Остается только завести при хамамѣ, кромѣ буфета меблированныя комнаты и пригласить оркестръ музыки.
***
Два похоронныхъ бюро въ Петербургѣ затѣяли жаркую полемику о томъ, кто изъ нихъ первый началъ замора
живать своихъ заказчиковъ и чей способъ удобнѣе и пріятнѣе.
Веселенькая тема.
Каждое изъ бюро приглашаетъ своихъ почтенныхъ кліентовъ лично убѣдиться въ преимуществахъ того, а не иного способа замораживанія.
Вотъ предприниматели, которые стремятся публику не нагрѣть, а заморозить!
* *
*
Въ Петербургѣ случилось происшествіе необыкновенной важности!
Поймали важнаго преступника!
Событіе обошло всѣ газеты. Нѣкоторыя газеты посвятили событію особыя статьи. Кого же поймали?
Изловили театральнаго барышника, занимавшагося перепродажей театральныхъ билетовъ въ русскую оперу. Подумаешь: дѣйствительно, какое гнусное преступленье! А если господа Абоненты перепродаютъ свой абоне
ментъ съ преміей, ихъ не называютъ барышниками и не казнятъ презрѣніемъ.
По нашему мнѣнію, если бѣднякъ добылъ билетъ въ оперу честнымъ путемъ, продежуривъ у театра семь дней и семь ночей, то онъ имѣетъ полное право на вознагражденіе за свой трудъ.
- И. Грэкъ.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЭХО.

Мечтаетъ нынѣ бриттъ забрать страну Судана; Донголу захвативъ, онъ гордый принялъ видъ;
Гладстонъ изъ-за армянъ отдѣлалъ въ лоскъ Султана, И дипломатовъ онъ до сей поры громитъ.
Составились пари среди практичныхъ янки О томъ, кто верхъ возьметъ: Бріанъ иль Макъ-Кинлей, А негусъ Менеликъ, мѣняя войскъ стоянки, Италіи сыновъ смущаетъ все сильнѣй...
Въ Венеціи на-дняхъ рѣшенъ вопросъ разгрома Открытыхъ городовъ, въ видахъ удобствъ войны, А Бисмаркъ, у себя за пивомъ сидя дома,
Изрекъ: биметаллизмъ — есть благо для страны... Египетскій хедивъ, Джонъ-Булемъ угнетенный,
Задумалъ сбросить съ плечъ невыносимый гнетъ — И царство для армянъ сотрудникъ вдохновленный
Въ «Pall Mall Gazette» строкахъ усердно создаетъ... Н. К.

КОЛДОВСТВО.

Возвращается мужичекъ Евдокимъ изъ города; ѣдетъ онъ мимо села Звонкова. Опустившая-было голову лошадка, при видѣ жилья, встрепенулась и прибавила шагу; поравнявшись съ трактирнымъ за
веденіемъ Климыча, она, несмотря на слабые, впрочемъ, протесты со стороны сѣдока, рѣшительно повернула къ трактиру и остановилась у крыльца, потрясая головой отъ радости.
- Ишь, привыкла, подлая! Такъ ее и тянетъ... Ни за што мимо не пройдетъ, любовно ворчалъ мужикъ.
Онъ очень охотно слѣзъ съ армяка, подвязаннаго вмѣсто сѣдла, и вошелъ въ заведеніе. Лошадка осталась мирно щипать гусятникъ у завалинки.
Пропустивъ стаканчика четыре и побалагуривъ съ Климычемъ, Евдокимъ вышелъ изъ питейнаго. Лошади у крыльца не было.
- Тьфу! аль замстило съ вина? оплюнулся мужикъ.
Но какъ ни таращилъ онъ свои пьяные глаза — нѣтъ, не видать лошади нигдѣ.
«Домой удрала, подлая», рѣшилъ мужикъ и побрелъ къ своей деревнѣ.
У калитки его встрѣтила жена.
- Бабушка, а тебѣ-то ужъ, старому человѣку, и грѣхъ насчетъ этого языкъ чесать, предостерегаетъ ее дворникъ.
- Да вѣдь не я одна. Всѣ говорятъ. А на чужой ротокъ не накинешь платокъ.
- Грѣхъ прикрытъ — и довольно. Теперь надо только радоваться.
- Въ сущности онъ, говорятъ, вѣдь прекрасный человѣкъ, а только жалованья всего на все тридцать пять рублей получаетъ, начинаетъ дѣвушка въ кацавейкѣ.
- И изъ себя павлинъ, прибавляетъ женщина въ ситцевомъ платкѣ на головѣ.
- Ну, какой ужъ онъ павлинъ, ежели у него рыбьи глаза!
- Ахъ, барышня, что вы! Онъ очень интересный. Я вчера долго смотрѣла на него изъ дверей.
- Прежде всего онъ блондинъ, а ужъ блондинъ не можетъ быть интереснымъ, откликается дѣвушка.
- Ну, это кому какъ. Я такъ блондиновъ очень обожаю. И никогда они не интриганы — вотъ что я замѣтила.
Армякъ прислушивается и спрашиваетъ:
- А у тебя, землячка, много ли блондиновъ перебывало?
- Ты чего пѣшкомъ-то? Гдѣ жъ лошадь? визгливо крикнула баба.
- Ну, ну, ладно ужъ... говоритъ мужикъ. — Давно прибѣжала-то? На дворѣ, что ли?
- Да кто прибѣжалъ-то? Ты съ пьяной харей прибѣжалъ — вижу... Аль лошадь потерялъ?
- Ужли не прибѣгала? ухватился мужикъ за голову.
Вмѣсто отвѣта баба заголосила на всю деревню. Мужъ тупо смотрѣлъ на нее... Собрались любопытные. Вся де
ревня сейчасъ же узнала, что у Евдокима угнали отъ трактира лошадь. Кто предлагалъ пуститься въ погоню во всѣ стороны, кто заявить полиціи, а кто обратиться къ баушкѣ Афросиньѣ.
- Она тебѣ узнаетъ все досконально, совѣтовалъ Евдокиму сосѣдъ.
- Знамо, къ ей! Къ ей и надоть! заголосили всѣ.
Баба Евдокимова собрала десятокъ яицъ мужу и тотъ отправился къ баушкѣ Афросиньѣ...
На Афросинью, когда она была молода и умна, никто не обращалъ вниманія, и она ничѣмъ не выдѣлялась изъ
остальныхъ деревенскихъ бабъ; но когда она лишилась семьи, состарилась какъ мумія египетская и поглупѣла какъ младенецъ, — ее признали великой умницей, знахар
кой и колдуньей. Къ этой, выжившей изъ ума отъ горя и старости старухѣ обращались за совѣтами при болѣз
няхъ и разныхъ тяжелыхъ обстоятельствахъ. Баушка Афросинья ничего, конечно, не могла сказать дѣльнаго, но изъ ея безсмысленныхъ фразъ и жестовъ уже сами кліенты дѣлали свои выводы. Нѣкоторыя изъ этихъ умо
заключеній, въ силу случайностей, оправдывались — и слава старухи росла.
Евдокимъ съ трепетомъ переступилъ порогъ избушки баушки Афросиньи, которую онъ считалъ за настоящую колдунью, вѣрилъ въ ея «глазъ» и боялся ее какъ огня. Старуха мела вѣникомъ полъ. Повойникъ свалился съ ея потной головы, сѣдые клоки повисли на шеѣ и лицѣ; по
доткнутый подолъ сарафана позволялъ видѣть темныя палки-ноги.
Евдокимъ хотѣлъ, по привычкѣ, перекреститься, но побоялся осердить «его» (чорта), старухинаго помощника, и потому, не глядя на передній уголъ, низко поклонился хозяйкѣ.
- Здравствуй, баушка Афросинья! Я къ тебѣ съ поклономъ.
Онъ положилъ платокъ съ яйцами на лавку и тяжело вздохнулъ. Старуха пробормотала что-то и еще сильнѣе заерзала вѣникомъ, задѣвая имъ босыя ноги гостя. Евдо
кимъ пятился въ углы, но старуха шныряла по всей избѣ и продолжала хлестать ноги оробѣвшаго мужика.
- Я къ тебѣ насчетъ лошади, началъ Евдокимъ. — У меня, значитъ, лошадь угнали изъ Звонкова, а можетъ и сама убѣгла... Гдѣ ее искать теперича — не знамо...
Старуха молчала; выметя избу, она высунулась въ окно и замахала руками. Сначала она махала молча, потомъ начала что-то выкрикивать; поправленный повойникъ опять свалился на спину, космы волосъ шевелилъ налетѣвшій вѣтеръ, стеклянные глаза старухи были вытара
щены, у рта появилась бѣловатая слюна... Старуха была страшна: настоящая вѣдьма съ лубочной картины. Дикій крикъ ея все повышался и повышался...
Евдокимъ совсѣмъ струсилъ и, махнувъ на все рукой, выбѣжалъ изъ избы. Боясь оглянуться, онъ торопливо шелъ домой безъ шапки, крестясь всю дорогу.
- Спаси и помилуй, спаси и помилуй! шепталъ онъ дрожащимъ голосомъ.
Весь хмель вылетѣлъ у него изъ головы...
- Ноги обхлестала вѣникомъ, да все руками махала, все руками, объяснялъ онъ женѣ.
- Въ кою сторону она махала-то? допытывалась баба. - На избу дяди Егора, все на его избу.
- А за избой-то яво што? догадывалась баба. - Колода, вспомнилъ Евдокимъ.
- Самъ ты колода нетесанная! Чать, за яво дворомъ дорога въ Звонково. Она тебѣ, дураку, показывала гдѣ искать, а ты не понялъ... Прямая колода!
- И то правда, обрадовался мужикъ.
Не долго думая, онъ пошелъ опять къ Звонкову. Сумерничало. Показались вдали избы села. Вдругъ, видитъ мужикъ, идетъ къ нему на встрѣчу лошадь, болтаетъ поводомъ по дорогѣ и отмахивается хвостомъ отъ мухъ.
«Никакъ Катунья моя?» думаетъ Евдокимъ, — «ишь, Катунья и впрямь».
Лошадка, признавъ хозяина, подошла къ нему и остановилась.
«Не оборотень ли, спаси Господи!» попятился мужикъ. Онъ сталъ читать молитву. Лошадь оставалась лошадью.
Евдокимъ рѣшилъ взять ее за поводъ и поправилъ съѣхавшій подъ брюхо армякъ.
Когда онъ подводилъ Катунью къ своей деревнѣ, лошадь, почуявъ близость дома, стала тянуть поводъ и громко ржать. На это ржанье отозвались въ деревнѣ собаки, яростно залаявъ и даже завывъ. Мужику стало жутко. Онъ оглядывался на лошадь, и очертанія ея въ темнотѣ ему представлялись странными, совсѣмъ не лошадиными. Когда же Катунья приблизила морду къ плечу хозяина и, балуя, ухватила рубаху зубами, мужикъ дико вскрикнулъ, выпустилъ изъ руки поводъ и побѣжалъ отъ лошади что было силы. Катунья, не желая отстать, поскакала вслѣдъ за хозяиномъ.
— Чуръ меня, чуръ меня! кричалъ ополоумѣвшій отъ страха мужикъ, но лошадь продолжала гнаться за нимъ до самаго двора. Варвавшись въ калитку, она покойно стала на свое мѣсто у крошни съ сѣномъ.
Только окропивъ животное святой водой, успокоился напуганный Евдокимъ.
Дятелъ.
ПРЕУСПѢВАЕМЪ! Цивилизуются вкусы:
Шляпки изгнали въ партерѣ И завели омнибусы
По заграничной манерѣ... Сотенъ лишь пять заболѣли
Разной заразой въ жилищахъ; Лишь — на прошедшей недѣлѣ —
Триста задержано нищихъ...
Муръ.

КОРОТЕНЬКІЯ КОРРЕСПОНДЕНЦІИ.

Отъ редакціи. Приглашаемъ нашихъ читателей сообщать, не стѣсняясь изложеніемъ, факты изъ мѣст
ной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодарностью и, если окажется возможность, помѣщено въ извѣстной переработкѣ.
Чигиринъ.
Нашъ городской банкъ обревизованъ по распоряженію министерства финансовъ.
Ревизія обнаружила чудесныя картинки для волшебнаго фонаря.
Банкъ векселей не протестуетъ и по просроченнымъ векселямъ взысканій не производитъ.
Поручителемъ по векселямъ является, большею частью, писарь въ банкѣ Б.
Бухгалтеръ ведетъ книги по лично имъ изобрѣтенной системѣ счетоводства.
И отъ такихъ своихъ и другихъ имъ подобныхъ банковскихъ операцій банкъ имѣетъ... 4.000 рублей убытка въ годъ.
Только четыре тысячи? Такъ стоитъ ли объ этомъ и толковать!
Валуйки.
На дверяхъ дамской уборной комнаты нашего желѣзнодорожнаго вокзала долгое время красовалось рукописное
объявленіе, что вслѣдствіе ремонта входъ въ эту комнату воспрещенъ.
Но одна пассажирка почувствовала непреодолимое влеченіе проникнуть въ уборную несмотря на ремонтъ, от
крыла дверь и увидѣла въ уборной... мужчину, спавшаго сномъ праведника.
Оказывается, что дамская уборная была превращена въ комнату отдохновенія нагрузившихся мужчинъ. Это въ своемъ родѣ «ремонтъ».
Желѣзнодорожная администрація была, по своему, права.
И. Грэкъ и К°.
- Не ваше дѣло! Чего вы суетесь! Куда шли — туда и отправляйтесь! огрызается женщина.
- Проходи, проходи, почтенный! Тебя честью просятъ, чтобы проходилъ! опять начинаетъ дворникъ.
- Муравейнаго спирту хочешь? Отолью... предлагаетъ армякъ, но ему не отвѣчаютъ.
- Вчера папенька съ маменькой какъ благословили образомъ — сейчасъ ей и три тысячи въ руки сунули. Дочери, то-есть, разсказываетъ старуха.
- Ахъ, ей, а не ему? удивляется дѣвушка. — А говорили, что ему въ руки.
- Нѣтѣ, ей. Сама видѣла. Сунулъ отецъ и заплакалъ.
- Да, на тридцать-то рублей послѣ хорошей-то жизни не того... замѣчаетъ кто-то.
- Да вѣдь помогать будутъ. Квартирку въ тридцать рублей имъ наняли съ дровами... Обмеблировали мебелишкой, за полгода заплатили.
- Ахъ, вотъ какъ! Ну, что жъ, это хорошо.
- Еще бы! Свое дите. Сама и жаренымъ и паренымъ дочкѣ послала. Потомъ двѣ головы сахару,
пять фунтовъ чаю, кофею, цикорію, гуся битаго. И чего, чего только имъ на дали! Ҍдутъ, вдругъ восклицаетъ старуха. - Гдѣ? Гдѣ?
У подъѣзда дѣлается движеніе. На улицѣ показывается двухмѣстная карета.
- Въ каретѣ. Ахъ, Боже мой! И это изъ тридцати-то рублей! говоритъ кто-то.
- Конечно же, ужъ родители невѣсты наняли. Неужто они сами? слышится отвѣтъ. — Ну-ка, посмотримъ на Катеньку.
Къ подъѣзду подъѣзжаетъ карета. Дворникъ бросается и отворяетъ дверцы. Изъ кареты выпрыгиваетъ молодая хорошенькая дамочка, нарядно одѣ
тая. Выходитъ молодой человѣкъ въ франтовскомъ пальто. Взоры устремлены на молодую. Ей смотрятъ прямо въ лицо. Звонокъ, Двери подъѣзда распахиваются и принимаютъ пріѣзжихъ. Въ толпѣ разговоръ.
- А ужъ замѣтно, что того... улыбается женщина въ платкѣ и подмигиваетъ.
- Еще бы не быть замѣтно! Еще какъ замѣтното! подхватываетъ старуха.
- Очень замѣтно... киваетъ дѣвушка.
- Черезъ четыре мѣсяца — жди... заканчиваетъ кто-то.
Н. Лейкинъ.