ПРОЖЕКТОР
	 

 
	горечь неподобная. Гак вот и я: живу,
только хлебать-то припадает самую
горечь... Иной раз терпишь—терпишь,
да и скажешь: „Жизня, жизня, когда
ты похужеешь?“...
„Гы человек не свойский, посто-
ронний;,—вот ты и обсуди умом, в
какую петлю мне голову просовывать?
„Есть у меня дочь Наташка,
нонешний год идет ей семнадцатая
весна. Вот она и говорит:
„—Гребостно мне с вами, батя,
за одним столом исть. Как погляжу
я на ваши руки, так сразу вспомню,
што этими руками вы братов побили;
и с души рвать меня тянет“...
„А этого она, сучка, не понимает,
через кого все так поделалось? Да
все через них же, через детей!

 
	„Менился я молодым; баба мне
попалась плодющшая, восьмерых голо-
пузых нажеребила, а на девятом
скопытилась.Родить-то родила, только
на пятый день в домовину убралась
от горячки... Остался я один, будто Общий вид
кулик на болоте, а детишек ни одного
бог не убрал, как ни упрашивал... Самый старший --- Иван
был... На меня похожий, чернявый собой и с лица хорош...
Красивый был казак и на работу совестливый. Другой был
у меня сынок четырьмя годами моложе Ивана. Энтот в ма-
терю зародился: ростом низенький, тушистый, волосы руся-
вые, ажник белесые, а глаза карие, и был он у меня самый
коханный, самый желанный. . Данилой звали его... Осталь-
ные семеро ртов — девки и ребятенки малые. Выдал я
Ивана в затья на своем же хуторе и вскорости родилось
дите у него. Данилу тоже было счинался женить, но тут
наступило смутное время. Получилось у нас в станице
противу советской власти восстание! Прибегает на другой
день ко мне Иван.

`„— Давайте, говорит, батя, уходить к красным. Хри-

 
	стом богом прошу вас! Нам нужно ихнюю сторону
одерживать затем, што власть до крайности справедливая.
	„Данило тоже в это самое уперся. Долго они меня
сманывали, но я им так сказал:
		Приезд нашего посла в Токио.
	Общий вид здания, в котором помещается Советское посольство в Токио.
	no Bac я не приневоливаю,— идите, а я никуда не

пойду. У меня, окромя вас,— семеро по лавкам, и кажный .
рот куска просит!

„С тем они и скрылись с хутора, а станица наша во-

оружилась, чем попадя, и меня под белы руки и на фронт.
На сходе говорил я:
	„— Господа-старики, всем вам известно, што я — че-
ловек семейный. Семерых детишек имею. Ну, как ухло-
пают меня, кто тогда будет семью мою оправдывать?..
	„Я так, я сяк, — нет!.. Безо всяких вниманиев сгребли
и отправили на фронт.

„Позиции стали, как раз под нашим хутором. И вот,
дело это было под пасху, пригоняют в хутор девять че-
ловек пленных, и Данилушка—голубь мой любый— с ними...
Провели их по площади к сотенному. Казаки на улицу
высыпали, шумят:

„— Побить их, гадов! Как выведут с допроса — крой
в нашу силу!..
„Стою я промеж них, колени
у меня трясутся, но видимости не
ло. подаю, што жалко мне сына, Дани-

_._ лушку-то... Поведу глазами этак

 
	в стороны, вижу _шепчутся казаки
и головами на меня кивают... Подо-
шел ко мне вахмистр Аркашка,
спрашивает:

„— Ты што же, Микишара
будешь камунбв бить?
	„— Буду, злодеев таких - ся
ких .,

„— НУ, на тебе штык и стано-
вись на крыльцо!
	„Дает мне штык, а сам още-
ряется:

— Примечаем мы за тобой,
Микишара... гляди — плохо будет...
	„Стал я на порожках, думаю:
„Матерь пречистая, неужто я сына
буду убивать?“
	„Слышу у сотенного ‘крик.
Вывели пленных, а по перёди Да-
нило мой... Глянул я на него, и за-
холодала у меня душа... Голова
у него вспухла, как ведро,— будто
освежёванная... Кровь комом спек-
лась, перчатки пуховые на голове,
штоб не по голому месту били...
Кровью напитались они и к волосам
	На снимке—Советский посол в Японий т. Копп (в центре) в момент прибытия на вокзал в Токио.