Дом, бывший А. А. Яковлева, дяди Герцена, в котором родился Ф. И. Герцен 25 марта 1912 г. (Тверской бульвар, 25).
(Речь, произнесенная на торжественном заседании членов В. Ц. И. К. Советов, Моск. Совета Р. и К. Д. и фабрично-зав. комитетов в Большом театре 20 января 1920 г. в честь 50-летия со дня смерти Герцена).
В течение долгого времени значительная часть русской интеллигенции знала о Герцене только по наслышке. Я помню даже, как удивлялись некоторые вполне образован
ные люди, прочитавшие у Толстого в его отзыве о великих русских писателях, что едва ли не самым влиятельным из них был в его глазах Герцен. Что касается народных масс, то до них в большинстве случаев не доходило даже и имя Герцена. Настоящим образом воскресает он только теперь, после революции. Только теперь с достаточной для нашего тяжелого в материальном отношении времени быстротою том за томом выходит полное хорошо проверенное собра
ние его сочинений и Герцен выступает перед нами, как своеобразный наш современник.
Что же представляет собою это позднее воскресение? Отдадим ли мы ему дань уважения, как одному из отцов наших? Оставим ли его сочинения на полках книжных шкафов, как украшение, от времени до времени поглядывая на
старика с чувством известной почтительности?— Ведь такова судьба очень и очень многих так называемых классиков.
Умереть 50 лет тому назад и не устареть в наше быстротечное время—безконечно трудно. И, конечно, я не буду оспаривать тех, кто станет указывать на многое устарелое в Герцене.
Но это устарелое так неважно. При бурной жизненности Герцена, при его пьянящем темпераменте, при его фейерверочной многоцветности, увлекательном благородстве, его чувстве, широте его обхвата—эти устарелые черты в
области его философского или политического мышления придают ему только как бы еще больше интереса, заста
вляя читателя спорить с ним, сравнивать его мысли со своим кредо и лучше, чем на каком-нибудь другом примере, чувствовать протекшее время и ценность приобретенных за этот период новых методов, знаний и лозунгов.
Нет, Герцен, из своей официально отодвинутой куда-то
А. И. ГЕРЦЕН.
(Речь, произнесенная на торжественном заседании членов В. Ц. И. К. Советов, Моск. Совета Р. и К. Д. и фабрично-зав. комитетов в Большом театре 20 января 1920 г. в честь 50-летия со дня смерти Герцена).
В течение долгого времени значительная часть русской интеллигенции знала о Герцене только по наслышке. Я помню даже, как удивлялись некоторые вполне образован
ные люди, прочитавшие у Толстого в его отзыве о великих русских писателях, что едва ли не самым влиятельным из них был в его глазах Герцен. Что касается народных масс, то до них в большинстве случаев не доходило даже и имя Герцена. Настоящим образом воскресает он только теперь, после революции. Только теперь с достаточной для нашего тяжелого в материальном отношении времени быстротою том за томом выходит полное хорошо проверенное собра
ние его сочинений и Герцен выступает перед нами, как своеобразный наш современник.
Что же представляет собою это позднее воскресение? Отдадим ли мы ему дань уважения, как одному из отцов наших? Оставим ли его сочинения на полках книжных шкафов, как украшение, от времени до времени поглядывая на
старика с чувством известной почтительности?— Ведь такова судьба очень и очень многих так называемых классиков.
Умереть 50 лет тому назад и не устареть в наше быстротечное время—безконечно трудно. И, конечно, я не буду оспаривать тех, кто станет указывать на многое устарелое в Герцене.
Но это устарелое так неважно. При бурной жизненности Герцена, при его пьянящем темпераменте, при его фейерверочной многоцветности, увлекательном благородстве, его чувстве, широте его обхвата—эти устарелые черты в
области его философского или политического мышления придают ему только как бы еще больше интереса, заста
вляя читателя спорить с ним, сравнивать его мысли со своим кредо и лучше, чем на каком-нибудь другом примере, чувствовать протекшее время и ценность приобретенных за этот период новых методов, знаний и лозунгов.
Нет, Герцен, из своей официально отодвинутой куда-то