лите
Е Иа
рат
тя
,
Раз в месяц ко мне стучится гость.
Отлянувшись и узнав его знакомое
лицо я дружески протягиваю руку
и вступаю с ним в долгую и ‘содер-
жательную беседу.
Говорят, что у каждого из наших
журналов есть свое пицо. Возможно,
чю и так. Здесь не место произво-
дить сравнительное исследование этих
лиц, затрудняемое, вдобавок, значи-
тельных сходством их черт, приятно,
но, пожалуй, излишне округленных.
В данном случае мена ннтересует
только юбнляг.
У него. несомненно, есть свое пицо.
И несомненно, во всем его облике
есть что-то военное. Прежде всего в
самой внешности.
Глаз наш привык 5. собранным,
&здным, аккуратным фигурам наших
командиров и красноармейцев. Юби-
ляр очень похож на них. Оч невысок
ростом, но невысокая его фигура
плотна и как-то по-военному подтя-
нута, лишена пухлого жира толстой
бумаги, придающего иным нашим
журналам незлоровую полноту. Это
крепко сброшнрованное тело не по-
зволяет рассыпаться листам,
нельзя сказать, например, о «Новом
мирёз», который при первом же раз-
вертывании, взлохнув, начинает ме-
ланхолически, с осенней интенсив-
ностью осыпать свои листы. Олет он
всегла в чистую, легкую гимнастерку,
из-под которой выглядывает обрез
бумаги, белой, как командирекий во-
ротничок, опять-таки подавая прямер
неряхам, до сих пор щеголяющим
5то в рыхлой обложке, мятой, как
толстовка бухгалтера 1925 гола, RTO—
в неглаженном, сером белье.
С военной четкостью он еще с обо-
рота обложки об’являет план беселы
с ним; лля тех же. кто приучен пе-
решвырявать журнал в руках, как
торячий блин, в поисках содержания
_«“котогое принято у Hac печатать в
10M CTPAHHOM п неожиланном ме-
18 например, в серелине неразрезан-
ного первого листа), он терпеливо по-
вторяет его на самой послелней стря-
нице, не загораживая его об’явления-
ми. И чтобы отыскать нужную CTa-
тью, вам He потребуется слюнить
пальцы: возьмите в левую руку его
плотное тело, чуть сотните — и стра-
инцы сами зангуршат перед вами, на-
зывая в колон-титуле авторов и их
произвеления. O8 He заставит Bac
рвать пальцем пли спичкой листы,
разрезая их хитроумно запечатанные
конверты: из уважения к читателю,
рбиляг взял привычку обрезать их
края еше в типографии. Шрифт его
четох и ясен. как военный разговор.
И. каконеп (что всего удивительнее),
названия месяца на титульном листе
ло жути совпалает с названием те’
хущето месяца: получишь: раскроешь,
читаешь: «июнь», и действительно,
смотрилть — июнь, читаепть «лекабрь»
— ани на лворе декабрь!
Примечательно, что эта чисто воен-
ая аккуратность и во внешности и
в сроках выхола свойственна юби-
Ляру с самого рождения. И уливи-
тельно, что эти военные традиции
поллерживаются женщиной, долгий
ряд лет бессменно сражающейся на
типотрафском фронте за качество, за
и выхола, за шрифт и бумату.
„мя этого бойца — Клавлия Алек-
санлровна Санникова, присвоенное ей
эвание — техрелактор 1-ю ранта.
! И так же, как похож этот журнал
чего”
ета.
АЕ ТЕ:
на наших командиров внешностью
своей, так же напоминает он их и
своим внутренним содержанием.
Поговорите с современным коман-
диром Красной армии. Это прежде
всем — разносторонне развитый и
культурный человек, следящий 3a
всем, что происходит и в нашей стра:
Не, которая доверила ему сзою ‹за-
щиту, и вне ее. Не существует темы,
к которой он не проявил бы интере-
са.Он с увлечением поддержит раз-
говор о фашизме, о рекордах стаха-
новцев, о литературе, об японской
армии. Если командир в летах, он
вспомнит эпизолы из гражданекой
войны, а порой и из имперналистиче-
ской. И о чем бы он ни говорил, он
всегла обернет как-то так, что вам
станет ясным, что и парижекий кон-
гресс культуры, и последняя книжка
Фейхтвантера, и стахановское движе-
ние — все это имеет прямое и непо-
сгедственное касательство к боевой
подготовке доверенной ему военной
части.
И в одном только случае командир
_неразговорчив. Это — когда вы 3a-
тронете вопрос 06 ега личной жизни,
когла вы спросите его: «A как вот
вы живете, как учите, как воспиты-
ваете, как получились у вас красно-
зрмейцы, вот такие, которых в Кре-
мле нагргажлают орленами?». Коман-
дир развелет руками: «А как? обык-
новенная работа... — «Позвольте, а
героизм?» — «Ну что, героизм? Люли
у нас крепкие, прихолят к нам из
колхозов. © заводов, здесь растут...»
Если. на ваше счастьё, командует он
авнаэскалрильей, он расскажет вам
про какой-нибудь штопор или случай
с парапгютом, ла и то так скупо, что
олин Рахилло исключительной силой
своего воображения сможет из этого
что-нибуль вынести.
Эти черты современного командира
свойственны в сильной степени и нз-
шему юбиляру. .
Большими романами, интересно и
‚волнующе он рассказывает о фаши-
стской Германия, о Кигае, о Яно-
нии. Много и часто вспоминает он
гражданскую войну. Не переводя лы:
хания, залпом расскажет о социали-
стической стройке, гляди — и Ка-
захстан опишет *, Он берет темы са-
мые разнообразные, страны самые от-
даленные, эпохи самые неожилан-
ные, — я все это не аря: во всем,
боковым намеком, противопоставле-
нием, ассоциацией он умеет, пробу-
дить в нас хорошую и нужную тге-
BOTY за завтрашний лень.
Но что ло самой Красной армии,
что ло людей её, которым вручено
наше оружие, — тут юбиляр неразто-
ворчив и скуп на образы. Даст ка-
хой-нибудь стишок, очерк: «что ж
мол, объкновенное дело, — люди ра-
стут. Техника опять же...» И молчок.
Естественно ожидать, что юбиляр
вернет этот упрек нам же его
друзьям‘ и создателям. И об этом —
в который раз! — придется нам по-
думать.
Понятие «оборонное качество хулэ-
жественной литературы» за эти пять
лет углубилось и расширилось. В те
дни, когда юбиляр, поблескивая ирас-
ной звезлой на прежней, защитной,
своей тимнастерке, вошел в толпу
журналов, упогно не замечавших. во-
* И опишет, факт! (Достоверная
информация азтора.)
ЛИЦО ЮБИЛЯРА
енной темы, мы называли «оборон-
ным» произведение, которое показы-
вало Красную армию и самую войну.
Теперь мы называем «оборонным»
произведение, которое так или иначе
мобилизует законное опасение за Ha-
шу страну, которое показывает при-
чины необходимости иметь Красную
армию, причины необходимости везде
и всюду думать о неизбежной воен-
ной схватке двух миров — и 10т9-
виться к ней на границах, на мо-’
рях, на полях и степях, удаленных
от границ и морей.
Что может быть веселее и невин-
нее конфет, сосисок, желтоватых и
прохлалных брусков сливочного ма-
сла? На крутлых, как воздушные
шары, и многочисленных нулях они
плыли недавно над залом сессии
(45 000 килограммов сосисок в день в
одной только Москве... 200 000 000
килограммов масла в 1936 году...
173 000 000 банок консервов...) — но
в празлничной их процессии мы ясно
видим многое. И то, почему нам надо
готовиться к защите страны, говоря-
щей о конфетах и сосисках в зале
своего парламента. И то, что нали-
чие этих огромных запасов рялом се
страной. вволящей на них огравичи-
тельные карточки, привлекает — те-
перь по-новому — пристальное вни-
мание гаубиц и бомбовозов. И то, на-
конец, что эти невинные и мирные
вещи, конфеты и ветчина, так же 60е-
способны н важны для обороны, как
и снарялы п танки. В металле и угле
это двойное свойство — привлекать
к себе внимание врага, изнемогаютще-
го в борьбе с им самим придуман-
ной и губящей его системой хозяй-
ства, и, значит, служить об’ектом во-
енного вторжения, и одновременно
быть гарантией мощного отпора воен-
ному напалению, — прощупывается
несравненно легче.
Мы видим теперъ, вместе со всей
страной, это оборонное качестве pe-
шительно во всех явлениях. У нас
растут новые люди: значит, они, люди
повышенной культуры и знаний,
люди четкого ощущения своей стрз-
ны. своего найденного впервые @те-
чества, смогут защищать его лучше.
У нас растут богатства: значит тем
больше опасность войны и тем мощ-
нее оборона. У нас увеличивается
число зарубежных друзей среди тех,
кого лавит старинная и проклятая
система хозяйства и жизни: значит
те, кто имеет еще над ними власть,
поспешат бросить их в братоубийст-
венную войну, и, зныачит, одновре-
менно, что шансы наших врагов на
победу уменьшаются: число наших
друзей растет,
Так везле и всюлу в хуложествен-
ной литературе можно и должно сы-
скать эту высокую и звучную воту
призыва к военной блительности.
Й прекрасно делает «Знамя», что
не замыкается в узких рамках «чи-
сто военной» тематики,
Но наша обязанность, наш лавнип!-
ний долг — показать любовно и
взволнованно людей нашей армии.
Нало принести этот подарок дорогому
нашему юбиляру — обогонному, во-
енному и умному журналу «Знамяз.
Л. СОБОЛЕВ.
От редакции. Матернал в связи с
пятилетним юбилеем журнала «Зна-
мя» (наступающим 1 февраля) будет
напечатан в следующем номере
«Л. Г».
ПИСАТЕЛИ 0 РАБОТЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА.
ЛЕНИНГРАД (наш корр.). Из 325
млн. листов-оттисков книжной про-
дукции, составляющих производст-
венный план Гослитиздлата на 1938 г.
лениеградекое отделение излательст-
ва выпустит 80 млн. лиетов-оттисков.
Из них — 54 млн. листов-оттисков со-
ставят книги ленинградских прозай-
ков, поэтов и критиков, 11 мля. —
произведения иностранных писале-
лей, 5 млн, — периодика и 40 ман. —
Блассика.
На-днях директор Ленмслитизла-
та М. А. Орлов познакомил ленив-
традских писателей с тематическим
планом издательства.
С острой тревогой притлядывалаеь
наша критика, вместе с читателем, к
творчеству Всеволода Иванова за по-
следние десять лет. В первые годы
этой десятилетки Всеволод Иванов
писал произведения, которые можно
было понять только как выражение
непонимания художником многих сто-
POH нашей действительности, & ино-
тда и ухода от нее. Таков был, напри-
мер, «Особнякз, таково было «Тайное
тайных». Но вслед за тем Вс. Иванов
ликвидировал для себя свой конф-
ликт и сделал это решительно. В
1922 году он был одним из «Серапио-
НОВ». А в 1934 году, на всесоюзном
С’езде советских писателей, он, пол-
воля итог «серапионовским» взглядам
на искусство, говорил: «Я утверждаю,
что все без исключения подписавити-
еся и сочувствовавшие декларации
«Серапионовых братьев» против тен-
денциозности, прошли за истекитие
12 лет такой путь роста сознания,
что не найдется больше ни одного,
Кто с0 всей искренностью не принял
бы произнесенной тов. Ждановым
формулировки, что мы — за больше-
вистскую тенденциозность в литерату-
ре». И С’езд заслуженно покрыл эти
лова аплодисментами. $
% И всетаки, даже после таких слов,
острая тревога не покидала нас, Сло-
ва оставались словами, а дела были
иными. Ве. Иванов — один из нан-
более крупных представителей совет-
ской литературы, это ясно для всех,
какую бы книгу его мы ни раскрыва-
ли; ту ли, тде расказывается о си-
бирских партизанах, как в «Броне-
поезде», ту ли, которая изображает
тлухую таежную жизнь, как в «Тай-
HOM тайных», ту ли, которая повест-
вует о среднеазиатских приключени-
ях, как в «Повестях бригадира Сини-
цына». Большой талант, уверенный
художественный рисунок... И — не-
прерывные поиски новых средотв
художественного выражения, (новой
художественной манеры.
Сравните «Бронепоезд» с «Тайное
тайных», а «Путешествие в страну,
RoTopot еще нет» — с «Похождения-
ми факира». Всюду различные, не-
похожие друг на друга интонации,
всюду беспокойство художника, не-
довольство собой, непрестанное ли-
Hanne, сбрасывание старых художест-
венных одежд. И в 10 же время —
ни одной бесспорной удачи произве-
» ‘щения в целом. Удачи частичны, ус-
Обсуждая работу нэдательства, пи-
сатели подчеркивают, что план 1938 г.
обеспечивает выход новых произве-
дений и переизданий, главным обра-
зом, крупных писателей; многие кии-
ги молодых писателей в плане от-
сутствуют. Но кто и когда — спраши-
вают писатели — освободил Ленгос-
литизлат от работы с новыми кадра-
ми авторов?
Совершенно недостаточным и a6co-
лютно несоответствующим творческим
возможностям ленингралских писа-
телей является раздел плана по кри-
тике и литературоведению. На 1936 г.
по этому разделу издательство вклю-
чило лишь издания, неё вышедшие в
А.
ловны, Неудачи же очевидны. В сущ-
ности, единственным периодом бес-
спорных удач был период «Бронепо-
езда». И хотя, как художник, Be.
Иванов, несравненно возмужал после
«Брфнепоезда», хотя советокую дейст-
вительность он стал понимать несрав-
ненно глубже, но удача уже не со-
путствовала ему. Почему?
В 1934 году осенью вышла отдель-
ным изданием первая часть «Похож-
дений факираз. Собственно, полное
название этото произведения, стили-
зованное под названия старинных
книг, иное. Но оно настолько длинно,
что, боюсь, займет все место, отведен-
ное здесь для моей статьи. Опустим
поэтому: его. Начало «Похождений»
не могло не пораловать нае. Ему
предшествовал период молчания, а
перед тем — такое произведение, как
«Повести бригадира Синицына», ^ В
котором неоспоримая талантливость
формы приходила в- противоречие ©
замыслом, и читатель воспринял «По-
вести». как пародайное высмеива-
ние хорошего советского человека,
Синицына, хотя автор этого вовсе не
имел в виду. Было известно также,
что за последнее время слишком уже
ненормально долго затянулась работа
над романами «У», «Кремль», И на-
чало «Похождлений» радовало — как
найленная удача — ясностью своего
художественного ‘изложения, беспо-
щадной правдивостью фабулы, тлуби-
ной — так нам казалось — выражен-
°ной иден,
О чем же был написан роман, как
хотелось и как можно было воепри-
нять его содержание по первой его
части? Это был роман о разоблачен-
HOM тщеславии, об одном из отвра-
тительных и мелких чувств, достав-
шихся социализму в наследство OT
капиталистического мира. Это был
роман ‘о гибели старой «Окуровщи-
ны», о конце целой линии в старой,
—да ин в советской — русской ли-
тературе, линии, посвященной опися-
нию жизненной судьбы людей-«чуда-
ков», провинциальных мечтателей,
фантазеров и уролов с исковерканной
психологией. Замысел этот, собствен-
но, проходит и через вторую, и ч6-
рез третью книги «Похождений», но
там он — особенно в третьей части—
обесцвечивается и приглушается; мы
сейчас поймем, почему. ь
«Вся моя ‘семья, так начинается
роман, отличалась удивительной тще-
прошлом году. Не противоречит ли
это указаниям партии о под’еме ли-
тературоведения, критики и библио-
трафии?
Ленинградские писатели с удовле-
творением выслушали заявления
М. А. Орлова и выступившего с
большюй речью в конце собрания
Н. Н. Накорякова, что ни одно про-
изведение значительной художест-
венной ценности He останется B
1936 г. неизданным, независимо, сто-
ит ли оно в плане или чет. И если
в плане имеются отдельные ошиб-
ки. писательский коллектив всегда
может их исправить.
сви в Ановскии
славностью. Вот мне сейчас трид-
цать девять ‘лет, я видел множество
людей, иногда их расспрашивал с лю-
бопытством, почти страстным, об’ехал
много стран, прочел много книг по
истории, но нигде и никогда He BCTPe-
чал я людей более тщеславных, чем
моя родня».
«Тщеславие есть начало всякой сла-
вы и добродетели», — говорит отец
рассказчика, Вячеслав Иванов. Раз:
личным видам тщеславия, а также и
тем событиям, которые отсюда во8-
ннкли, и посвящены «Похождения».
Тщеславие — сложное чувство, слож-
ная черта характера. Тщеславие —
это склонность ко лжи, это также и
отвращение ко всякой естественности;
это и любовь к ходульности, к позе,
к пышной фразе, это и страшное се-
бялюбие, страшный индивидуализм...
Одним словом, правильно обрисовать
тщеславие — это значит правильно
изобразить один, довольно распрост-
раненный в русской предреволюцион-
ной действительности, характер, при
чем изобразить изменения, постиг-
тие его в очень ответственные годы:
в канун империалистической войны,
в империалистическую войну и В
первые годы революции; именно в
эти годы и происходит развитие дей-
ствия в опубликованных частях «По-
хождений».
Начало «Похождений», первые пор-
треты персонажей, первые описания
заштатной предвоенной Сибири, 3a-
дыхающейся в пыли и в духоте сво-
его убожества, — все это. изображено
было с той незамечаемой читателем
легкостью художника, которая заста-
вляет, затаив дыхание, ожидать по-
слелующего изложения. Мы ее зна-
ли, эту предвоенную провинцию, по
Горькому и Андрееву, да и по Чехо-
ву или Успенскому, мы читали о ней
в книгах советских писателей, да и
сами жили в ней. Что, казалось бы,
нового мог внести в эту тему Всево-
лод Иванов? А новое он мог внести
вот что: он мог «закрыть» для даль-
нейшей литературной‘ обработки эту
тему, сделать ее дальнейшее сущест-
вование невозможным, подвести здесь
итоги, убить тщеславие негодованием
или сарказмом. Здесь нов был самый
об’ект изображения: не приволжекие
торбатые городки, не центрально-чер-
ноземный заштат, а малоизвестное по
литературе Прииртышье, северно-
степной Казахстан, казачьи торговые
ВУ
За пять лет своего существования
журнал «Знамя» завоевал большой
авторитет Фреди писателей и в ши-
роких читательских кругах. Тема
кардинальной важности — оборонная
тема — из гола в год поднимала этот
журнал на ту высоту, которую он
занимает сеголня. Руководители жуГ-
нала — и в этом большая их заслу-
та — поняли оборонную тему не узко,
увилели ее как нечто, проникающее
весь наш быт, всю нашу жизнь.
Это — тема растущей мощи нашей
страны, тема победоносно шествую-
щей революции, тема борьбы запад--
ных наших товарищей. Борьба за
социализм является основой этой
темы. Поэтому «Знамя» развивает
подлинное идейное (а следовательно
и формальное) новаторство в нашей
литературе, отрицающее всякие по-
пытки строить произвеления на про-
еленных молью мотивах. В этом нз-
правлении «Знамя» воспитывало’ нас,
и писатели, для которых ясно, что
только революционная проблематика
двигала, двигает и будет двигать
нашу литературу, естественно, тяну-
лись к «Знамени».
«Знамя» пелеустгемленный
журнал, знающий, для чего он су-
ществует и чего он добивается. Есть
чему поучиться у «Знамени» друтим
журналам. Например, умению соста-
влять номер. Дело как будто малень-
кое и простое, но нельзя сказать,
чтобы журналы наши всегда умели
делать ето. Просмотрите номера
«Знамени» и увилите, что компози-
ция каждого номега тщательно про“
ЛЮДЕИ
у
тородки и станицы. Новы были и
люди, из такой провинции вышед-
шие. Каким же образом рождалось
тщеславие, то есть уродливая про-
винциальная романтика, у таких, В
сущности неплохих людей, как учи-
тель Вячеслав Иванов, как ведущий
терой книги, как многие другие пер-
сонажи? Они бежали в бродяжниче-
ство, в чудачество, в хулнтанство, в
мечту о неведомой «Индии», спасаясь
or бескрылости, от серости, от 6бес-
перспективности их заштатной жиз-
ни. Это у Всеволода Иванова хорошо
показано. Хороши у него также опи-
сания первых похождений молодых
бродят, как хороши н описания тог-
датшних сибирских городов и жи-
вущих в них людей.
Вот приезд в Петропавловск: «По
краям — темножелтая, — покрытая
светлофиолетовым небом, равнолуш-
ная из равнодушных степь окружала
нас. Она ровна до неправдоподобия.
Казалось, что поезд не двигается. что
все устроено в насмешку; глянцо-
витые кондуктора, проверка билетов,
звонки на станциях, чаепития пасса-
жиров. Начальники станций были все
на олно лицо, кондуктора — на одно
лицо. Я чувствовал приближение Пет-
ропавловска по тому .равнолушию. ко-
торое охватывало меня... Город Пет-
ропавловск ничем не отличается OT
иных степных городов. Песчаные пло-
щали, деревянные тротуары; дома в
три этажа — редкость, Перед водза-
лом извозчиков не было, и, казалось,
вообще в этом городе ничего небыло.
Дома, лавки, церкви выстроены так,
как пишут бумаги в канцеляриях:
лнить бы перепихнуть! Нас охватила
широченная зевота».
Из таких вот равнодушных про-
пыленных городов и затевает свой
побег в Индию герой романа — Все»
волол — Сиволод — «бедный Пим»:
Он пробует вначале многое: наборное
ремесло, цирк, факирство — наивно»
провинциальное, Вокруг платформы
«тщеславия» об’елиняется небольшая
трупиа людей. В ее состав входят
такие, как Всеволол, но и такие, как
Пашка Ковалев — охранитель домов
терпимости, где солоржательницей
состоит его мамаша. Разношерстная
эта публика покупает клячу, называ-
ёт ее «Нубия» и пускается в поиски
приключений, в поиски некоей «Ин-
дии», испытывая различные лише-
ния, устраивая спектакли бродячей
А. Тышлер. «Портрет девушки. (Из работ, отобранных ВОКС’ом для
выставки сбветской графики, от правляемой за границу) .
‚ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННЫЙ
НАЛ
думана, и вещи стоят рядом не слу-
чайно, и последующий номер не слу-
чайно стоит рядом с предыдущим.
Может быть, это не всегда удается
в полной мере и «Знамени»; но борь-
6a за «ударность» каждого номера
явственно видна в журнале, и в боль-
шинстве случаев композиция номера
получается отчетливой и целеустре-
мленной.
«Знамя» не боится новых имен, a,
напротив, ищет молодых писателей,
главное св0е внимание обращая на
качество произведения, а не на уста-
<новившуюся репутацию. Можно co-
ставить длинный список писателей.
найденнных и выдвинутых на видное
место в литературе «Знаменем». При
этом нало отметить умение «Знаме-
ни» работать с автором так, что
автор чувствует живой интерес ре-
дакции к своей работе, интерес, к-
торый внушает писателю ловерие к
редакции и, следовательно, к жур-
налу.
Я не собираюсь перечислять все
достоинства «Знамени» в этой коро-
тенькой заметке. Мне хочется только
искренне приветствовать «Знамя»,
поздравить с пятилетним юбилеем в
пожелать, чтобы этот журнал, борю-
mulica ga революционную проблема-
тику в нашей литературе и потому
всетда молодой, добился бы, не те-
ряя чувства самокритики, еще уболь-
тих достижений, В этом заинтересо-
вана вся наша литература.
МИХ. СЛОНИМСКИЙ
Sire Ltd 272
труппы, обманывая и оказываясь са-
ма обманутой. О покупке «Нубии»
сообщается на 183-й странице 1-й и
2-й части «Похожденияй» *. Пример-
но с этого места и начинается упалок
романа.
В самом деле: все то, что пройсхо-
дит до начала путенествия искатёлей
«Индии», можно было бы считать
только экспозицией романа, лишь
завязкой сюжетных линий, ознаком-
лением читателя с действующими ли-
цами. Может быть, экспозиция не-
сколько затянулась. Но никто ей не
может отказать в разнообразии типа-
жа и ситуаций. Однако вот она уже
приходит к концу. Мы уже анаем Вя-
часлава Иванова, Всеволода, Петьку
Захарова, Пашку Ковалева, Филип-
пинского. Все они сошлись вместе, и
автор поведет теперь читателя по сто-
пам их путешествия по ста семидеся-
ти страницам второй половины пер-
‚ всго тома и по трем с половиной сот-
ням страниц второго тома. Дистанция
очень большая.
И здесь Всеволод Иванов допустил
одну, на мой взгляд, решающую
ошибку.
В. мечте-0б «Индии», в фантастиче-
ском этом путешествии, в истории ©
«Нубией», во всем этом наиболее ярко
выразилась та реакционная романти-
Ka ‹окуровского» чудачества, роман-
тика -ухода от действительности, ко-
торую роман, по замыслу своему, и
высмеивает. «Похождения» — реали-
стический роман в основах своих, но
во всем его стиле сильны черты гро-
тесковой иронии. Именно такой. стиль
был бы наиболее пригоден для том,
чтобы, отправляясь от данного сюже-
та, создать нечто вроде истории кол-
лективного Дон-Кихота. Я говорю,
разумеется, о принципах. сюжетного
строения, & не о сходстве самих сю-
жетов. Поход Нубии из Сибири на
Урал, в Екатеринбург, как это опи*
сано в романе, мот бы привести к
столкновению «индусов» с живой
жизнью, к тому, что в «Похождениях»
развернулся бы поразительно яркий
калейлоскоп событий и лиц предрево-
люционной России. Здесь встречались
бы друг с другом и © «индусами»
люди большие и ‘люди маленькие,
уральские капиталисты и рабочие,
здоровяки и уроды. подрядчики в
золотоискатели, праведники и лтуны,
батраки и присяжные поверенные.
Какая блестящая вещь мотла бы по-
лучиться у’ Всеволода Иванова, какой
вместительный фон подсказывался
злесь самим сюжетом!
Я пользуюсь изданиями «Совет-
ского писателя»; части II, erp.
846, и часть Ш, стр. 365.
Бывают в музыке счастливые мело-
дин, о каких любишь про себя гово-
рить, что они широкие, — из глуби-
ны очень полноводного, усмиренного
собственным изобилием, слитного
строя звуков льется и льется широ-
кая струя, говорящая о спокойствии
и о богатстве. Я раскрыла журнал на
третьей части «Последнего из Удэге»
и начала читать стоя, без твердого
намерения дочитать, а кончила лишь
дойдя до последней точки, потому что
спокойствие и богатство, вот эта му-
зыкальная, уравновешенная полно-
водность так и тянут вас, словно вы
на барже плывете, по страницам фа-
леевского романа. И самое удивитель-
ное в нем — это обжигающая совре-
менность и близость его тематики,
хотя написан роман 0 давно прошед-
ших колчаковских временах.
Как это случилось? Если помнит
читатель, роман Фадеева был когда-
то крепко раскритикован как раз за
его «несовременность» и оторванность
от «главного пути» развития совет-
ской литературы. Фадееву ` ставилось
в вину, что он застрял на «крестьян-
ской партизанщине», что он избрал
уже пройленную, устаревшую тему,
в то время как другие писатели с 60-
ем берут высоты двух пятилеток. И
вдруг — чтение запоем, острое чув-
ство современности, почти личная
встреча с самым дорогим и важным
для тебя. Откуда?
За годы, отдаляющие нас от не-
посредственных боев, тема граждан-
ской войны не стояла на месте. Она
росла и развивалась и притом н>
только в литературе. На-лнях вышел
трандиозный исторический документ
— первый том «Истории гражданской
войны». Перелистывая его, страннца
за страницей, вы начинаете пони-
мать, что летопись партизанских бо-
ев за советы, летопись рождения
Красной армии заключает в себе не
одни только факты, но и законы. Пов-
торяясь снова и. снова, стихийно
вепыхивая то в Китае, то в астурий-
ских горах, то на венских баррика-
лах, — «факты» повторяют одни и те
же закономерности, вскрывают одну
й ту же проблематику — определен-
ное взаимодействие межлу революци-
энной стихней масс и политическим
руководством компартии.
Мы очень привыкли к звучанию
этих слов. Они нам кажутся газет-
ными, обыкновенными. Но чтоб по-
чувствовать и представять вх себе не
как отрывок из политической статьи,
а как тему для художественного про-
изведения, попробуем сравнить их с
другими, тоже очень знакомыми, во
тсразло более старыми словами. Вме-
сто «революционной стахии Масс» и
«политического руковолства компар-
тии», возьмем рожленную в капита-
листическом мире прутую лвоицу —
«личность» и «общество» Когда-то
она тоже имела публицистическое в
философское звучание, тоже означа-
ла определенное взаимодействие ме-
жлу «целым» и его «частью». Но это
взаимодействие указывало на траге-
лию, коренное неблагополучие, рез-
кое расхожление интересов: общеет-
во давило и порабошало личность;
личность восставала и бунтовала про-
] тив общества. Коллизия, выраженная
в этой двоице, хоть и звучала публи-
цистически, но в то же время была
самой тлубокой и самой плодотвор-
ной темой искусства на много сотен
лет. «Гамлет» и «Чайльл Гарольл»,
«Мцыри» и «Рудин», «Вертер» и
«Кавказский пленник» — все это на-
писано на олну` тему.
Задумавшись над тем, что же такое
эта корневая, тлубинная, эпохальная —
Тема искусства, рассчитанная не на
день или Ba, a Ha Beka, и дающая
свой собственный отблеск любому ху-
дожественному произведению, как бы
разнообразно и неожиланно ни было
оно построено, мы неизбежно прихо-
лим к такому выволу: эта глубинная
тема отражает трагическое разногла-
сне между интересом целого и пере-
довой части этого целого, уходя свон-
Ma корнями в роковое противоречие
между ростом произволительных сил
и скрепами производственных отно-
шений в старом, «предысторическом»
мире, какою бы лвоицей ни маскиро-
вались эти произволственные OTHO-
шения (суб’ект—0об’ект, человек —
Но Иванов пошел иным, прямо
противоположным, путем. И этот путь
обрек третью книгу (а частично уже
и вторую) на большую неудачу. На-
сколько разнообразно начало, «По-
хождений», настолько все опресняет-
вя в дальнейшем развитии. Из того
мирка, который об’елинилсея вокруг
Нубии, нет никаких окон в большой
мир. Вспомним, что то было время
под’ема рабочего движения, после
ленских событий, перед войной, и
что значительная часть страниц по-
священа именно путешествиям по ра-
бочим районам. Но явственных отзву-
ков событий, аромата эпохи именно
этих лет нет в романе. Кутеж ураль-
ского капиталиста описан интересно.
Но когда речь заходит о больших со-
бытиях, происходящих вокруг геро-
ев, Петька Захаров отделывается та-
кой фразой: «Скотоводы запутали
балатанщиков своими миллионами.
Кроме того, к ним сегодня приехали
офицеры, которые командуют ингу-
шами, охраняющими заволы. Дела
нет, рабочие бастуют, Всеволод, ин-
туши размахивают нагайками».. Все
это тде-то далеко за страницами ро-
мана, а тут — однообразие событий,
однообразие людей, однообразие сре-
ды: цирк, труппа, скучные, малоин-
‘тересные люди.
Дело в том, что, но существу, пос-
ле начала путешествия «индусов» В
книге ничего не происходит, характе-
ы не изменяются, Филиппинский,
ахаров, Ковалев, Всеволод остаются
теми же люльми, которых мы узнали
в начале романа. Встречаются инте-
ресные страницы и эпизолы, но они
разрознены и потому забываются в
обилии малоинтересных описаний ол-
зообразных поступков однообразных
люлей. Так, например, образ Филип:
пинского построен на том, что он
талдычит скучные и тлупые анек-
доты весьма древнего происхождения,
например,
«— Что же вам угодно?
— Да мне, собственно, ничего не
нужно, :
— Тогда зачем же вы к нам по-
звонили!
Человек потирает щеку, вышятил
нижнюю тубу и сквозь зубы сказал:
— Ау вас под звонком надпись:
«просим позвонить».
Вначале это смешно. Но потом Фин-
липпинский начннает повторяться.
Наконец, он становится невыносимо
скучным. При каждом его новом по-
явлении хочется сразу же захлопнуть
книгу. В одной только 2-й части ро.
мана он рассказывает двадцать шесть
своих анекдотов. a me OHO-
THUHOCTh ситуаций начинает в рома-
ПОБЕДА
рок, личность — общество). И наша
собственная двоица, такой «суконной
прозой» изложенная выше, это
опять вариант той же глубинной те-
мы, но Только вариант революцион*
ный и абсолютно новый, ни © чем
предыдущим не сравнимый. От «Же-
лезного потока» до Фурманова, от
Фурманова до «Оптимистической тра*
гедии», от «Оптимистической Tpare-
дий» до «Чапаева» братьев Василье-
вых идет прямое развитие этой на-
шей собственной «эпохальной темы»
искусства. Она лежит перед нами В
своём документальном обнажении #
з «Истории гражданской войны», BB
стенограмме прошедших совещаний
со стахановцами, она животворит ка“,
ждое настоящее художественное про-
извеление, если только художник су*
меёт коснуться ее. И эта двоица —
революционная стихия массы, CO-
знательное руководство партии —
имеет ту, ни с чем не сравнимую 060
бенность, что в основе ее лежит не
расхожление и противоречие, а согла*
сие интересов и взаиморазвитие, —та
тармония прямой пропорциональноств
роста, какой отмечены и наши про-
изводственные отношения.
В романе Фалеева эта тглубинная
тема нашего искусства снова ветает
и лаже получает свое дальнейшее
развитие, и вот откуда у читателя
это чувство обжигающей современно-
сти. Взаимоотношения двух тлавных
персонажей третьей части романа,
Алешя Чуркива a Пети Суркова —
это уже нечто более усложненное я
конкретизированное, нежели взаимо-
отношения политрука и командира,
теорин и революционной стихии у
Вишневского и Фурманова. Перед на-
ми ревком и подпольный областной
комитет партви, и заслуга Фадеева
в той большой жизненной правде, ©
какой он умно и нё схематично
вскрывает процесс кристаллизации
линии партии из взаимодействия
двух этих сил. Не всё у Фадеева оли-
паково удачно, есть и срывы (речь
Алеши на митинге в селе Майхе ме-
стами отлает искусственностью и не
смешным зубоскальством). есть и нё-
четкость (не веегла разделяет чита-
тель смены ненависти и любви меж-
лу Алешей и Петей) — но сцена
убийства шахтера «Нташки», пороч-
ный образ жены Маркевича, эпопея
партизана Итната Васильевича с его
сыновьями, — это превосходно и
хоть сейчас в хрестоматию В треть-
ей части Фалеев значительно вырое
над тем, что казалось ведущим в пер-
вых двух частях. Хочется посовето-
вать ему удержаться на этой высо-
кой отметке, окончательно расстать-
ся с неннтересным и никчемным об-
разом Лены и ее переживаниями, и
прололжать вести роман по глубоко-
му фарватеру партийной темы.
Я читала Фадеева не только RAR
читатель. Я читала его по-писатель-
ски, с тем особым чувством, с каким
боевые: кони звук трубы слушают:
это хоропю, это большой мажор, ато
опять трудное искусство лействитель-
ности. той действительности, которую
мы обязаны не только пассивно опи-
сывать, а и лепить в письме, повора-
чивать, участвовать в ее направляю-
щем ходе. Для нас, писателей, каж-
дая такая книга—празлник и напоми-
нанье. Она говорит о долгом пути
борьбы за соцреализм, о том, что не
бесплоден был этот путь, о том, что
надо прололжать итти по нем даль-
ше. не увлекаясь никаким соловьи-
вым пенъем «отлых у тихих речек»
и никакой лешевкой пользования CO-
ветским материалом; ‘как готовой
продукцией, булто бы в изобилии
имеющейся лля любого интуриста в
любом пролажном киоске. Нало за“
работать свой материал, товарищи пи-
сатели. Вот о чем напоминает нам
книга Фалеева, — и за это — спа
сибо ей.
МАРИЭТТА ^`НАГИНЯН
От редакции. Статьей т. М. Шаги-
нян релакция открывзет обсуждение
3-Й части романа т. Фаззева «Послед-
ний из Удэге», являющейся крупным
литературным событием истекшего
тола.
Релакция приглашает писателей,
читателей и критиков к обсуждению
этото романа.
EERE Se ee ee oe
не характеризовать я самого Всеволо-
да — «белного Пима», к которому
автор; как и к остальным персона-
жам, относится иронически, но кото-
рый заслужил бы право и на иное
отношение, кроме иронического. Ибо
в сплошной иронии романа начинает
теряться грань между характерами,
исчезает их об’ективная противопо-
ставленность друг друту.
И по мере того, как затрудняется,
замедляется, приостанавливается раз-
витие действия, внимание Всеволода
Иванова переходит на разрешение чи-
сто формальных (например, стили-
стических) задач, лишь затрудняю-
щее восприятие романа, и без того
отяжеленного различными отетупле-
ниями. Так, например, стремясь уси-
лить гротесковый акцент романа, ов
лает олну фразу длиною со страни-
цу наборного текста. А вслед за тем
пишет «..Я терпеть ве могу длиннот
и всячески стараюсь приучить себя
к лапидарному языку, который те-
перь в таком почете и не может
ве быть в почете, ибо просто безумие
писать дливные фразы, когда можно
коротко и ясно сказать, что длин-
ные була, построенные из дерева» —
и так далее; окончанию той же фра-
зы посвящено еще тринадцать набор-
ных строк! Надо ‘сказать, что во0б-
ще всё это отступление, занимающее
всю 1-ю главу третьей книги и пере-
сыпанное упоминаниями о Д. Джин-
се, В. Борахвостове и др., не вызвано
никакими художественными повод8-
ми, кроме одного: усилением гроте-
скности компенсировать падающую
солержательность романа.
«Похождения» нельзя считать окон-
зательно неудавшимся романом: не-
даром в третьей частн страницы 0
начале войны значительно интерес-
нее прочих. Так построен роман, что
4-я и 5-я части могут во многом за-
гладить неровности 2-Й и 3-й. Но как
HH пойлет дальнейшее развитие дей-
ствия, в реалистической ли форме, со-
ответствующей, например, «Климу
Самгину», или же в другой форме,
тде будет преоблалать гротеск, — все
равно, одно требование можем мы
прел’явить сейчас: воздуху, как
можно больше возлуху. Быть может,
в преждевременном уходе тероя от
скучных людей, ‘его спутников по
«Индии», и будет нарушение прав-
ды эмпирической биографии, но
Это будет победой правлы хуложе-
ственной. «Факирство» и «Индию»
нельзя побелить, оставаясь в постоян-
ном сообществе Филиппинского в
Пашки Ковалева. «Индия» побеждает-
ся лишь на просторе больших 6098-
тий и в столкновениях с больши,
интереснымы люльма,