рош только тот художник, который стремится поднять на какую то высоту этот вкус сограждан, на которых он эстетически воздействует.
Вот тут то я и перехожу к чрезвычайно важной на мой взгляд мысли, которую нисколько не выдаю за оригинальную, но которая должна быть понята во всей своей простоте, без излишней запальчивости и без каррикатур
ных преувеличений, на которые мы часто за последнее время наталкиваемся.
Необходим неразрывный союз промышленности и искусства.
Ставить себе эту задачу в рамках буржуазного общества почти совершенно безнадежна. Это может быть выявлено только в частных случаях. Но ставить себе эту задачу в рамках коммунистического общества абсолютно необходимо.
Я, конечно, прекрасно понимаю, что у нас в России в наш тяжелый переходный момент можно добиться лишь небольших резуль
татов в этом отношении. Меньше всего мы сможем взять этот Иерихон индивидуального вку
са. разрыв между промышленностью и искусством крикливыми трубными возгласами фаль
шивого конструктивизма. Но кое-что в этом направлении делается, и то, что делается, должно быть усилено.
Товарищ Троцкий в одной из замечательных своих статей об искусстве, которые я приветствую и организационно и поскольку я нашел в них большую и интеллектуальную и моральную поддержку тому взгляду на искус
ство, который я в своих статьях проводил, пишет:
«По мере устранения политической борьбы, освобожденные страсти будут направляться по руслу техники, строительства, включая сю
да. и искусство, которое, конечно, обобщится, возмужает, закалится и станет высшей фор
мой совершенствующегося жизнестроительства во всех областях, а не только красивой с боку припекой».
Это великолепно выражено, и это глубочайшая истина. Но, конечно, политическая борьба является не абсолютно непреодолимой заставой, и то, о чем мы мечтаем на другой день после окончательной победы светлых на
чал коммунизма над началами враждебными, мы можем уже предвидеть и отчасти осуществлять уже теперь.
В какую же сторону именно надо направлять нам наши усилия? Сейчас я не буду го
ворить о специфических задачах в России: об этом можно будет поговорить особо. Сейчас я возьму проблему в ее общих чертах, как она стоит не только перед нами, но как она станет и перед Европой, с приближением к коммунизму.
Прежде всего я возвращусь к первой проблеме.
Индустрия врывается в природу, в пейзаж и портит его. Верно это или нет? Верно ли, что старый средневековый замок, что какая нибудь руина поэтична и прекрасна, а новый, рационально построенный на основах строительной индустрии, завод, новое здание, хотя
бы, скажем, гигантский сталелитейный завод непременно некрасивы?
Это, конечно, абсолютно не верно. Нужно быть окруженным всевозможными предрассудками пассеистского типа для того, чтобы утвер
ждать подобное. Правда, Толстой с несколько враждебным чувством определял самое слово «поэтическое» как такое, в котором воскресает нечто отжившее. Такое определение поэтического, пожалуй, очень понравилось бы антипоэтически настроенному флангу футури
стов, но это, конечно, вздор. Поэтическое — это значит творческое и так должно быть по
нимаемо. Чем больше в чем либо творчества, тем больше и поэзии.
Но творчество может проявлять себя в чисто утилитарной форме. Оно и в такой форме поэтично. Даже такая вещь, как французский большой рынок съестных припасов — дело весьма поэтичное, и, под руками Золя, не те
ряя ничего в своей зловонности, уродливости, тем не менее, производит чисто поэтическое впечатление, ибо в этом рынке сконцентрирована огромная энергия, ибо в нем чувствуется гигантский пульс брюха Парижа, одного из огромных центров человеческой культуры, че
ловеческой судьбы. Самый уродливый завод, грязный, скученный, со всевозможными отбро
сами, с непропорциональными линиями, не удавшийся завод с точки зрения архитектурной, все же поэтичен, если на нем кипит ра
бота, если в нем сказывается творчество, если он, скажем, является аванпостом культуры, вдвинутым в какой-то пустырь, где человек жадно приник этим заводом к таящимся в глубине земли угольным и рудным массивам.
Но значит ли это, что индустриальное творчество не может обратить внимания на свою эстетическую сторону, на свою форму? Как нельзя более далек я при этом от того, чтобы принаряживать индустрию; она в этом нисколько не нуждается.
В нынешнем № нашего журнала мы помещаем одну из замечательных статей выдаю
щегося теоретика архитектуры Корбюзье Сандье. Он сам предпослал этой статье прекрасные строки из программы журнала «Но
вый дух», который издают так называемые пуристы в Париже. Эта статья лучше всего может свидетельствовать о том, что индустрия не нуждается во внешних прикрасах, что, на
оборот, во многом она совершенно независима от архитектора и художника, и уже сейчас
достигла замечательных эстетических результатов.
От океанского парохода требуется громадная величина, легкость, скорость и наивыс
ший комфорт. Естественно, что поставленная таким образом задача, будучи совершенно удовлетворительно разрешена нынешним инженером-кораблестроителем, привела к тому изумительному эстетическому результату, о котором говорит Корбюзье Сандье.
В других своих статьях он говорит об автомобиле, об аэроплане и обращает внимание на изящное простое решение целого ряда проблем конструкции, меблировки, пропорции ча
Вот тут то я и перехожу к чрезвычайно важной на мой взгляд мысли, которую нисколько не выдаю за оригинальную, но которая должна быть понята во всей своей простоте, без излишней запальчивости и без каррикатур
ных преувеличений, на которые мы часто за последнее время наталкиваемся.
Необходим неразрывный союз промышленности и искусства.
Ставить себе эту задачу в рамках буржуазного общества почти совершенно безнадежна. Это может быть выявлено только в частных случаях. Но ставить себе эту задачу в рамках коммунистического общества абсолютно необходимо.
Я, конечно, прекрасно понимаю, что у нас в России в наш тяжелый переходный момент можно добиться лишь небольших резуль
татов в этом отношении. Меньше всего мы сможем взять этот Иерихон индивидуального вку
са. разрыв между промышленностью и искусством крикливыми трубными возгласами фаль
шивого конструктивизма. Но кое-что в этом направлении делается, и то, что делается, должно быть усилено.
Товарищ Троцкий в одной из замечательных своих статей об искусстве, которые я приветствую и организационно и поскольку я нашел в них большую и интеллектуальную и моральную поддержку тому взгляду на искус
ство, который я в своих статьях проводил, пишет:
«По мере устранения политической борьбы, освобожденные страсти будут направляться по руслу техники, строительства, включая сю
да. и искусство, которое, конечно, обобщится, возмужает, закалится и станет высшей фор
мой совершенствующегося жизнестроительства во всех областях, а не только красивой с боку припекой».
Это великолепно выражено, и это глубочайшая истина. Но, конечно, политическая борьба является не абсолютно непреодолимой заставой, и то, о чем мы мечтаем на другой день после окончательной победы светлых на
чал коммунизма над началами враждебными, мы можем уже предвидеть и отчасти осуществлять уже теперь.
В какую же сторону именно надо направлять нам наши усилия? Сейчас я не буду го
ворить о специфических задачах в России: об этом можно будет поговорить особо. Сейчас я возьму проблему в ее общих чертах, как она стоит не только перед нами, но как она станет и перед Европой, с приближением к коммунизму.
Прежде всего я возвращусь к первой проблеме.
Индустрия врывается в природу, в пейзаж и портит его. Верно это или нет? Верно ли, что старый средневековый замок, что какая нибудь руина поэтична и прекрасна, а новый, рационально построенный на основах строительной индустрии, завод, новое здание, хотя
бы, скажем, гигантский сталелитейный завод непременно некрасивы?
Это, конечно, абсолютно не верно. Нужно быть окруженным всевозможными предрассудками пассеистского типа для того, чтобы утвер
ждать подобное. Правда, Толстой с несколько враждебным чувством определял самое слово «поэтическое» как такое, в котором воскресает нечто отжившее. Такое определение поэтического, пожалуй, очень понравилось бы антипоэтически настроенному флангу футури
стов, но это, конечно, вздор. Поэтическое — это значит творческое и так должно быть по
нимаемо. Чем больше в чем либо творчества, тем больше и поэзии.
Но творчество может проявлять себя в чисто утилитарной форме. Оно и в такой форме поэтично. Даже такая вещь, как французский большой рынок съестных припасов — дело весьма поэтичное, и, под руками Золя, не те
ряя ничего в своей зловонности, уродливости, тем не менее, производит чисто поэтическое впечатление, ибо в этом рынке сконцентрирована огромная энергия, ибо в нем чувствуется гигантский пульс брюха Парижа, одного из огромных центров человеческой культуры, че
ловеческой судьбы. Самый уродливый завод, грязный, скученный, со всевозможными отбро
сами, с непропорциональными линиями, не удавшийся завод с точки зрения архитектурной, все же поэтичен, если на нем кипит ра
бота, если в нем сказывается творчество, если он, скажем, является аванпостом культуры, вдвинутым в какой-то пустырь, где человек жадно приник этим заводом к таящимся в глубине земли угольным и рудным массивам.
Но значит ли это, что индустриальное творчество не может обратить внимания на свою эстетическую сторону, на свою форму? Как нельзя более далек я при этом от того, чтобы принаряживать индустрию; она в этом нисколько не нуждается.
В нынешнем № нашего журнала мы помещаем одну из замечательных статей выдаю
щегося теоретика архитектуры Корбюзье Сандье. Он сам предпослал этой статье прекрасные строки из программы журнала «Но
вый дух», который издают так называемые пуристы в Париже. Эта статья лучше всего может свидетельствовать о том, что индустрия не нуждается во внешних прикрасах, что, на
оборот, во многом она совершенно независима от архитектора и художника, и уже сейчас
достигла замечательных эстетических результатов.
От океанского парохода требуется громадная величина, легкость, скорость и наивыс
ший комфорт. Естественно, что поставленная таким образом задача, будучи совершенно удовлетворительно разрешена нынешним инженером-кораблестроителем, привела к тому изумительному эстетическому результату, о котором говорит Корбюзье Сандье.
В других своих статьях он говорит об автомобиле, об аэроплане и обращает внимание на изящное простое решение целого ряда проблем конструкции, меблировки, пропорции ча