смотрел на запал, где
за ночной мглой, за шумом тусклого мо-
ря лежали блещущие росой, цветистые. от
радуг степи и небеса Украины, Ему сни-
лись томительные сны -— дрожалцие песни
кобзарей, деревни, пестрые, как писанки,
гром’ днепровских порогов, Но наступало
пробуждение, и поэт с торечью призна-
вася:
Сердце старое черствеет,
очи не видят
Ни хатенки этой белой
Пох синью небесной,
Ни долины приветливой
У темного леса...
В Новопетровском Шевченко не написал
за семь лет ни одного стихотворения. Ка-
залось, что воображение иссякло, ‘проли-
лось, как вода на сухую землю,
В 1855 году ло глухого форта дошла
радостная весть: Николай умер,
Говорили, что Николай отралитлея, пе
выдержав исхола Крымской кампании, что
огромный его труп, вадушенный и 06л-
женный пветами, был так страшен, тю
придворные дамы от. олного вида мертвого
императора падали в обморок.
Шевченко жлал освобожлелия. жлал ач-
Нистии с0 стороны нового царя Александ-
Da. о
Александру Второму были поданы спис-
ки ссыльных, подлежавигих освобожлению.
н прочел их и тщательно вычеркнул из
списков имя Шевченко. Он вежливо улыб-
Нулся и сказал: «Этот слишком сильно 06=
корбил мою бабку и моего отца, чтобы #
мог ето простать».
лядывал не-хи