ИИ Л. Сейфуллина. ХОЗЯИКА. Рассказ. АЛИТКА крепких ворот тяжело стукнула. Дюжая бурая собака хрипло взлаяла, запрыгала, ярост- ‚но звякнула звеньями железной цепи. В окошко выглянула смуг- лая худощавая баба с красивым недобрым лицом. По стенке из- бы пугливо пробиралась сутулая старушенка в заношенной мона- шеской одежде. Увидала бабу, за- кивала головой. — Уйми, тенынька, пса! Гос- поди Исусе Христе... По шерсти стар кобель, а лютует ярей моло- дого. Во имя отца и сына и святого духа... Задравствуйте-ка. Ты хо- зяйка, что ли, здешняя? Дозволь у тебя передохнуть. Да кобеля-то, Христа ради, уйми. Инда в сердце звон... Баба высунулась из окна, при- крикнула сильным глубоким голо- сом: р — Цыть! Цыть, тебе говорят! агдай - — Ладно, подам, иди. Баба быстро выбежала в сени, закричала: — А чего под нос себе буркотишь? А? Ногу замо- тала, цельную неделю ни на гумне, ни за скотом, я молчу? Гляди, девка, посулами-то ноньче всласть закармливают, а хлеб-то за брюхом не ходит, все одно. Танька, наклонив ниже голову, смущенно зала’ — Hy чего расходилась? Говорю— сделаю. С чего кричать-то. — То-то. Гляди, девка, кормлю вас, спасаю из ну- жды, а то так поверну, что под окошками находишься. Проходи, сестрица. (Сынишка мой в передней гор- нице лежит, посиди там или полежи на полу, отдохни. Лихорадка шибко его трясет, догляди, если воды запро- сит. Я тебя потом с нами поесть посажу. Проходи! Бэльно много указчиков на мою голову навязалось, а считальщиков нет, сколько ртов мое пьют, едят, что одежи снашивают. Баба быстро пронеслась мимо монашки во двор. И в быстром шагу она держалась прямо. не размахивая руками, вытянутая во весь свой высокий рост. Походка ее смутно напоминала монашке что то знакомое, но что- она не вспомнила. Посмотрела сторожко. на девку и ска- зала примирительно: — Чего-то расстроилась баба. Заботы, видно, много А меня, божью рабу, ничего, хорошо приветила. Девка усмехнулась, здоровым глазом лукаво глянула: — Как не приветишь, чать, родня. Сама из мона- стыря беглая. — Ну? Давно? И припомнила походку хозяйкину, такую знакомую на взгляд. Девка неожиданно рассердилась. _ — А я тебе с чего выкладать когда да что буду? Пустили тебя, иди, отдыхай. Твое дело прохожее. [Шибко горазды выспрашивать про все. Много вашего чину здесь перебывало, всем обсказывать, язык отмо- таешь. Монашка вошла в избу, помолилась неспешно, ста- рательно, села на полу и принялась развязывать лапти, разматывать онучи. Наставительно заговорила с девкой через открытую дверь, взглядывая на нее зоркими свет- лыми глазами. — Гы вот что, Татьяна, никак эдак тебя зовут, мо- лода еще, чтоб на старуху с окриком. Верно, я дальняя, мое дело прохожее, и собака облает, и человек спугнет, всякое терплю. На то и обреклась, чтобы по божьему жить. И тебе советую по божьему поступать. С рычаньем эдак даже на врага, ягодка, никогда не кидайся, с моло- дых годов злостью сердце не погань. Она;как ржа, сердце- то переедает. И лета у тебя еше светлые, милостивые, оттого радостные, не тумань их зряшным” злобствием. От злобы грех зачался в миру, от ее и скорбей у чело- века много. Оно известно, в миру жить все около греха крутить, обороняться, по псиному, злобствием. Оглянулась сторожко, — Крутая баба. У ее под жестким началом вы. А хозяин как? — Нету, вдова. Нынче шибко сердитая. Начальников из городу ждет, реквизовать будут. — Нур-у? Знать негде, без опаски передохнуть. Я, девка, уйду. Старого начальства я не опасалась, на кой Оглядела монашку сумрачными черными глазами, но отозвалась дружелюбно. Заходи. Коль путь далек и заночуешь. Пес улегся с ворчливым тявканьем. Монашка тверже оперлась на батожек, пристукнула им, поклонилась, кос- нувшись рукой земли. — (Спаси тя Христос, доченька. — Заходи в избу-то. — (Стой, отряхнусь, лапти да онучи маненько обобью: Вихорь крутился по дороге, всю пылью замело. Не то к дождю, не то к сухоте. Времена нынче такие, что хоть на людей, хоть на небо глядишь, не разберешь чего по- лучишь. Казнь, али милость. Обе поглядели вверх. Небо с наплывающими с хо- лодного края темными грузными облаками нависало тя- жело. От него легли сумрачные тени на двор, на избу, кладовушки и амбары. Еще более хмурыми, замкнутыми стали постройки, сложенные из дикого серого’ камня, стойкие против степных ветров. — Крепко живете. AosalicTBeHHoe, видать, семейство. Велико ли? Сколь душ? Баба не ответила. Скрылась в глубине избы. Мо- нашка еще раз оглядела весь двор с колодцем, с запас- ными телегами, с точилом и сноповязалкой под сараем, услышала хрюканье и возню свиней в закрытом хле- вушке, ровный глухой гуд и стук молотилки на задах, одобрительно кивнула головой и вошла в просторные сени. Они соединяли избу с зимним стойлом для скота. На сглаженом ровно земляном их полу сидела, вытянув замотанную в серое тряпе ногу, ‘девка с бельмом на глазу. Разбирала и теребила шерсть. Баба крикнула ей из избы : — Танька! Ёжли Володька проснется, захнычет, по- дойди к ему. Может, запросит испить, подай. Я на гумно пойду. кабы дождем не накрыло. Девка невнятно пробормотала: — (Сам, чать, добегет до сеней, не помирает еще. Но громко добавила.