ig.
ох
a)
EF?
“
я
ee ee oe) eee
al
{aw
oy
(ед
‚ла:
я 8
KO
уех
дах
ное,
ale
34,
sit 9
ATS
ee
К гастропям Ленинградского г
оперного театра в Москве, Арт.
(опера Желобинского
арственного академического Малого
Красовская в роли Александрины
«Именины»)
ПОЛ ВЕРЛЕН
К 40-летию со дня смерти
Сорок лет тому назад, в январе
1596 г. умер в Париже один из боль-
ших лириков мировой литературы,
Поль Верлен.
Типичный прелставитель ботемы,
безвольный. невоздержанный человек
и большой неудачник, он был тончай-
шину художником слова, вождем
французского символизма и признан-
ным «королем поэтов».
Пагубная дружба с Артюром Рембо,
развод с женой, тюрьма, алкоголизм,
Речная погоня за куском хлеба и аи-
тературные неудачи надорвали его
CHIBI
Первая книга Верлена «Les poémes
5а1штеп$» («Сатурнические поэмы»)
вышла в 1866 т., но успеха не имела.
Юношей Верлен увлекалея парнас-
цами, преклонялся перел Леконтом
де Лиль, который ценил его. Но все
же в первой книге Верлена чувство-
залось, что он по луху ближе к ро-
мантнкам, чем к бесстрастным рыца-
рям формы — парнасцам.
Дальнейшие его книги <¢Les fétes
galantes> («Галантные праздники»),
«Romances sans раго!ез» («Романсы
без слов»), «Га Боппе спапсоп» («До-
брая песенка») идр. подтвердили это.
Успеха книги Верлена не имели.
Находить издателя было трудно.
Очень ограниченный круг художни-
хов-литераторов ценил и понимал по-
эязю Верлена.
Слава пришла Е нему незалолго до
смерти. Но талант его был уже на за-
Еате, и жить оставалось недолго.
Последние книги Вердена значи-
тельно слабее ранних.
Стняхи ето перевелены на все евро-
пейские и большинство восточных
Языков:
Влияние Верлена на русских сим-
волистов. особенно на старшее поко-
ление (Брюсов, Бальмонт, Сологуб)
бесспорно и может стать темой спе-
цизльной работы.
Интерес к Верлену в старой Рос-
еяи можно проследить по большому
количеству переводов.
Впервые отдельной книгой перево-
ды из Верлена были выпущены
В. Брюсовым («Романсы без слов»,
1894 г.). Через лва года после этого
вышла книга переволов Д. Ратгауза.
С конца 90-х годов переволы из Вер-
лена появляются в журналах и сбор-
ров
«Жила была одна некрасивая де-
зушка. И работала она в одной сбе-
регательной кассе. И вот происходит
олнажды общее собрание по случаю
помощи жертвам фалнизма. И вот вы-
ступает моя Квазимода и говорит:
«25 процентов своей зарплаты отлаю
в Ффонл, потому что очень жалею Е
люблю этих людей». Хороший посту-
пок, правда? Она идет домой счаст-
ливая, она сознает, что принесла свою
пользу... И вот вхолит она — счаст-
ливБая — в свою комнатку, смотрит
#3 свою одинокую постельку, а по-
душка-то холодная...
Страшная сказка, правда?»
В своей пьесе «Глубокая провин-
ция» Светлов поет тихие, волнующие
несни 06 олиночестве счастливых, о
«заплаканном счастьи». Он сльниит
жалобы‘ на одиночество в личной,
интимной жизни от лучших людей
социалистического общества, от лю-
дей, насквозь проникнутых чувством
Боллективности, облалающих боль-
шим человеческим серлнем, беззавет-
ч0 любящих свою страну, окружен-
ных ее любовью, друзьями, товари-
ами, их заботой и вниманием. По-
сле кипучего трудового дня, полного
волнующей, напряженной борьбы,
смеха и шуток их жлет одинокая по-
стель. холодная, леденящая подуш-
ка. Тоска по любви, но ласке, по ухо-
дящей молодости — эти мотивы в
той или иной степени близки почти
всем персонажам «Глубокой провин-
ЦИИ».
Серафима Виктоговна, стареющая,
кекрасивая женщина, заведующая
столовой МТС, больше всех страшит-
ся олиночества, Сказка о некрасивой
девушке с неизвестным именем рас-
сказана ею. Вероятно, имя этой де-
ЗУшки — Серафима. Ей хочется те-
пла, ласки, уюта, семейного уюта.
Серафима Викторовна окружает ра-
ботннков МТС матегинской заботли-
востьюЮ, но ей хочется еще и заботы
© ком-нибудь одном. Ее все знают
и любят, но ей хочется, чтобы ее
любил еше и один. Мысль © том,
что ей, некрасивой женщине, сужлде-
EO прожить олиноко всю жизнь, что
@е «мртилка пропалет в снегу», ви-
Borja не покидает Серафиму.
никах. Одновременно Верлёна перево-
дят Чюмина, Иннокентий Анненский,
В. Мазуркевич, Элаинс, Эльснер и лг.
Начиная с 1900 и по 1912 год на
проходит почти ни олного года, что-
бы не выхолил сборник переводов
Верлена. Библиография русских пе-
реводов .его стихов весьма обшир-
на. Упомянем лишь важнейшие.
В 190$ г. выходит книга лучших
русских переводов из Верлена. Это
была работа Ф. Сологуба (П. Верлен.
Стихи. избранные и перевеленные Ф.
Сологубом. Изд. «Факелы», 1908 г.,
СПБ.).
Второй после Сологуба, по каче-
ству, полноте и добросовестности, па-
ревод принадлежит Валерию Брюсо-
ву (П. Верлен. Собрание стихов, пе-
ревод и примечания В. Брюсова. М.
1911 г.).
Эта книга представляет собой хре-
стоматию из всех книг Верлена, снаб-
женную биографической — статьей,
примечаниями и библиографией. В
книге 8 портретов Верлена.
В том же голу выходит впервые в
переволе С. Рубановича проза Вер-
лена «Записки вловца» (М. 1911). `
. В 1912 г. выходят два оборника пе-
револов из Верлена — один из них
пол релакцией П. Петровского («Все-
общая библиотека». Москва. 1912 т.) и
избранные стихотворения Верлена
(«Общедоступная библиотека». СПБ).
Из статей о Верлене следует отме-
тить статью Е. Аничкова («Предтечи
и современники». СПБ. 1911) и статью
Львова-Рогачевского в журнале «Со-
временный мир» (1909 г., вн. 4-я).
Лучшие из современных статей —
Луначарского в «Литературной энци-
клопедии» (1929 г.) и П. С. Когана
(БСЭ, 1928 г.).
Из современных поэтов Верлена
переводили Д. Бродский. Б. Лившиц
и др. Интересна попытка Кирсанова
дать фонетическую копию «Осенней
песни» Верлена (Кирсанов «Опыты».
1926 г., «Осенняя песня).
Широкий наш читатель мзло зна-
ком с Верленом. Необходимо переиз-
дать переводы Брюсова и Сологуба,
снаблить их вновь написанными ста-
тьями, вскрывающими общественно-
художественную сущность Верлена.
Л. РАПОПОРТ
- Е ЕЯ
ОКАЯ
Но вот лругие люли «Глубокой про-
винции». Молодые, зрелые люди, ни-
чем не обделенные природой. Дирек-
тор МТС Петрович, человек, пользую-
———ы———ы—ы—=—ы—ы=—ы—ы—ы—=ы=ы——ы—ы—ы=—=————ыыы————_——-
щийся исключительной любовью окру-
жающих, отлавший жизнь в борьбе
за счастье людей, прожил свой век
одиноким мужчиной. «Юность,
ЮНОСТЬ, ЮНОСТЬ МОЯ», — всегла пел
он только одну эту строчку. Послед-
ние 6го слова: «Умираю, а наследства
нет. Да и оставить некому».
Молодой тракторист, слагающий
прекрасные песни о том, как «на ве-
селой планете замечательно жить»,
тоже нелюбим. «Девушка забыла про
меня», — поет он и просит передать
начальнику политотдела, «что вот си-
дит далеко в поле один-одинокий
Иван Афанасьевич Релько, и кругом
него проливной дождь».
Немец Шульц и венгерец Кере-
кеш — коммунисты, лучшие предсе-
далели артелей. Они в своем отече-
стве, в отечестве трудянтихея. Вместе
с начальником политотдела Павлом
они поют прелестную песенку:
Солнце светит русским самоцветом...
Что ты, немец, думаешь 06 этом?
— Мне, товарищ, это все равно —
Солнышко у нас с тобой одно...
«Солнышко у нае с тобой одно».
Но вот Шульц и Керекент наедиче.
«Я скучаю по своему детству, — го-
ворит Керекеш. — Я привык, чтобы
вокруг меня товорили но-венгерски,
чтобы плясали венгерские девушки
венгерские танцы». Шульц тоскугт ©
Гретхен, которая никогла не промель-
внет здесь, среди русских девушек.
«Любит ли она рас? — вслух рад-
мышляет Сережа Бутылкин». — Нет.
Не любит. Почему не любит? Потому,
что в вас нет ничего выдающегося.
Потому, что вы серый и неинтерес-
ный провинцнал...».
Безответно любит работница етоло-
вой Поля. Безответно любит Павел.
А вот что говорит девушке Можаев:
‹... Была гражданская война. Были
у меня одни товарищи. Потом был
нэп — были другие товарищи. А 2°й-
часе — Павел, Бутылкин, Шульц,
Прохоров... Вы мне какой этап
ни назовете — у меня, на каждый
oor
Е
ВАЛЕНТИН КА-ТАЕВ
Низкое ослепительное солнце било
в глаза. Море под ним горело во всю
свою ширину, как магний. Степь об-
рывалась сразу. Серебряные кусты
дикой маслины дрожали, окруженные
кипящим воздухом, над пропастью.
Крутая дорожка вела зитзагами вниз.
Петя привык бегать по ней босиком.
Башмаки стесняли мальчика. Подо-
швы неуклюже скользили. Ноги сами
собой бежали вниз. Их невозможно
было остановить. До первого поворота
Петя еще кое-как боролся с силой
земного притажения,. подворачивая
каблуки и хватаясь за сухие нитки
корней, висящие над дорожкой. Но
корни рвались, из-под каблуков сы-
палась глина, мальчик был окружен
облаком пыли, тонкой и коричневой,
как порошок какао. Пыль набивалась
в нос, в горле першило. Пете это на-
доело. 9, будь, что будет! ,
Петя взмахнул руками и, очертя
голову, ринулея вниз. Шляпа коло-
тилась за спиной, матросский ворот-
ник развевалея, колючки впивалнсь
в чулки, и мальчик, делая громадные
прыжжин по саженным ступеням есте-
ственной лестницы, задыхаясь, со
всего маху вылетел на сухой. и хо-
лодный, еще не обогретый солнцем
песок берега.
Чтобы лобраться до воды, нужно
было пройти шагов тридцать по вяз-
кому, глубокому песку удивительной
белизны и тонкости. Сплошь истыкаь-
ный ямками вчерашних следов, оп-
ABIBIDHX и бесформенных, песок этот
напоминал мзнную крупу самого пер-
Boro сорта. Он полого, почти неза-
метно схолнл в воду. И крайняя его
полоса, ежеминутно покрызваемая
широкими языками белоснежной пе-
ны, была сырой, лиловой, глалкой,
твердой и легкой для хольбы.
Чудеснейший в мире пляж, растя-
нувшийся под обрывом на сто верст
от Карално-Бугаза до гнрла Дуная—
тогдашней границы Румынин, казал-
ся диким и совершенно безлюдным в-
этот ранний час. Чувство однночества
охватило мальчика с Норой силой.
Но теперь это было совсем оеобоз,
торлое н мужественное одиночество
Робинзона на необитаемом острове.
Петя стал присматриваться к сле-
дам. У него был опытный, проница-
тельный глаз искателя приключений.
Он был окружен следами. Он читал
их, как открытую книгу Майн-Рида.
Серые утли и черное, обежженное
пятно на стене обрыва говорили о том,
что ночью к берегу приставала лодка
туземцев, и они притотовляли на
костре пищу. Лучевидные следы чаек
свидетельствовали об обилии возла
берега мелкой рыбешкя. Длинная вин-
ная пробка.с французской надписью
и побелевший в воде ломтик лимона,
выброшенный волной на песок, не
Из повести «Белеет парус одино-
кий»,
оставляли никаких сомнений в том,
что несколько дней назад в открытом
море прошел заграничный корабль.
Между тем солнце еще немножко
поднялось над горизонтом. Теперь уже
море сняло не сплошь, а лишь в двух
местах: узкой н длинной полосой на
горизонте и десятком ослепительно
белых звезд, попеременно вспыхизвав-
ших в зеркале ложившейся на песок
волны. На всем же остальном своем
громадном пространстве море свети-
лось такой нежной, такой грустной
голубизной августовското штиля, что
невозможно ‘было не вспомнить:
Белеет парус одннокий
‚о В тумане моря голубом...
— хотя и паруса нигде не было вид-
но, ла и море ничуть не казалось ту-
манным. :
Петя залюбовалея морем.
Сколько бы на. него ни смотреть,
оно никогда не надоедает. Оно всегла
разное, новое, неожиданное. Оно ме-
няется на глазах, по десять раз на
ДНЮ. -
То оно тихое, светлоголубое, в не-
скольких местах покрытое длинными
дорожками штиля. То оно ярко-синее.
пламенное, сверкающее. То оно игра-
ет барашками. То, под свежим вет-
ром, становится вдруг темно-индито-
вым, шерстяным. точно его гладят
против ворса. То налетает буря; и оно
трозно преображается: штормовой ве-
тер гонит крупную зыбь, по гри-
фельному небу летают е криком чай-
ки, взбаламученные волны волокут
и швыряют вдоль берега тело дохло-
го дельфина. Резкая зелень горизон-
та стоит зубчатой стеной над бурыми
обломками шторма, малахитовые до-
ски прибоя, исписанные беглыми зиг-
затами пены, се пушечным громом
разбивающиеся о берег, и эхо звенит
бронзой в заглушенном возлухе, на-
сыщенном тонким туманом брызг во
всю громалную высоту обрыва.
Но главчое очарование моря заклю-
чалось в какой-то тайне, которую
оно всегда хранило в своих простран-
ствах.
Разве не тайной было его фосфори-
ческое свечение, когла в безлунную
июльскую ночь рука, опущенная в
черную, теплую воду, вдруг озарялась,
вся осыпанная толубыми искрами?
Или движущиеся огни невидимых
судов и блелные меллительные вспы-
шки ‘неведомого маяка? Или число
песчинок, непостижимое человеческо-
му уму?
Разве, наконец, не было полным
тайны видение вэбунтовавшегося
броненосца, появившегося олнажлы
очень ‘далеко в море, в виду берегов?
Ero появлению предшествовало ви-
димое за сорок верст зарево пожара
в Одесском порту. Тотчас разнесся
слух, что это горит эстакада. Затем
было произнесено слово: «Потемкин».
Мятежный броненосец «Князь Потем-
кин Таврический» стрелял по Одессе.
В городе восстание. Подробности не-
известны.
Несколько раз, таинственный и
одинокий, появлялся мятежный Opo-
неносец на горизонте в виду бесса-
рабских берегов.
Батраки бросали работу на фермах
и выходили к обрывам, стараясь раз-
глядеть в мутной зелени неспокойно-
№ моря далекий дымок. Иногда им
казалось; что они его видят. Тогда
они срывалн с себя фуражки и руба-
хи и с яростью размахивали ими,
приветствуя героев.
Но Петя, как ни щурился, как ни
напрятал зрения, по совести говоря,
ничего не видел в пустыне моря.
Только олнажды в подзорную тру?
бу, которую ему удалось выпросить
на минуточку у одном мальчика, он
разглядел светлозеленый силуэт трех-
трубного броненосца с красным флаж-
ком на мачте, Корабль быстро шел
на запад, в сторону Румынии.
А на ‘другой день горизонт вдруг
покрылся низким, суурачным дымом.
Это вся черноморская эскадра шла
по следу матежного броненосца.
Рыбаки, приплывиие из гирла Ду-
ная на своих больших черных лодках,
привезли слух о том, что «Потемкин»
пришел в Констанцу, где ему при-
шлось сдаться румынскому прави-
тельству. Команда высадилась на бе-
рег и разошлась — кто куда. Почти
следом за «Потемкиным» в Констанцу
прибыла черноморская эскадра.
Прошло еще несколько тревожных
дней. И вот на рассвете ‘торизонт
опять покрылся дымом. Это шла на-
зал из Констанцы в Севастополь
эскадра, таща на буксире, как на
аркане, схваченного мятежника. Пу-
стой, без команды, с машинами, за-
литыми водой, со спущенным крас-
ным флагом, тяжело ныряя в острой
зыби, «Потемкин» медленно двигался,
_окруженный тесным конвоем дыма,
в вилу высоких обрывов Бессарабии,
откуда молча смотрели ему вслед ра-
бочие с экономий, солдаты погранич-
ной стражи, рыбаки, батрачки...
Смотрели до тех пор, пока вся эска-
дра не скрылась из глаз.
И опять стало море таким ласко-
вым и тихим, будто его облили синим
маслом.
Между тем на степных дорогах все
чаще и чаще стали появляться отря-
ды конных стражников, высланных к
границе Румынии на поимку беглых
матросов с «Потемкина»,
Петя решил на прощанье наскоро
выкупаться.
Но едва мальчик, разбежавиись,
бултыхнулея в море и поплыл на
боку, расталкивая прохладную воду
коричневым, атласным плечиком, как
тотчас забыл, что его ждет дилижанс,
что нужно торопиться, что, вероятно,
отец уже ищет его по всей экономии,
— словом, забыл все на свете...
1935 г. Май.
«НАЧАЛО ЖИЗНИ»
В МХАТИ
Первые представления ньесы
Л. Первомайского «Начало жизни» со-
стоятся в МХТ ИП 29 и 30 января.
Это — пьеса об участии комсомола В
тражданской войне. В беседе с на-
шим сотрудником постановщик спек-
такля С. Г. Бирман сказала:
— Между добрыми намерениями и
фактическими результатами легко мо-
жет получиться досадная диспропор-
ция. Боязнь такой диспропорции не
позволяет говорить о всех добрых на-
мерениях, какими полон коллектив
МХТ П в своей работе над пьесой
Первомайского «Начало жизни».
Правда, кроме «добрых» намерений,
коллектив вложил в работу над «На-
чалом жизни» настойчивую и созида-
тельную волю.
Чувство правды и постоянное пред-
ощущение нашего особенного зрите-
ля чуткого и сурового, требователь-
ного и благодарного—не позволяет
нам заблуждаться между тремя сос-
нами: сентиментом, безвкусицей и
лестью. Ощущение правды в жизни
зрителя настолько ослепительно, что
и лля театра хватит света выйти на
верную дорогу ‘реализма.
Sere
ПРОВИ
этап товарищи есть. И все-таки я оди-
нок».
Все одиноки. Даже Прохоров, пред-
седатель артели — «огромный, оди-
нокий мужик»,
Хочется спросить у Светлова, тде
раскопал он этого огромного, одино-
ког мужика? Почему одинок Нро-
хоров? Почему у этого здорэвото,
жизнерадостного, деятельного мужн-
ка нет жены, детей, нет своей семьи?
Странная, неестественная судьба
Прохорова заставляет нас насторо-
житься, внимательно вслушаться в
жалобы обитателей «Глубокой про-
винции>. Откуда в здоровой народной
среде эта всеобщая душевная не-
устроенность, это фатальное, никого
не минующее одиночество?
Нас должно было бы охватить бес-
покойство. Пьеса Светлова выдвигает
неожиданный вопрос о неблатоуст-
роенности интимной жизни человека
в благоустроенном обществе, об оли-
ночестве счастливых. Мужчины и
женщины, счастливые своей дружбой,
коллективным трудом, сознанием сво-
ей полезности, становятся одинокими,
лишь только переступят порог своего
дома. Может быть и в самом деле,
отлушенные громами революции и
тграндиоэностью строительства, неза-
метно подошли мы к этой страшной
правде? -
Достаточно, однако, обратиться к
действительности, чтобы подобные
опасения рассеялись. Нетрудно, ко-
нечно, встретить Серафиму, Ивана
Афанасьевича и подобных им нелю-
бимых, неудачливых в любви, одино-
ких мужчин и женщин. Но сколько
же вокруг них взаимно любящих, по-
настоящему счастливых людей, и
сколько среди этих счастливых ни-
чем особенным не приметных, не-
взрачных. Сколько людей с непри-
глядной внешностью знают тепло се-
мейного уюта, знают гадости чувст-
венной любви и радости любви ма-
теринской, отцовской, сыновней.
В пьесе Светлова одиночество обез-
доленных людей выступает как про-
блема. При широком охвате действи-
тельности мы этой проблемы не ви-
дим. Но если мы попробуем об-
ратиться непосредственно к автору
провиниииь, к его лирике,
ГРУЗИНСКИЕ ДРАМАТУРГИ В МОСКВЕ
На заседании секретариата сек-
ции драматургов ССП, — состояв-
шемся 7 января чуть ли не впервые,
нгироко обсуждался вопрос о драма-
тургии братской республики.
С докладом о работе секции дра-
матургов ССП Грузии выступил т.
Дадиани:
— Главные темы, над которыми
работают грузинские драматурги, —
товорит т. Дадиани, — это темы но-
вого человека, нового быта, темы со-
циалистического строительства Гру-
зии.
Особо т. Дадиани останавливается
на проблеме перевода. — Надо, гово-
PHT OH,— чтобы лраматурга перево-
дил драматург, так же, как поэта пе-
реводит поэт.
Выступление т. Дадиани дополнил
т. Баазов, сообщивший, что в Москве
издана всего одна пьеса грузинского
драмэзтурга. А грузинекие драматур-
ги работают очень активно: в прош-
лом тоду на конкурс’ Наркомпроса
Грузни поступило до 80 пьес.
— Мы очень поверхностно отно-
симея к процессам. происходящим
в` драматургии Грузии, — говорит
т. А. А. Афиногенов. — Ведь заняли
же пьесы украинских драматургов
мы здесь найдем полную разгадку
«Глубокой провинции». Перелистайте
хотя бы последний сборник лучших
произведений Светлова. В его лири-
ческих стихах вы встретите реши-
тельно все жалобы героев «Глубокой
провинции». Вспомните жалобы Ce-
гафимы на ее некрасивую внешность,
жалобы Сережи («серый, неинтерес-
ный провинциал») и сопоставьте с
ними строки из «Письма» Светлова:
«Kh моему смешйому языку ты не
будь жестокой...», «я всего лишь
скромный сын Бердичева...» и даль-
ше;
Меланхолик на твоем пути —
Я стою, задумчивый и хмурый,
Потому что бицепсы мои —
Далеко не гордость физкультуры.
Сравните песню Петровича:
«Юность, юность, юность моя» и
строчки из того же «Письма»: ‹...0
том, что молодость уйдет, комсомоль-
ский маленький билет мой каждым
членским взносом вопиет».
Вспомните слова Серафимы: ‹А моя
могилка пропадет в снегу», или по-
следние слова Петровича 06 ero onH-
нокой смерти, и перед вами тут же
возникнет строка из светловексго
«Дон-Кихота»: «Я умру — холостой,
одинокий и слабый».
Даже приролу, даже вещи Светлов
одушевляет, награждая их чувством
одиночества. Ему жалуется олинская
сосна. Над ним «месяц, как Спиноза,
одинокий», «Глухо стучит одинокий
маятник».
Мы злоупотребили количеством па-
раллелей, чтобы иметь празо заявить
о пьесе Светлова следующее: это не
провинция с ее действительными пер-
сонажами. Это не чужие и не раз-
ные характеры, а елиная, глубоко
суб’ективная лирическая тема поэта,
театрализованно раскрытая в лицах.
В <Глубокой провинции» Светлов
поет свои лучшие песни пол гримом
каждого из своих персонажей. Поэт,
таким образом, остался лириком и на
подмостках театра. Он не переступил
еще порога драмы.
Но разве становится от этого пьеса
Светлова более радостной?
Лучшим ответом на этот вопрос
является тот исключительно ростэр-
одно из ведущих мест в театрах Мо-
сквы. Следовательно, дело не толь-
ко в качестве переволов, аи в тех
национальных особенностях, той
«специфике», которую пытались об’-
явить национальной формой трузин-
ской драматургии. Для дальнейшего
роста грузинской драматургии необ-
ходимо преололеть национальную
ограниченность, нужно бороться за
расширение тематики.
Укреплению связи между грузин-
скими и русскими драматургами бы-
ло посвящено выступление тт. Глебо-
ва и Ромашева.
Секретариат секции постановил со-
зыв совещания драматургов Грузии.
Армении и Азербайджана приуро-
чить К 15-летию советской Грузии,
командировать на совещание делега-
цию драматургов и создать специаль-
ную труппу для переводов и литера-
турной обработки переводов пьес
трузинских драматургов. В состав
труппы Boman тт. А, Афиногенов,
Билль-Белоцерковский, Вс. Вишнев-
ский В. Kupmon, ПНП. Pomames,
К. Тренев, Арбузов, Успенский и
К. Финн. Группе поручено подгото-
вить к печати ряд лучших грузинских
пьес.
женный прием, который был оказан
«Глубокой провинции» B Teatpe
ВЦСПС. Смех и аплодисменты почти
беспрерывно сопровожлали снектакль.
Тому, кто хорошо знаком с поэзией
Светлова, эта реакция не покажется
странной. Грусть поэта, его боязнь
одиночества никогда не были тягост-
ными, Их неотступно сопровожлает
добгодушная, ироническая улыбка.
Страшная для Серафимы сказка о
холодной подушке не кажется поэту
стралиной. Она кажется ему немнож-
ко грустной и немножко смешной. Он
любит подтрунизь над собой. «Ника-
кая греческая дура тела предл тобой
не обнажит». С такой же иоонией
скорбит о своей доле в «Глубокой
провинции» и тракторист Иван Афа-
насьевич:
Девушка в соломе ночезала,
Ох, какая девушка была.
Сколько я ни снился ей, бывало,
Наяву запомнить не могла...
И Светлов и его колхозный мейстез-
зингер умеют петь счастливые, рало-
стные песни, и радость эта светлая,
лучистая. Пьеса об олиночестве кон-
чается словами: «На веселой планете
замечательно жить», и никто не смо-
жет сказать, что этот мажорный за-
ключительный аккорд врывается в
«Глубокую провинцию» диссонансом.
Такова уж. палитра Светлова, таково
поэтическое ero обаяние, прозрач-
ность его красок, легкость его грусти,
теплота и исключительная человеч-
ность его иронии, его тонкого юмора,
что пьеса его доставляет нам -HCTHH-
ное наслаждение. Жалобы ето героев
(если исключить слишком болезнен-
ную, нервно-напряженную, какую-то
пе светловскую Серафиму) не угне-
тают нас, потому что они не очень
утнетают самих жалобщиков. В то же
время мы вилим их необычайную
чуткость, способную на большие
жертвы, любовь, трогательную забот-
ливость, мы видим их забавными,
обиженными, иронизирующими, воз-
мущенными, но всегда глубоко чело-
вечными. Светлов дал в «Глубокой
провинции» все лучшее, что заключе-
но в его поэтической сокровищнице.
Он как бы выполнил просьбу, © ко-
торой обращается к господу герой
ето поэмы «Жлеб»:
Вынь все лучшие звезды свои и
повесь
Над заплаканным счастьем моим. —
Нам удалось дважды видеть «Глу-
ххх
К гастролям Ленинградского акаде мического Малого оперного театра
в Москве. Арт. А. Соколова в роли Екатерины (опера Шостакови-
ча «Леди Макбет Мценского уезда»)
BYPT ТУХОЛЬСНИЙ
Вечером, 20 декабря 1935 г., Курт
Тухольский принял яд в своей квар-
тире, близ Готтенбурга, в Швеции.
Он оставил записку с просьбой He
звать врача и сказал: «Довольно с
меня». 21 декабря он умер, 24 дека-
бря его похоронили в*Готтенбурге.
Левобуржуазный критик Жозеф
Гальперин в своем некрологе, напе-
чатанном в пражской «Нейен вельт-
бюне», говорит по этому поводу сле-
дующее:
«Тухольский не умер с гололу. Его
средств хватило бы еще на некоторое
время. Но для этого европейца не
было другого выхода. Он отлучил се-
бя от мира, и мир стал ему чужим.
Мир неохотно терпел его, так; веро-
ятно, казалось Тухольскому».
Он был убежден в бесцельности”
своего существования, об этом свиде-
тельствует его последнее частное
пнсьмо к Вальтеру Мерингу, опубли-
кованное адресатом в парижской
«Нейен татебух». За месяц до смерти
Тухольского его любимый норвежский
писатель Кнут Гамсун выступил с
возмутительной клеветой против его
старого товарища Карла фон Осец-
кого, заключенного в тюрьму после
прихода Гитлера к власти. Этот
факт, может быть, явился последним
нравственным потрясением, испы-
танным Тухольским в Швеции.
С 1932 г. Тухольский перестал пи-
сать, в то время как в предшествую-
щие 20 лет он прославил себя рядом
произведений, полписанных как его
именем, так и псевдонимами: Петер
Пантер, Теобальд Тигер, Игнац Вро-
бель и Каспар Хаузер.
В ответ на увещевания одной своей
знакомой Тухольский сказал однаж-
лы: «Что мне еще писать? Я все ска-
зал. Я булу только повторяться».
Правда, он предугадал многое из то-
го, что случилось в действительности
в период между приходом к власти
немецких фашистов и его самоубий-
ством. Так, например, в последней из
его известных «Вендринер-сатир»
(«Господин Вендринер при диктату-
Ге», написанной в 1932 т.!) он как бы
предчувствовал гнусную фашистскую
«унификацию>.
Но, разумеется, ето страх перед
«самоповторениями» ни в какой мере
не может оправдать его молчания В
период ужасного фапгистского терро-
ра. Извиняющим мотивом являлась
только его тяжелая болезнь, которой
он страдал мното лет.
бокую провинцию» в постановке Ди-
кого (театр ВЦСПС).
Дикий и Светлов. Два совершенно
различных художественных темпера-
мента. Интимный, тихий голос поэта
(«Я люблю разговаривать сам с co-
бой»), его прозрачные полутона и
буйные, чувственные, фламандские
краски Дикого, его языческая, здоро-
вая, грубоватая сексуальность. Не эту
ли «опасную» для себя встречу пред-
чувствовал Светлов, когда писал:
Как же мне от этих чувств сберечь
Тихий голос мой
И слабость плеч?
Результат получился удивительный.
Именно Дикому удалось сберечь ти-
хнй толос поэта, удалось показать
Светлова, нисколько не сдерживая
при этом собственных своих творче-
ских устремлений. Интимную лири-
ку Светлова очень хорошо оттенили
и дополнили яркая пестрота красок
колхозного бала, громадные плоды и
живая лошаль, фигура конюха, ню-
хающего сено после вынитой для
храбрости водки; незабываемый, вры-
вающийся на сцену, как ураган, че-
логек в тулупе с топорищем в ру-
ках (артист Гарин); жизнерадостная,
насыщенная «полезным воздухом и
климатом труда», полная юмора, све-
жести и заражающего весельем ритма
сцена погрузки с уморительной фигу-
рой начальника станции (артист По-
волоцкий); прекрасно сыгранные ста-
рички, в особенности олин из них
(артист Пельтцер); наконец, послед-
няя сцена в березовой роще — гежис-
серская выдумка здесь конкурирует
с замечательным оформлением хулож-
ника Шифрина, который, так же, как
и композитор Оранский, прекрасно
почувствовал лирико-ироническую ин-
тонацию Светлова.
Олнако тлавная причина успеха
спектакля кооется в том, что Дикому
удалось найти единственный ключ
к раскрытию светловской пьесы, а
также в очень тонкой игре некото-
рых исполнителей, в первую очередь
Пановой (Серафима) и Никандрова
(тракторист).
Увлекнтись произведением Светло-
ва. Дикий, повидимому, отдавал сэбе
полный отчет в том, что «Глубокая
провинция» — не пьеса в собогвен-
HOM смысле этого слова. Он понял ге
концертно-эстрадную структуру. По-
нял, что отдельные сцены H песни
Но до того еще, как эта болезны
надорвала его физнческие силы, он
был сломлен духовно.
Друг и духовный отец Тухольского,
выдающийся театральный критик
Зигфрид Якобсон, уже в 1912 т. об-
ратил внимание на Тухольского, ко-
гда вышла в свет его первая, несом-
ненно талантливая книжка.
В журнале Якобсона, который по-
сле его смерти редактировал Тухоль-
ский, затем Карл фон Осецкий, впер-
вые печатались почти все те брыз-
жущие темпераментом опыты, глос-
сы, песни и стихи, которые Тухоль-
ский затем выпустил отдельными то-
миками под названием «В пять ло-
шадиных сил», «Улыбка Монны Ли-
зы», «Учись смеяться без слез», «Гер-
мания, Германия превыше всего».
Нейтральность была чужда темпе-
раменту Тухольского, но он оставался
на той мелкобуржуазной, бунтарской,
узко’ ограниченной платформе, кото-
рую приняла так называемая «неза-
висимая социал-демократическая пар-
тня Германии» в первые годы после
разгрома немецкой пролетарской ре-
BOWILHH.
Бесперспективность этой политиче-
ской платформы. естественно сочета-
лась с философским скептицизмом и
пессимизмом излюбленного им фило-
ссфа Артура Шопенгауэра, все про-
изведения которого Тухольский по-
стоянно штудировал. Конечным ре-
зультатом этого пессимистического
мировоззрения явилась трагическая
смерть Тухольского.
Вместе с ним ушел высокоодарен-
ный представитель левой интеллиген=
ции, в рялах которой нашлись люли,
обладающие более тверлым характе-
ром, чем Тухольский. Эти люди на-
шли путь к антифантистскому елино-
му фронту и пошли по этому пути.
Курт Тухольский был врагом на-
тих вратов>. Его книги олни из пер-
вых были сожжены на кострах в
Третьей империи, и его лишили не-
мецкого подданства, но он He был
активным анъифапистом. Ето воля
слишком давно ослабела, и он не мог
обратить против врага то острейшее
оружие, которым он владел. В де-
кабре 1929 г. Тухольский закончил
свой некролог о Зигфриле Якобсоне
таким призывом: «Передай дальше
свое оружие». Но еще за три года де
своей смерти ‘Тухольский молча и
внезапно сложил оружие...
ФРАНЦ ЛЕШНИЦЕР
Eo SY
«Глубокой провинции» не могут быть
рассматриваемы как светотени цель-
ного, единого полотна, что каждая из
них нуждается в самостоятельной, за-
конченной отделке, как романс в кон-
цертной программе. Концерт — зот
формула режиссерского плана спек-
такля. Отсюда и паркет, и рояль, и
отсутствие предметов, и частое обра-
щение актеров непосредственно к
зрителю и конферансье,
- Мы знаем блестящий результат га-
боты Дикого. Однако, найдя слово
концерт, как тайну художественной
природы светловской пьесы, Дикий,
как нам кажется, в дальнейшем по-
пал в плен своей формулы и во
мпогом отталкивался от Hee слепо,
автоматически, Во всех тех местах
спектакля, где концертный прием вы-
ступает слишком обнаженно и пол-
черкнуто, получается ощутитальный
разрыв между театром и автором.
Лирика Светлова застенчива интро-
спективна. Это разговор, с собой или
в лучшем случае исповедь пзред
другим. Письмо Павла трактористу -—
залушевный газговор; таким же лу-
шевным признанием является и пе-
сенка Шульца о Гретхен, несмотря на
всю ее политическую остроту. И нись-
мо, и песня по своим интонациям не
выносят публичного «ораторского»
чтения, Напрасно Дикий выпустил
Павла и Шульца на авансцену.
Образном слияния поэзии Светлова
с постановочным планом Дикого мо-
жет служить уже упоминавшаяся ня*
ми сцена в шатре. Артист Никандров,
гассказывая о себе публике, делает
это так, точно перед ним не зритель-
ный зал с тысячной толпой, a линь
один самый близкий, самый закадыч-
ный пруг. Это сказывается во всем.
И в том, как небрежно и вяло он
берет стул, на котором садится вер-
хом, и в его залумчивом тихом тоне,
и в его доверчиво вытянутом впезел
лице с примигенно-грустными гла-
зами.
Мы не останавливаемея здесь пол-
робно на отдельных недостатках как
пьесы, так и спектакля потому, что
они нисколько не умаляют значения
первого драматуртического опыта од-
ного из лучших наших поэтов и 5ле-
стящей работы Дикого, выдающийся
талант которого находится, повиди-
мому, в полном расцвете,
, А. ГУРВИЧ.