9 Января 1906 г.
	Огниво.
	Спокланяются люди крестьянске
Предъ хоромами Кичливой-Одури.
	я
		Не нарядны кафтаны сермяжные,

На ногахъ лапти лыковы сбилися,

Лица черны, отъ вЪтра зардЪлися,

Волоса въ бородахъ не расчесаны.

Съ дальнихъ мЪстъ къ терему пособралися,
Подъ дождемъ, на морозЪ измаялись.
Всю дорогу шагами измЪрили,
Принесли свои нужды и горести.
ЗдЪсь живетъ ихъ заступница вЪрная,
На кого они силушку тратили,

Чтобъ добыть ей парчу, ясны яхонты,
Брилланты и вина заморскйя.
	На колЪняхъ стоятъ; шапки сброшены;
Головами въ землю упираются;

Ждутъ, вотъ выйдетъ къ нимъ Одурь-Кичливая,
Поразспроситъ зачфмъ они прибыли,
Какова ихъ нужда крестьянская,

Ч$мъ помочь можно горюзлосчастьицу.
И легко такъ въ душЪ ихъ становится;
Позабыты невзгоды дорожныя;

На глазахъ слезы радости искрятся,
Зогорается сердце любов!ю.

Вдругъ послышались возгласы громк!е.
Мужички, какъ одинъ, встрепенулися,
Еще ниже къ землЪ посклонилися,
Знать идетъ сама Одурь-Кичливая,
	Тутъ и впрямъ ворота распахнулися,
Да, замЪсто Одури-Кичливой-то,
Налет$ли приспфшники вфрные,
Наученные псы кровожадные,
Увидали толпу крестянскую.

Въ сермяжные кафтаны одЪтую.
Словно коршуны злые, голодные,
Повскакали на спины согнутыя,

Не дали мужичкамъ ни опомниться,

Ни привстать, ни взглянуть, ни размыслити
Расклевали ихъ головы буйныя,

Растрепали ихъ косточки по вЪтру.
	А хоромы стоятъ. И по прежнему

Все блистаетъ въ нихъ Одурь-Кичливая,
И блистаетъ она по особому,

По особому смыслу дурацкому:

Ни тепла отъ нея н®тъ, ни радости.
	Они клевещут”ь; видитъ Богъ, я невинна!?
	ГА (rmipxro JABKTAOT ПРАОТЦА :
Плеве. Витте Треповл и ЛУРНОВо „.
	Tl BeHA
			про Одурь-Кичливую, в$рныхъ приспфшниковъ и людей крестьянскихъ.
	Охъ, ты гой еси, Одурь-Кичливая,

Про тебя наша пЪсня сложена,

Про твоихъ вЪрныхъ приспЪшниковъ,

Да про бЪдныхъ людей про крестьянскихъ.
Будемъ пЪсню мы пЪть по-старинному, 7
На старинный ладъ, по-былинному,

Будемъ пЪсню мы пЪть, да подыгрывать
На звонкихъ гусляхъ, на яровчатыхъ.
		То не солнце свЪЗтлое ходитъ по небу,
Не заря-краса разгорается,
То блеститъ, горитъ Одурь-Кичливая
Жемчугомъ, бриллантомъ разукрашена.
Да блеститъ-то она по особому,
По  особому смыслу, дурацкому;
Не подобна ни солнцу тресвЪтлому,
Ни красавицЪ-зорюшкЪ утренней,
Ни тепла отъ нея нЪтЪъ, ни радости,
А блеститъ для себя, для своихъ утЪхъ—
Для людскихъ сердецъ вЪетъ холодомъ.
И живетъ та Одурь-Кичливая ›
Въ теремахъ-палатахъ раззолоченыхъ,
Доромя пьетъ вина заморскя,
Аксамитные носитъ кафтаны парчевые.
Стерегутъ ее в$рны приспЪшники
Злые псы, кровошйцы народные.
День и ночь, съ золотыхъ цЪпей спущены,
На прохожихъ, про$зжихъ бросаются.
Пручёны т$ псы псаремъ хитрыимъ
Пропускать къ терему безпрепятственно
Т»хъ людей, кто одЪтъ понаряднЪе,
	А всЪхъ прочихъ давить, трепать до смерти,
	Громче пЪсню пойте,
Звонче гусли стройте,
Поднесутъ намъ пива,
Угостятъ насъ брагой.
		пе зеленая ивушка къ землЪ клонится,
Не кудрявыя вЪтки разстилаются,