РУССКІЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ листокъ.

№ 30. 20-го ОКТЯБРЯ. 1862 года.

УЧАСТЬ НАШИХЪ КАРТИНЪ
НА
ЛОНДОНСКОЙ ВСЕМІРНОЙ ВЫСТАВКѢ.
Мы не будемъ распространяться о достоинствахъ и недостаткахъ нашихъ картинъ, которыя были въ Лондонѣ. Во пер
выхъ, всё это картины болѣе или менѣе извѣстныя; во вторыхъ,
мы уже говорили о нихъ въ Листкѣ, въ то время, когда онѣ были выставлены въ академіи. Но пельзя не сказать хоть нѣ
сколько словъ о тѣхъ условіяхъ, въ которыя была поставлена
въ Лондонѣ вся эта коллекція, составленная всётакн не изъ послѣднихъ нашихъ работъ, коллекція, въ которую вошли всётаки многія пзъ любимыхъ нашихъ произведеній, коллекція, въ которой были работы тѣхъ немногихъ изъ вебольшаго ряда нашихъ художниковъ, которые играли у пасъ роль, которые до
ставляли минуты наслажденія, положимъ не народу, даже и не обществу въ цѣломъ его составѣ, но всётаки эти немногіе были замѣчательны, всё-же о нихъ говорили и писали, и не толь
ко во время застоя, отъ нечего дѣлать. Объ нихъ говорятъ и
спорятъ и теперь; ихъ хвалятъ не потому, что они важные господа, которые даруютъ за похвалу улыбкой, мѣстомъ, а потому, что хочется о нихъ говорить. Этп люди всётаки были въ нашей исторія чѣмъ-то, всё-же это были свѣт
лыя пятна въ томъ туманѣ, гдѣ сожигались правда иногда фей
ерверки; но фейерверки потухли, а эти пятна всё еще живутъ, всё еще блестятъ, хотя и не такъ ярко, какъ прежде, блестятъ въ ряду тѣхъ немногихъ въ разныхъ сферахъ, которыя остались живы въ потомствѣ.
И вотъ этп то болѣе пли мевѣе дорогія для насъ произведенія, этп то работы лицъ, память о которыхъ далеко ие по
стыла для многихъ изъ насъ, отправили въ Лондонъ—и чтожъ съ ними сдѣлали?
Можетъ быть скажетъ иной въ припадкѣ самоуничиженія, что все это были только наши Хвостовы, наши Херасковы, произведенные вамп, за неимѣніемъ другихъ, чуть ли ие въ ге
ніи, съ досады, что всё только па виду иностранцы да иностранцы. Быть можетъ скажутъ, что всѣ эти работы были, сравни
тельно съ другими столкнувшимися на международной выставкѣ, чѣмъ то въ родѣ того ничтожества, которое у иасъ въ ака
деміи, во время выставокъ, прячутъ отъ публики въ особую комнату.
Нѣтъ; всё это будетъ неправда. Если бы, всг первыхъ, это были только Хвостовы, да Херасковы, такъ незачѣмъ было ихъ и посылать въ Лондонъ, и во вторыхъ, есть на лицо отзывы разныхъ лицъ, бывшихъ па выставкѣ въ Лондонѣ, лицъ, которыя далеки отъ того, чтобы преклоняться передъ нашимъ искусствомъ, липъ, которыя далеко не заражены квасвымъ патріотиз
момъ, и вотъ эти-то лица говорятъ, что, въ ряду другихъ, наши картины были вовсе не такъ дурны, что если и были меж
ду ними посредст венности, то такихъ посредственностей было не мало и въ другихъ школахъ; что если по самостоятельпостп развитія, по стремленію высвободиться изъ подъ рутины, наша школа ниже главныхъ европейскихъ, то всётакн оаа не стоитъ ниже ии датской, на шведской, ви новѣйшей испанской, а нѣко
торыя произведенія ея могутъ стать смѣло на ряду съ очень хоро
шими всѣхъ возможныхъ школъ, Такъ за что же на нашу то одну всѣ невзгоды и напасти?
Правда, вамъ нечего хвастаться искусствомъ передъ Европой; но однако въ сферѣ вашего гуртоваго подражанія западу, имен
но въ искусствѣ—мы хватили пожалуй выше, чѣмъ во всёмъ другомъ; въ вемъ, да кое гдѣ въ литературѣ, пробивалось изрѣдка и что-то свое; въ одномъ только искусствѣ мы ие ра
ботали чужими машинами, изъ чужихъ матеріаловъ, копируя
точка въ точку чужія выкройки; только въ нёмъ мы работали часто сами, ие чужими выписанными мастеровыми, не подъ
надзоромъ все однихъ только заѣзжихъ; въ нёмъ только въ одномъ могъ отразиться русскій человѣкъ, хотя и сдавленный чуждыми правилами, хотя и поклоняющійся имъ, во всётаки поклоняющійся не заграничной модели, ие узору, ве подробному образцу, сдѣланному чужими руками, не копирующій боязливо, а поклоняющійся общему отвлеченному правилу, которое получила , правда , свою савкцію незави
симо отъ насъ, санкцію чужихъ авторитетовъ, но всётаки такому общему правилу, которому поклонялись и другіе. Такъ за что же, скажите, напасть на наше искусство, чѣмъ-же оно провинилось?
Была въ Лондонѣ большая, широкая, высокая, освѣщенная сверху галлерея, назначенная именно для картинъ; тянулась она по главному фасаду зданія; англійскія журналы, понимая всю важ ность помѣщенія для картнвъ, много толковали объ ея устройствѣ; тамъ можио было отойти, чтобъ видѣть, какъ слѣдуетъ,
большую картину; однимъ словомъ, все было хорошо и удобно. Въ этой то галлереѣ и было назначено, какъ говорятъ, мѣсто между прочимъ п для нашихъ картинъ, по попали они не туда. Отчего-же такъ? Отвѣтъ къ сожалѣнію вамъ не извѣстенъ; по
вѣдь попали же туда и датчане, и шведы, и ворвежцы, и чуть ли ие всѣ другія школы, хоть частями. Отчего же только для нашихъ картинъ эта галлерея оказалась заповѣдною? Чтожъ бы
ла опа абонирована что ли? Платили за нее развѣ деньги? Кому? Сколько?
Были потомъ п еще двѣ галлереи въ Лондонѣ, назначенныя тоже для произведеній изящныхъ искусствъ, но не для картинъ,
а для гравюръ, для рисунковъ, для акварелей. Галлереи эти шли подъ прямымъ угломъ къ главной; были онѣ иизки и узки, по вѣдь для гравюръ и для рисунковъ это ие мѣшаетъ. Тянулись онѣ сначала съ обѣихъ сторонъ до купола, п въ это-то первое отдѣленіе ихъ попадалъ всякій, кто входилъ во второй этажъ; это были, если и не главныя залы зданія выставки, ие гостин
ныя, то всёгакн далёко и не чуланы; всетаки онѣ были на виду, на проходѣ; тамъ былъ ие одинъ только нечаянно заблу
дившійся. Здѣсь что ли между гравюрами и рисунками былинаши картииы?—Нѣтъ н не здѣсь даже. Нужно было ухитриться найти имъ мѣсто ещё по хуже.
Вотъ доходитъ иаконецъ посѣтитель уже усталый, и До
конца передняго отдѣленія одиой изъ этихъ галлерей. Дальше