М. ЖИВОВ
=
р:
’ Свидетельские показания
польской литературы
‚ Что расскажет польская литература
булущим поколениям о последнем — чер-
ном двадцатилетии польской истории, горло
и лживо именовавшемся новой эрой воз-
рождения Польши?
Польская шляхтз, захватившая власть
в стране, с помощью своих цензоров и
жандармов неистово душила литературу,
всеми способами и средствами преследуя
каждое живое, свободное слово. Но правда
прорывалась через все препятствия, про-
никала даже в книги иногих буржуазных
писателей, несмотря на все их старания
приукрасить мрачную польскую действи-
тельность. И сегодня. особенно интересно
заглянуть в польскую литературу, в ко-
торой отразились пороёи и преступления,
приведшие польское. буржуазно-помещичье
тосударство в упадку, развалу и гибе-
ли...
С первых же лней установления бур-
жуазно-помещичьей власти‘ рабочим стало
ясно, что новые хозяева страны будут
править во имя своих интересов, против
интересов трудящихся. Врестьяне увидели
себя окруженными смертоносным кольцом
трехликого удава: на них наступали поль-
ский помещик, польский жандарм и поль-
ский ксендз. Волна разочарования захлест-.
нула и лучшую часть польской интелли-
тенции. Глубокое и горькое разочарованиз
не могло не охватить и тех польских
буржуазных писателей, которые решались
хоть сколько-нибудь честно отразить поль-
скую действительность.
Андрей Струг к тому времени уже ос-
новательно забыл свои юношеские рево-
люционные увлечения. В своих романах
он чернил Великую социалистическую ре-
волюцию в СССР и клеветал на русский
пролетариат. Но то; что он увидел в
«возрожденной» Польше, наполнило и его
чувством протеста и возмущения. В своем
романе «Поколение Марка Свиды» Струг
так охарактеризовал первый период устз-
новления польской — государственности:
«Нет путеводной мысли. Приличные люди
тонут среди обывалельщины и спекулян-
тов, которые руководят всем. Какая грязь!
Интриги! Скандалы! Вее развращено до
основания, даже молодежь»
Герой Струга, Марк Свиха, вначале ис-
полнен был наивных, но честных стрем-
лений и веры. Но вскоре эн убедился во-
очию: «Каждый и все рискуют, проигры-
вают и отыгрываются, подомалривают в
карты партнеру, делают «вольты», играют
краплеными кадугами. Горе тому, кто в этот
колоссальный игорный притон является с
каким-то творческим планом и вообража-
ет, что он останется честным... Разбитые
He могли даже притвор ‚ будто они
что-то знают, к чему-то стремятся... Вее-
общим ополчением ‘ринулись в атаку Ha
завоевание портфелей, и кажлый вел 34
собой колонну приятелей, шуринов и
зятьев, развращенных алчными надежда-
ми». И, оглянувшиеь на пройденный им.
жизненный путь, Марк Свида, от лица
молодого поколения Польши, задал
вопрос: «На что ушла моя жизнь?» и дол-
жен был ответить: «Не стоило жить».
Неужели смерть — единственный вы-
хол для разочарованного мололого поколе-
ния Польши? Андрей Струг не’ решился
продолжить эту мысль. За него это сде-
лал другой, близкий ему по умонзстрое-
нию писатель — Перойский В
романе «Ранняя весна». Его герой —
Цезарь Барыка — был в России во время
Октябрьской революцли, Он оказалея столь
же недовольным ею, как и автор рома-
на. Но он поверил уверениям своего отца,
сражавшегося в легионах Пилсудского, что
в новой Польше все будут жить в «хру-
стальных дворцах», не зная бед ‘и забот.
И он вернулея на родину.
Вместо хрустальных дворцов он застал
мрачные бараки и убогие хаты, гнезда
нищеты и мрака. В столице он увихел
трязные кварталы, населенные еврейской
‚ беднотой. На собрании коммунистов он
услышал © стралпнейших издевательствах
над трудящимися, о чудовищных пытках.
Он еще готов был защищать идеи, вну-
шенные ему отцом. Сердитый и смущен-
ный покинул он собрание. Но то, что он
слышал на собрании, глубоко запало ему
в душу. И когда велед за тем он увидел
полицейского в красивом и новом мундире,
шатавшего взад и вперед на длинном ка-
менном возвышении госреди улицы, пропи-
танной грязью и нищетой, фигурь поли-
цейского выросла в его глазах, как сим-
вол, предстала как живое олицетворение
государственного режима Польши. Он вер-
нулся к своему старому другу и учителю
Гаевцу, выразителю всех заблуждений и
иллюзий националистической польской ин-
теплитенции, но он уже не мог поддавать-
ся его иллюзиям и возражал. ему теми
словами, которые еще недавно на комму-
нистическом собрании вызывали в нем
протест:
«Мать моя умерла от тоски по Польше.
И мой отец... А вы, мудрые правители,
что вы сделали из этой тоски? Заетенок...
Полицейский, вооруженный всеми орудия-
ми пытки, —— вот на чем держится Поль-
ша... Народ голодает в леревнях. Народ
изнемогает на фабриках. Народ влачит
бездомное существование в предместьях.
Как вы собираетесь улучшить . положение
евреев, изнывающих в своем гетто? Ниче-
то вы не знаоте, У вас нет никаких идей
и никаких планов... Ваши идеи — етарыю
лозунги немощных людей, которые не раз
уже привели Польшу & walt
И еще:
«Разве У вас есть смелость Ленина, что-
бы начать великое дело, разрушить ста-
рое и создать новое?»
Й логика повелевает Жеромскому, 9то-
бы герой его примкнул Е рабочей демон-
страции, пошел на Бельведер—циталель
правящей Польши, пошел вместе е комму-
нистом Люлеком, еще недавно возмутившим
Цезаря Барыку словами: «Только бы про-
держаться до конца этой «независимости»,
& там elle можно будет спокойно пожить
на свете!»
Герой романа Ферхинанда Гетеля, как
и Пезарь Рарыка y Жеромского, возвра-
шаетя из Росии в «освобожденную»
Польшу. Он питает такие же розовыю на-
LS LT I о
Литературная газета
№ 53
‘жидкость нельзя, в ней эще не один раз
дежлы на новую жизнь в Польше. И Фер-
Ananya Гетель еще, суровее, чем Жером-
ский, напутствуег своего героя: «Я вижу,
как ты блуждаешь среди миллионов чужих
тебе людей. далекий пришелец, возвратив-
шийея сын блудных °. отцов; Сокровища
твоих добродетелей, сохраненные под пан-
цыфем чести, не скоро оценит отчизна...
Изнемогая от нужды и гордости, будешь
давиться горькой пищей унижения и,
блуждая отиноко, сотни раз очутишься в
ловушке, из которой через калитку ничто-
жества проскальзывает на арену, жизни
вчерашний гад — будущий гражданин и
любимец судьбы».
Вчерашний гад стал гордо именоватьея
гражданином Речи Посполитой и не толь-
HO ринулся в атаку на завоевание теп-
лых местечек, но и завоевало их, стал
первой фигурой в государстве. И его, этот
оснозной тип HOBOTO польского политиче-
ского деятеля, также запечатлела поль-
ская литература.
Софья Налковская — старая польская
писательница, интересовавшаяся преиму-
щественно переживаниями тонкой аристо-
кратической души. Но когда в аристокра-
тические салоны проник «новый пройдо-
ха и мародер», она написала повесть
«Роман Терезы Геннерт» и вывела в ней
«аристократов новой формации». Герой ро-
мана Юзеф Гоннерт недавно был еше при-
казчиком, прельстившимея небольшим
приданым, полученным ето женой oT еб
любовника в качестве отступного. Во вре-
мя войны «у него не было никакой долж-
ности, не было своей конторы, он не де-
лал ничего определенного, он делал день-
ги... А Теперь товарищ министра или го-
сударственный секретарь перед ним —
НИЧТО... знают, что всем заправляет
в миниетерстве Геннерт. Все зависит от
него»,
Не менее правдиво изобразил карьеру
польского политического деятеля Доленго
Мостович в романе «Карьер» Никодима
Дызмы». _
Никодим Дызма мечтал о месте танцо-
ра — исполнителя танго в кафе. Эта меч-
та потерпела крах, но ему выпало другое
счастье: он случайно нашел пригласитель-
ный билет на раут У председателя сове-
та министров и, воспользовавшись фра-
ROM, в котором собирался танцовать в ка-
фе, отправился на бал. И он имел успех
в кругах польской политической элиты,
ей импонировали ето грубость и неотесан-
ность, его развязноеть и наглость. Нико-
дим Цызма очень скоро прослыл «сильным
человеком», и когда кабинет подал в от-
ставку, президент отправил в Дызме гон-
па с предложением сформировать новое
правительство.
Даже буржуазные писатели не могли
скрыть правду © панской Польше, о ее
тнилой государственной машине, о тлетвор-
HOM гниении всего аппарата власти, ‘На-
чавшемся с первых дней его возникнове-
НИЯ, © 66 Незадачлявых правителях, пыш-
ными плащами палрициев прикрывавших
рубища бездарных, корыстных и жалных
дельцов.
В первую очередь в польской литера-
туре отразилось самое вопиющее из всех
преступлений польской шляхты — пора-
бощение крестьянства, составлявшего три
четверти населения Польши.
Романы Ванды Василевской «Родина»
и «Земля в ярме» широко известны совет
скому читателю. Но польская литература.
насчитывзет немало других . произведе-
ний, правдиво показывающих судьбу кре-
CThAHCKHX Macc.
В романе Ялу Курека «Грипи свиреп-
ствует в Направе» нас потрясают факты
из жизни польской ‘деревни: «Никто не
зажигают огня. Окна мертвы. Нет кероси-
на. Нет денег на керосин. У ГвижджАа вот
уже вторую неделю стоит горшок © соле-
Ной водой, в которой много раз варили
картошку. Вылить эту прагопенную
будет вариться картофель... Направа вез
больше погружалась в темноту, нищету и
трязь. № вечеру У всех были печальные
лица. По утрам вставали в трудом п
неохотно. Незачем вотавать. Размокшая
глина и каменистые пески не радуют
взора. Крыши пропускают холодный се-
веро-восточный ветер через сорванную
ПЯТРО ГЛЕБКА
РОДНЫМ
БРАТЬЯМ
Брат родной мой, забитый, голодный,
Солнце правды и волю встречай,
Становися в шеренту свободных,
Распрямляйся, живи, расцветай!
Нас краина одна породила,
_ Да неравное счастье. дала:
Мы росли веему свету Ha диво, .
Вас неволя везде стерегла.
‚Ваши матери нищи и Goce,
Разоренный покинувши дом,
Проливая горючие слезы,
Замерзали под панеким окном.
Ваши сестры и ваши невесты
Увядали в чужих городах,
Пол нагайками в панских поместьях
Погибали отцы в батраках.
Край бесправный земли Белорусской,
Край, придавленный панской ногой,
Сколько слез на полях твоих узких,
Сколько пролито крови живой!
Ты, извелавший лютую муку,
Ты, исклеванный злым вороньем,
Нашу крепкую братскую руку
Мы сегодня тебе подаем.
Пред тобою бескрайние дали,
Наша дружба — на веки веков,
(тебе позаботился Сталин —
Солнце ясное всех бедняков.
Перевод с. белорусского
М. ИСАКОВСКОГО и П: СЕМЫНИНА.
Ф
ницкого «Солдаты». Система муштры и
‘становилея рабом и жертвой поручика, ун-
хлева свинью и единственную кормили-
цу — корову...»
Вл. Ковальский в повести «В Гремячей»
в переломные дни — от империалистиче-
ской войны до установления польской
«независимости». В его книге уже ясно
польским крестьянством при первом столк-
новении с новыми отечественными порз-
ботителями.
Ян Виктор запечатлел судьбы польской
деревни в романе «Пашня на взгорье». Это
подлинно-художественное произведение, в
котором отражены не только нужда и ли-
щения крестьянства, но и их моральное
порабощение, ведущее к одичанию, к по-
тере всего человоческого, растлевающее
ненхику крестьянина,
Но если нас потрясают нечеловеческие
страдания польских крестьянских масс, то
стократ тяжелее была жизнь украинских
игом ‹ польской шляхты. Эта,
ждет своего художественного воплощения.
Но и из тех страниц, которые в ряде про-
изведений посвящены жизни на «кресах»,
вырисовывается чудовищная картина из-
девательств и насилия.
‚ Может быть, Цезаря Барыку из рома-
на Жеромекого толкнуло в ряды рабочих
демонстрантов то, что он услышал на
коммунистическом собрании о_ кровавом
терроре в Западной Украинв`и в Западной
Белоруссии. Он узнал: «Заключенных пы-
тают электрическими током. Кузнецу №оз-
ловскому, с хутора Вабульковщина, Вол-
БОВЫСЕОЙ ВОЛОСТИ, связали руки и между
рук и колен всунули железный кол; два
полицейских держали этот кол, поднимали
Козловского вверх и, размахнувшись, ки-
дали ето о стену; Козловский ударялся,
как мяч, о стену и падал нь землю, от
которой снова отскакивал; эта процедура
продолжалась пятнадцать минут, и через
три дня он умер в страшных мучениях...
деревне Дедове, Новоминской волости,
засекли насмерть розгами нескольких бе-
ременных женщин...».
Софья Налковокая в своем «Романе Te-
резы Геннерт» пишет:
подошел к поручику Лину и вступил ¢
ним в продолжительный разговор.
Татерна возвратился из пограничных
губерний... Там ‘можно убедиться воочию,
до чего мы дошли, что мы купили‘ тако:
ценою — ценою потоков крови, ;
Поручик и сам задумывался об этом.
Белоруссы и украинцы, —.6е ними по-
max рабства (поручик был поэт), теперь
сама... Так вот из-за чего велась борьба!..
Вот что значит независимость!.. Здесь си-
дят в тюрьмах люхи только из-за того,
что являются последователями самых воз-
вышенных, самых благородных идей... И
никто не протестует, все молчал...
— 910 в порядке вещей...— говорит
Латерна. — Такова Польша. Ничего дру-
гого нельзя было ожидать».
Характерно, что Доленга Мостович, ри-
суя восхождение своего героя, проходимца
и мошенника Дызмы, отводит ему вотчину
На окраинах, где во-вею могут. развернуть-
ся его таланты экоплоататора, утнетателя
и насильника,
На кресах могли безраздельно властво-
вать последние из гадов, наводнявших
правительственные учреждения польской
шляхты. Там шарлатан и аферист Дыз-
мз мог не только разговаривать со служа-
щими, точно жандарм со своими пиика-
ми, — там он мог воскрешать вековые
традиции высшей польской аристократии,
восходящие до времен римских патрициев:
уволить невесту нь глазах у ее жениха.
«Та, — пишет Мостович, — не осмели-
лась сопротивляться пану помещику, &
жених по этому случаю напился вдребез-
ГИ»,
- Такой предстает в изображении поль-
оких буржузаных писателей картинакро-
вавото господства польской шляхты над
порабощенными ею украинцами и белорус-
сами, Но, быть может, вся утонченная си-
стема издевательств и притеснений, при-
менявшихся 7в Западной Украине и 3a-
падной Белоруссии, отчетливее всего вы-
ражена в небольшой книге Адольфа Руд-
палки неистовотвовала в польской казарме,
Любой новобранец, попадавший в казарму,
тера и даже солдата старшего призыва.
Чтобы коё-как просуществовать, он дод-
жен был с самого начала приучать себя к
подхалиметву, забыть о чувстве
ного достоинства. Очень скоро, рассказы-
вает Рудницкий, при появлении офицера
солдаты пускались вперегонки к нему —
каждый хотел почистить ему сапоги,
Однако офицеры и унтера умудрялись
придумывать дополнительные издеватель-
ства и пытки для украинцев и евреев.
Только что пришедших из деревни укра-
инцев заставляли заучивать нь зубок фа-
милии и звания всех начальников, от пре-
зидента до унтера. Им грозили, что если
OHH HE OCHIAT эту премудрость, им не
разрешат разговаривать между coboit по-
украински, Их заставляли петь польские
песни, которых они не любили и не зна-
ли, и запрещали петь свои украинские
думки,
Результаты такой системы «воспита-
ния» дали себя знать при первом военном
столкновении. Боевого энтузиазма, как из-
вестно, после тажой «подготовки» не про-
явили не только украинокие и белорус-
ские, но и польские крестьяне...
%
Польская литература этих мрачных лет
расскажет будущим поколениям скорбную
и гнетущую повоть © двадпатилетних
страданиях многомиллионных трудящихся
масс под ярмом последнего поколения поль-
ской шляхты, и страницы эти будут зву-
чать в веках суровым обвинением и не-
умолимым приговором.
дрань или истлевшую солому. Вороны по-
нуро перелетают по грустным, застывшим
дворам. Удивительное дело: чужие люди
тщательно обходят Направу, & подалной
инспектор всегда находит сюда дорогу.
Что тут возьмешь? Но он выгоняет из
показал польскую пограничную деревню
слышна горечь разочарования, пережитого
и белорусских крестьян, томившихея под .
тема еще
«Когда перестали танцовать, Латернз.
ступают не лучше. И. Польша, ‘которая . в;
продолжение стольких лет изнывала в Це-.
Проснитесь сегодня св
Чье славное имя — Советокий (Союз.
И руки вам крепко пюжали они,
В убогие валши селенья внесли.
Й в ваших глазах засияли огни,
И нет уже слез, что веками текли,
«Художественная литература» выпусти-
ла ‘книгу польской писалельницы Ванды
Василевокой «Земля в ярме». _
Эту книгу должен прочитать каждый:
Эта книга, написанная тода два тому на-
зад, когда еще ничто, казалось, не пред-
вещало нынешних событий, с замечатель-
ной натлядностью показывает их зако-
номерность, неумолимую логику истории.
Ванда Василевокая знакомит Hac ¢
Жизнью польской деревни. Ее книга была
получена в Москве около года тому на-
зад. Роман в те дни не имел ‘того харак-
Tops хживотрепещущей актуальности, кото-
рый ныне придала ему. война. Но и To-
тла нельзя было читать эту книгу без то-
го 060б0го трепета и волнения, какие вы-
зывают только книги, сотканные из
страшной правды.
Невозможно резюмировать содержание
этого романа, свести его в каркасу сюже-
Ta, в отдельным образам, отдельным по-
ложениям. Материя, из которой он создан,
поражает, захватывает и волнует вне’ за-
BUCHMOCTH от литературной формы, найден-
ной автором, от ее качеств и недостатков.
Вот четыре деревни: Калины, Бржеги,
Грабовка и Мацьков, Крестьянам принад-
лежит здесь неумолимая земля, которая
не кормит, — пески и камни. Лучшие
участки принадлежат помещику. Есть ре-
ка. Но ловить в ней рыбу нельзя: река
принадлежит помещику. Есть лес. Но. не
только рубить его, — грибы и ягоды co-
бирать нельзя: лес принадлежит помещи-
ву. Есть дорога, но по дороге ездить нель-
зя — дорога тоже принадлежит помещи-
Ry.
Земля — в ярме. Крестьянин обречен
Ha голодное существование. на тяжкую
жизнь в невежестве, темноте, вшах, болез-
HAX, горе, зл0бе и покорности,
Польская деревня предстает в книге
Василевокой 6 самых разнообразных ето-
POH; читателя буквально охватывает ото-
ропь 9т сознания, что такая страшная
жизнь развертывается не в крепостную
эпоху, а в наши дни, и не среди диких
племен пентральной Африки, а в. Европе,
в одном из так называемых культурных
государств, i
Нам, особенно нашему новому, совет
окому читателю, уже трудно поверить в
правдоподобность такой жизни. Но в том
и заключается сме страшное в этой
ЕНИГе, ЧТО она не вымысел. Чтобы потря-
сти нае, автору надо было использовать
лишь наиболее типичные и массовые яв-
‘ления жизни польской, деревни.
Действие романа Василевекой происхо-
дит в местностях, где была проведена пре-
словутая парцелляция.
В 1920 году правительство Польши,
опасаясь революции, задумало успокоить
деревню атрарной «реформой» — парпел-
ляцией. Это была распродажа крестьянам
«излишков» помещичьей земли. За этой
«реформой» должна была наступить «но-
вая эра» в жизни польской деревни. Так,
по крайней мере, было обещано,
Что, однако, дало это своеобразное «рах-
кулачивание» помещика? Реформу прово-
дили сами же помещики, Они действова-
ли в лице чиновников своего, помещичь-
его государства. В результате крестьянам
пошли только земли неудобные, истощен-
ные, ничего больше не дававиие даже 1по-
мещику, несмотря на то, что для обработ-
ки таких земель у него имеются усовер-
шенствованные орудия.
«Из этой земли, — пишет Васитевекая,
— Уже выколотили в, что она могла
дать. Издавна было известно, что она пой-
дет на парцелляцию. Не окупалея уже ни-
вакой вклад в нее. Из года в год прино-
сила она все более скудный урожай, но это
было неважно, Ев засевали и собирали ©
нее до той поры, пока могло еще расти
что-нибудь. Наконец, исчерпанная, из’
еденная, многие годы не удобряемая, зем-
ля эта рассыпалась в песок, пораженная
бесплодием. Тогда пришла парцелляция».
Но и эту бесплодную землю продавали
~ Hamt 6par-yxpamaen, mam брат-белорусв. }
Нет панского ига, нет бедствий войны!
Над вами сквозь неба, осеннего грусть ‹
Восходит светило счастливой страны, “.
И Сталина правду, ках счастья родник,
‚ _ Общий вид города Вильно,
ooo -
И
Магнаты-и паны
Дружба народов
И там, тде нашли вы родной свой приют
Под сенью ликующих алых энамен,
Под клики братанья народов, ‘племен:
«Да сгинет шляхетская Польша!» поют. —
И, видя, что рб от неволи спасен, ‘
в тревоге’ бегут.
`
Одиннадцать братьев © востока прашили, : Чтоб больше пюд панокой пятою не бытъ,
Чтоб пули смертельной не слышать вам свист,
рр
2.
Виктор ФИНК
2
крестьянам по спекулятивной цене. Банк
давал рассрочку н® сорок лет, но расероч-
ка была лишь приманкой: онз помогала
завлечь крестьянина в кабалу,
«Мужики воевали © песком бесполезно,
безнадежно, Уходили силы, жизнь, кровь
в бесплодный песок, &а’он неизменно оста-
валея ONAN.
Torta «пошли слухи, что банк отберет.
‘землю. так как новоселы не только не
платят взносов. но не могут выпутаться
даже из уплаты процентов».
Правь помещиков охраняют полиция,
армия, церковь, раболепие предателей,
темнота и неорганизованноеть самих кре-
стьян. Право соботвенности обратилось в
право на издевательство, в право на без-
наказанный произвол. Крестьянского пар-
ня, купавшегоя ов помещичьей речке.
лесники убивают камнями, и власти по-
дымаютея наз ‘их защиту. Женщину, пой-
манную в помещичьем лесу. убивают 6ез-
неказанно, $
Горе царит нз этой бедной польской
земле. Ова напоена мужицким страданием.
Но Василевская показывает не только
крестьян: мы видим и самого помещика,
графа BCKOMO, и его семью.
Что же граф, хоть он-то наслаждается
жизнью? Ему-то его богатство и власть
дают хотя бы личное счастье? Her. Ba-
силевская очень умно показывает, что
власть Оетрженьского — пережиток, ко-
торому. противится сама природа,
живет в своем замке мрачный, злобный и
одинокий, как волк. Семья распалась: од-
на дочь бежала из дому, другая — дуроч-
ха. Было двое сыновей. Один дал себя
убить Ha дуэли из-за какой-то певички,
другой покончил © собой. Жена, затнанная,
запутанная и заплаканная. боится входить
Л. ПЕРВОМАЙСКИЙ
ВИЗВОЛЬНА
ШСНЯ
Палае загравою край небозводу,
шдводитьея сонце злоте
1 прапор червоний нового походу
над нами у Hebi mite.
Народи, вперед! урочисто f громово
лунае наш клич над сви,
1 чуючи сталнеьке буряне слово
еднаються вольн: брати!
Ми братию т0б1 простягаемо руку,
ВЕзми катований край!
На кривду, неволю, наругу 1 муку —
на панетво, на шляхту вотавай!
Народи, вперед! урочисто Й громово
лунае наш клич над свти,
1 чуючи сталнеьке буряне слово
еднаються вольн! брата!
Упали неправ!, трухляв! кордони,
Одкрилася зоряна путь.
Yepsonoi Apmii rpissi saronm
братам нашим волю несуть,
Народи, вперед! урочисто й громово
лунае наш клич над сви,
1 чуючи сталёюьке буряне слово
еднаються вольн! брати!
Як сонце багряне в яснм виднокол
яв сонце оце золоте, —
хай славиться праця, хай славиться
xaft crazinesea upanta mire!
Народи, вперед! урочисто й громово
лунае наш клич над овги,
I чуючи стал/нське бурянё слово
еднаютьея вольн} брати!
ЕРЕВАН. (По телеграфу).
В Польше 16 тысяч помещиков владел
“Вы с нами, как братья, тепло обнялись.
Пусть панская сворз о прошлом скорбит.
ЭЗеланную долю, счастливую жизнь _
И дружбу народов врагам не разбить,
ЭЛЛЯЙ (Якутский поэт).
«ЗЕМЛЯ В ЯРМЕ,»
фа — борьба с крестьянами. Жизнь 9
го старого человека отравлен: он нееча+
стен, потому что ему все кажется, что ео
крестьяне недостаточно несчастны.
«Острженьский чувствовал, что вол
ненависти нарастает вокруг Her, Bane
мается все выше, Но это ome силькй
подзадоривало его к враждебным действи“
ям. Уже не только для того, чтобы с»
бурать. накапливать землю, как бывало
раньше, но чтобы показать этим хамам,
что, он, граф Острженьский, могуществох»
ней всех! Чтобы напомнить мужлюц =!
то их ще не тах давно пороли плеть» “4
MH на задах острженьекого двора. Чи“
бы показать, что он здесь властелин и
плевать хочет на все». é
В книге Взоилевской показаны _хяшв
стихийные вспышки крестьянского гнева
Ho борьба угнетенного польского ке
стьянотва уже не раз принимала харак
тер ‚ массовых революционных выступив
ний, Не. дальше, как в 1937 году, шие
лионы польских крестьян провели десятая
дневную забастовку. В 1938 roxy кре
стьянские колонны Участвовали В май
ских манифестациях в целом ряде поль
ских горолов. Никакие ухищрения поли
ции Не могли помешать росту классовой
сознательности, развитию революционвых
настроений и сближению польского ве
CTLARCTBA с рабочим классом.
Иначе и быть не могло: слишком иво
го горя накопилось в польской дерева
в ето комнаты. Единственное занятие гр
4
и
t
i
в
h
таким же количеством земли, как 4 и
лиона крестьян. Разница только в 36116!
У помещиков — хорошая, у крестьян =*
плохая. Леса почти полностью принадл“
жали помещикам и епископам. Крестьяне
имели едва пять-шесть процентов. Что #9
касаются государственной власти, то 01%
пеликом принадлежала богатым класса
крестьянстве лежали только повинно“
сти, обязанности и налоги,
Как же, в самом деле, могли ипратьЯ
с этим миллионы польских крестьян 1
рабочих? Бак можно было думать, 9
они будут мириться 6 этим после того;
как в мире прозвучало уже слово в
стьянской правды, когда есть и» 689%
хотя бы одно государство, где рабочие #
крестьяне доказали на деле, что мечты 9
ловечества о свободном труде’ осуществимы
и осуществлены?
Понятно, 3а что польская дерева
воюет © `Острженьскими, Деревня зЕАб
чего хочет,
Но что же графы Острженьские?
Только слепота обреченных могла 100
велить HM думать, что в наше время Е
в непосредственном соседстве ¢ Советокиу
Союзом можно править миллионами Е
стьян Так, как правили их предл
крепостные времена. Только слепота 0
реченных могла заставить их бросить #
огонь войны многонациональные миллин
ны трудящихся, у которых они Oras
у
ри
=
TH плоды их трудов, свет солнца HP! AY
доеть жизни. } Rl
Двадцать лет кичизлась панская Полы K
Ma cRoek enrol, mnuTach w MeTYymMIKb es
вот в несколько дней разгромлена 8“ i
мия, минуту испытаний с ¢e Tope К
правителей сразу слетели накладные мм 0%
кулы и наведепный румянец, (si м
мотались по стране из город» в город, №
труппа прогоревших циркачей. Их mer
даротво развалилось. Они спасали там ?
RO себя, своих жен и свои сбережения. ii
Великий урок! ;
Панская Польша сошла © поторичейй №,
арены навеки. Великая социалистичетй №.
страна протянула руку помощи Sparkly,
народам Западной Украины 2 Send 4,
Белоруссии. Советский Союз лезет Bee
необходимое для того, чтобы вызвомие
польский народ 3 злополучной №
куда он был. ввергнут его Hepa?
руководителями, и дать ему возиожноЯ
зажить мирной жизнью.
Е’ 2zF