Ёетк минуты в жизни красноармейця,
ростые и величавые, которых никогда не
забудешь... ь
Помню, как вручали нам оружие.
Мы стояли на плацу у полковой шко-
ды. выстроившись в карре, и ждали.
‚ На ближних холмах лежали ласковые
блики ноябрьского солнца. Дальние горы-—
чужие мры — уже синели от снега.
Мы стояли и ждали. Наши шинели т0-
порщились, от них еще пахло цейхгаузом;
Ramm сапоги были еще новыми, они не
топтали горных дорог. Мы были безоруж-
ные новобранцы, парни, еще не привык-
шие к строю, еще не воины,
_ И вот из склада принесли винтовки.
(Обильно смазанные, они жирно блестели
на солнце и лоснились: по стеблю затво-
ра текло золотое ружейное масло...
Командир роты сказал:
_ — Товарищи, вам вручается ревотюци-
бнное оружие. Клянитесь владеть ми с
честью, неё изменить ему, не опозорить.
И мы горячо ответили:
— Клянемся!
Но прежде чем дать мне
командир роты привычным движением
вскинул ее и посмотрел на свет. В ка-
нале ствола плавали серебристые змейки...
— Хорошую винтовку получаете, Гор-
батов, — сказал комроты.
А я трепетно сжал цевье потной рукой
и подумал: теперь комроты будет часто
поверять мою винтовку. Из нее нельзя
плохо стрелять. Эта винтовка не может
быть грязной. Не помню, что пробормотал
яв ответ... А винтовку свою помню —
помню золотистую кожу деревянного ло-
жа, маленькую заусеницу на штыке, в ко-
TOPO повинны и я и горы, твердо помню
номер.
Мы стояли в строю, бережно прижав
(вое оружие. Синели на юге чужие го-
ры... Теперь мы глядели на них © новым
чувством. Мы были вооруженными бойца-
ми. Мы стали воинами Рабоче-Крестьян-
ской...
Помню присягу.
Мы шли на площадь по солнечным ули-
цам пограничного многоплеменного городка
и жители этого города — грузины, армя-
не, тюрки, курды — восторженно привет-
ствовали нае, мололых, здоровых, ладных
‚парней — москвичей, вятичей, армавирцев,
кубанцев, степных ребят, попавших в го-
ры.
На торячей от зноя площади мы дава-
ли присягу. Блестели штыки... 9хо греме-
лю в развалинах старой крепости, в
ущелье, в горах... Горы повторяли нашу
клятву.
Этого никогда не забудешь. Двадцати-
двухлетние парни, мы давали Родине клят-
ву верности не только на время службы
винтовку,
в ами — то была клятва Ha BCI
ЖИЗНЬ.
Потой, встречаясь © ребятами в шумной
житейской сутолоке, на перекрестках
улиц, в вагоне сибирского экспресса или
в палатке на учебном сборе, мы узнавали
друг друга, парни одного полка, товарищи
по присяге.
— Ты призыва девятьсот тридцатого
rola? Служил в Горном кавказском? Чу-
десный полк, не правда ли, товарищ...
``— Да. Чудесный полк, Чудесное Bpe-
мя...
Но вот через несколько дней — 23
февраля — мои товажщи по армии, те,
которые сейчае в строю, будут прини-,
мать новую, 06обую присягу. Каждый 34
себя. Старые и молодые. 4
Будет присягать родине мой ‹тарый
полковник, тот, что вел нас через торы;
он ныне комбриг и орленоносец. Будут
присягать мои товарищи по строю, © Е0-
торыми, бывало, делили табак на перекур-
вах, — они ныне старшие лейтенанты и
капитаны. Немного обидно, что в этот
день я не буду с вами, товарищи. Комач-
дир запаса, я буду скромно ждать своего
срока. Она не остынет от ожидания, моя
клятва верности...
Но я хотел бы быть c вами в втот
лень, товарищи, у подножья гор, на гра-
Haile.
Этот день... J
Во всех гарнизонах необ’ятной нашей
родины, на дальних заставах, на снежных
зородромах, Ha плацах военных Училищ
шся
Б. ГОРБАТОВ ‘
2
встанут в торжественный строй сотни ты-
еяч вооруженных сынов народа.
Минске и Владивостоке, на Балтике
и на Мурмане, на далеком (ахалине и в
торах Кавказа сотни тысяч бойцов, коман-
диров и комиссаров скрепят свою ЕЛЯтТву
личной подписью, чтобы затем, если на-
до, скрепить кровью. Каждый за себя даст
KIATBY, BCe BMeCTe — ва армию и за
народ.
Этот хенъ...
Старый богунец. соратник Шорса, при-
нимая присягу, вспомнит «революционную
клятву богунцев», которую он давал He-
когда, в огне гражданской войны, перед
боем. Текст этой клятвы составил Николай
Щорс.
«Я совершенно добровольно вступаю в
ряды 1-го Украинского повстанческого
полка и обещаюсь. неё щадя своей жиз-
ни, бороться против капиталистов и 10-
мещиков за освобождение Украины», —
торжественно произносили богунцы y cT0-
ла, осененного красным знаменем,
И Щорс внимательно выслушивал, как
произносится клятва.
— Жизня не пожалеешь за революцию?
— спрашивал он каждого.
—- Нет, не пожалею, отвечали богун-
цы, Шахтеры. Металлисты. Беднота.
И не жалели. -
Вместе с старым богунцем будут при-
сягать родине молодые бойцы — наслед-
ники неувядаемой славы красноармейского
оружия. у
Станут рядом четыре брата Душкиных.
Старший из них уже показал себя в 60-
ях © ятюнпами. Младшие завидуют ему
и ждут своего срока.
Один за другим подойдут принимать
присягу братья Михеевы — экипаж пат-
риотов. Боец Котельников, вставший на
место убитого брата, даст клятву верности
и мужества.
Подойлет принимать присягу старый,
седоусый командир Игнат Терентьев.
Он помнит еще царскую присягу, TY,
о которой у Брокгауза и Ефрона сказано:
«Присяга — клятва именем божиим, про-
износимая в установленной законом фор-
ме, пред св. крестом и Евангелием, © под-
нятием правой руки кверху...»
`Клятва именем божиим производилась
пюд флагами и штандартами воинской ча-
сти, в полевой артиллерии — перед фрон-
том орудий, в крепостной артиллерии —
на валганге глазной крепостной ограды и
Tak далее, и так далее... Торжественно и
угрожающе.
Нарушивиего присягу ожидали царев
суд и божья кара.
Все было организовано так, чтоб «се-
рая порция» ощущала трепет... Трепет,
страх — больше ниче не требова-
лось. ,
Но на клятву именем божиим солдаты
отвечали старой солдатской пословицей:
«Нуженая (вынужденная) присяга —
не наш грех. Нуженого и бог прощает».
«Стужа, да нужа, да царская елуж-
ба», — горько говаривали солдаты. -
«Недовернешься -—— бьют, и. перевер-
нешься — бьют». «В рекрутчину — что
в могилу». /
Терентьев помнит
частушки: -
Ни из чести, ни из платы
Не пойдет мужик в солдаты,
Пальцы рубит, зубы рвет —
В службу царскую вейдет.
Только в Октябре 1917 года «мужик»
добровольно взял ружье в руки.
«Не из платы», не во имя божье, про-
тив царя, бога и капиталистов, против ми-
ра насилия и угнетения, против интервен-
тов-завоевателей. набежавших ‘на нашу
землю из четырнадцати государств, под-
нялись и взялись за оружие рабочие и
крестьяне.
Не нуженую. а добровольную, от горя-
чего сердца, клятву произносили они Ha
верность родине и революции, и
Ee текст рождался стихийно, подсказан-
ный революционными чувствами бойца,
Старый командир вопомнит присягу пол-
ха имени Степана Разина.
торькие ‹олдатокие
а:
Село Сухоречка под Бузулуком. ПШло-
щадь. Деревенский майдан. Из-за ° лева
слышен дальний гром артиллерийской ка»
нонады, , ‘
Командир полка Михайлов снимает Фу-
ражку и говорит бойцам и народу:
— Товарищи, поклянемся перед граж-
данами села Сухоречки и всей Республи-
ки — разбить Колчака. Не дадим врагам,
подлецам топтать нашу землю. Постоим
з& родные поля‘и фабрики с заводами, 3%
жен` своих”и детей, за матерей и отцов-
стариков...
— Влянемся! — отвечает полк..
И. с этой, великой клятвой идет в Gof.
Ныне снова принимает присягу старый
воин. Отчего же волнуется он? Отчего ж,
как и У молодых, его глаза гордо-
стью и счастьем? Отчею?
Я не спрошу его 0б этом — разве сам
я не буду так же взволнованно повторять
слова присяги, когда придет мой черед?
...На сопках будут принимать присягу
герои Хасана. Они повторят слова
священной клятвы красноармейца, которую
они уже сдержали в боях у легендарных
сопок.
— Я клянусь, окажет краснознаменец,
младший комвзвода Балашев, — добро
совестно изучать военное дело...
И разве не добросовестно изучали ха-
сановцы военное дело: пулеметы без, про-
маха косили японские цепи, самолеты без
устали бомбили японские колонны, танки
безотказно преодолевали непреодолимые
подступы, штык в руках пехотинца был
трозным и верным оружием.
— Я клянусь, — скажет Балаев, —
защищать родину мужественно, умело, ©
достоинством и честью, не щадя своей
крови и самой жизни для достижения
полной победы над вратами...
Кто скажет, что в боях у Заозерной на-
ши бойцы не держали клятвы?
Нет, не щадил овоей жизни лейтенант
Глотов. Сраженный японской пулей, он
продолжал кричать бойцам:
— Вперед, на Заозерную! — и Умер
в этими словами. .
— ...Ло послелнего дыхания быть пре-
данным своему Народу, своей Советской
Родине и Рабоче-Ерестьянекому правитель-
CTBY.., Е
Лейтенант Глотов сумел и ‹вое послед-
нее дыхание отдать народу.
...Й вместе с тероями Хасана в этот же
день будет принимать присягу молодой
московский парень, шахтер метрополитена
Николай Отепанов, комсомолец, никогда не
бывавший в бою.
Ему не посчастливилось попасть на тра-
ницу. Он не дрался з8’сопку. Не задер-
живал диверсантов в пограничных кустах.
Не ходил через горы походом.
Ho доведись ему быть на границе, раз-
ве не дрался бы он, как Левченко, как
Глотов, как комиссар Пожарский?
Вот готовится он к присяге, немного
волнуется... Хорошее, настоящее волнение...
Этому парню можно верить.
— Или же по злому умыелу, — Чи-
тает он текст присяги и толос его чуть
дрожит, — я нарушу эту мою торжествен-
ную присягу, то пусть меня постигнет
суровая кара советского закона, всеобщая
ненависть и презрение трудящихся...
— Если я нарушу... — шепчет on про
себя, — пусть плюнет мне тогда в бес-
стыжие глаза мой старый отец, пусть ©т-
вёрнутея от меня и не подадут руки ре-
бята ¢ метро, пусть пройдет мимо меня и
не глянет девушка Галя с седьмой шах-
ты... Если я зарушу...
...23 февраля 1939 года.
Он навсегда останется памятным, этот
день, в который Армия присягала Родине,
партии и народу.
И велед за бойцами каждый из #6 —
воином какого бы рода оружия он ни был:
пехотинец, * танкист или военный 5оррес-
пондент, — повторит: -
«Я всегда тов тю приказу Рабоче-
Крестьянского Правительства выступить на
защиту моей Родины — Союза Советских
Социалистических Республик, и, как воин
Рабоче-Крестьянс Красной Армии, 4
клянусь защищать ее мужественно, умело,
< достоинством и честью, не щадя своей
крови и самой жизни для достижения пол-
ной победы над вратами».
Siar О. УИ ОНИ И Е М И И
НИКОЛАЙ ПАНОВ
БАЛЛАДА^О ТРЕХ
ТАНКИСТАХ
ШАЛВА ДАДИАНИ
POUMMA —
Обездоленные народные массы до 16-
волюции были лишены родины, хотя #8 Сквозь линию обороны бетонной,
протяжении веков во имя родины пролива-
лись океаны народной крови. Кровь наро-
ла обильно лилась во имя родины в Древ-
нем Вавилоне, в садах Семирамиды, на 6¢-
регах Евфрата и Нила, на Средиземномор-
ском побережье, и этот кровавый след
тянулся через всю среднюю и новую исто-
рию человечества. Реки Грузии — Кура и
Рион — не раз окраливались «BO MMA
родины» кровью нашего народа.
Великое чувство родины, оскорбленное
Ш залавленное в народных массах при ка”
питализме, вспыхнуло и разгорелось ярейм
пламенем в <ердцах советекого о народа,
освобожденного от ярма, экеплоатации.
Неизгладимое, волнующее впечатление
произвели на меня собрания в грузинских
колхозах, посвященные народному певцу
Украины Тарасу Шевченко. Колхозная м0-
TOLER, не только знает прекрасные стихи
Шевченко, но она искренне любит ero
горда тем, что приобщилась не только Е
своей родной грузинской литературе, но и
к литературе и культуре всего великого
иногонационального Советского (0108,
Недавно я провел три месяца в одном из
полков нашей доблестной, непобедимой
Красной Армии, живя все это время ой”
вой жизнью ‹ его бойцами,
Мы, литераторы, несколько виноваты
перед нашей Красной Армией.
до сих пор из всех видов искусства толь-
ко кино наиболее ярко отразило рожденное
сталинской эпохой новое чувство родины
советских народов. Проблему эту ставит
перед собой и наша грузинская художе-
етвенная литература в целом ряде новых
«Лело» Чеиттвилия,
ee
«Кровь» Лео Киачели, «Имеретия» Лордки-
панидае, «Лицом к лицу» Кутатели и др.
_ Высокая натрада, которой правительство
СССР улостоило лучших налтих писателей,
воспринята всей грузинской литературой,
как обязательство ответить новыми Мону“
ментальными произведениями. Мы неё ©0м-
неваемся,/ что в них во весь голое зазву-
\ит великая тема любви к Родине,
Пожалуй, *
Сквозь пламя летя,
Как снаряд многотонный, ,
Давя блиндажи, пулеметные гнезда,
Как давит подошва гнилые грибы.
Через фонтаны огня и металла,
Форсируя серые дымные скалы,
Вборвался на сопку
Наш танк краснозвездный
И, парализованный, встал на дыбы.
В броне раскаленной двух смежных
коробок,
Среди` рычагов
Три танкиста — бок о бок,
Безусые, белозубые парни.
Стрелок и водитель и лейтенант,
Они уУвидали сраженье впервые,
Впервые свинцовые ливни кривые
Над ними гремят.
Все черней, все угарней
Над ними встает дымовая стена.
Бледнело в кабине лицо лейтенанта,
Но мысли работали четко и ясно:
— Не медлить... Разрывами танк опоя-
сан...
Быть может, в моторе ничтожный
затор...
Сейчас же, сейчас устранить его надо!
“Водитель, стрелок — два товарища
рядом.
Кто выйдет из танка под огненным
градом,
У Чтобы снаружи проверить мотор? ,
Нахмурены брови и холодны руки:
— Товарищи, не подпускайте японцев.
Да здравствуют Сталин и Родина
т наша!
..Он стиснул гранату и пистолет.
- Блеснули в квадратном откинутом
люке
Туманное небо, багровое солнце...
— Ты будешь машиной командовать,
Саша!
Прощайте, ребята, живите сто лет!
Смертельной прохладой подуло из
люка.
Он взял инструмент и, под выстрелы,
вылез.
Мгновенья как будто остановились...
Далекие, хриплые крики: банзай!
Вот бьют по врагу пулеметы из
танка...
Рука онемела—пустяшная ранка..
Ну что же—кусайся, стальная гадюка,
Лишь в сердце мне жало. свое не
: войзай!
Моторные части в глазах заблистали...
‚ Но камни поплыли, как зыбкие кочки...
Вот рвется граната... Вот тявкает гоч-
Кис...
Он стискивал зубы, стонал, напевал.
Он видел—ему улыбается Сталин!
И вот--перевязана рана мотора.
И вот—от земли и от света оторван
Он падает... Ранен? Убит наповал?
Он крикнуть команде успел:
«Заводите!
Газуйте... Меня подберут санитары»
Он медленно падал, цепляясь за бивни
У жесткой, горячей, шершавой брони.
Но песни о дружбе поются недаром!—
И вышел из нижнего люка водитель,
И прыгнул стрелок в пулеметные
‘ Ливии,
И подняли командира они.
Он. обнял друзей за широкие плечи,
Пытался помочь им, старался быть
легче,
И выпрямился—окровавлен, изранен.
И в башню, шатаясь, шагнул командир.
Он шлем свой поправил движеньем
р всегдашним,
Склонясь под ‚щитом бронированной
башни,
Вращая орудия грозные грани,
И триплексы призматических дыр...
И снова, форсируя серые скалы,
Сквозь линию обороны бетонной,
Давя блиндажи, пулеметные гнезда,
Откуда бежит обезумевший враг,
Через фонтаны огня и металла
Наверх эпробивается танк многотонный,
Чтоб, споря с ветрами Японского моря,
Опять заалел с высоты
Краснозвездный
Бойцами над сопкой воздвигнутый
флаг.
Красноармейскую волю—измерьте!
Красноармейскую дружбу—измерьте!
Шагая за грани и боли и смерти,
Боец большевистский непобедим.
Он всюду победно сражается, зная,
Что счастьем страна расцветает ро-
дная,
Которой ни пяди врагу не ‘дадим!
р
о
т
АЛЕКСАНДР ДОВЖЕНКО
Снежные чернитовские равнины были
особенно нарядны в прекрасное морозное
утро, когда Ботунский полк мчался по
ним прямо к самому Чернитову, старей-
шему городу’ Украины.
Кружились села справа и слева. По-
крытые инеем сельские сады и рощи
искрились на солнце, как в цвету.
Иней выровнял масть на богунских ко-
нях. Они мчались бодрой рысью, все ча-
лые, и только клубы белого пара над ни-
ми говорили о долгом пути.
Обоз был большой. Его хвост уходил
далеко-далеко в снежную сирень, & впе-
реди мчались всадники.
И еще две большие группы всадников
мчались на параллельных курсах. Конная
разведка летела крупным галопом. На
снежных буграх стояли темными статуя-
ми конные связисты,
где-то совсем впереди уходили чу-
жие всадники, припадая к седлам.
Щорс любил верховую езду и хороших
коней.
Его радовали и быстрая езда, м мо-
розное утро, и какой-то особый бодрый
ритм, ощущавшийся # каждом скрипе и
в каждом дыхании товарищей.
— Предупреждаю еще раз, — весело и
немного по-мальчишески говорил Щоре
командирам, — в Чернигове у врата си-
лы громадные,
Щорс стоял у дороги, и Мимо Hero
проносились вперед, вправо и влево, 60-
тунцы.
— Поздравляю ‘¢ Чернитовом! Бойцы,
тероической смерти не бойтесь! Не бой-
тесь героической смерти, хлопцы!
— Ура! — кричали богунцы, проносясь
мимо дорогого командира. У коней дыми-
лись ноздри. И хлопцы тоже дымились,
казалось, не от мороза, а от сильного
внутреннего накала, руках у них бли-
стали сабли,
Зазвонили стб пятьдесят черниговских
колоколов. Стаи перепуганных ворон кру-
жились над’ золотыми крестами, а по глав-
ной улице шла синежупанная дивизия,
отромная и уверенная. По случаю именин
‚архиерея тенерал вывел синежупанников
на солнышко. Играл оркестр,
Пятнадцать всадников летели навстречу
дивизии. И, остановившись неожиданно,
буквально скалившись с лошадей, удари-
ли по дивизии из пятнадцати ручных пу-
‚ леметов, и этого никто не мог вынести,
так как нервы дивизии были расстрое-
ны в одно мгновенье.
— Пане отамане, див!я в мишку! До-
звольте кинути резервы! полки! — кричал
растерянный полковник генералу Терешке-
вичу.
— Дозволяю! — заревел Терешкевич, —
Полковник о Кинути бронема-
пни в отонь! . i
— Панцерники, вперед закричал
Кучеренко, подбежав к машинам,
— Вперед! — гремел Кучеренко, видя,
что броневики не движутся.
Панцерники, вотонь! — Кучеренко
посинел от крика и бросился навстречу
броневикам.
— Огонь! — 8 пулеметчик из од-
ного броневика, и вдруг все четыре бро-
иевика ударили по своему резервному
олку.
На улицу ворвалась 60 хазале-
рия и врезалась прямо в синежупанни-
ROB.
— Ложись, ложись, ложись! — кричал
Щорс группе богунцев, выскочивших на
пустую улицу. Пулеметчики упали. :
— Пожарники, поливай! — крикнул
Щорс, и все десять «люйсов» шарахнули
по гетманцам, напиравшим тустой волной
из-за угла.
— Стойте, стойте! Остановитесь!—крик-
нул тенерал Терешкевич и, оторвавпгись
от отряда, бросился навстречу ботунской
роте.
— В чем дело? — крикнул Иванов.
— Панове, що ви робите? — и тенерал
осадил коня.
— Панове! Ми ж разом в вами б’емося
за Укрйну: 1 ви петлюрвц!’ 1 ми —
тетьманц!. Панове, ми рдн1, дни! Ми
хочемо об’еднатися з вами 1 битися про-
ти бльшовиюв.
— Так ми ж
ботунцы.
— Не может быть? — побледнел гене-
рал. — Ви ж далеко?
— Hy, как сказать, — ответил Иванов.
Вдруг вблизи затрещал пулемет. Гет-
манский оркестр, перебетавигий тут же до-
рогу, мгновенно припал к мостовой. Дро-
жали трубы.
— Отставить, — сказал Иванов пуле-
метчику.
— Оркестр, встать, — крикнул’ он 0р-
кестру. Оркестр поднялся,
ae «Интернационал», сукины сыны! Впе-
ред!
Оркестр грянул «Интернационал».
— Ай-ай-ай! — сказал Иванов тенера-
лу. Генерал упал убитый.
— Всем, всем, всем! — кричал ярост-
ный Щорс, ворвавшись с группой коман-
диров на телеграф.
— Последний оплот тетманщины —
Чернигов взят Богунским полком. Кор-
nyc apd Sy Терешкевича разбит и унич-
тожен! дельные ‘части, однако, прор-
вались на Киев, потеряв на мосту сотни
убитых... Гетманцы бьются вяло. Много
пленных.
eke
—.
б]льшовики, — зареготаля
— Слухайте! Гей ви, пановё тетьман-
цИ — вскричал Шорс кучке тетманских
парламентеров, стоя на заваленном трупа-
Отрывок из сценария.
ные соседи
Рисунок художника П. Соколова-Скаляе
оо
ми мосту. — Год! бтати! Мен осточерт-
ло за вами гнаткся! Давайте або битися,
abo spacxonErocH по домах K YepToBiit Ma-
tepi!
— Та оюмльки ж вас там в, злодияки?—
кричали гетманцы,
— Оюльки 6?
— Ere! § \
— Зараз покажу! Давай, — и Шорс
махнул рукой.
Шестьсот ботунцев бросились в Десну и
быстро побежали по льду. Гетманские
пулеметы, расположенные на высоком 6бе-
регу за буграми, не могли обстреливать
наступающих.
Двадцать километров гнались богунцы
3a бегущими тетманцами. Устали страшно.
Артиллерия обогнала пехоту и первая
ворвалась в село. На полном карьере вы-
летела ботунская батарея Ha сельскую
площадь и, быстро установив орудия, на-
чала крыть вратов почти в упор. i
Пехотные цепи выскочили из-за плет-
ней на улицу и заняли дворы. Конная
разведка неслась вдоль улицы с криком
и рубила убегавших вратов, увязших под
плетнями в снежных сугробах.
Некоторым удалось перелезть в огороды,
и они бежали из осела вдогонку OTCTY-
пающим главным своим силам.
— Кавалерия! Кавалерия! — кричал
командир пулеметного звена Несвяченый.—
Пулемет!
Пулеметчики быстро ‘подкатили пулемет
и приготовились встретить кавалерию.
— Огонь! — кричал Несвяченый. Ло-
шади мчались прямо на пулеметчика.
Некоторые хлопцы уже прыгали в оторо-
ды, уступая место лошадям. Пулеметчик
с пулеметом собрался: уже тоже посторо-
ниться.
— Почему ие стреляешь? — потрясая
HaraHoM, кричал Несвяченый.
— Так це ж веслля... — ответил пуле-
метчик.
— Ох, и народ же, бисово! души.
Четыре пароконки с колокольчиками на
дугах, с рушниками, привязанными Е
оглоблям саней, переполненных народом,
искали себе выхода, летя мимо пулемета
на площадь.
— Ой, конь xoni — ведмедь — пе-
ли бабы.
Чи над1етесв на Чек
Чи довезете княгиню
Наша княгиня неважка.
Восьмеро коней ледве йдуть,
Калинов! мосточки в землю гнуть...
— Год: вам воювати! — кричала весе-
лая молодица. — Повбиваетесь — дивча-
та зачахнуть.
— Не зачахнуть! Готуйте подушки! —
кричали богунцы.
— Трубка семь ноль!
командир батареи я Чиж.
if, не стрляй! Дай про!хати он
до те! хати! — кричал дружка. 0603
стал. Невеста сошла с саней:
— Просили батько # мати, 1 я про-
my, i весь р наш просить, не цурай-
тесь одыдати наше веслля, — и невеста
трижды поклонилась командиру батареи.
— Придем обязательно.. Огонь... — ве-
село закричал Петро. Шарахнула батарея.
Свадьба ‘рванулась, как проклятая, и
помчалаюь чорт знает куда.
— Ypa-a! — бросилась
атаку на друтую улицу.
Щоб наш! падювки бряжчали!
об напН вороги мовчали... ;
Жених и невеста, и дружки, и почтен-
сидели за столом. А кому
нехватало места за столом, те сидели
на лавках, на скрыне, на полу и даже
на запечке. А дети сидели на печке и
смотрели ‘через комин. Словом, народу бы-
ло мното. Мать подносила гостям горилку.
Жадные до горилки гости отказывались
пс доброму украинскому обычаю, а мать
ласково упралшивала, — а как же ина-
че, — и пела с Ткачихой:
— Ой шяна, я шяна.
На пороз{ впала,
Ой, одчини, друже,
Бо йду п’яна дуже...
Вдруг в хату влетел вихрь — втанцова-
ли прямо с улицы через сени восьмеро
ботунцев.
Это был не тот гопак, что теперь тан-
п на разных эстрадах и танцульках.
Испорткли гопак неудачные учителя тан-
цев почти во всей нашей доброй Совет-
ской стране. Слов нет, прыгают высоко
— увлекался
кавалерия в
и сейчас и навприсядки бросаются не-.
плохо, — как говорится, сердца крепкие,
и ударить есть чем. А вот когда богун-
цы стукнули гопака прямо с боя, 7a
котда начали откалывать самые неожидан-
ные колена, с мокрыми еще шашками,
да бряжчать шпорами! таж, что на столах
сама горилка захлюпала, да когда с ги-
ком и саблей один налетел на семерых,
отбивая все ‘семь сабель, и когда и див-
чата этом не выдержали, — тогда даже
Павло Ткач, первый скептик и невера на
селе, сказал соседу:
— Or тепер 1 я 6а9у,
жнець.
— Поздровляемо молодих и весь чесний
народ. Однак дозвольте спитати, & за
яку таку власть ви 1’ете на цьому ве-
олл!? Одвчай, молодий! — обратился по-
ты танца к жениху комбатареи богунец
иж.
— Ми люди центральн{, — ответил ва
молодого дружко Ткач. Нас казав той, хто
завоюе, того и будемо.
— Так, — ответил ботунец. — Пони-
маю. — А може ви куркул
— Hi, — закричало вейлля, — Ям *
ми куркул , коли у нас тайдамаки mip
села спалили,
що Петлюр!
UO Pc
— Може це якась нахальна свадьба?
Може ти силою взяв цю дну крисиву
д!вчину, — разсердився Чиж, тляда на
жениха. Може ти И не любиш зов-
cima? Га? За що воюемо, я тебе питаю? За
що кров проливаемо? За любов? За ува-
жене? Товарици, порвалась связь вре-
мен, как сказал поэт. Жениться надо по
любви, а не крутити д!вчат попом, чи
приданим.. ТоварищИ Поверте мне!
Т тогда жизнь будет прекрасна, от \ же
ти богу правда! — и богунец ударил се-
бя в Грудь.
‚_ Ой, правда, синку, затолосила вдру
подпившая Ткачиха. — Вишла я замуж
за своего сукиного сина, — и баба удари-
ла в плечо овоето Ткача, — занапастила
я свое життя, висохла вся,! мозок м ви-
cox y роботь ‘у лайць у темрявё. Г все я
думала... як же краще на св? жити...
Ось так, як вн говорить.. A, прокля-
tut... — и Ткачиха еще pad толкнула
своего повелителя. — ХлоицЬ розстриляй-
те його. .
— Поздно, — засмеялись богунцы.
— Так, може хоч побили. Хоч йодин
раз. И я щоб бачила. Або на вШну
взяли. :
— Так вн же у вас нейтральний. Бий-
тесь вдома.
Вот какие высокие разговоры пришлось
услышать невесте, прекрасной дивчине
Насте, уже повенчанной и привезенной к
своему чубатому на веки вечные вместе
ео скрыней, наполненной вышитыми ру“
никами и полотном. =
— Вот она, наша правда, — сказал
Щорс, войдя в хату с тремя командира-
Mu. — Вышли в поход, сколько нас бы-
ло? Сколько боев выдержали. А, смотри-
те, сколько у нас? В.десять раз больше!
А сколько еще будет друзей впереди...
Доброго здоровья...
— Пусти! — обратилась Настя к cBoe<
му жениху и встала из-за стола,
Взьми мене в собою 1 будь мом
мужом. Я полюбила тебе зразу, як тльки
побачила коло орудя. Я буду битися ра-
зом 3 тобою до смерт. Як тебе звуть?
— Петро, — ответил Чиж.
— Петро... от.
И Настя, как была в лентах и цветах;
так и поцеловала артиллериста.
— Это нахальство! — закричал жених.
— Геть, нейтральный. Не жнка я Todi.
Ta... някий. Не холодний и не горячий.
Т шов би хочь до Петлюри, стерво.
Богунцы засмеялись. Засмеялся и Щорб.
Растерявшийся Чиж стоял перед Iifop-
сом с невестой на шее.
— Бери, хлопче! Бой-двчиия! Узнаю
кров!
— ‘Bepirs i нас, закричал здоровый пал
рубок с большим чубом и цветами.
— А ви х10? — спросил Щоре.
— Бояре, — ответил парень, покавыч
вая на их таких же парней.
— Хорошо. Но помните, биться, так
биться до победы. Жалованья не платим,
мяса нет, хлеба по полфунта. А за
еж и водку — расстрел, — сказал
Ops,
ояре перепугались. Одкн из них тут
же поспешно выпил рюмку водки, считая
ее, повидимому, последней в своей не-
обыкновенной жизни.
— Bu ‘Ильки скажёть, батьку lope,
обратился к Щорсу один из бояр. . !
Який я то@ батько? Що за батько,
3 ким ти товоришь?. Командир полку,
товарищ Щорс!
— Пробалте...
— Отоять смирно! В чем дело?
— По морд! 1х; сукиных син!в, — по-
советовала Шорсу Ткачиха. — Ач, поз
вл’ дались.
Бояре застыли. A 7
— Ото мШ круглопикий suit croirs.
Так ти його бий прямо моею рукою, —
розсердилась Ткачиха. ;
— Ви, товарищу командир, розкажтв
нам ясно, { Tomi ma JA Bac зробимо все,
‘ильки матер! не слухайте, — сказал мо-
лодой змей Ткаченко. :
— He для мене, а для революцИ. Сто-
ять вольно! Помните, ребята. Фронт боль-
шой. И каждый день неожиданности. Быть
настороже. Опаоности подстерегают пов
сюду. Каждый городишко, что мы будем
брать, тотов превратиться в осажденную
крепость, каждый дом — в засаду, Ед».
ждый чердак — в пулеметное гнездо.
и есть лицо гражданской войны. Поняли?
— Поняли!
— Но все
уничтожим.
— Понятно.
‘— И мы это сделаем. Понятно?
— Понятно.
— Это товорю зам я, товарищ Щорв.
А мне сказал Ленин, великий наш учи-
тель. Понятно?
— Понятно, батьку.
— Товарищ командир, —поправил коман-
дир. — Поэтому не бойтесь омерти. Ba-
ши героические имена никогда не забу-
дутся человечеством. Понятно?
— Так.
— Но если вы когда-нибудь обидите
бедното, украдете, ограбите, изнасилуете,
если вы будете пьяницами, трусами или
дезертирами, — я уничтожу вас, как пре-
дателей. Понятно?
— Понятно.
_ — Изменников и негодяев. Понятно?
— Понятно. у
— Все. Проститесь хорошо & батьками,
Мы выступаем через час,
авно мы Петлюру и панов
ы этото хотим. Понятно?
Литературная газета \
№ tn 3