Сонъ 4-го Декабря.

Пришелъ я домой, очень рано, хотѣлъ я еще пройтись по 4-ой ротѣ, но мнѣ показалось на улицѣ страшно холодно, поэтому я остался дома пить чай. Взялъ книгу, другую—но потомъ тотчасъ же бросалъ ихъ на прежнее мѣсто, просто въ наше время разучиться читать какіе либо книги; не до книгъ какъ мнѣ сказалъ одинъ знакомый, когда всѣ только и мечтаютъ о Витте; что онъ думаетъ, что новаго предпри
нимаетъ, вездѣ о немъ говорятъ, разсуждаютъ, осуждаютъ, критикуютъ, восхищаются и проч.
Просто мнѣ дѣлается непонятнымъ почему онъ долженъ все устроить, такъ, какъ хотятъ большинство. Надо дать время. Работа трудная, не легкая. Подождемъ, увидимъ. Зима только что наступаетъ, навѣрно будетъ суровая, холодная, а мы давно всѣ ждемъ веселой радостной весны.
Беру газеты, просматриваю, что новаго? Особеннаго ничего нѣтъ, вотъ сатирическихъ журналовъ народилось много, и ка
кихъ, какихъ только нѣтъ названій, всѣхъ и не запомнишь, и многіе уже попали... подъ спудъ, многія конфискуютъ, ихъ же потомъ газетчики продаютъ изъ подъ полы.
Но вотъ въ глубинѣ письменнаго стола я нахожу Манифестъ 17-го Октября. Читаю его, какъ будто въ первый разъ увидалъ и сердце мое наполнилось безграничной радостью.
Сколько свободъ, даже подумать страшно—и для кого только нѣтъ свободы.
Скоро у насъ будетъ настоящій рай, со всѣми прелестями свободной жизни.
Ужинать!.. Слышу крикъ изъ столовой. Иду; сажусь за столъ веселый, выпиваю водочки, плотно закусываю и иду спать въ самомъ радужномъ настроеніи.
Раздѣлся. Въ постель, выкуриваю папироску и быстро засыпаю.
«Встаю, одѣваюсь и машинально иду почему-то въ Измайловскій полкъ, вижу на 4-ой ротѣ у одного зданія стоятъ полиція, жандармы и войско разныхъ частей Петербургской Гвардіи!..
Боже мой сколько ихъ!.. И зачѣмъ они здѣсь?..

У всѣхъ угрюмыя, пасмурныя лица, какъ будто готовятся въ походъ противъ сильнѣйшаго врага, съ тяжелыми

послѣдствіями походной боевой службы, хуже чѣмъ въ Манджуріи.
Но гдѣ же и кто врагъ здѣсь въ столицѣ?
На улицѣ тихо, мирно идутъ въ зданіе люди; жандармы полиція и войско ихъ предупредительно впускаютъ.
Прямо удивительно, откуда явилась такая вѣжливость въ обращеніи!...
Просто не понятно!...
А люди между тѣмъ все прибываютъ больше и больше. Вдругъ я слышу шопотъ это Собраніе Депутатовъ рабочихъ Что-жъ это хорошо! Пусть обсудятъ свои дѣла. У насъ свобода собраній разрѣшена.
А толпы солдатъ все продолжаютъ находиться кругомъ зданія, можно подумать что они оберегаютъ неприкосновенность личности собранія депутатовъ.
Ужъ очень предупредительны.......
Но вотъ я какъ будто случайно увидалъ темныя кареты...
Что-же это?.. Зачѣмъ?.. Для кого?! Меня какъ будто кто-то сжалъ стальными клещами. Я начинаю, мучиться, терзаться и вдругъ ясно слышу возмутившіяся до глубины души крики:
Увозятъ...
Арестуютъ...
Обыскиваютъ... Въ крѣпость...
Я чувствую что хочу крикнуть этимъ глупымъ крикунамъ: Неправда.... Ложь... Теперь свобода союзовъ, свобода личности, свобода собраній!..
Но какое-то страшное чудовище, смѣется своимъ краснымъ смѣхомъ, безжизненнымъ, ядовитымъ, зловѣщимъ:
Свобода?!!... Ха, ха, ха!!...
Свобода союзовъ?!! Ха, ха, ха И... Свобода собраній?!! Ха, ха, ха!!...
Свобода личности?!! Ха, ха, ха, ха, ха, ха!! ..
Да, Свобода въ каменныхъ стѣнахъ Петропавл. крѣпости»!
Баринъ пора вставать! Что это стучусь, стучусь, не могу Васъ никакъ разбудить. Моментально вскакиваю съ постели,
беру только что принесенную газету; и о ужасъ читаю „арестъ Депутатовъ союза Рабочихъ . Сонъ въ руку.
С. Д.