No 15
	Сейчас происходит высылка германских оптантов из Польши. Несколько тысяч высылаемых размещены во временных лагерях на герман-
“ р, a ~~“ Co ее
	ской границе, так как их некуда
	поместить. Высылка производится Польшей, как репрессия против германского правительства,
	ee ns ae

са “— a
не желающего заключить торговый дотовор с Польшей на требуемых ею условиях. На нашем снимке высылаемые германцы.
		он слышал теплоту ее лица, и у него сладко кружилась
голова. Он сознательно сел так, что`его нога должна
была коснуться ее ноги. Он заговорил возбужденно. Она,
захваченная его речью, шевельнулась и, чтобы сесть
удобнее, придвинулась к нему. Тарасов дрогнул и сме-
шался. Она глянула на него удивленно. Тарасов, при-
нуждая себя, заговорил, но голос его странно изменился.
Он только чувствовал, что девушка—вот рядом, и все
в нем вихрилось. Он прижался к ней крепче... Но девушка
вдруг встала. Тарасов увидел: ее глаза смотрят испуганно
и строго.

— Кажется, на сегодня довольно, — сказала тихо она.

Он сидел убитый.

— Как хотите.

Она взяла со стола тетрадь, молча оделась и нере-
шительно протянула ему руку:

— До свидания.
	Он сидел, словно привязанный к стулу. Дверь за ней
закрылась, и момент было слышно, как она шла по ко-
ридору. Вот хлопнула и выходная дверь.
	— А-а,—вдруг завыл Тарасов, схватив со стола тол-
стый „Капитал“, и ахнул его изо всей силы о пол. „Ка-
питал“ негодующе зашипел, заверещал, взлохматился
листами, и несколько листочков выскочили из него и по-
летели в стороны, как перья из подстреленной птицы.
	Тарасов уцепил себя за волосы и свалился на кро-
вать. В такой позе и застал его Казаченко.

— Уже и дрались?— спросил он, посмотрев на’ рас-
трепанную, валявшуюся на полу книгу.
	Во время первых уроков Гарасов и его ученица
сидели один против другого по обе стороны стола, на-
крытого газетой. Толстый „Капитал“, уже чуть потре-
панный, с потертой обложкой, обычно лежал на столе.
Случалось, что во время речи Тарасов листал его и,
отысказв нужную страницу, читал. Товарищ Ксения по-
спешно записывала в клеенчатую тетрадку начало ци-
таты, вытягивая шею, заглядывала, с какой страницы
цитата взята. И Тарасов услужливо передвигал к ней
книгу, чтобы удобнее было списывать. Так передвигать
не всегда было удобно. Он сел рядом с девушкой и по-
рой оба они склонялись над одной страницей. Ее волосы —
всегда беспокойные — касались его волос, его щеки. Или
вдруг, среди речи о какой-нибудь прибавочной стоимо-
сти, он замечал, что его колено касается ее колена,
И тогда нужно было очень встряхнуть себя, чтобы не
обнять девушку. И вот странность — она как будто не
замечала ни этих электрических касаний, ни других
подходцев. Так же невинны и спокойны были ее глаза;
и в голосе, когда она расспрашивала, ни малейших дро-
жементов.

Это спокойствие и невинность делали Тарасова сме-
лым и более решительным.

Этак к концу третьей недели случилось, —они прежде,
чем приступить к уроку, поговорили о вчерашнем празд-
нике, о студенческих вечеринках, — и это был еше шаг
ближе друг к другу... Сидя рядом с нею, плечом к плечу,
он слышал аромат ее платья, ее волос, на своих шШеках