Министръ межъ тѣмъ станъ изгибалъ пріятно.
А вотъ я лучше что нибудь придвину И скрою тѣмъ досадный мой изъянъ;
Пусть верхнюю лишь видятъ половину. За нижнюю-жъ отвѣтитъ мнѣ Иванъ!
И вотъ бочкомъ прокрался онъ къ камину И спрятался по-поясъ за экранъ.
Эхъ, думаетъ, не дурно вѣдь, канальство! Теперь пусть входитъ высшее начальство!
Межъ тѣмъ тѣснѣй все становился кругъ Особъ чиновныхъ, чающихъ карьеры;
Невнятный въ залѣ раздавался звукъ; И всѣ принять свои старались мѣры,
Чтобъ сразу быть замѣченными. Вдругъ Въ себя втянули животы курьеры; И экзекуторъ рысью черезъ залъ. Придерживая шпагу, пробѣжалъ.
Вошелъ министръ. Онъ видный былъ мужчина. Изящныхъ формъ, съ привѣтливымъ лицомъ, Одѣтъ въ визитку!—своего, молъ, чина Не ставлю я предъ публикой ребромъ:
Внушается гражданствомъ дисциплина, А не мундиромъ, шитымъ серебромъ.
Все зло у насъ отъ глупыхъ формъ избытка; Я-жъ вѣка сынъ—такъ вотъ на мнѣ визитка!
Не ускользнулъ сей либеральный взглядъ И въ самомъ снѣ отъ зоркости Попова. Хватается, кто тонетъ, говорятъ,
За паутину и за кустъ терновый
— А что, подумалъ онъ, коль мой нарядъ Понравится? Вѣдь есть-же право-слово, Свободное, простое что-то въ немъ!
Кто знаетъ? Что-жъ? Выть можетъ! подождемъ! Министръ межъ тѣмъ станъ изгибалъ пріятно:
„Всѣхъ, господа, всѣхъ васъ благодарю! Прошу и впредь служить такъ аккуратно Отечеству, престолу, алтарю!
Вѣдъ мысль моя, надѣюсь, вамъ понятна? Я въ переносномъ смыслѣ говорю:
Мой идеалъ полнѣйшая свобода—
Мнѣ цѣль народъ—и я слуга народа!
„Прошло у насъ то время, господа— Могу сказать: печальное то время- Когда наградой пота и труда
Вылъ произволъ. Его мы свергли бремя. Народъ воскресъ—но не вполнѣ—да, да!
Ему вступить должны помочь мы въ стремя. Въ извѣстномъ смыслѣ сгладить всѣ слѣды И, такъ сказать, вручить ему бразды.
Искать себѣ не будемъ идеала,
Ни основныхъ общественныхъ началъ
А вотъ я лучше что нибудь придвину И скрою тѣмъ досадный мой изъянъ;
Пусть верхнюю лишь видятъ половину. За нижнюю-жъ отвѣтитъ мнѣ Иванъ!
И вотъ бочкомъ прокрался онъ къ камину И спрятался по-поясъ за экранъ.
Эхъ, думаетъ, не дурно вѣдь, канальство! Теперь пусть входитъ высшее начальство!
Межъ тѣмъ тѣснѣй все становился кругъ Особъ чиновныхъ, чающихъ карьеры;
Невнятный въ залѣ раздавался звукъ; И всѣ принять свои старались мѣры,
Чтобъ сразу быть замѣченными. Вдругъ Въ себя втянули животы курьеры; И экзекуторъ рысью черезъ залъ. Придерживая шпагу, пробѣжалъ.
Вошелъ министръ. Онъ видный былъ мужчина. Изящныхъ формъ, съ привѣтливымъ лицомъ, Одѣтъ въ визитку!—своего, молъ, чина Не ставлю я предъ публикой ребромъ:
Внушается гражданствомъ дисциплина, А не мундиромъ, шитымъ серебромъ.
Все зло у насъ отъ глупыхъ формъ избытка; Я-жъ вѣка сынъ—такъ вотъ на мнѣ визитка!
Не ускользнулъ сей либеральный взглядъ И въ самомъ снѣ отъ зоркости Попова. Хватается, кто тонетъ, говорятъ,
За паутину и за кустъ терновый
— А что, подумалъ онъ, коль мой нарядъ Понравится? Вѣдь есть-же право-слово, Свободное, простое что-то въ немъ!
Кто знаетъ? Что-жъ? Выть можетъ! подождемъ! Министръ межъ тѣмъ станъ изгибалъ пріятно:
„Всѣхъ, господа, всѣхъ васъ благодарю! Прошу и впредь служить такъ аккуратно Отечеству, престолу, алтарю!
Вѣдъ мысль моя, надѣюсь, вамъ понятна? Я въ переносномъ смыслѣ говорю:
Мой идеалъ полнѣйшая свобода—
Мнѣ цѣль народъ—и я слуга народа!
„Прошло у насъ то время, господа— Могу сказать: печальное то время- Когда наградой пота и труда
Вылъ произволъ. Его мы свергли бремя. Народъ воскресъ—но не вполнѣ—да, да!
Ему вступить должны помочь мы въ стремя. Въ извѣстномъ смыслѣ сгладить всѣ слѣды И, такъ сказать, вручить ему бразды.
Искать себѣ не будемъ идеала,
Ни основныхъ общественныхъ началъ