ЖУРНАЛЪ-ЖУРНАЛОВЬ Ae ae we vw ОБЗОРЪ КХУРНАЛОВЬ Изъ фельетона Аленсандра Яблоновснаго въ „Нашей Кизни“. Ну, можно-ли, напримЪръ, у насъ, въ нашей странЪ го- ворить о Христовой любви и о евангельской кротости? Да вЪдь это было бы не только смфшно, но и просто кощун- ственно. Я, по крайней мЪрЪ, не могу безъ улыбки читать тфхь благодушныхъ и несомнЪнно лучшихъ русскихъ 1ереевъ, которые присылаютъ письма въ редакщи газетъ съ цлью смягчить нашихъ жестоковыйныхъ властителей и напомнить имъ о Бог. Гдф ужь, что ужъ!.. Еще на дняхь я перечиты- валъ евангеле, и по мЪрЪ того, какъ предо мной разверты- валась земная дфятельность Христа, я все время думалъ: какъ хорошо, что Христосъ жилъ въ [удеф—у насъ бы его убили гораздо раньше. И не подумайте, что я говорю это для крас- наго словца,—отнюдь нфтъ, но я просто прикидываль мыс- ленно прокурорскй аршинъ къ евангельскимъ разсказамъ и на каждомъ шагу видфлъ--то нарушене обязательныхъ по- становленйй градоначальниковъ, то неповиновеше временнымъ правиламъ, то, наконецъ, прямое преступлене. Взять, напр., хотя бы притчу о милосердномъ самарянинЪ... Ну что, если бы самарянинъ жилъ въ МосквЪ въ дни вооруженнаго возстан!я и вздумалъ перевязывать раненыхъ и уносить убенныхъ— _ что сказаль бы ему адмиралъ Дубасовъ или приставъ Ермо- ловъ? Думаю, что въ лучшемъ случа милосердный самаря- нинъ очутился бы въ Бутыркахъ... Или взять торжественный входъ [исуса Христа въ Геру- салимъ. ВЪдь всяюй, мало-мальски распорядительный генералъ- губернаторъ, непремфнно квалифицировалъ бы этотъ входъ такъ: „уличная демонстращшя въ чертЪ осфдлости, устроенная молодыми людьми, среди коихъ преобладалъ еврейсый эле- ментъ“. Или взять наконецъ, насыщене пятью хлЪбами пяти ты- сячъ человЪкъ. Какой губернаторъ позволилъ бы, чтобы въ предФлахъ ввфренной ему губерн!и самовольно кормили голод- ныхъ? Вфдь всЪмъ же извЪстно, что голода въ Росфи нЪтъ и быть не можетъ, а если временами случается недородъ, то таковой мфрами полищи всегда къ благополучному окончаню приводится. Оазмысилевгте. Страданй и печали бремя Давно Росфя ужъ несетъ,— Но настаетъ, быть можетъ, время Ея тяжелый сбросить гнетъ. Теперь посл5днюю ужъ ставку Сыграютъ Дума и СовЪтъ, И вышелъ въ чистую отставку Весь министерскй кабинетъ. Устроилъ Витте—пляску Витта, Дурное д$лаль Дурново,— И наша родина открыто Ихъ порицала оттого. Что Горемыкинъ дастъ,—не знаемъ, Придется-ль горе мыкать съ нимъ, Иль жизнь покажется намъ раемъ, И будетъ всфми онъ любимъ? И принесетъ ли наша Дума Намъ облегченье и покой, Иль будетъ только много шума, А пользы ровно никакойг.. ГУДОКЪ. TPABA. (Басня). Ужъ утро. Жаръ см$нилъ прохладу, И воздухъ нфгой сталъ дышать; Хозяинъ сталъ гулять по саду И вь немъ цвфты обозрЪвать. Но всЪ они, свернувъ листочки, Поникли грустно на стебляхъ; Не распустившись даже, почки Ужъ обращалися во прахъ... И, словно тЬшася надъ ними, Трава дурная здЪсь росла И ихъ побЪгами своими, Какъ паутина, обвила. „Зачфмъ мой садъ въ такомъ упадкЪ?“ Хозяинъ такъ слугу спросилъ; Траву дурную ты на грядкЪ Зачфмъ безпечно допустилъ? Прошу сегодня-же безъ спору Ее чтобъ не было слЪда, Я снова завтра въ эту пору Самъ посмотрЪть зайду сюда“. Траву дурную прочь убрали, И что-жъ? воспрянули цвЪты И распускаться пышно стали ВЪнкомъ роскошной красоты... Прошли года. Хозяинъ прежнй Въ своемъ саду ужъ не гулялъ; Почивъ отъ жизни сей мятежной, Давно въ могилЪ онъ лежалъ. И снова въ садикЪ красивомъ Трава дурная завелась; И вновь стеблемъ своимъ спесивымъ Вокругъ растевй обвилась. И глохнетъ все, что попадется Ей на пути зловЪщемъ вдругъ,— Она-жъ см$лЪй все, выше вьется, Уничтожая все вокругъ. А гд5-жь хозяинъ сада новый? Что за порядкомъ не глядитъ? ЗачЪфмъ не видитъ, что сурово Погибель садику грозитъ? Что всЪ цвфты его заглохнутъ Подъ гнетомъ злобной той травы, И что растенья всф ужъ сохнутъ, И нБтъ спасенья имъ, увы! . ГУДОКЪ. Вшиши ха ошкрыиие досударстбенной Зумы. (Съ настроешемъ). Гудятъ колокола и громыхаютъ пушки... Долой молчашя великаго печать! И веселъ гражданинъ, и на макушкЪ —ушки, И плакать хочется, и хочется кричать... О, онъ на все глядитъ влюбленными глазами... И съ усть его готовъ сорваться нфжный стихъ! О, онъ готовъ теперь брататься съ казаками И даже лобызать въ уста городовыхъ,.. Ни сыщиковъ кругомъ, ни страшной черной сотни... Впервые такъ великъ къ свобод мощный зовъ/... ‚ Нагнись же, гражданинъ, и въ каждой подворотнЪ Узришь припрятанныхъ, на случай, казаковъ! . . Gyace- Tyacenuns. „ЛЪШИИ“.