Нѣтъ, положительно, намъ надо дѣятельно поддерживать торговыя сношенія съ Абиссиніей.
Угостили ли, по крайней мѣрѣ, какъ слѣдуетъ, абиссипскихъ негоціантовъ, пріѣхавшихъ въ Петербургъ, и свезли ли ихъ въ оперетку?
***
Въ опереткѣ даютъ «Дѣвушку-кадета».
Абиссинцы могли бы съ большимъ удовольствіемъ посмотрѣть эту оперетку, потому что по-русски они все равно ничего не понимаютъ.
У зрителей же изъ русскихъ уши вянутъ отъ стихотворныхъ перловъ, въ изобиліи разсыпанныхъ въ опереточной новинкѣ.
Тамъ, напримѣръ, поютъ:
«Съ утра до полуночи
Она трещитъ, что мочи.
А ночью дрыхнетъ ловко Та старая плутовка».
Въ нашу редакцію иногда тоже присылаются подобныя стихотворенія. До сихъ поръ мы ихъ бросали въ редакціонную корзину, а теперь будемъ посылать, изъ любез
ности, въ Малый театръ: можетъ быть, пригодится спѣть въ какой-нибудь опереткѣ.
* *
*
Въ Петербургѣ образовалось два новыхъ атлетическихъ кружка; изъ нихъ одинъ спеціально для женщинъ, а другой только для мужчинъ.
Женскій атлетическій кружокъ еще не проявилъ публично своей дѣятельности. Можетъ быть, дѣвицы и дамы атлетки намѣрены и на будущее время упражняться въ атлетическомъ спортѣ только въ домашнемъ быту: гнуть кочерги, бросаться тарелками и прочей посудой, подни
мать гири отъ часовъ, вытягивать жилы изъ отцовъ и мужей, и пр., и пр.
Впрочемъ, говорятъ, женскій атлетическій кружокъ намѣренъ устроить состязаніе въ бѣгѣ дамъ кругомъ Го
стинаго двора: надо обѣжать четыре раза Гостиный дворъ, забѣгая рѣшительно въ каждый магазинъ.
Новый кружокъ мужчинъ-атлетовъ уже дебютировалъ публично на Каменноостровскомъ велодромѣ. Публики набралось видимо-невидимо. Зрители думали, что будетъ настоящая русская драка, съ мордобитіемъ.
Но зрители разочаровались. Атлеты (?) бѣгали на перегонку, скакали въ длину и высоту, бросали ведра (?) и занимались разными другими дѣтскими играми.
Если у васъ есть маленькія дѣти, то совѣтуемъ вамъ сводить ихъ на состязаніе новѣйшихъ петербургскихъ атлетовъ.

И. Грэкъ. ЗА ФРАНЦІЮ!

ЗАСТОЛЬНАЯ ПѢСНЯ.
Англійскій портеръ — скверенъ, Рейнвейнъ нѣмецкій — дрянь! Лишь Франціи будь вѣренъ, Плати виномъ ей дань.
***
За Францію пей пылко, И на сердцѣ легко!
Да здравствуетъ бутылка Французскаго Клико!
***
Пусть веселъ будетъ ужинъ, И русскій, какъ французъ,
Съ Лафитомъ станетъ друженъ, Съ Бордо скрѣпитъ союзъ!
***
Никто изъ насъ не робокъ,
Но пусть за миръ всѣ пьютъ. Въ пальбѣ веселой пробокъ Нашъ пушечный салютъ!
Do-re-mi-sol.

ТОЛЕНЬКИ И ПОЛЕНЬКИ.

Какъ и всегда, Анатолій Петровичъ пришелъ домой подъ хмелькомъ. Жена его Пелагея Викторовна уже легла спать.
- Поленьки спятъ? спросилъ Анатолій Петровичъ.
Пелагея Викторовна слышитъ вопросъ мужа, но почему-то притворяется спящей.
- Спятъ Поленьки?
— А-а а... кто тамъ?.. Ахъ, это Толеньки пришли? - Эге!..
- Толеньки опять пьяненькіе? - Пьяненькіе...
- Зачѣмъ же Толеньки пьяненькіе? Поленькамъ это непріятно...
- А я ихъ поцѣлую, онѣ меня простятъ.
Недолгая пауза. Слышно тяжелое дыханіе Анатолія Петровича.
- Поленькамъ бобо... интонируетъ по-дѣтски Пелагея Викторовна.
- Бѣдныя Поленьки!.. Гдѣ имъ бобо? - Головки...
- Головки бобо-о... Бѣдныя!.. Гдѣ имъ головки бобо-о?.. - Вотъ здѣсь... еще жалобнѣе произноситъ Пелагея Викторовна, указывая на правый високъ.
- А еще гдѣ Поленькамъ бобо? нѣжно спрашиваетъ Анатолій Петровичъ, цѣлуя високъ и распространяя запахъ перегорѣлой водки. - Еще вотъ здѣсь...
Анатолій Петровичъ цѣлуетъ лѣвый високъ. - Толеньки!
- Что, Поленьки?
- Отъ Толеньки водкой пахнетъ...
- Это такъ, Поленьки, нужно, потому что Толеньки встрѣтили Ивана Иваныча и въ ресторанчикъ ходили...
- Толеньки въ ресторанчики ходятъ, а со мной не хотятъ сидѣть... Поленьки бѣдныя!..
Пелагея Викторовна тяжело вздыхаетъ и, будто бы, всхлипываетъ.
- А я больше не буду, — Поленьки простятъ!..
Анатолій Петровичъ видитъ ложныя всхлипыванія, но становится у постели на колѣни и цѣлуетъ жену въ голову.
- А теперь Толеньки курить хотятъ, — говоритъ онъ,
отходя въ сторону и закуривая. Опять пауза.
- Толеньки!..
- Что, Поленьки?
- Поленькины мизинчики хотятъ, чтобъ Толеньки ихъ перецѣловали... Мизинчикъ тоже бобо... нѣжничаетъ Пелагея Викторовна, подставляя пальцы.
- Бѣдныя Поленьки... И мизинчики!..
Анатолій Петровичъ смакуетъ женины мизинцы и от
ходитъ въ сторону. - Толеньки!
- Что, Поленьки?
- Поленьки на ручки хотятъ. - Кататься?.. - Кататься...
Анатолій Петровичъ беретъ на руки тщедушную фигурку жены и, пошатываясь, ходитъ по комнатѣ.
- Поленьки — кататься!.. Поленьки — валяться!., напѣваетъ онъ въ тактъ нетвердымъ шагамъ.
- Ну, будетъ... Поленьки въ постельку хотятъ...
Продолжительное молчаніе, во время котораго Анатолій Петровичъ слоняется изъ угла въ уголъ и, повидимому, что-то отыскиваетъ. Пелагея Викторовна тревожно слѣдитъ за движеніями мужа...
- Толеньки умные? произноситъ она наконецъ дрожащимъ голосомъ.
- Обязательно...
- Такъ они тоже лягутъ... бай-бай... - А Поленьки умныя? - И Поленьки умныя...
- Такъ онѣ скажутъ, гдѣ графинчикъ съ водкой стоитъ. - Толеньки за обѣдомъ всю выпили... - Нѣтъ, они половину оставили...
- Не надо, милый, больше. Толеньки и такъ пьяненькіе... - А это дѣло не Поленькино. Головки будутъ у Толеньки болѣть!.. Гдѣ графинъ?
- Графинъ былъ въ шкафикѣ, а ключикъ Поленьки прежде куда-то засунули и не помнятъ...
- Толеньки хотятъ, чтобы сейчасъ ключикъ дали. - Поленьки ихъ потеряли... - Ключикъ!..
- Я не знаю, гдѣ онъ!
У обоихъ тонъ мѣняется. Въ голосахъ слышатся враждебныя нотки.
- Я прошу тебя, Поля, не раздражать меня и дать ключикъ. Мнѣ необходимо выпить два лафитника!
- Отстань, я не знаю, куда дѣвала его! И такъ хорошъ! Каждый день вина пьянѣй!...
- Ключъ, и не разговаривать!.. Молчаніе...
- Скоро я ключа дождусь, или нѣтъ?!.. - Я не знаю... - Н-ну!..
Звукъ пощечины.
- Еще дерется, мерзавецъ!.. На божницѣ ключъ... - Ну, то-то!
- Ска-т-тина... шепчетъ сквозь слезы Пелагея Викторовна.
Анатолій Петровичъ садится за столъ и ставитъ передъ собой графинъ.
- Хм!.. усмѣхается онъ, выпивая лафитникъ. — «Поленьки!..» «На ручки»... Чортова кукла!.. «Мизинчики бобо!..» Давай твои мизинчики, я ихъ пере...ломаю!..
- Пьяница! шипитъ Пелагея Викторовна. - Молчать, кіевъ!..
Жена уткнулась въ подушки и рыдаетъ, а Анатолій Петровичъ, выпивая, продолжаетъ пьяно улыбаться.
- «Головки бобо!..» Ахъ, ты, вѣдьма кіевская!..Разнѣжничалась!.. Я тебѣ такой «бобо» устрою, что въ ушахъ зазвенитъ, Кіевъ этакій!..-А. Менделевичъ.

НАВОДНЕНІЕ.

Что ни осень — съ давнихъ лѣтъ — О, печальное явленіе! — Причиняетъ массу бѣдъ
Наводненіе.
Снова слышенъ ревъ рѣки, И разбуженные пушками, Вновь готовы бѣдняки
Быть лягушками!..
Муръ.

КОРОТЕНЬКІЯ КОРРЕСПОНДЕНЦІИ.

- Мамочка, киселя... - Вотъ тебѣ киселя!
- Мама дала подзатыльникъ Петѣ и, посмотрѣвъ на часы, пошла переодѣваться.
- Сегодня бѣгъ... Я поѣду на бѣгъ, говорила она нянькѣ-подростку. — А ты, пожалуйста, Лариса, накорми ребятъ кашей и присмотри, чтобъ они не очень шалили. Горничная, какъ отстираетъ, тоже пускай присмотритъ за ребятишками.
Мама одѣлась и уѣхала на бѣгъ поставить на тотализаторъ пять рублей. Уходя, она подумала: «Ахъ, кабы выиграть! Нельзя же отставать совсѣмъ. Сколько проиграно-то!» Она перекрестилась и прибавила нянькѣ:
- Печки топятся. Смотри, чтобы ребята какънибудь въ печку не полѣзли. - Да что вы...

Дѣти остались съ нянькой и перешли въ дѣтскую.

- Мы будемъ въ биржу играть! Давай намъ, Лариса, газету! кричалъ Петя нянькѣ.

— Только не баловать. Сидите смирно. Вотъ вамъ газета.

- Мало. Намъ нужно брянскія бумаги сдѣлать. - Довольно. И такъ хорошо.

Петя сталъ рвать газету на клочки.

- Оля! Вотъ тебѣ бюллетень. Ты что покупаешь? спросилъ онъ сестренку.

- Рыбинскія... Я, какъ папа... Отвѣчала Оля и сѣла къ столу, помѣстившись на стулъ съ ногами.

Пришелъ Егорка, сынъ дворника, тоже маленькій мальчикъ въ необыкновенно стучащихъ сапогахъ.
- Егорка! Мы въ биржу играемъ! крикнулъ Петя. — Ты что хочешь купить?
- Хи-хи-хи... хихикалъ Егорка, не понимая что отъ него требуютъ.
- Говори, что ты хочешь купить? - Булку съ патокой.
- Вотъ дуракъ-то! Ты долженъ бумаги покупать. Какія тебѣ бумаги?
- Мнѣ все равно.
- Ну, вотъ тебѣ Варшавскаго банка.
Пришла изъ кухни кухарка и стала шептаться съ нянькой-подросткомъ.
- Улетѣла наша-то? спрашивала она.
- На бѣгъ улетѣла. Вѣдь вся проигравшись. Вчера браслетку свою заложила, отвѣчала нянька.

- Да и самъ въ рукахъ у жидовъ. Вчера жидъ приходилъ поутру и показывалъ росписку ему. «Вотъ,

говоритъ, пожалуйте деньги, а нѣтъ, я къ самому генералу и изъ жалованья»...

- Да вѣдь ужъ и такъ изъ жалованья вычитаютъ. А все игра. Что эта имъ игра стоитъ!

- Да, да... Барыня у меня еще на прошлой неделѣ три рубля заняла: «Дай, говоритъ, три рубля на счастье, а я тебѣ три съ полтиной возвращу».

- И у горничной три взяла. И тоже на счастье.

- Знаю. Въ мясную по книжкѣ за три мѣсяца не плачено. А только вѣдь на бѣгу-то хорошо вы

игрываютъ. Мой Серапіонъ Иванычъ тутъ какъ-то на рубль одиннадцать выигралъ. Какъ-нибудь въ воскресенье я и сама хочу попробовать грѣшный рублишка поставить. Тотализаторъ вѣдь это называется. Отпрошусь со двора и поставлю.

Петя кричалъ Олѣ:

- Оля! Ты провалилась на Брянскихъ. Проиграла. - Ну, хорошо. Давай теперь Рыбинскихъ.
- Не дамъ, Если ты проиграла, ты должна за голову хватиться и крикнуть: «опять проклятыя Брянскія подвели!» - Не хочу.

- Должна. Папа всегда хватается. Ну, и ты должна. Хватайся!

- Зачѣмъ же я буду хвататься? Я не папа. Папа мужчина, а я дама.

- Ну, плачь, какъ мама плачетъ. Плачь и говори: «что это за проклятая бумага!»

— Да не хочу. Пусть Егорка плачетъ.

— Ну, я тебя побью, если не будешь плакать. Егорка, хватайся за голову и рви волосы, какъ папа. Плачь, Оля!

Егорка схватился за волосы, но не за свои, а за волосы Пети. Петя ударилъ его. Онъ заревѣлъ и толкнулъ Олю, которая упала со стула.

- Лариса! Онъ меня со стула спихпулъ. Уйми его! Она встала и швырнула въ него барабаномъ.

Н. Лейкинъ.

Отъ редакціи Приглашаемъ нашихъ читате
лей сообщать, не стѣсняясь изложеніемъ, факты изъ мѣст
ной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодар
ностью и, если окажется возможность, помѣщено въ извѣстной переработкѣ.
Волчанскъ.
Въ городѣ всеобщее ликованіе: мы дождались, наконецъ, желѣзной дороги. Положимъ, правильное движеніе еще не открыто, но все же есть возможность, невзирая на осеннюю распутицу, сообщаться съ внѣшнимъ міромъ.
А до сихъ поръ мы были два раза въ годъ, весной и осенью, совершенно отрѣзаны отъ вселенной. Случись въ это время свѣтопреставленіе, мы и объ этомъ ничего не знали бы.
Въ городѣ еще кое-какъ ходили въ высокихъ смазныхъ сапогахъ, даже дамы; а ужъ за городъ, бывало, не рискуй носа показать, чтобы не утонуть.
Говорятъ, два волчанскихъ обывателя даже такъ расхрабрились, что намѣрены поѣхать къ вамъ, въ Петер
бургъ. Ужъ вы, пожалуйста, присмотрите за ними, чтобъ они на петербургскихъ улицахъ не заблудились.