Hisnim ег
Пять ет прошло со дня смерти Эдуарда
стихи
они будут
жить и завтра, являя собою образец истин-
Георгиевича Батрицкого. Но его
живут сегодня так же, как
ной высокой поэзии.
Мир романтических образов Багрицкого
населен его и нашими друзьями, к ROTO
PHIM мы назеегда сохраним глубокую неж-
ность и симпатию. Кто они, эти люди?
Тиль Уленшпигель, швея, изнемотшая пол
бременем непосильного труда, беспечный
‚ и `жизнералостный птицелов Дидель, роя-
саровский. пастух и вальтер-скоттовский
разбойник, заставляющий содрогаться граф-
ства. Три короля.в. стихотворении «Джон
—ячменное зерно» (из Р. Бернса) оказы-
заются простыми крестьлнами: В противо-
вес аристократическому терою традицион-
ной романтической поэзии, Багрицкий. вы-
вохит своих друзей из народа, обретенных
в лалеком прошлом,
о Время, врывающееся в мир поэта, тре-
бует новых песен. Огромные социальные
события, проходящие перед Багрицким,
становятся темой его стихов, Февраль, Ок-
тябрьская революция, Фенин, фронты
тражданокой войны — все’ эти огромные
еобытия описаны в обширном цикле его
стихов. названном поэтом «Октябрь».
Революция дает возможность Багрицко-
му обрести великолепную меткость глаза,
и закалку воина — качества, позволяю-
щие ему отличить друзей от врагов, по-
HATS, на чьей стороне. правда.
В ето поэзию входит Фелике Дзержин-
ский, который для Багрицкого, так же, как
и для Маяковского, становится идезльным
образом человека, борца, большевика. Баг-
рицкий в известной поэме и в либретто
оперы выводит один из сильнейших в CO-
ветокой поэзии образов ° большевика —
Иосифа Когана. Образ человека, отдавшего
свою жизнь в борьбе за революцию, и яв-
ляется для Ратрицкого наглядным и жиз-
ненным воплощением всей ero положи-
тельной программы. А в «Человеке пред-
местья» он рисует страшный образ сопи-
ального врага, вызывающий ненависть
поэта.
Багрицкий жил в.пбэзии, Он являл с9-
бой образец художника, ITA которого твор-
чество, поэтическое восприятие мира были
елинственным 01060бом мышления, един-
ственной формой его отношения к жизни.
Когда умирает пионерка Валентина, «в
мир, открытый настежь беленству ветров»,
выходит песня, преодолевающая горе и вы-
ступающая злесь как символ › активного
жизненного начата. как сама жизнь. «Ма-
терый, желудочный быт земли», который
лля поэта был олицетворением всех вра-
жеских и темных сил, он призывал тра-
вить трактором, колоть киркой, бить пес-
ней. Как Маяковский, он приравнивал, 10
действию, перо к металлу, к штыку, к ма-
шине.
«Нужна ли моя поэзия пролетариату?»
Этот вопрос Багрицкий ставил перед собой
всегла, стремясь найти ту тему, которая
сегодня волнует весь народ, и облечь ее в
совершенную и отточенную Форму. Для
него не было «чужих» тем; каждая тема
органически входила в его творчество,
продолжая начатое и открывая новые, еще
не извеланные пути. От пламенной агита-
ционной листовки до лирической философ-
ской поэзии — таков колоссальный диа-
пазон творческих возможностей Багрицко-
го, исчерпать которые до конца ему по-
мешала. преждевременная емерть.
Неот’емлемыми свойствами огромного
поэтического таланта Багрицкого были
высокая, одухотворенная страстность его
поэзии, умение вложить все ‘свое суще-
ство в короткие стихи, придать им He-
обыкновенную философскую глубину ий
весомость. ;
Он писал много. Писал, перечеркивал,
рвал бумагу с уже написанными строчка-
ми и снова писал. Он He ждал, пока
мысль или образ придут сами, он искал
их, рвался к ним и всегда находил.
Багрицкому был бесконечно чужд тот
буржуазный эгоцентризм, за которым иные
поэты пытались спрятаться от сегодняш-
ней жизни, от сегодняшних событий. Ему
было в высокой степени свойственно чув-
ство времени, вровень с которым он шел
в рялах своих сверстников — борцов 3a
социализм. ;
С тлубокой любовью вопоминаем мы
сейчас Эдуарда Багрицкого. Его благород-
ный и светлый образ, его неподкупная
творческая честность мастера, его страсть,
его великолепное. творческое горение —
все эти качества пюэта-бойца стали досто-
янием народа, для которого только и тво-
рил Батрицкий.
Он учил своих молодых товарищей 96-
вобождаться от декларативного пустозвон-
ства, от словесной шелухи, 38 которой не
вихно чувства и мысли, от штампов, ют
беззаботного и легкомыеленного отношения
к поэзии. Он звал их к высотам поллин-
ной поэзии, вел их и вдохновлял личным
своим примером.
Багрицкий завещал советским поэтам
свято блюсти чистоту поэтического языка,
стремиться к совершенству и отточенно-
сти формы. Он призывал следовать желез-
ной дисциплине искусства, не выступать
перед читателем с легковесными и пусты-
ми стихами, не доверять случайному по-
рыву, который может обмануть, не сле-
довать за модой, не унижать достоинство
поэта.
Головщина co дня смерти Батрицкого
выхолит за рамки обычного традиционного
юбилея. Сегодняшний день — большой
день всей советской поэзии, котла мы,
воскрешая в памяти благородный образ
Багрицкого, еще и еще раз задумываемся
0 самом тлавном: о назначении советского
поэта, о новом качестве советской реали-
стической поэзии.
ВЕЧЕР ПАМЯТИ
БАГРИЦКОГО
Сетолня в клубе МГУ под председатель-
ством В. Катаева состоится большой ли-
тературный вечер памяти Эдуарда Багриц-
кого.
Вступительное слово — И. Бабеля,
С воспоминаниями о поэте и е чтени-
ем стихов. посвященных ему, выступят
А. Алалие, П. Антокольскай, Д., Бродский,
С. Гехт, М. Голодный, Л. Длигач, В, Ин-
бер. Д. Келрин, М. Колосов, В. Лутовской,
Ю. Олеша, Е. Петров, М. Светлов, 1. Сла-
вин. А. Сурков и Я. Шведов,
Чтепы Д. Журавлев и Л. Кайранская
прочтут стихи Батрицкого.
Литературная газета
№ 9
2
‚спаньеля достану. Знае-.
прокладывал OFHOMY Ta-
на Эдуарда. — Шмаро-
воз, —— сказал он ласко-
во-пренебрежительно. —
ВЕРА
Haw
1.
При всем желании я не могу сейчас
вопомнить, ‘когда именно. при каких 0б-
стоятельствах. в какой обстановке я. по-
знакомилась с Батрицким. Иногда мнё ка-
_жется, что этого знакомства даже и не бы-
ло. Просто я всегда знала Эдуарда,
Оз неотлелим от моего’ родного ‘гороха,
от весенних улиц, когла в безветренном
воздухе запах акапий густ, как в комна-
те. Ого первых “осенних ярко-синих пттор-
мов, от нашей пронзительно-сырой зимы,
‘юхожей на вот этот день, который сейчае
за окном.
Пять лет тому назах, в такой же мокрый
и серый, день, умер Багрицкий.
В Олессе. Багрицкий бывал у mena
очень редко, вернее, почти не бывал. Я за-
помнила веего лва-три его посещения. И
особенно одно. У меня были гости. Багрип-
кий вошел, насупивщись: все были незна-
комы ему. И вдруг, увадев лунное море в
большом окне, он уверенно направился Е
этому морскому окну. Он подсел к нему,
как к другу. п целый вечер не отходил
ог него.
м
В 20-м, примерно, году началось пере-
cerenme в Москву одесских поэтов.
Многие из них, например Олеша и Ва-
таев, стали теперь прозамками, Но в Ozec-
се это были поэты,
Все больше и больше скоплялось в Мос-
кве одесситов. Ветречаясь, мы сообща-
ли друг другу: «Еще вот такой-то здесь.
И вон тот. И еще этот». А Багрицкого все
не было. Наконец, в 25-м тоду. приехал
и он...
В Кунцеве я была у него один только
раз с Сельвинским и Зелинскам, Но когда
Батрипкий поселился в Художественном
проезде, в одном доме со мной, мы стали
видаться чаще.
Однажды я пришла к нему, когда мне
было очень невесело. Не ладилось ¢ рабо-
„рой, и еще какие-то личные напасти сва-
лились на меня... :
Обычно я сидела у Багрицкого нелолто:
все дела мешали. да и не хотелось его
утомлять. Но на этот раз я просилела у
него часа три. И никак он меня не уте-
шал и ничем особенным не порадовал, —
просто мы поговорили сначала © собаках,
потом 5 стихах, а ушла я от него ечаст-
ливая, веря, что все будет хоропю.
— a куда годятся -
ваши собаки, — сказал —
он мне. — Вот я вам Lo
те спаньелей? Низкие, с. ty
густой шерстью, уши
длинные. А какой ум! —
Глубокий, философский yy
ум. ty
‹ Потом он читал. мне Zi
Случевского, поэта, ко- _
торого я не знала: 3л0- ZY
ровьё Эдуарда все уху 7%
шалось. Все труднее
становилось ему поды-
маться к ‹ебе на пятый
этаж. Гулять он не мог:
Но. помню, в один до.
слез яркий весенний де-
нек он сидел перед на- 7
шим домом Ha HeBEICO-
кой деревянной ограле.
У ног ето текли онеж-
ные ручьи, и он щепкой
кому ручью более удоб-
ное, русло. а
Моя собака залаяла
Bor погодите, — обра-
THICH OH KO MHEG, ——- я
ИНБЕР
\
вам достану... — он He логоворил. Шри-
ступ кашля настиг его, и он, кашляя, ру-
кой показал мне, ‘какой низкий будет
спаньель. Потом он постучал себя пальцем
по лбу: глубокий, мол, ум,
3.
Я перечла сетодвя альманах «Баг-
фицкий», посвященный его памяти и выпу-
щенный в 1936 году. В самом различном
преломлении, выписанный разными людь-
ми, в различной манере, ветает перед нами
неповторимый, вот уж действительно не-
повторимый, облик налиего друга, налпего.
поэта, нашего Эдуарда. В своих воспоми-
наньях о нем Илья Сельвинский пишет:
«Да, участь Эдуарда почетна. Он в муках
и страданиях вытравил из себя нищего
Лиделя-птицелова. Он научился мастерски
владеть оружием революции. Он знает вес
«трехграной откровенноети штыка»,
Эдуард умер, как умирают победители». ›
Ho, Илья, разве ты не чувствуешь, как
ты не прав? Под нажимом РАПП, этой ли-
тературоненавистнической организалтии,
Эдуарл действительно пытался вытравить
из себя лирического Диделя. но безуспет-.
во. К счастью, безуспелгно. И потом, тю-
чему «нищий Делель?» Тот, кто ощущал
мир, как Багрицкий, тот несметно ботат,
И «трехгранная откровенность штыка» He
только не противоречит такому ‘богатству,
а& наюборот, защищает и утверждает его.
«Элуарх умер, как умирают победите-
ли». Да. это правда. Но победа его имен-
но в том, что он не угасил в себе Диде-
ЛЯ.
4.
7 февраля 1939 г., в серый, но для нае
лучезарный день. мы выходили из Спас-
ской Samm Кремля. У выхода, на контро-
ле, мы задержались. Я огляделась вокруг.
Впереди меня шли Катаев и Петров,
одесситы. Рядом со мной mex Кирсанов,
одессит. Немного дальше — Финк, одессат.
Еще дальше Шкловский, на три четверти
одессит. Все они только что получили
орден ‘из ру Михаила Ивановича.
Шла и я, олесситка, прижимая к, <ерд-
цу красную коробочку. И в эту минуту я,
даои не только я, подумала, что вот нет
сейчас с нами олессита Эдуарда Багриц-
кого. прекрасного поэта прекрасной стра-
НЫ.
_
RX
-
AON
tbe
SS
Эдуард Багрицкий.
С ТЕХ
Иодеалы Бериикою
В «Известиях одесского губисполкома» от
4 марта 1923 г. была напечатана любо-
пытная. хоть и наивная заметка. Она ©9-
общала, что на послелнем литературном 60-
брании Эдуард Багрицкий читал новую по-
эму «Сказание о море, моряках и Фету-
чем. Голландие». Прочитав поэму, автор
попросил присутствовавших на собрании
‘ответить на вопрос: «Нужна ли пролета-
риату моя поэма или нет?» Газета с00б-
щала в конце заметки, что в результате
пылкой дискуссии вопрос. затронутый ав-
тором в его выступлении, был решен п0-
ложительно.
Я помню это собрание, оно происходило
на квартире у одного преподавателя сов-
партшколы. Шо понедельникам здесь с0-
бирались одесские литераторы И. Бабель,
9. Багрицкий, Л. Славин, 0. Кирсанов,
0. Колычев, Д. Бродский, С. Бондарин
и друтие. Были на этом собрании и жур-
налисты и члены губкома. Нам-то и пред-
стояло ответить на столь важный вопров,
который и в ту далекую пору и много
позднее мучил Багрицкого. Он очень боял-
CH стать поэтом для поэтов, для узкого 05-
щества любителей.
Поэма была прекрасна, и она была pe-
волюционной, потому что революция-то и
научила поэта так птироко вилеть мит. Не
легендарный корабль из сказаний Crema
Песнетворца вставал в нашем вообра-
жении, & Революция, шатающая через
океаны.
...Навотречу
Высятся полярные ворота,
И над волнами жаловней круглой
Солнце выдвигается. И воды _ 4
Атлантической пылают солью...
Через много лет И. Бабель сказал сле-
дующие слова: «Любовь в справедливости,
к изобилию и веселию, к евучным, ум-
ным словам — вот была ero (Ватрипкого)
философия. Она оказалась поэзией рево-
люции». Мне кажется, Что именно так,
может быть, не так кратко и точно, го-
ворили мы на этой дискуссии. Взявпеись
отвечать от имени пролетариата, мы TOT-
да не опиблись. Эдуард Багрицкий оказал-
ся поэтом революции; Его друзья не раз
возвращались в воспоминаниях к тем вре-
менам, когла охваченный прекрасными ви-
дениями Багрицкий боялся. что. видения
эти не придутся по вкусу пролетариату.
Идя за тробом поэта, Ю. Олеша размыш-
лял: «Ведь это же и есть сила искусства
—- превратить материал своей жизни в ви-
дение; доступное воем и всех волнующее...
Багрицкий был поэтом жизнералостности
большевизма, и оттого так высоко подня-
ла его гроб страна». м
Все имело отношение к революции —
и Летучий Голландец, открывающий взо-
ру человека невиданные страны, и Тиль
Уленттигель. и веселые нищие Бернса.
Было смешно, когда Батгрицкого называли
больным Уленшигиигелем. Больной Уленшии-
тель — это же нонсенс, чепуха! Все рав-
по, что зимняя весна или безветреный
ветер. № счастью, пролетариат очень хоро-
пою понимает то, чего не понимали ‹лу-
чайные люди в ‘прессе; Ссорясь © уны-
лыми одесскими пролеткультовцами, тре-
бовавшими от Батрицкого злободневности,
3 не современности. и всячески упрекав-
шими его, что он чужд рабочим, поэт
стремился через их головы разговаривать
< ваводами и фабриками. Он был в этом
подобен Маяковскому, Презирая чиновни-
ков и глупцов и никогда не желая угож-
дать им, OH B 10 же время хотел утго-
дить пролетариату, он хотел быть ему по-
лезным, и He забыть мне никогда, ках
енно принимали его стихи рабочие
канатной фабрики, январских железноло-
рожных мастерских и джутовото завода.
Он любил Маяковското и хотел нравить-
ся ему, мечтал о ето признании. потому
чм вихел в Маяковском поэта революции.
Чудесное появление` поэзии Маяковского он
приветствовал в стихах еще юношей до
революции. И по-настоящему огорчился он
только тогда, когда ему сообщили, что
Маяковский выругал однажды его стихи.
06 этом стоит рассказать, Tak Kak BO
круг этой истории накопилось немало
аки,
Эдуард Багрицкий в Те годы жил В
Одессе. Жил он трудно, сотрудники редак-
‘ции относились к вему плохо — только
за то. что ‘поэт не покидает родного гГо-
рода, и потому они считали ето литерато-
‘ром «местного» значения. Когда в Одес-
cy приехал Маяковский, недоброжелатели
подсунули ему старое стихотворение Bar-
фицкого, отдавая «местного» поэта на суд
знаменитого гостя. Среди тючего Маяков-
ский произнес одну случайную ирониче-
скую фразу о рубленых строках CTHXOTBO~
‘рения Багрицкого, в котором каждое новое
предложение, как правило, начиналось В
конце строки. И все! >
Маякойский 06 этом забыл. и мне точ-
но известно. что и в ту пору он считал
Багрицкого хорошим, талантливым поэтом,
0 незадачливые сотрудники редакции по-
няли случайную Фразу Маяковского как
приказ. Москвы и перестали печатать сти“
хи Багрицкого. Он был очень огорчен и
‘уже сомневалея в том, нужен ли он про-
летариату.
Сидя олнажды в тостях ‘у Маяковского
в Водопьяном переулке, я слушал его те-
лефонный разговор с приехавшим в Москву
за «товаром» одесским редактором. Я спро-
сил Маяковского:
Владимир Владимирович, знаете ли,
что произошло после валтего от’евда © 38-
мечательнымх поэтом Багрицким?
Маяковский слушал мой рассказ © тре-
вогой, то и дело проклиная редактора.
norma тот пришел к нему, Маяковский
свирепо набросился на него, всячески за-
щищая Багрицкого от холодного, преступ-
ного к нему отношения в одесской редак-
ции.
Есть прекрасные болезни, ведь и 109-
зиЯя — 970 тоже высокая болезнь. Все
годы болел Багрицкий тем, что он, как
казалось ему, мало близок народу. Он б-
ялея отлалиться от него, стать непонят-
ным, чуждым. Его легко было убедить В
— мускулисто,
овеяно порохом романтических битв, пут
тихо, совсем тихо... Лишь
скучно поскрипывали борты нашей лодки,
Бор. БОБОВИЧ
ПАРиФетть
Вспоминается жаркий августовский nox
день в Одессе, 1913 год. Средний фонтал,
Я бродил по берегу, изнывая от жары,
Внезатный гул привлек мое внихалие,
Вниз, по крутизне, мчался юноша, (я
был крепок и силен. Шоколадный загау
покрывал его лицо и раскрытую тру,
Юноша пел. визжал, балансируя, ч10б вв
упасть, размахивал руками. Сразлету ди
разом сел на песок, потом поднялся, слегка
стряхнул с себя песчинки, посмотрел в
меня и сказал:
— Будемте знакомы,
катиться на каравелле?
Хочу, —— ответил я. не совсем т
нимая. что будет дальше,
— Тро бъен! — весело воскликнул юн
ma, — Поехали!
Через минуту мы возились возле какой
то «галоли», которую Эдуард рюмантиче
ски называл каравеллой,
Мой новый знакомый деловито запран
лял парус. я же, не зная, что собетвенно
полагается делать в Таких случаях, ков
фузливо топтался вокруг’ Эдуарх, насвн»
стывал, пыхтел и надрывалел. Наконец
pee было готово, Лодка скользнула по м
де, скрипя и кренясь на бот.
К тому времени я кое-что уже ‹лыхы
о Багрицком. Где-то мелькнуло его стихо
творение, кто-то говорил 0б его способно
сетях, и мы, его’ ровесники, бредивиие
Влоком, Верленом, Рембо, Эреди, искал
новых стихов, новых имен ‘и поэтических
впечатлений. Мы жаждали творчеклх
встреч, интересных бесед, «ночных (д
ний», исполненных романтики, пафа и
бесконечных слоров.
Как-то один приятель прочел мне стих
Багрицкого. И стало очевилно: так викто
еще в Одессе не писал. Писали технич
ски лучше, звонче, писали эстетоки, вы
EPyYTacHO, с ритмическими завитушкамя,
Но так, как Багрицкий, еще вико в
нашем тгорбде не писал. Такого почерка,
такого голоса не было ни y кого, Пусть
Это было порой еще технически несовер-
шенно, но это было свежо, смело, а главное
без сантиментальностей,
Не хотите ли пу
шествий, чудесной силой большого серддь
Лежа в лодке. он декламировал. Вых
однотонно Е
В этой ясности и тишине гремел силь-
ный, грубый голос Эдуарда. Помнится, чи-
том, что он — попутчик и прочее, ЧТо тал он «Пьяный корабль» Артюра Рем®,
он шатает где-то сбоку, в то время как читал страстно, жадно, прикрыв глаза и
он всегла шел по больнюй дороге рево- словно уходя в мир мредставших перед ним
люции. Он всю жизнь чувствовал себя ВИ- образов, метафор. сравнений. —
новатым, что мало сделал для революции, Я ло тех пор никогда не слыхал подо
что me был ни комбритом. ни комбатом, ного возвышенного и вдохновенного чт“
не брал городов, не сокрушал вражеских ния. Вскоре о вскочил, лодка резко по-
армий. Э%о была прекрасная болезнь. Но качнулась, он встал BO весь рост, ладно
иногда, к сожалению, по этой причине скроенный и здоровенный. и голос ero Ba
цействовало на него то, что, казалось бы, звучал еще громче. Не было сомнений. 9
не холжно было действовать. Он начинал был поэт! Может быть, первый настоящий
— увы — верить тем, кто отодвигал ео поэт, которого я видел в жизни.
в сторонку и ставил впереди него средних.
CTHXOTBODIGB,
Как хотелось бы ему рассказать теперь
0 торжестве его поэзии. 0 том, что в Олес-
ском университете юноша читал на, вечере
стихи и говорил 06 Одессе: «Горох
рицкого и Гарибальди». 0 том, как декла-
мировали его стихи по ночам строители
Бомоомольска, как молодежь приходит ко Батрицкого и
мне‘ поговорить о нем и смотрит на ме-
НЯ < уважением, потому что & знал жи-
вото Эдуарла Багрицкого, чье великолеп-
ное имя звучит уже для них легенлой.
0 письме пяти студентов Запорожекого пе-
датогического института. в котором они
говорят: «Мы, молодежь, любим Эдуарда
Багрицкого, ‘замечательного поэта и чело-
века, поэта воспитывают в нас му-
жество, тероизм. Никто не смог так ска-
зать © молодости. как 9. Багрицкий. Мы
называем его просто Эдуардом, как назы-
вали его лучшие друзья».
так
знакомый, и его шуточки и меткие харак-
‘теристики, и острые словечки — все вто
навсегда осталось в моей памяти как одно
Баг- из самых пленительных
юности,
Й тихое солнечное море, и мой новый,
взволновавигий и покоривший меня
воспоминаний
Но вот.начало 1934 года. Я сидел У
читал ему свое стихотворе-
ние, написанное для эстрады. Он внима-
тельно прослушал, похвалил первую часть,
за вторую буквально изничтожил. Рас
критиковал и разругал,
Чо же. делать? — спросил я. —
Править?
— Нет, править we надо. Не поможем
Налишите все заново. Друтое.
Это было сурово, HO и бесконечно лру-
желюбно, вто было доброжелательно и
некренно.
Потом, в эту последнюю нашу ветречу,
мы вспоминали ‘юность, вопомнили, 56тз-
Я как-то поиРодил в статье о Маяков- ти, и августовекое катанье на «каравелле»
ском слова Роденбаха, сказавшего, что в Одессе в 1913 году.
поэт при жизни похож на здание в лесах. Я ушел от Багрицкого, глотнув из че
После смерти падают леса, и здание пред- сто родника поэзии, унося в ди
стает во всем своем великолепии. Мы, какую-то особую чистоту и свежесть. Т-
друзья Батрицкого, высоко ценили поэта и кая чистота дается лишь общением $ лю
в дни ето юности и в зрелые годы, но ми большого духа и яркой одаренности, И
только сейчас, перелистывая его книги, я мог ли я думать в тот снежный вечер,
убеждаюсь в том, какой выдающийся поэт бодро. шагая по московским улицам, 910
жил среди нас, как вдохновенно понимал через каких-нибудь 15—20 дней om
он прошлое и настоящее и как прозорливо молкнет благородное, возвышенное серие
смотрел в будущее. замечательного сбветокого поэтах..
ПАВЕЛ АНТОКОЛЬСКИЙ
М ш
HOoDTaA
С тех пор как умер Эдуард Багрицкий,
прошло пять лет. В условиях нашей дей-
ствительности это очень большой срок. Не
говоря уже 0б исторических переменах, 0
росте нашей страны, о её борьбе и побе-
дах,—околько произошло в пределах самой
литературы запомнившихся, значительных
событий! Через’ несколько месяцев после
кончины Батрицкого происходил
с‘езд советских. писателей. Одним из пря-
мых результатов “его работы было возни-
кровение-и укрепление‘ нашей дружбы %
поэтами братских республик: мы прибли-
зились к нетронутым
культур Закавказья и Средней Азии, в
течение
Мы провожали Горького’ в его последний
путь, еще не зная о том, что его великая
жизнь оборвана злодейской рукой.
живые современники, пришли к нам, один
первый
пластам мировых
столетий лежавших подепудом.
Как
за другим, Путткин, Руставели и Шевчен-
ко. С исторической неизбежностью выросло
в понимании всего народа первенствующее
для советской поэзии значение Маяковско-
го. В спорах о формализме и
народности
кристаллизовались ведущие тенденции с0-
веткой культуры.
Это были события нашей жизни и на-
шей поэзии. За ними стояли’ рост людей,
изменения в их сознании и, главное, сто-
ял их труд:
Между тем Багрицкого уже не было ере-
ди нас. И сегодня мы видим его точно та-
ким, как в Последний раз, в 1934 толу—
с головою, полной неосуществленных 3а-
мыелов, над грулой собственных чернови-
ков, во всем окружении его тоглашнего,
много раз с тех ‘пор описанного и став:
mero почти легендарным быта.
Близок ли Нам этот безвременно погиб-
ший 109т?. Необычайно! Воспоминание 0
нем вызвано не только круглой датой co
дня его смерти. Не надо быть слишком
чувствительным или близким к нему лич-
HO, чтобы почувствовать укол в сердце
при мысли о том, что Багрицкого нет.
Прежде всего хочется вспомнить его как
личность. Неповторимо яркую, необычную
Ро всем, поэтическую в самом благородном
и точном смысле слова. Еще задолго до то-
го, как он появился в Москве, о нем хо-
дили слухи и легенды. Еще не зная его
стихов, мы познакомились с Багрицким, 6
«бездельником Эдуардом», как © героем
литературного повествования, — в pac-
сказе В. Катаева.
И появление самого Батрицкого в Mo-
скве не разочаровало заинтересованного
ожидалия. Леред нами возник сутулый, не-
сколько громоздкий человек, с. шапкой пе-
пельных, спутанных, падающих на лоб во-
106, © хрипловатым низким голосом, с. бла-
тодушным юмором, с прямотою и резкостью
своеобразных оценок и суждений. ]
Он привез с собою ¢ юга кипу нераспе-
чатанных в творчестве фронтовых и чер-
номорских воспомянаний, веселую, трудо-
любивую энергяю поэта, поистине влюб-
ленного в свое искусство. Кроме того он
привез собственный поэтический мир, —
пестрый и на первый взглях сочетавший,
противоположности. На самом деле это
был органически цельный мир, присущий
только ему, Багрицкому, добротный батаж
художника, которому предстоит длительное
путешествие.
В этом мире почетное место занимала
природа, —не фетовская, не предмет созер-
цания и культа, а природа натуралиста,
природа мастерская, < мириадами кро-
хотных зачатий и рождений, любовных
битв и поисков корма, природа, отупан-
ная сачком и микроскопом. За Багрицким
стояла многолетняя и бескорыстная друж-
ба с овчаркой и воспитание её. За ним
стояли весенние пруды, речушки, болота,
исхоженные и излюбленные с детства, ак-
вариумы и клетки с птицами; раскраптен-
ные атласы, указатели и определители 10-
роды; У него были навыки человека, твор-
ческого во всем, к чему бы он ни при-
касался.
Затем в мире поэта были давние при-
страстия романтика, привыкшего измла-
да хозяйственно и весело управлять-
ся с итрами собственного воображения.
Как многие поэты, Багрицкий любил
и умел рисовать. вглядеться в
его острые и талантливые наброски,
Это — отходы в мастерской его фан-
тазии, гротескно завитые стружки,
невзначай упавшие на пол из-под резца
мастера. Вемотритесь в этих усатых фла-
мандцев, в оплющенные или опухшие фи-
зиономпи рыцарей, толстяков, уродцев. Это
вереница существ, вызванных к жизни
‘ненароком, в веселую минуту или в рассе-
нности, когда подвернулись пол руку
бумага и карандаш, во всяком случае, ме-
жду делом. Эти рисунки свидетельствуют о
неизжитой, не до конца проявившейся в
Вагрицком возможности — драматурга или
эпического поэта. Но прежде всего они
свидетельствуют 0 богатстве его мира.
Й действительно Багрицкий чувствовал
себя, «как у себя дома» в разных стра-
нах и столетиях. Чаще всего он огляды-
‘талея на озорной жизнерадостный Ренес-
сане. Там у лего были закадычные лю-
бимпы — Тиль Уленшиигель и’ Лам-
ме. Там, под сводами тускло освещенной
таверны, он слушел, как чудовищно py-
гаетбя и безалаберно остоит Фальстаф.
Там, бывало, встречался он й с `Вийоном,
й < Рабле, ис Ф1етучим Голланлцем. Вов
это осталось живым на рабочем столе Bar-
рицкого. Это не, раз становилось воздухом
и питательной средой его юношеских сти-
хов — с такой же значительностью, как
питала их природа натуралиста.
‚ Незачем представлять себе, что даль-
нейший рост поэта знаменовалея отходом
0т юношеских пристрастий. Незачем лу-
мать, что, ставши поэтом революции, Баг-
рицкий озулил свой фантастический мир.
Так не бывает и не должно быть. Чем
нагруженнее фантазия художника, чем
плотнее населена ве крохотная жилило-
щадь в черепной коробке, тем ботаче ху-
дожник. И давние знакомцы Багрицкого—
Тиль Улениитигель Вийон, Суворов, все
эти ‘чудаки, «веселые пищие», бродяги,
птицеловы и мечтатели — шли за ним до
конца и встали у его изголовья поистине
Оно живет и будет снова оживать в. св
жем восприятии растущих поколений =
ветокого юношества.
Багрицкий умер молодым, 37 лет, м
жестокой и трудчой болезни, которая пре
вязала ето, подвижного и общительном, 8
четырем стенам комнаты, к тахте, к хала-
ту, к трубке с астматолом, И все-таки в
эту комнату мир врывалея ярче, чех в
вепоседливость иного здоровяка. Поэтиче-
ская молодежь честно и жадно ждала от
Багрицкого слова, которое часто определя»
10 путь того или иного друтото начинаю“
mero. Баприцкий никогла не заставлял в
прасно ждать этого слова. Он знал, чм пе
датогика — тажая же творческая раб
ANH зрелом художника, как раздумье в
собственной рукописью Он был страстных
педагогом. ° Мир Багрицкого-поета 16°
крывалея и В этой повседневной учитель
ской, деятельности, по несчастью ограяие
ченной ‘кубатурой его’ комнаты, 06
стороне его жизни уже написаны краено
речивые и трогательные воспоминания, Tl
се же их недостаточно, и как раз в вм
части, особенно ценной для подрастающего
поколения, опыт Багрицкого изучен очень
порерхностно.
Багрицкий был подтом во воем, повтои
по существу, лю мозга костей. On бы
кровно заинтересозан в поэтическом х0-
зяйстве всех своих любимцев-учителей, ot
омоносова до Блока и Маяковекого, отб
рых он читал наизусть, запови, как пи
пагандист и одержимый.
Собственное творчество было для Баг
рицкого только частью огромного поэтиче
ского мира, в котором он жил. В этой 9
варитщцеской открытости Багрицкий Ould
принципиален. Он считал ве лолгом совет
ского поэта, долгом работника мололой, 00
зидательной культуры, В ee строящемя
доме он заново прорубал окна в мир Е
столько же забуилея о красоте постройящ
сколько’ о нразтвенной чистоте epoerd OM
ношения к ней.
Сегодня мы вспоминаем Эдуарда Вагит
почетным караулом, — рядом © вузовцем,
поэтом и слесарем.
Но тем значительна и высока судьба
Эдуарда Багрицкого, что именно on, — 60
всем богатством своего мира, со всей сво-
ей веселой и сложно инструментованной
культурой, был не только поэтом-романти-
ком, но и верным ‘сыном своего времени
и бойцом пролетарской революции. Речь
идет прежде всего о биографии художника,
чьим уняверситетом и чьей акалемией бы-
ли гражданская война, 0собый партизан-
ский отряд имени ВЦИК, агитки Югро-
‹та, теплушки красногвардейцев, одесское
похпюлье в дни интервенции,
Мир поэта был непомерно обогащен и
раздвинут волей самой истории. Прирола
и романтизм начали жить удесятеренной
жизнью рядом с тем, что дала ВБагрицко-
му революция. Она определила его место
как бойца за дело молодого класса, и он
понял ее язык навсегда,
Здесь начинается разговор о том поэте,
который прочнее всего остался в своих
собственных книгах,—и этот поэт как буд-
TO уже не нуждается ни в ляшнем приз-
вании, ни в анализе. Им написаны бле-
стящие произзедения, украшающие совет-
скую культуру. Они составляют часть ее
железного фонда. Это прежде веего—«Ду-
ма про Опанаса» — источник такой про-
зрачности и глубины, что его хочетея по-
ставить рядом с жемчужинами народной
поэзии, рядом с лучшим в наследии R=
ченко. ми
Но не только «Дума про Опанаса».
Из всей спетой им песни слова не вы-
кинешь. Она не столь длинна и много-
словна, эта песня. Багрицкий был взы-
скательным художником, им владела одна
из главенствующих в художнике страстей
— Страсть концентрации, сжатости. Ona
заставляла его исчеркивать уйму чернови-
вов прежде, чем он ечитал, что достиг
искомого. Таким образом в нескольких
его книжках, таких маленьких по числу
страниц, заключен весь отобранный “им
самим, выжатый до предела «Bary
Л ar
Octambnoro (к нашем pee
стыду наптих дает “wit 6 око с нежностью; с печалью, с блага“
ы еще не ностью судьб
знаем. Это немногое зачитано наизусть Я een Seer
ши жизненные дороги.