было настоящее страшилище. Его большую Голову покры- валь грязный платокъ, ноги были обуты въ неуклюже башмаки, небольшая. дородная Фигурка была закутана въ какое то одфяше, на половину похожее на сюртукъ, на половину на плащъ. Злые глаза блистали въ то время, какъ маленьюй, противный ч\ловчектъ товорилъ громкимъ и пронзительнымь голосомъ. Онъ подошель къ Тальм®, посмотрЪлъ на него и, протянувъ ему свою неопрятную руку, сказалъ горловымь голосомъ: — Добрый вечеръ. гражданину Тальма. Тальма слегка вздрогнульъ, но не отъ страха, а отъ омерзЪ ня. Иначе и быть не могло; онъ свою н\ж- ную, аристократическую руку, которая такъ превос- KOLO умфла драпировать римекую мантию въ великол%и- HbIA свладки. которой простое движеше приводило часто, въ восторгъ публику, долженъ быль положить въ нечи- стую лапу маленькаго человЪчка и пра этомъ еще сказать ему: — Добрый вечеръ, гражданинъ Маратъ. Тальма и Маратъ! Госпожа Демуленъ бросила на нихъ обоихъ взглядъ. полный безконечной грусти, а Давидъ не- вольно покачалъ головою. Его художественное чувство было оскорблено. Ему было не понутру видфть вмфетЪ прекрас- ный образъ Тальмы и отвратительную Фигуру Марата. Тальма неприм®тно вытеръ руку подкладкою свозго платья. Онъ осталея, хотя и называлея республиканцемъ, въ ис- тинномъ смысл» слова л0р0гевекиме актеромъ. Между тЪмь Робесньеръ sania, mbero между госпожами Демулену, и Герборь, а Вамиллъ Демуленъ сфлъ у стола. Началось чтенте. Шэса называлась: «Эмиля, или отомщенная невинность». ДЪло шло объ обольцени хорошенькой деревенской д\- вушки. é Добродфтели поселянъ, ихъ невинноеть, глубину ихъ чуветвъ, авторъ изобразиль въ рфзкой противополож- ности съ пороками и развращешемь выешаго сословя. Совершенно въ духЪ и во вкубЪ того времени и деревен- скй пасторъь быль изображенъ самыми мрачными крас- ками. Местами въ 19эс№ были разсфянны идилличесвя описашя сельскихь картинъ, зеленыхъ луговъ, бараш- ковъ, прелести уединешя—и все это выходило изь головы того Человфка, который первый воскликну лъ въ Поле-роялЪ: — Вь Бастилию! №ъ орултю! Камиллъ прочеть miscy ©ъ неподдфльнымъ жаромъ; его звучный голосъ, симпатическй тонъ, которымъ онъ умЪль управлять, пламень его соботвенной страстности заставляли забывать недостатки шэсы, которая дйстви- тельно могла назваться посредетвенною. Вогда авторъ дочель се до конца, ее привфтетвовали рукоплескашями, 060бьнно актеры. Робеспьеръ, казалось, быль смущенъ. Онъ уже завидо- валь Демулену, котораго таланты и умбренный образъ мыслей стояли понерегь дороги ему и Сенъ-Я\юсту, и онъ хо- pba низвергнуть Камилла. Госпожа Демулень, которая уже тревожилась о судьбЪ мужа. съ безиокойствомь смотрЪла на Робеепьера. Робеспьерь веталь. Тамъ и GAM судили о Шэеф, наконець Робеспьер”. сказалъ- — Мы хотимъ особенно знать мня о теб худож- никовЪъ. Тальма, почему вы ей апилодировали? И онъ устремиль на трагика свой молшеносный взглядъ. Тальма остался спокоенъ. Онъ, благодаря своему знанию человъческаго сердца, очень хорошо зам тилъ, что Робес- пьеръ не благоволилъ ни къ автору, ни къ isch, Ho великй художникъ быль безетрашенъ. — Я не стану хвалить Шэсу безусловно-отвтиль On и началъ разбирать шэсу. —Но если вы хотите знать, граж- данинъ-защитникь народа, почему я апплодироваль— про- должаль онъ-—то я долженъ сказать что 11эса все таки мн® понравилась, особенно благодаря прекрасному чтенйю гражданина Демулена. его тону й тому умФнью, ©ъ кото- рымъ онъ намъ ве передалъ. Хорошо разыгранная, шэса эта, не смотря на свои недостатки, должна сильно подЪй- < ствовать на публику. Гражданинъ Демуленъ— большой та- лантъ! Что за голосъ! Что за тонъ! Робеспьеръ закусилъ губы и бросиль на Тальму сви- рфпый взглядъ. Толосъ и тонъ—въЪ этомъ то именно постоянно и упре- кали Робеспьера; его лучш мысли не могли производить наллежащаго впечатл№ ня именно по недостатку выразитель- HOCTH въ его голос№ и тон, хотя его голоеъ и не былъ вообще такъ слабъ. какъ обыкновенно думаютъ. Pobec- пьерЪ скоро овладфлть с0бою и сказалъ: — Второе чтеше. Приговоръ Тальмы подвинулъ Камилла Демулена на шагь ближе къ, эшаФоту, а на актера навлекъ еще боль- шее подозрте. Какая же была другая шэса, назначенная для чтеня? Изъ угла комнаты подошелъ къ столу человЪкъ въ мун- дир® нащональной стражи. Онъ развернулъ измятую ру- копиеь и разефлея у стола съ большимъ спокойствемъ. — Pro гражданинъ Дарво, —сказалъ Маратъ, ветавая— канониръ въ отрядф Лепелетье и отличный патрютъ. Bek переглянулись съ удивлешемьъ, но разв® канониръ не могъ написать порядочной шэсы? Драматическое произведеше отличнаго патрота носило назване: « Upomuaypecoaoyione; 2, осужденный cama собою.» Въ ней пасторъ, депутать и купець ведутъ интригу противъ республики. ДВйстве происходить въ кофейной, вт, которой одному прислужнику приходитъ на мысль выдать себя за испанскаго посланника для того, чтобы такимъ образомъ проникнуть въ тайны заговор- щиковъ, которыя онъ потомъ натурально перелаетъ рево- лющонному трибуналу. При этомъ надо замФтить, что это была отвратительная 19са, паполненная ужаенфИшими нел®постями. икогла кончилось ея чтене, никто неанило- дировалт,. Тогда Маратъ, думая, что страхъ, производимый имь, заставить актеровъ перемфнить ихъ мнфне о 19эеЪ, когда покровительствуемый имъ Дарво отошель отъ стола, оказалЪ: — Вы, граждане, кажется недовольны? Однако же ты, гражданинъ Дюгазонь, должен итрать роль служителя ко- ФеЙной. Дюгазонъ веталъ. Онъ находиль шэсу столь отврати-