Ш Всесоюзный с‘езд советов.
	Фот. А. Самеонова
	boat f р. 9

- Е твоя команда!
ie — Земле-
we черпательный
	караван № 5.

Женщина запихнула за ще-
ку ком и сказала:

— (Ой, врешь, шпана...

Склады остался жечь. Смасте-

ри-ка мне манту каракулевую,
	вот уж крепко буду любить тебя,
матросик...
	и Она пересела ко мне на

7 колени, дыхнула на меня кисло-
__/ той непрожеванного хлеба и

0‹ потерлась щекой о мой подбо-
родок. На всякий случай я сказал ей:

— А ты чего же со мной хорово-
дишься, если я склады остался жечь? И
тебя разотрут за компанию.

Вдруг мелкие белые зубы ее оска-
лились, она легко соскочила с моих ко-
	ACH H стала посреди комнаты, упер-
шись рукою в бок.
— Ну, что же, и пусть расти-
рают, офицерье проклятое. Ты—человек.
ы вот мне хлеба принес, ‘когда я по-
дыхаю, и ничего не требуешь. Ты мне,
может, три каракулевых манто справишь,
и ничего не потребуешь. А им чтоб до-
сталось проклятым? — давай вместе жечь,
все равно как пропадать. По крайности,
вспомнят товарищи о Маньке Золотухе,
вспомнят меня товариши Блюммер и
Яшка Слепнев... Много они от меня
попользовались, коммунистики мои...
А военкома Зельца бомбой разорвало,
три месяца со мной, как с женой, прожил...
Она села на кровать и стала ка-
чаться из стороны в сторону. Голод и
несчастье ее жизни медленно набухали
зернами и сыпались из нечеловеческих
ее глаз на расщепленный пол. Тут вдруг
крепко ударило меня в голову, вспомнил
я Федю Кузнепова, как положили мы его
на земляной пол элеватора, и сказал ей:
	шли проспек- S я }
том Победы. 4 .
Мокрый снег Ц
месился под

разбитыми

башмаками, и ледяные пальцы ног от-
меряли просторы побед. Мы шли молча,
плечо-о-плечо, мы перешли мост, под
которым медленно стыла стреноженная
городская река, и погрузились в При-
речье. Ночным, насупленным зверем
лежало оно в ночи, и черный поп мед-
ленно начинал свое восхождение на
колокольню, чтобы грянуть с утра зо-
лотозвонным победным гулом.
	Шенщина долго возилась, она
зажгла ночничок, у нее было птичье
изглоданное личико с нечеловеческими
глазами, и иззябшая рука не могла

Amrmmrineenme wcamemriteame ee a lO on
	отстегнуть крючков. Я помог ей снять
Тальму, она села на постель, потерла
синие кулачки, и бескоровные губки ее

ae ei
	Делегаты Средней Азим,
	тальму, она села на постель, потерла
синие кулачки, и бескровные губки ее
под слоем вишневого кармина улыба-
лись птичьей улыбкою голода. Я молча
отломил ей от каравая, и она приня-
лась есть, подбирая крошки в ладонь и
опрокидывая ее тои дело в свой рас-
клюнутый рот. Я дал ей насытиться
я сидел на корзинке напротив и насла-
	опрокидывая ее тои дело в свой рас-
клюнутый рот. Я дал ей насытиться
я сидел на корзинке напротив и насла-
ждался крышей, на меня не сыпало
мокрым ненастным снегом, и рядом
было живое существо, которому было
все равно, кто я, и которое не предаст
меня с гулом первого благовеста. Жен-
щина ела хлеб и болтала ногами, она
болтала ногами из приличия перед
гостем, чтобы гость не подумал, что
она — лишь просто голодная женщина,
и она пробовала меня занимать меж
кусками суглинного хлеба. Она спро-
сила:

— Откуда отбился, салазгА мат-
росская?

Я ответил:—От команды.

Она спросила еще: