СЛОВЕСНОСТЬ.

(ИЗ ДНЕВНИКА МАТРОСА).
Смеркалось. Наш флотский экипаж осветился огнями.
Новобранцы только что кончили занятия с ружейными приемами. Переутомились, руки и ноги дрожали. Хотелось отдохнуть, но уже просвистала дудка дежурного по роте, а вслед за нею раздалась команда: — На словесность!
Все новобранцы нашего взвода, в котором насчитывалось сорок человек, бросились по этой команде к месту учения, молча рассаживаясь по передним койкам. Стало тихо. Только на дворе выла вьюга, залепляя снегом окна. Со стены, увешенной разными правилами и инструкциями, сурово смотрел на нас портрет какого-то адмирала.
Пользуясь отсутствием инструктора, новобранцы озирались кругом, но робко и нерешительно. Лица у всех были пасмурны, в глазах отражалась гнетущая тоска. Жизнь казалась постылой и бессмысленной.
Рядом со мною уселся новобранец Канитонов, рослый парень, угловатый, с приплюснутым книзу лицом. Он согнулся, съежился, словно стараясь быть незаметным. Тяжело ему было на службе. Выросший в деревне, невидавший никогда города, он совершенно растерялся, по
пав в чуждую ему обстановку. Военное искусство давалось ему с невероятным трудом. В особенности он никак не мог усвоить словесности, которая для него, неграмотного, была какой-то непостижимой мудростью. Не проходило ни одного дня, чтобы он не подвергался за нее жестокому наказанию. И запуганный, задерганный, забитый, он иногда производил впечатление какого-то идиота.
У нас с ним был один шкаф, разделявший в заднем ряду каши койки, вместе мы пили чай, вместе ели те закуски, какие приходилось иногда покупать в лавках. По вечерам, бесе
дуя с ним, я подбадривал его, помогал ему разобраться в уставе, заступался за него, когда начинали смеяться над ним другие новобранцы. Он относился ко мне с большой любовью.
Пришел, наконец, инструктор Храпов. Сухой, но широкоплечий и жилистый, он обладал большой физической силой. Это был один из стрелков, которые, пройдя армейскую школу,
считаются лучшими специалистами по строевому учению. Он с важно-надутым видом уселся против нас на стуле. На лице, усеянном веснушками, замечалась самоуверенность, большие усы щетинились.
На этот раз он особенно казался злым. Дело в том, что утром, понадеявшись друг на друга, никто из новобранцев не принес ему чаю. Это его взорвало. Желая нас наказать, он приказал привязать к чайнику длинный шнур, и мы, все сорок человек, ухватившись за него, отправились на кухню за чаем. Шли в ногу, распевая:
Дулась, дулась, первернулась, Первернулась и согнулась В три дуги, дуги, дуги...
А он, сопровождая нас, командовал:
— Ать! Два! Не жалей глоток! Левой! Правой!..
Потом целый день он мучил нас строевым учением.
С появлением перед нами Храпова все новобранцы точно замерли: они сидели неподвижно, неестественно пуча на него глаза.
Хмурясь, инструктор окинул нас взглядом и раскрыл перед собою военно-морской устав: — Наливайко!— крикнул он, заставив всех вздрогнуть.