А. КАРАГАНОВ
Каждый сборник стихов Александра тивистокий дух и новую морать. Матрена
Твардовского вносит в советскую поэзию
оригинальное, новое, чего не было и. не
‚могло быть в ‘поэзии раньше, несколько
ет тому назад. В каждом новом ето ебор-
-нике все тлубже и глубже раскрываются
сущность новой деревни и характеры ee
строителей,
А. Твардовский = поэт колхозной де-
‘ревни, но не из тех. которые,’ «учитывая»
или «идя навстречу», решили . «отобра-
зить» ‘колхозную жизнь. Тема колхозной
жизни составляет органическую основу и
‘сущность поэтического таланта Тварлов-
кого. Поэзия Твардовского могла появить-
сея лишь тогда, когда возникла ее ‘тема,
когда великий переворот в сельском хо-
зяйстве дал свои результаты не только в
экономике, но и в сознании людей лерев-
ни и когда в самой деревне появилась поэ-
-зия зажиточной и счастливой жизни,
Стихи Твардовского звучат ‘то лириче-
_еки, то юмористически. Содержание опре-
деляет их настроение, их мотивы, их поэ-
тическую форму. При этом нужно огово-
риться, что содержание — это не только
сюжет, фабула. состав- действующих лиц
ит. д. Солержание — это омыел поэтиче-
ското произведения, выбор содержания —
это отбор об’ективно-типических элементов,
глубоко выражающих сущность изображае-
мого: жизненного явления. Твардовский, как
поэт, понимающий серлцем и разумом глу-
бочайшие черты крестьянского характера»
отбирает именно те черты и качества кол-
хозвой жизни, которые полнее всего pac-
хрывают внутренний облик сегодняптней
деревни, которые заключают поэзию в са-
мой своей сущности,
Социальные вопросы — ‘вопрос о колхо-
зе, в новых порядках крестьянской жизни,
вопрос о собственности — стояли в центре
внимания фанних произведений Твардов-
ского: их типическим героем был искатель
«Муравии» Никита Моргунок. Основу по-
„‘следнего сборника Твардовского. вышедше-
го под скромным названием «Сельская хр0-
ника», составляет социалистическая мораль
крестьянина; героями стихотворений,
включенных в ‹борник, ‘являются радост-
ные люди зажиточных колхозов, тракторис-
ты, летчики и, как всюду у Твардовского,
эилые, замечательные старики, ревниво
берегущие колхоз, колхозную и свою ce-
_мейную честь.
(Содержание - сборника как раз <оответ-
ствует сегодняшнему этапу колхозного раз-
вития. «Сельская хроника» — является
поэтическим свидетельством того, что в
нашей деревне появился новый социали-
стический человек: его облик и характер
можно изучать по ‹борнику «Сельская
хроника».
Крестьяне У Твардовского выступают
как богатыри, несущие в себе силу не-
красовского Савелия и всего русского
крестьянства, силу, показавшую себя в
трудах и в боях. Крестьяне Твардовеко-
го — это «до жизни охотники большие»,
«лихие на работе работники», ©кромные,
нехвастливые труженики, домовитые хозяе-
за колхоза, люди с широкой русской ду-
шой, умные и немного лукавые. Воюлу в
описаниях крестьянских дел— могучий раз-
-мах, широкий жест, но не поза,.& вы-
ражение большой внутренней силы.
Тварловекий показывает, что эти черты
крестьянина — не раба, а борца за ©в0б0-
ду, за отечество, черты строителя свобо-
ды — приобретают в наши дни новый
CMEICI, новый размах. Он показывает так-
me, что сегодняшний крестьянин — He
просто наследник лучших качеств старого
крестьянства, что он поднялся выше своих
отцов и делов и приобрел новые качества,
качества социалистического человека.
Ярче всего эти новые качества обнару-
живаются в социалистическом соревнова-
нии. В «Рассказе Матрены» Твардовский
описывает людей, для которых соревнова-
ние стало принципом жизни, в которых но-
вые отношения в труду воспитали коллек-
«Дневник»
истории, «„ограничивал деятельность че-
Мы читаем быстро. Трамваи, усталость,
вынужденная разорванность в общении ©
книгой приучают нас в чтении к тороп-
ливости. Текст воспринимается почти ки-
нематографически: посмотрите, в троллей-
бусе она улыбается — как написано! —
она засмеялась, но. троллейбус уже оста-
новился, книга закрыта, и сеанс окон-
чен.
Шкловского трудно читать в троллейбу-
ce — не получается. Ero книги — для
медленного чтения. ибо сами они.в’значи-
тельной степени подсказаны медленным
чтением. Последняя книга — не дневник
в обычном смысле, где приводится нить
событий, интимное, ткань дней. Скорее,
это кристаллизат, осадок от’ медленного
чтения книг о Пушкине, Тынянове, Мая-
ковском, Толстом, показывающий, что мед-
ленное чтение таит в себе иногда удиви-
тельные возможности и способность к 06-
новлению текста. Иногда в знакомом и,
Казалось бы, много раз читанном можно
найти крупицы удивительного, нового,
В «Дневнике» так же, как и в ряде
других книг. Шкловского, хотелось бы от-
метить одну черту ето писаний — чувство
современности. Пересмотр и переоценка
при медленном, порой довольно пестром
чтении, извлечение экстракта из литера-
турного материала, преломление ero B CO-
временности настойчиво интересуют его
как читателя. критика и исследователя. У
истории своя временная логика. Автор
словно говорит: прошлое для нас — He
только явление, факт, но также и эволю-
ция отношения к нему следующих поко-
лений.
В дневнике — целый ряд разделов, 06-
ташенных к прошлому, рассматриваемому
в свете настоящего. Таковы, например, зя-
метки 06 историческом романе. Автор чи-
тает Вальтер Скотта, Пушкина, Тынянова
и констатирует, что исторический роман
приобретает качественно новое’ содержа-
ние.
Шкловский пишет:
«Старый романист, котда писал 06 исто-
рии, переплетал ее жизнь с жизнью вто-
ростепенного героя. Изображалась история
великого человека, но она была отделен-
Шой от частной жизни...» Старый истори-
ческий роман. опирался на промежутки В
Литературная газета
6 № 22
И 06 «соперница» «Kak свои сидели
рядом, подружились в самый раз», потому
что они понимают общность своих инте-
ресов и дел. Их «соперничество» — это
дружба в соревновании,
По-иному складываются в наше время и
личные и семейные отношения людей де-
’ревни, Исчезают «потребительские»
взгляды отца на сына и на жену только
как на работников, которых нужно подго-
нять на работе. Исчезают подозрительность,
зависть, злорадетво в отношениях между
соседями. И отеп, и сын, и жена, и сосед
превратились в членов единой советекой
трудовой семьи, каждый из которых делает
свое дело и горд за дела других. Поэтому
подлинная нежность человеческих отноше-
ний приходит. на место скандальных ¢ce-
мейных сцен, дележей, ругани, пьянок —
всего, что характеризовало «идиотизм дере-
венской жизни». Эт» нежность выражается
и в прощании отць с сыном («Проща-
ние»), в приглашении в столу женщины,
привыкшей стоять у печки, когда 38 CT0-
лом мужики («Еще про Данилу»), и во
многих друпих эпизодах сборника, «(ель
ская хроника» — поэма о дружбе новых
людей.
Стихи сборника знаменуют дальнейшее
расширение тематического диапазона поз-
зии Твардовского. Это опять же выте-
кает из самой жизни, из роста, деревни.
Одним хлебопатеством уже не исчерпы-
вается круг жизненных интересов и дел
крестьянина.
Наш день рабочий начался,
Й мы < тобой мужчины.
Нам сеять хлеб, рубить леса
И в ход пускать машины,
Й резать плугом пелину,
Й в океанах плавать,
Й охранять свою страну
На всех ее заставах. р
(«Сверстники»).
Олнако поэт не отступает от <воей темы
и в описаниях застав и машин. Он сохрз-
няет своеобразие крестьянской психоло-
гии, крестьянской мудрости, простоты и
хозяйственности, своеобразие сохра-
няется и в стихах о родине, © любви к
своей стране:
И жизнь как бы снова начнется вдали.
Но дедовский край покидая,
Не брал он на память щепотку земли—
Своя она вся и родная.
(«Семья кузнеца»).
Поззию Твардовского никак нельзя обви-
нить в узко-крестьянской ограниченности
—такой ограниченности уже нет в самой
крестьянской жизни; В наши лни крееть-
янекий характер уж не столь обособлен и
самобытен. как раньше. Быстрее и замет-
нее, чем когда бы то ни было. происходит
стирание граней между рабочей и
крестьянской психологией. Крестьянское
сознание все больше и больше приближает-
ся к уровню сознания передового класса
нашего общества, рабочего класса. Но так
как пока еще” остаются
крестьянские черты в людях нашей дерев-
ни, остается и специфика поэзии Твардов-
ского, как поэзии колхозного крестьянства,
как поэзии, выражающей своеобразие ха-.
рактера социалистического человека дерев-
ни и евоеобразие колхозной жизни.
Эта специфика поэзии колхозной лерев-
ни ©0 временем исчезнет, как исчезнет и
класс крестьянства. Но и тогда стихи
Твардовского будут не просто историческим
памятником, ‘интересным лишь для изучаю-
щих нашу ступень социалистического раз-.
вития. Они и тогда сохранят свой жизнен-.
ный интерес, так как Твардовский изобра-.
mae? не только преходящие черты
крестьянской жизни и психологии. & глу-
боко раскрывает общечеловеческие, обще-
народные качества, которые несет в ‹ебе
русский советский крестьянин и которые
он пронесет в коммунизм. %
С. СОЛОВЬЕВ
ловека, он был романом про ‘любовь и
войну». 4
В советском историческом романе прин-
ципиально иначе рассматриваются собы-
тия прошлого.
Советский исторический роман создает
новую картину истории, беря из истории
новые ценности и раюсматривая деятель-
ность человека в трудовой непрерывности,
Исторические романы Тынянова и Алексея
Толстого могут служить тому лучшим при-
мером. 7
С этой точки зрения для ШЕкловокого
особенно неприемлем, странен и несовер>
шенен статический образ Пушкина В БНИ*
ге Вересаева «Пушкин в жизни».
Пушкин у Вересаева дан во времени
плоскостно, и все, обогащающее для нас
образ поэта и для нас наиболее ценное,
все, что современность открыла нам B
жизни Пушкина, — в книге исчезает,
«Гений, — замечает Шкловский, — приб-
лижает будущее к себе тем, что он его
создает»... «В книге же Вересаева Пуш-
кин не дан в той части, которая прибли-
жает к нему будущее. Книга искажает
пушкинский образ».
Это стремление найти новую современ-
ную точку зрения, отталкиваясь от ста-
рого, установить элементы наших и Oy-
дущих воззоений на пройденные события
приводит ‘часто Шкловского к заключе-
ниям наблюдательным и интересным.
*
В очерке «О счастливой и долой моло-
дости» Шкловский пишет, что одним из
двитающих стимулов для молодежи прош-
лого времени было тщеславие, сменявшее-
ся затем самолюбием. Таков был, напри-
мер, Толстой в молодости, Пеихология
современной советской молодежи стала
иной: р
«Прежде всего исчезло тщеславие, —
пишет Шкловский. — Слава рождается
без тщеславия».
«То, что Толстой называл барьером до*
блести, сейчас чрезвычайно повысилось.
То, что людям неизменно казалось подви-
гом, сейчас считается молодежью нормаль-
ным результатом их жизни, их положения
в. обществе». 4
Здесь так же, как в других книгах
Шкловского, наблюдение движимо иото-
рическими контрастами. Подобные времеж-
ные и литературные аналогии — неизмен-
ный метод для выводов и анализа,
специфические,
3 и ОБСУЖДАЕМ НОВЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
ИФЭЗШЯ КОЛХОЗ ЯШЗ
Книга Сесара Фалькона
Испанский писатель Сесар Фалькон нз-
писал книгу о первом годе обороны pec-
публики. Внига называется «Мадрид»,
9% не литература. Это — хроника, с0-
бытий. Записи Фалькона не лишены ли-
тературных недостатков: они местами pa-
стянуты, местами поверхностны. Но все,
что он записывал, лежало в сфере его
личного наблюдения, он рассказывает то,
что видел своими главами, слышал свои-
ми ушами. Это придает его работе обая-
ние правдивости и делает ее волнующим
свидетельством, потрясающим документом.
Записи, как уже‘ сказано, охватывают
первый год войны. Бурное — разрастание
испанской трагедии уже, казалось бы, да-
леко отодвинуло события 1936 — 37 го-
дов. Но для правильного понимания то-
то, что происходило в Испании, книга
Фалькона является бесценным документом.
Уже известно, что, когда генерала, Мола
спросили, которая из его четырех колонн
войдет в Мадрид первой, генерал ответил
по-военному коротко:
— Пятая.
Она состояла, как рассказывает Фаль-
KOH, из тысяч офицеров, которые, притаив-
шись, ожидали удобной минуты для высту-
пления. Чтобы как-нибудь окрасить скуку
ожидания, они каждую ночь, после тупе-
ния огней, стреляли © крыш в прохожих.
Каждый день раскрывали тайные ‹обра-
ния, каждый день находили тайные радио-
станции, тайные склады оружия и все
большее и большее количество шпионов.
Наглость их доходила ло того, что они по
радио отдавали отчет в своей диверсионной
и по радио испрапвивали дальней-
ших инструкций. ВИ
Посольства Германии, Австрии, Польши,
Италии, Чили и Перу открыто формиру-
ют батальоны «Пятой колонны» под при-
крытием дипломатической ‘неприкосновен-
ности. Но борьбу с этим бедствием прихо-
длится вести лить общественным организа-
TAM,
«Правительство (Ларго Кабальеро) не
только не помогает, но сокращает отряды
милиции, занимающейся чисткой тыла», —
пишет Фалькон.
Под настойчивым воздействием обще-
ственности правительство кое-кого в тюрь-
му все-таки переселило. Но тюремная -ад-
министрация дала заключенным фалтистам
оружие, м те подняли восстание, перебили
стражу и подожгли тюрьму.
Мы, впрочем, уже слышали © таких
вещах. Но у нас думали, что это отноеи-
лось лишь к первому, нелостаточно еще
‘организованному периоду обороны, к тому,
который описывает Фалькон. Увы, через
год после начала войны можно было ви-
деть то же самое, В июле 1937 года, в
Мадриде я сидел вечером в доме, где жили
военные. На ‘улицах было абсолютно тем-
но. В комнате горела тусклая лампочка,
скрытая под темным абажуром; Но хозяй-
ка затянула портьеры: _
— Если начнется бомбардировка, то ©0-
седи будут «под шумок» стрелять в ока.
>
ВИКТОР ФИНК
©
\
Этих «соседей» можно было бы перело-
вить, но правительство стеснялось сделать
это: «демократия».
Майор интернациональных бригад, быв-
ший кадровый капитан французской ар-
мии, участник империатистической войны,
коммунист, мужественный человек, — не
‚военный, & вон, — товорил мне:
—- Воевать < войсками Франко легко,
Его солдаты — шкурники. Они не любят
смерти и боятся опасностей. Когда дорога
расчищена немецкой авиацией и италь-
янской артиллерией, они продвигаются впе-
ред лишь в том случае, если их приходит-
ся пятеро вооруженных на двух безоруж-
HBIX. бы нам только с ними вое-
вать!.. Но вея трудность в преодолении
тыла...
Олнажды он обнаружил в своей части’
шпиона,
— Это был явный шпион, я поймал его
за работой. Его надо было расстрелять На,
месте, но я не мог добиться согласия на
это. С трудом удалось добиться его ареста,
и я поехал в Мадрид. исхлопотать у выс-
шего командования разрешения предать его
суду и расстрелять. Я выехал вечером.
Утром я был обратно. Ночью птичка уле-
тела. Через несколько дней из неприятель-
ского окопа прилетел камень. № камню
была привязана газета. В газете мой
шпион описывал, как ему удалось спастись
Он был капитаном
OT «террора красных».
армии Франко. Самюв страшное, что те,
которые помогли ему бежать, были He.
шпионы, & ‘ротозеи. Он взял их разгово-
рами ‘0 «демократии».
атмосфера ‘испанской войны. Вот
что приходилось преодолевать испанскому
народу в борьбе за свою независимость...
В течение двух с половиной лет этот
народ являл миру образец героизма, кото-
рый войдет в память народов, как вели-
чайший эпос. Вот взяли его за горло и
наступили коленом на грудь, & этот
истекающий кровью лев продолжал 0о-
роться,
Из дыма испанских пожарищ возникают
образы тех, чьи имена человечество сохра-
Hur рядом с именем Иуды.
Вот он, злой тений республики, мелкий
профсоюзный чинуша, крикливыми фраза-
ми проложивший себе дорогу к власти, —
Ларго Кабальеро.
Какой страшный образ возникает из
мелких записей о нем, рассыпанных в
книге Сесара «Фалькона. Ш
но сопротивления республиканцев
громна, Она могла бы быть еще больше.
Но тот, кто мог бы поднять боевой дух
фронтовиков, не верит им. Ларго Кабалье-
рю даже сомневается в политической чест-
ности этих тысяч рабочих, которые по-
шли в армию. !
ooo
В клубе писателей начали работу курсы-конференция писателей‘из автономных
i первом занятии.
В... [Шкловского -
Рассказывая историю водных каналов В
старой России, Шкловский не только с9-
поставляет, но и приучает читателя к ис-
торическому масштабу. В прошлом люди
не столько строили, сколько мечтали 6
возможности строить. «История каналов
Росски, — замечает Шкловский — это
история многих неудач». Неудачей были и
Вышневолоцкая система и Епифанские
шлюзы, и Тихвинская система, и дожив-
шая до наших дней Мариинская система.
‹..самая длинная — Мариинская, и то
она была так скромна, что в народе зва-
лась не. каналом, а канавой». °
Прослеживая прошлое по документам,
мы лучше. ощущаем трандиозность мас-
штабов современности. ‘В. представлении
читателей возникает фон событий. - Tar,
трагическая биография Ломоносова слу-
жит для Шкловского фоном для оценки
масштабов современной науки. Jlomono-
сов был академиком, но какова была Ака-
демия в то время?
‹.. Академия В это время сильно зани-
малась устройством придворных фейер-
верков, транопарантов:
В Академии был свой профессор алле-
тории, : j
Академия. занималась фабричным про-
изводством лести, и одописец ей был ну-
жен,
Оды (Ломоносова. — С. С.) должны бы-
ли прокормить его. химию».
И эта. длинная и тятостная история не
удач в развитии русской науки и техники
закончилась в наши дни: ‘
«Удачу нашей отраны создали больше-
вики, создал Сталин, Они изменили нашу
теографию, нашу историю и биографии
наших людей. Они слили в новой совет-
ской науке. теорию и` практику»:
Подобным методом сталкивания фактов,
методом перемещения Шкловский ‘ поль-
зуется почти непрерывно. Отдельные фак-
ты, положения и цитаты, Kak кегельные
шары, ударяются один о другой и, оттал*
киваясь, получают движение в новом и
неожиданном направлении.
Структурно очень н йны ‘очерки:
«Рассказ о Толстом», « зяковском». От-
дельные, порбй очень интересные замет-
ки лишены‘ стержневой идеи и комнози-
ционно. раосыпаются, Напротив, целостно,
ярко и просто дан образ замечательной
женщины Советской о — депутата
Верховного Совета СР —. Прасковьи
Пичугиной.
Книги можно писать двояко, Одни пи-
‘ник обозначает торжество и в клеточном
тут книги, строя изложение на стержне
единой темы, и в последовательном ряду
произведений исчерпывают круг интере-
сующих их вопросов. Другие считают та-
кую форму условной, пишут фрагментарно
и мозаично, давая в каждой написанной
книге некий конгломерат из неналисан- ”
ных. i
Шкловский относится ко второму типу
писателей. Почти во всех своих книтах он
анализирует понемногу Толстого, Пушки-
на, не забывая и о Стерне. Но и в рам-
ках одной книги, в «Дневнике», за фаз-
витием одной и той же мысли нужно го-
няться по различным главам книги.
Рассматривая композиционно текст
Шкловского, мы убеждаемся, что не об’-
ем книги, не размеры очерка или тлавы
определяют целостность впечатления. Все
крупное структурно нестройно, нужно
текот дробить еще и еще, и мы приходим
к абзацу.
Наиболее законченной и завершенной
частью писаний Шкловского является от-
дельный абзац, отдельная фраза. Она вво-
дит читателя в свой выношенный, кон-
центрированный мирок, поднимает образ,
развивает его до предельной насыщенно-
сти; завершает его и оканчивает, отчерки-
вая от окружающего красной строкой.
«Эстетизу зАпирает человека, и он ле-
тает, как муха, внутри пустого графина».
Образ завершен, впечатление не идет_к
последующему.
Иногда это кажется вкусом ‘оператора,
влюбленного в кадр и совершенно. разно-
душно к художественному целому.
«В голой комнате на столе стоит ста-
кан чуть дымящегося чая. Кадр очищен и
даже пар над стаканом имеет точную зна-
чимость, он, показывает количество вре-
мени от ухода хозяина дома и поддер-
живает ожидание» («Гамбургский счет»).
Или из того же «Гамбуртского счета»;
«Памятники Петербурга — сперва ре-
альные памятники определенното города,
затем они превращаются. в. монтажную
фразу и в знаки, при чем Медный Всад-
монтаже равен удару палки по
Краны и памятники, фанфары
обращаются в знаки, в слова».
Это, я бы сказал, повышенное, прямо
болезненно развитое, операторское ощуще-
ние языка форм, языка вещности перево-
дит на немой язык кадра эмоции, выра-
жая их своей вещыой логикой.
Стиль Шкловского ‘афористичен. Писа*
тель ищет короткого абзаца, - веского, кон-
центрированного слова, нужного эпитета.
Ето образ отраничен несколькими строка-
ми, ето мысль сдавлена узостью строки;
Когда он пишет:
«Ломоносов жил в шумной опале,
Он представлял собой нелюбимую досто-
примечательность русской науки», — это
барабану.
и ‘барабан
— Они пришли за тем, чтобы полуз
десять пезет в день, — говорит OH».
Ларго сделал своим
ком генерала Асенсио,
из всех испанских тенералов.
ная запись, которая придают
го Кабальеро. Вот она:
ся на экранах вино,
рабочие поют «Интернационал», ,
является предателем.
«Мундо Обреро» обратил
не строит.
бежится. Нет, Мадрид надо
вой силой!.. ^
сеть фортификаций,
Сесар Фалькон
ВСКОЛЬЗЬ
очень мало,
кие страны Европы, те, Ha
стоит целой книги:
Блюм не смог сдержать, слез».
«Уж не
KOH.
погребен
Компостелло, тде
лодцы наполнялись
жидкостью.
Сейчас, когда не сдаются города,
не молится ни святым, ни богам:
соглалпателей, предатели приходят
сами, без особых приглашений.
республик и областей, На снимке: на
гическую коллекцию,
душечки.
очерк или дневник — в тексте
бытий и явлений.
ся намболее естественным.
реходит в рассказ о мнениях,
ях обычной манеры его письма,
вованию.
Шкловский в одной из своих ранних
и сам признается в своем
книг, впрочем,
безразличии к
изображению природы:
«Я так устал от сравнений, — пишет
он, — что следующий раз,
дется описывать облака,
лак: «И над цементными
когда мне при-
заводами, над
Новороссийским шли прежде описанные
облака» («Гамбургский счет»).
Книга окончена
— и мы видим, что в
oe и разрозненных страницах есть
яя логика, какая-то един -
Ни, , то ая ли
Систематическое
и внимательное изуче-
ние приемов творчества в свете рее,
ых требований, транопозиция явлений
прошлого в современность и переработка,
пересмотр литературы прошлого приводят
только к диференцированно-
му определению всего подлинно воно и
современного, но и к стремлению идеть
дальнейшее развитие лите атуры, Не ста-
в в позу пророка, кловский много
к a литературе будущего, отталки.
прошлого и предутадывая отиле-
вые концепции завтрапгнего дня
0б, этом он тов ‘CMC
a ит,
ческом стиле, к nitty a stove AETHER
«Я вижу черев гору в
. ремени, через го-
ры наших сегодняшних неудач, тов боль
подагры от солей старого искусства,
вижу новое время». т
ath
военным советни-
самого бездарного
Есть в книге Фалькона одна мимолет-
какой-то 0с0-,
60 трагический характер всей. опохе Лар-
«Мадрид все же верит. Большие афиши
кричат: «Ларго Кабальеро — организатор
победы». Когда его изображение появляет-
толпа алтодирует,
моло-
дежь приветствует криками, › все’ встают».
Другими словами, — никто вмчего не
знает, Народ еще не знает, что Кабальеро
внимание на
то, что несмотря на приближение неприя-
теля, мадридокие каменщики завяты Ha
текущих постройках жилых домов, — как
ни в чем не бывало. А укреплений никто
Коммунисты идут к Ларто Кабальеро и
предлагают приступить к постройке укре-
плений вокруг Мадрила. Ларго — против.
— Зачем? — говорит он. — Что далут
нам укрепления? Армия все равно раз-
защищать жми-
Если укрепления все же были построе-
HEI, то потому, что коммунистическая пар-
тия, через голову правительства, обрати-
лась к массам, подняла их, организовала,
поставила на работу и создала могучую
ЛИШЬ
говорит о той горечи, которую
испытывал испанский народ, когда, вели-
которых
он мог рассчитывать в первую очередь,
бросили его з борьбе, отдали ‘на растерза-
ние. Но одна запись у него есть, и она
«На этих днях, в олном обществе, где
я рассказывал эпизоды нашей борьбы,
собираетесь ли вы бороться
против фапистоких снарядов слезами? Пу-
шек, Блюм, пушек!», — восклицает Фаль-
Существует старая испанская: сказка, 0
том, как Карл Великий освобождал город
святой Яго.
Император взял Логронью и Нахею. Он без
труда завоевал Бургос, Валенсию и Леон.
Перед ним склонялись сарацины от Толедо
1 до Вадикса, от Валенсии до Севильи. Ког-
да же’ какой-нибуль город сопротивлялся
слишком долго, император молился богу
и святому Яго, и те помогали ему: тотчас
города эти обращались в развалины, и ко-
черной и заловонной
никто
зовут
потом
не только определяет, но и завертает, это
и текст и эПилот, — почти памятник.
Тексты Шкловското похожи нА минерало-
в которой камни,
каждый отдельно, уложены на ватные по-
Пишет ли Шкловский исторический
обычно
преобладает не показ мира, не образы
людей, ‘& отношение к миру, анализ со-
Интересные заметки,
новые точки зрения, удачная цитата исхо-
дят от наблюдателя, исследователя с край-
не развитой рефлексией. И там, где” фор-
ма стесняет автора меньше всего (напри-
мер, в «Дневнике»), ето письмо становит:
И даже там, где Шкловский повествует
о личных встречах — с Блоком, Маяков-
ским, — рассказ о человеке тотчас же пе-
в критику
мнений, а затем образы и Блока и Мая-
ковского растворяются в извилистых стру-
Как всегда, окуп и лакониче:
ничен у Шклов-
‚ ского пейзаж: у
«Невысокое, довольно плоское небо ле-
` жало над Петербургом. С края. небо было
Что розовым»,
аще всего он хочет с изображением
природы словно поскорее разделаться и
перейти к более содержательному цовест-
то я Hannity
«puma
Tonymeona»
В Московском клубе писателей Ny
под предоедательством В,
состоялось обсуждение новой ToBeony
трофанова «Ирина Годунова»,
Среди присутствующих мно пин,
и критиков, Вотупительное слою bn,
т. Атаров. OH резко полемизиууи ,
статьей т. Рагозина в «Литературной ль
те», считая, что автор ее не понял г,
изведения ae Ви подол
нему с трафаретной меркой и треб
ем, об Митрофанов писал не Ни,
иначе, и не отступал от «правил»,
Тов. Атаров характеризует пювест
трофанова ‘как, своеобразное и талант,
произведение, в котором конденслим
сила чувства, OTTOYCH стиль и пу,
продумана композиция. Неоднократь,
экономно повторяемые детали придал».
вести музыкальность — говорит т, ,
ров. Вторгающийся в повествование п»
автора гармонически сливается со зу
вестью. К недостаткам повести т, Дм.
относит чрезмерную сжатость в OM,
некоторых состояний и поступков му
и. отсутствие широты в’ раскрытии де
вительности,
Тов. Усиевич, въыступившая юз,
Атаровым, говорит о том, чю п»
лирична, положительный г№рой е—тил
рический суб’ект, который проходит ty
всю. повесть и с большой силой приз»
себя в лирическом отступлении, тот
свежести и необычайной силы wpm,
Тов. Усиевич He согласна ¢ тем, yy,
повести нет широты в раскрытих м
ствительности. Она. подробно oma;
ливается на анализе психологии вал
вого врага, выраженной в образе (у
ца.
К недостаткам повести т, Усиевач и»
сит излишний. экопрессионизм авто,
торый приводит к расплывчатоми п»
жительных образов повести, В pane
ние тов. Усиевич возражает протиз в»
служенной резкости т. Атарова m0 apy
т.. Рагозина. 1
Tos, Левидов говорит о недостатиа му
ственности и ‚закономерности в пост
героев Митрофанова. Персонажи повел!
тому же не интересны, с ними пои
Ческое отступление, умение худоят
увидеть то, чего не’видят другие, ить
ветствует смелость автора, который ony
сывает литературную инерцию, uM »
вых литературных возможностей,
Тов. Замошкин характеризует под
как глубокое произведение, котороз ну
то не может оставить равнодушных,
Тов. Ермилов ставит вопрос 0б ‹бь
тельном» и «необязательном» в пыл
Митрофанова. Он указывает на ее ли
ский характер и на то, что она подчить
ется законам поэтической лолики, (1
точки. зрения в повести обязательны в
ее лирические — образы. и мотивы, ш
напркмер, обязателен мотив смерти, $
раз нищего для изображения spam
обязателен мотив тревоги и счастья, т»
рактеризующий ‘атмосферу произведели,
Но не обязательными, недостаточно опи
данными ‘являются ‘в повести реалист
ские мотивировки развития сюжет в
обязателен материал повести, Эт сиди
некоторую абстрактность, Великолещы
победы Митрофанова в этом произведет
одерживаются там, где внутренняя пу
ческая логика сочетается’ с резлистичьа,
ми.мотивировками: и с таким материалу
действительности, который хорошо оз
автором и близок ему. Таковы, напряш
вое авторские «отступления», представь
ющие собой превосходную публицист
скую лирику, таковы автобнографически
элементы, вводимые автором,
Здесь ясно видно, каким свозобрати
и настоящим художником является Мате
фанов, Страстная ненависть к Eps,
рактеризующая повесть, напряженно
и глубина поэтического чувства родины
вот наиболее ценные свойства «Ирины [№
дуновой»,
Вслед за выступлением критиков bepet
слово тов. Катаев. Он говорит о ту, т
повесть Митрофанова написана, поэтом, Hi
автор усвоил некоторые литературиые Jt
повности. Митрофанов уходит ue bu
го плана в условно-поэтический, он д»
оценивает ‹возможности сделать лоб
очень простую вещь поэтичной, Кроме 1»
го писатель не должен ограничивать 04
тем, что ему известно и хорошо IN Wy
чено. Он обязан узнавать то, чею OH Hf
видел, расширять диапазон spend I
дожника. и; описывая ту или иную кие
ну, явственно’ видеть ев во всех поди
ностях, пусть даже не введенных в при
веление. Тов. Катаев так же, меню
выступавшие до него, высоко оценями
лирическое отступление и повесть в
лом, несмотря на отмеченные, ИМ Her
статки,
Последним выступает Ш. Сослани, (
не согласен о теми, кто положительно 0
нивал повесть. Не. отрицая таланта у 8%
его литературного сверстника, тов, 0
ни считает, что Митрофанов не только
талоя на уровне ‘своей первой повеия
«Июнь—июль», но кое в чем и од и
нее. Он считает повесть нарочитой, фор
етичной, ней нет полном, свободной
дыхания художника,
Тов. Митрофанов в заключение собрана
поблагодарил товарищей за вниматеьий
и разностороннее обсуждение его работ
—-
М. ТИМОНИН
В олороде
- В парниках краснеют помидоры,
Груша вдаль грозится кулаком,
Хмель ползет за репой вдоль забор
Словно Хитрый кот за воробьем,
Вьются пчелы у сосновых ульев
реет тыква на припеке Ook,
ать идет с ведром, звеня кастрюлёй,
Поливать капусту и. чеснок.
Легкий пар струится над тропинно\
Шевелится лук от ветерка,
Серебрясь, катаются росинки
По широким листьям табака,
В парниках краснеют помидоры,
руша вдаль грозится кулаком,
Хмель ползет за репой вдоль заборы
Словно хитрый кот за воробьен,
*
Гроза
Прострелило листья градом,
Изрябило весь забор,
Затрещал за темным садом
ыстрой молнии костер,
У родной моей избушки
окнах стекла дребезжат,
Две дубовые кадушки
Серебристый ловят град,
Чтобы листья не желтели
т домашней духоты,
ать выносит под капели
Духовитые цветы,
лобь бы встретиться в жизни, Ву.
тем тов. Левидов высоко оценивает mf