ибо он сознает гниение культуры, сознает, как запачкана она своими владельцами, сознает, как гнусно то, что самое лучшее в ней отдается ничтожному меньшенству, но он сознает в то же время то, чего, как он думает, не в состоянии сознать эти варвары, а именно: неисчерпаемого величия тех сокровищ, которые созданы в прошлом человеческим родом и которых временами часто равнодушными владельцами являлось привеллигированное сословие.
С великим ужасом спрашивает себя Герцен о перевороте будущего:
„Будет ли он культурным, будет ли он согрет порывом к творчеству в области истинной красоты и человеческих взаимоотношений? А вдруг коммнунистическая революция оставит по себе только раздробление всех больших имуществ на мелкие?—Результатом это
го—говорит Герцен—будет то, что всем на свете будет мерзко, мелкий собственник худший буржуй из всех.“ И мы знаем, что эта опасность самым реальным образом грозила, кто знает, быть может и сейчас еще грозит нам. Чисто крестьянская революция, на которую в России только
и мог расчитывать Герцен, почти неминуемо низверглась бы в эту бездну. Пролетариат обеспечивает нас от нее. Пролетариат не может быть сторонником раздачи машин и железных дорог по частям на слом и пропой, не может быть сторонником разрыва на мелкие клочки образцовых имений. Пролетариат, сторонник еще большего единства хозяйств,—не разрознивать, не разламывать, а создавать, слагать в одно гигантское, в последнем счете всю землю обнимающее хозяйство. Таков инстинкт, такова воля, такова мысль рабочего класса.
Но ведь и социализм централизованный и планомерный может быть бездушным. Царство сытых лучше, чем царство голодных, но царство сытых не есть идеал подлинно чело
веческий. а на Герцена от этой перспективы всеобщего довольства, от этого зрелища человека, облизывающего жирные губы и прислушивающегося к урчанию в собствен
ном своем накормленном желудке, производило омерзительное впечатление.
„Горе бедному духом и тощему художественным смыслом перевороту ,—так пророчествовал он. Горе тому перевороту, который из всего великого и нажитого сделает скученную мастерскую, которой вся выгода будет состоять в одном пропитании и только в пропитании.
Напрасны, однако, опасения Герцена. Кто не поймет, что после предсказанного им военного разрушения, раз
рушения, вызываемого гражданской войной, культура не может не покачнуться, не может не понизиться. Но мы смело отвечаем всем нынешним врагам коммунизма, кото
рые готовы, превратив в клевету благородные слова Герцена, бросать их нам в качестве ядовитого упрека, мы можем с гордостью ответить им, что ни на минуту не грызло нас
сомнение в неизбежности огромного культурного подъема тотчас же вслед за действительной победой пролетариата.
Какое счастье, что мы празднуем 50-летие Герцена не тогда, когда железное кольцо реакции душило нам горло,
не тогда, когда мы, отбиваясь из последних сил, и думать не могли о правильно поставленной культурной работе, когда мы могли опасаться, что злые силы прошлого расстроят наши планы и, что нам так и не дотянуться до той цели, ради которой произошла революция и которая заключается не в простом человеческом благосостоянии, а в бесконечном роете человеческой природы во всех ее возможностях.
Мы празднуем 50-летие Герцена в момент, когда враги почти чудесным образом разбиты сильной рукой вооружен
ного рабочего и крестьянина, мы празднуем его в тот момент, когда западно-европейская и американская буржу
азия, ненавидящая нас органически, как хищный зверь ненавидит охотника, вынуждена тем не менее склониться пред нами и признать нас неизбежной бедой своей.
Мы празднуем его в тот момент, когда мы можем уже с уверенностью повторить слова т. Ленина на 7 Съезде: „самое страшное позади, задачи мирного строительства выдвигаются на первый план .
Мы докажем теперь, что мы вовсе не варвары. Правда, у нас мало знаний, мало навыков у пролетариев, у крестьян, но зато какая у нас жажда знания, зато как быстро мы все воспримем и как хотим мы учиться. Мы докажем, что сделали революцию не для грабежа и хищения,—мы и сейчас с великим усилием сохранили все главное в художественном и научном достоянии, — мы докажем, что способны, восприняв все живое из прошлого, начать творить наше будущее.
Как Народный Комиссар по Просвещению я, выражая эту мою уверенность, в то же время жутко чувствую, какую ответственность возлагает на нас время, какая неслыханная работа должна лечь на плечи тех доверенных лиц пролета
риата, которым он вручил руль своего культурного корабля,— велики будут требования, с которыми обратятся к нам пославшие нас, т.-е. трудящийся народ.
Мы не сомневаемся, что интеллигенция, пережив свою дурную болезнь скептицизма, саботажа и белогвардейства, придет к нам посильно на помощь—ее знания, ее навыки пригодятся нам, как нельзя больше; но мы знаем также
что она внесет не мало своей рутины и своего малодушия.
Трудности, окружающие нас, бесконечно велики, главную помощь приходится ожидать от зреющих снизу сил. Но оглядываясь вокруг, ища поддержки, мы невольно обращаем взоры в этот день больше, чем когда-нибудь, к великанам прошлого, которые предвидели наши проблемы, которые создали вечно живые ценности, которые начали музыку победного марша, создающую живой воздух вокруг борцов.
Мы зовем на помощь тебя, великий писатель, великое сердце, великий ум, мы зовем на помощь тебя, воскресающего ныне из своей могилы, помоги нам в годину грандиозных событий, которые ты предвидел, обогнуть мели и рифы, которые рисовались уже твоему пророческому духу, помоги нам, чтобы торжество справедливости, наступление великого нового жизненного уклада, без которого, как ты говорил, всякая революция остается пустой и обманчивой, означали
бы собою также великую победу культуры, как ты понимал ее, культуры, как великого торжества человека.
Карл Маркс говорил: „все события могут быть расцениваемы только с точки зрения последнего критерия наиболее богатого раскрытия всех возможностей, заложен
ных в человеческой природе . Такова внутренняя сущность животворящей борьбы за справедливое распределение благ и за планомерное их производство.
Людям настоящего часа великую помощь оказывают идеалы: путеводные звезды, которые блестят пред нами. Великую помощь оказывают им гиганты прошлого. Высоко подняв факелы, они, как исполинские маяки, освещают перед нами путь горением своего сердца и сиянием своей мысли.
Пусть вечно горит и освещает нам путь наш величайший из революционных пророков России Александр Иванович Герцен.
С великим ужасом спрашивает себя Герцен о перевороте будущего:
„Будет ли он культурным, будет ли он согрет порывом к творчеству в области истинной красоты и человеческих взаимоотношений? А вдруг коммнунистическая революция оставит по себе только раздробление всех больших имуществ на мелкие?—Результатом это
го—говорит Герцен—будет то, что всем на свете будет мерзко, мелкий собственник худший буржуй из всех.“ И мы знаем, что эта опасность самым реальным образом грозила, кто знает, быть может и сейчас еще грозит нам. Чисто крестьянская революция, на которую в России только
и мог расчитывать Герцен, почти неминуемо низверглась бы в эту бездну. Пролетариат обеспечивает нас от нее. Пролетариат не может быть сторонником раздачи машин и железных дорог по частям на слом и пропой, не может быть сторонником разрыва на мелкие клочки образцовых имений. Пролетариат, сторонник еще большего единства хозяйств,—не разрознивать, не разламывать, а создавать, слагать в одно гигантское, в последнем счете всю землю обнимающее хозяйство. Таков инстинкт, такова воля, такова мысль рабочего класса.
Но ведь и социализм централизованный и планомерный может быть бездушным. Царство сытых лучше, чем царство голодных, но царство сытых не есть идеал подлинно чело
веческий. а на Герцена от этой перспективы всеобщего довольства, от этого зрелища человека, облизывающего жирные губы и прислушивающегося к урчанию в собствен
ном своем накормленном желудке, производило омерзительное впечатление.
„Горе бедному духом и тощему художественным смыслом перевороту ,—так пророчествовал он. Горе тому перевороту, который из всего великого и нажитого сделает скученную мастерскую, которой вся выгода будет состоять в одном пропитании и только в пропитании.
Напрасны, однако, опасения Герцена. Кто не поймет, что после предсказанного им военного разрушения, раз
рушения, вызываемого гражданской войной, культура не может не покачнуться, не может не понизиться. Но мы смело отвечаем всем нынешним врагам коммунизма, кото
рые готовы, превратив в клевету благородные слова Герцена, бросать их нам в качестве ядовитого упрека, мы можем с гордостью ответить им, что ни на минуту не грызло нас
сомнение в неизбежности огромного культурного подъема тотчас же вслед за действительной победой пролетариата.
Какое счастье, что мы празднуем 50-летие Герцена не тогда, когда железное кольцо реакции душило нам горло,
не тогда, когда мы, отбиваясь из последних сил, и думать не могли о правильно поставленной культурной работе, когда мы могли опасаться, что злые силы прошлого расстроят наши планы и, что нам так и не дотянуться до той цели, ради которой произошла революция и которая заключается не в простом человеческом благосостоянии, а в бесконечном роете человеческой природы во всех ее возможностях.
Мы празднуем 50-летие Герцена в момент, когда враги почти чудесным образом разбиты сильной рукой вооружен
ного рабочего и крестьянина, мы празднуем его в тот момент, когда западно-европейская и американская буржу
азия, ненавидящая нас органически, как хищный зверь ненавидит охотника, вынуждена тем не менее склониться пред нами и признать нас неизбежной бедой своей.
Мы празднуем его в тот момент, когда мы можем уже с уверенностью повторить слова т. Ленина на 7 Съезде: „самое страшное позади, задачи мирного строительства выдвигаются на первый план .
Мы докажем теперь, что мы вовсе не варвары. Правда, у нас мало знаний, мало навыков у пролетариев, у крестьян, но зато какая у нас жажда знания, зато как быстро мы все воспримем и как хотим мы учиться. Мы докажем, что сделали революцию не для грабежа и хищения,—мы и сейчас с великим усилием сохранили все главное в художественном и научном достоянии, — мы докажем, что способны, восприняв все живое из прошлого, начать творить наше будущее.
Как Народный Комиссар по Просвещению я, выражая эту мою уверенность, в то же время жутко чувствую, какую ответственность возлагает на нас время, какая неслыханная работа должна лечь на плечи тех доверенных лиц пролета
риата, которым он вручил руль своего культурного корабля,— велики будут требования, с которыми обратятся к нам пославшие нас, т.-е. трудящийся народ.
Мы не сомневаемся, что интеллигенция, пережив свою дурную болезнь скептицизма, саботажа и белогвардейства, придет к нам посильно на помощь—ее знания, ее навыки пригодятся нам, как нельзя больше; но мы знаем также
что она внесет не мало своей рутины и своего малодушия.
Трудности, окружающие нас, бесконечно велики, главную помощь приходится ожидать от зреющих снизу сил. Но оглядываясь вокруг, ища поддержки, мы невольно обращаем взоры в этот день больше, чем когда-нибудь, к великанам прошлого, которые предвидели наши проблемы, которые создали вечно живые ценности, которые начали музыку победного марша, создающую живой воздух вокруг борцов.
Мы зовем на помощь тебя, великий писатель, великое сердце, великий ум, мы зовем на помощь тебя, воскресающего ныне из своей могилы, помоги нам в годину грандиозных событий, которые ты предвидел, обогнуть мели и рифы, которые рисовались уже твоему пророческому духу, помоги нам, чтобы торжество справедливости, наступление великого нового жизненного уклада, без которого, как ты говорил, всякая революция остается пустой и обманчивой, означали
бы собою также великую победу культуры, как ты понимал ее, культуры, как великого торжества человека.
Карл Маркс говорил: „все события могут быть расцениваемы только с точки зрения последнего критерия наиболее богатого раскрытия всех возможностей, заложен
ных в человеческой природе . Такова внутренняя сущность животворящей борьбы за справедливое распределение благ и за планомерное их производство.
Людям настоящего часа великую помощь оказывают идеалы: путеводные звезды, которые блестят пред нами. Великую помощь оказывают им гиганты прошлого. Высоко подняв факелы, они, как исполинские маяки, освещают перед нами путь горением своего сердца и сиянием своей мысли.
Пусть вечно горит и освещает нам путь наш величайший из революционных пророков России Александр Иванович Герцен.