ПРОЖЕКТОР
		№ 16 (62
		Сутулясь, приговоренный стоит неподвижно.

Наезжают конные, останавливаются, и один из них,
усмехаясь, говорит:

— Гайки у него ослабли.  Подвинтите.

Конвоир слева, тощий, часто мигающий маленькими
глазами, толкает в бок. .

— Шагай же, идол чумной!  

Приговоренный, вихляясь, устало плетется ‘дальше,
жалкий в своей самотканной свитке. Лицо у него — ску-
ластое, бледно-серое, в черной курчавой бороде, как
в траурной раме, и по нем ползут, смывая грязь, круп-
ные капли пота. Тупо смотрит вперед’ провалившимися
глазами.  

Старший конвоир, он же и палач, не раз уже водил
приговоренных нд знаменитую скалу, водил одиночек
и по несколько человек сразу. Прикажет им, покорным,
стать на самом краю обрыва, а сам вместе с другими
палачами отойдет на несколько саженей. Сухо защелкают
затворы винтовок. Залп и—все готово. Люди, продыряв-
ленные свинцом, с дикими воплями летят в бездну. И ни-
каких хлопот с трупами: река спрячет их в свои глубины,
два-три дня будет волочить их по песчаному дну, а по-
том они всплывут, посиневшие и разбухшие, и жуткими
призраками понесутся к холодному северу.

А сейчас этот конвоир почему-то чувствует себя не-
ловко. В душе какая-то раздвоенность, вызывающая не
то жалость, не то озлобление против приговоренного. Ёму
кажется, что он встречался с ним где-то раньше, уже
давно, может быть, в империалистическую войну.

— Ты где служил во время войны с Германией? —
обращается он к смертнику, дернув его за рукав.

Приговоренный широко раскрыл глаза, недоумевающе
смотрит на конвоира.

_ — Ты про что?
	Пушкинский дом при Академии Наук.
	Личные веши А. С. Пушкина.
	На повторный вопрос отвечает глухим сдавленным
голосом. Выясняется, что служили на разных фронтах.

Город остался. позади. Дорога, продолжая гподни-
маться в гору, путается в бору. До места казни остается
расстояния меньше версты.

Уныло обращается к конвоирам:

— Нет ли, братцы, покурить?

— Это можно уважить.

Старший конвоир подает ему бумагу и голубой ки-
сет, на котором белыми ниткам вышито: „Милому Васе
от Маруси“.

Приговоренный не может свернуть цыгарку-— дрожат
пальцы, сминая бумагу.

— Дай-ка уж я тебе сделаю,—говорит хозяин голу-
бого кисета.

Закуривают все трое, затягиваясь махорочным ды-
мом. Это сближает всех, роднит. Легче себя чувствует
и приговоренный, опьянив голову табаком, и те солдаты,
что ведут его на казнь, уже не кажутся такими страш-
ными. Он чуть прихрамывает на левую ногу, стараясь
прикасаться к земле одним носком. Старший конвоир,
только теперь заметивший это, дружески спрашивает:

— Что у тебя с ногою?

Приговоренный, не задумываясь, поясняет:

— Натер раньше пятку, а теперь на этом месте раз-
болелась. Вроде язвы стало.

— А ты бы перевязал рану?

— Нечем. У меня и портянок-то нет.

— Ну, разуйся совсем.

— Это, пожалуй, верно.

Приговоренный торопливо сдергивает свои сапоги
и тащит их подмышкой.

Старший конвоир только покосился на худую, никуда
негодную обувь, но ничего не сказал.

Заговорил второй конвоир:

— Да, это последнее дело, если ногу натрешь. Помню,
от Перемышля нас немцы пугнули. Мы отступали. Наша
часть пешедралом отмахивала по сто верст в день. А са-
поги у меня были узкие и тесные, дьявол их возьми. Эх,
изувечил я тогда свои ноженьки! В кровь растер. Хорошо,
что по весне это случилось, можно было разутым бежать.
А ‘если бы так в холод пришлось? Ну, и пропадай...

— Верно, ни за что пропадешь, —соглашается стар-
ший конвоир.— Вот этим, окаянным, и на войне хорошо, —
добавляет он, кивнув назад головою. Раз‘езжай себе на
лошадях...  

Разговор переходит на кавалерию В лесной тишине,
под розовеющим небом, мирно звучат голоса этих людей.
И не похоже на то, что один из них скоро будет сбро-
шен под обрыв.

Но старший конвоир все время находится в какой-то
смутной тревоге. С каждым днем силы противника ро-
стут, угрожая обрушиться на город, а власть, защищаемая
им, едва держится. Чем все это кончится? Смущает
и приговоренный. Теперь, всмотревшись хорошенько, он
замечает, что внешний вид босого человека напоминает
ему родного брата, перешедшего к красным. Хочется ско-
рее отделаться от него, растрелять его, не доходя до
„Площадки дьявола“.

Он смял недокуренную цыгарку и сердито отбросил
ее в сторону.

— Шагай быстрее!

Все трое идут по-военному—в ногу.

Вдруг впереди, где-то в лесу, раздались выстрелы.
Конные с пешими переглянулись.

— Что это означает?

Еще услышали выстрелы.

„Всадники заторопились, обгоняя приговоренного.
Один из них успел крикнуть пешим конвоирам:

— Идите дальше. Мы только узнаем, что там такое.

Пришпоренные кони, всхрапнув, метнулись вперед,
мелькая за деревьями. Над дорогой серым облаком повисла
пыль. 7

Приговоренный, подняв голову, озирается. Кругом —
лес, горы, безжизненная глухомань, скоро наступит ночь.
При ‘нем только два конвоира. Если он со всех сил