Рис. Н. А. Богданова.

- Анна Владиміровна! Зачѣмъ у васъ на письменномъ столѣ зеркало, гребенки, шпильки, пудра и прочее? Вамъ, кажется, его дали для письменныхъ занятій, а не для того, чтобы обращать его въ туалетъ.
- Но что же мнѣ дѣлать? Не могу же я цѣлый день сидѣть здѣсь, не поправляя прически... Я еще вѣдь не старуха.
- Какъ тебѣ не стыдно! Ты отказалъ отъ мѣста всѣмъ женщинамъ въ своемъ правленіи... Это совсѣмъ не гуманно!
- Но войди въ мое положеніе! Я, начальникъ, не могу даже легкаго выговора сдѣлать, — сейчасъ обморокъ, истерика... У меня, дружище, своя жена этимъ надоѣдаетъ, была охота еще и съ чужими возиться!
- Мадмуазель Перепелкина! Вы написали слово канцелярія черезъ два ѣ.
- Пардонъ, пардонъ... Мнѣ вчера сдѣлалъ предложеніе одинъ молодой человѣкъ...
- И вы выходите замужъ?
- Нѣтъ, я ему отказала, но все-таки... Пони
маете... Я совсѣмъ разстроена.
- Васъ требуетъ къ собѣ директоръ.
- Директоръ? Ахъ! Боже мой! а у меня сегодня такой скверный цвѣтъ лица... Ска
жите, голубчикъ, что я по нездоровью не явилась въ правленіе...
- Ольга Леонидовна! Такъ гдѣ же, наконецъ, эта бумага?
- Ахъ! развѣ а знаю? Если бы это еще былъ черновикъ... Черновики здѣсь пишутся на бумагѣ удобной для папильотокъ... Но чисто переписанный листъ...
- Не дѣлали ли вы выкроекъ?
- Выкроекъ? Кажется, нѣтъ, но, впрочемъ, сейчасъ посмотрю...
- У васъ славный почеркъ, сударыня. Это даже дѣлопроизводитель замѣтилъ.
- Да? А таліи моей онъ не замѣтилъ?