ПР
	ОЖ
		ЕКТОР
	Германские рабочие в Москве.
	Делегаты на пути вокзала.
	чтим па нс резрезали, от-
чего испорченным оказалось
одно казенное полотенце с рас:
поротым номером, другое же
было с номером Маши чет-
вертым.

Допросов не было, дело
замяли, как ни кричали о нем
по городу. Машу об“явили нер-
вно-больной и припадочной.
	(Рот. А. Самсонова.
	Что такое память у чело-
века? Где гнездится она, не-
забывающая, неизменная в том
самом теле, которое с годами
так изменяется, что ближайшими
порой бывает не узнано? И пе-
ред кем, спрашивается, сейчас,
отвечать совработнику ХИ кате-
гории Осберг, ответственной в
поведении своей совжизни пе-
ред управдомом, фининспекто-
ром, месткомом и выше, пред
всей скалой учреждений и лиц,
даже шопотом не предпола-
гавшихся в тот год, когда по-
весилась Маша Рокова? Перед
кем отвечать ей, ну хотя бы за
то, что полотенце-то с распоро-
тым номером было ее и что
своей рукой из него она нала-
дила тугую петлю для Маши?
Чего не нанесло в четверть века? Только камням

 
	лета, а ближняя в парах Зоечка, уверенная, что студент
	по-французски не знает, сверкнув зубами на пирожные ‘’и деревьям время может быть нипочем, а для людей? В забве.
	[еоманские! делегаты.
	MOABHAa: ,Assassinons et mangeons!“
	И тотчас студент, слепя такими ж зубами,
краснощекий и ласковый, таким же, как Зоя.
прескверным французским: „Роигдио! аззаззтег?
Prenez et mangez!*

Этот студент стал вскоре Зоивым „подокон-
ным“.

Это значило, что по субботам, когда сту-
дент был посвободнее, он стоял на часах
после всенощной, под окном дортуара, чтобы
Зоя Рокова, по пояс выпав в форточку, могла на
бечевке, как рыбку, спустить ему белый узкий
конверт. Студент, прочтя и запрятав навеки в ту-
журку письмо, привязывал на бечевку ответный
конверт-—голубой.

Выйдя из института, Зоя Рокова вышла
замуж за своего подоконного.
	У нее были милые журфиксы и милые дети,
но она, как и Таня Осберг, не ‘проговорилась ни
мужу, как никому на свете о том, кто были
убийцами ее сестры - близнена — Маши Роковой.
	Машу Рокову в один весенний день пред-
военного времени нашли рано утром в музы-
кальной селлюльке повесившейся на двух полотенцах.

 
 
:

= ©

  
 

Германские делегаты.

Черная длин-
ная коса попала
ей в петлю, и
всем сразу по-
казалось, что
вокруг ее шеи
обвился черный
змей.

Но это толь-
ко показалось:
когда снимали
Машу коридор-
ные девушки и
„пыльная“ дама
в присутствии
Гуг Гугича—
для скорости
	вие канул век прошлый и возник новый век. В личной
жизни переменилось имя, положение, об‘ем тела... в исто-
рии возник новый класс. Ну можно ли знать еще об об-
стоятельстве давно погребенном?

Но два полотенца грубоватого холста—одно с меткой
распоротой, другое с цифрой „4“ ярко красным крести-
ком вдруг упали на два белые тротуара по обоим сто-
ронам липовой аллеи, и как они протянулись в беско-
нечность. Ноги сразу устали, сердце заленилось стучать.
Осберг еле поспела в открытую калитку войти в сад
и сесть на скамью, как на минуту в глазах ее стало темно.

Потом глаза вспыхнули и внимательно, как сторож,
отвечающий за порубку сада, стали перебирать кусты
ближние, дальние и деревья, незнакомые новые поросли.

Но вот у забора все та же, ни с кем ее не смешать:
одинокая, громадно расселась и совсем не похожа на
	липу, чуть не до самого газона кринолином вокруг себя
свесила ветви она,