вать ему. Неподд®льное велич!е возбуждаетъ его
зависть; онъ чувствуетъ, ITO OHS Math, а между
тЪмъ всемогущество добра принуждаетъ его’ удив-
ляться положено, на которое овнъ неспособенъ,
Эта страшная мысль совратила съ истиннаго пути
уже не одного актера. Эти актеры, вЪрно, забыли,
что духъ никогда не старЪется и что только то
прилич!е, которое исходить изъ души, всегда
остается истиннымЕ и прекраснымъ.‘ Когда ма-
неры выходятъ изъ употреблен1я, то должны намъ
показаться такими же противными, какою кажется
теперь какая нибудь прическа слишкомъ давняго
времени. Поэтому какимъ нападкамъ со стороны
измфнившагося вкуса подвергаются актеры, какъ они
неисправимы, если все еще хотятъ проводить т%
манеры, которыя нравились въ ихъ прежнее доброе
старое время, даже тогда, когда съ годами пропала
гибкость ихъ тЪла, когда звуки ихъ голоса сдъла-
лись грубы и р%зки, и не хотятъ думать ви о чемъ
новомъ, потому что имъ кажется, будто они нашли
ключи отЪ заповфдныхъ дверей. Тогда прежняя ко-
nia безъискусственнаго выраженя превращается
въ плоскую, пошлую передачу, изъ этой передачи
въ напыщенность, далЪе.... Но къ чему послужило
бы здЪсь описан!е древне-комедантскихъ каррика-
туръ, кислыя гримасы, пустыя головы которыхъ
Ch HX идеальнымъ тономъ давно уже оцфнены по
достоинству? Иногда рекомендуютъ танцовальное
искусство, какъ средство къ достижен!ю благород-
ной осанки. Я далекъ отъ того, чтобы осуждать это
средство, ебли на него смотрятъ He болфе, какъ
на способъ доставить больше гибкости той машин»,
которая нужна для выражен!я дфятельности души.
Вообще же танцы суть увеличенное подражане
природё. Поэтому нужно черезвычайно ‘большое
знан!е тЪлесныхъ движен!й и почти до невозможности
глубокое вниман]!е къ самому себф, чтобы, благо-
даря танцовальному искусству, не пр1обрЪфети такой
ввфшности, которая будетъ противна въ. обыден-
ной жизни и жеманна или одинаково противна на
сцен®. Только съ трудомъ можно рфшиться считать
челов$ка мыслящимъ, если онъ думаетъ имЪть такъ
мало вмятя своею личностью, что при каждомъ
удобномъ случаф употребляетъ изысканное движе-
ве, чтобы придать себЪ болфе вЪсу.

Тфмъ не менфе нфкоторые совершенно усвоили
себя эту такъ называемую красивую осанку подъ
руководствомъ танцовальнаго учителя. Так!е люди
разъ на всегда загрунтовали свое полотно, на ко-
торомъ потомъ безъ милосердля рисуютъ и пото-
лочныя картины, и портреты, и мин!атюры, и ланд-
щафты. Они изувфчили языкъ души. Они pascra-
лись съ естественностью, —они погибли. Стало быть,
въ искусств нЪтъ правила на то, какимъ образомъ
достигнуть истинно благородной осанки, т. е. такой
осанки, которая всяк! разъ проистекаеть изъ са-
маго дЪла. Не долженъ ли актеръ преимущественно
развивать свою душу? Неужели его душа можетъ
оставаться неразвитою, если онъ претендуетъ па
развит1е души другихъ?

Я этого не думаю, —не хочу думать. Если актеръ
считаеть себя учителемъь народа, то я надЪюсь, что

это не просто сословное хвастовство, которое хо-
четъ присвоить себЪ пустыя назван!я, или высту-
пить противъ нападенй слишкомъ благочестивыхь
людей; это чувство человёка отдльно взятаго, —
это истина, на которой должна’ основываться гор-
дость художника, если онъ не хочетъ, чтобы эта
гордость обратилась въ молоцушное ‘безразеудетво.

И воть этотъ-то глубок знатокъ челов ка’,
этотъ учитель народа долженъ непремЪнно мыслить,
какъ мудрецъ (если онъ не отрицаетъь тЪхъ требо-
ванш, которыя сердце дЪлаетъ разсудку). Если ’у
него есть такой образъ мыслей, то’ нечего ‘бояться
за его приличге.

Такимь образомъ возвращаюсь я опять къ той
неоспоримой, истинной точк%, съ которой я ‘на-
yas: Bhpabimee средство казаться ‘благороднымъ
челов$комъ заключается въ старанш быть UMD.
Тогда всякое великое состояне души стпечатлвет-
ся на лицф и сообщить всему тфлу боле сильное
выражен!е; изобразитель человЪка будеть быстро и
правильно переходить отъ одного ‘сбостоян!я къ
другому съ тото истиной, которая свойственна при-
вычному благородству чувства. es .

Вотъ то бЪлое полотно, на которое актеръ ‘въ
одну минуту переносить картину своей хантаз!и.
Р%чь, образъ, взглядъ, поступь, движен!е руки, все
это должно въ одно мгновен!е излиться изъ источ-
ника одного чувства!

Отвьть Бейля.

Только тотъ можеть обладать непринужденными
разнообразными манерами, обладать врожденной гра-
цтей для всфхъ положенй, которыя ‘могуть встр$-
титься на сценЪ, кто вступить въ м!ръ искусства,
получивъ полное хорошее образоване и изсл%до-
вавъ жизнь, какъ высшаго, такъ и низшаго обще-
ства. Такому чоеловёку оставалось бы только сл%-
довать за духомъ своихъ ролей, потому что онь
могъ бы тогда быть увфренъ, что его движен!я не
были бы неловкими ни въ какомъ выражени страсти,
ни въ какомъ оттфнкз ея. Поэтому танцовальное
и Фехтовальное искусства, которыя подъ часъ вы-
мучиваются у молодыхъ людей, не давая никакого
образован!я ихъ юношескому духу, конечно, не мо-
гутъ служить основанемъ непринужденнаго, истив-
наго умфнья держать себя. Смфшно смотр$ть, когда
подобные люди хотятъ выдать за хороп!я манеры
какое-нибудь Фехтовальное упражнеше, или пару за-
ученныхъ ими пр1емовъ, которымъ они слфдуютъ съ
упрямой неуклюжестью и громко обвиняютъ BB
дурныхъ манерахъ каждаго, кто держиться не такъ,
какъ они.

Какая же, напротивъ, должна быть пытка для ху-
дожника, когда подобныя машины сбываютъ свои
пр1емы за внутреннее достоинство, хотя и чув-
ствуется, что въ порывахъ страстей онф могутъ
ввести въ заблуждене разв только своими упраж-
ненями, а не истиннымъ настроенемъ души; и ко-
гла онЪ своимъ равнодушнымъ лицомъ, искривлен-
ными мускулами и бЪшенными криками приводятъ
играющаго съ ними актера въ такое замфшатель-