Мы этой статьи читать не намѣрены, но думаемъ, что авторъ ея совершенно правъ. Автора! Автора!
Кризисъ дамскихъ туалетовъ дошелъ до того, что надняхъ на одномъ изъ благотворительныхъ баловъ дама явилась въ костюмѣ «истины» (она же и «жемчужина»).
Говорятъ, дама явилась въ такомъ костюмѣ (?) въ отместку своему мужу, который ни за что не разрѣшалъ расхода на бальный туалетъ.
И. Грэкъ.
Вотъ насущные вопросы,
А отвѣтовъ нѣть, какъ нѣтъ... И вопросы, точно осы,
Все жужжатъ ужъ сколько лѣтъ... Вотъ отвѣты: скобки, скобки, Запятыя и крючки,
И тире — такъ длинны, робки — Вьются точно червячки..
Рядъ параграфовъ пузатыхъ, Лапки, лапки... лапокъ рядъ,
Сонмъ бордюровъ полосатыхъ Близъ отвѣтовъ тѣхъ стоятъ.
И. Астровъ.
(изъ ПРОВИНЦІАЛЬНОЙ жизни).
Въ домикѣ грязешлепинскаго мѣщанина Чмарина званый вечеръ. Собрались кавалеры и барышни изъ мѣстной полуинтеллигенціи: телеграфистъ, часовщикъ, парикмахеръ, кое-кто изъ писцовъ при
сутственныхъ мѣстъ; дочери и сыновья мелкихъ торговцевъ, портнихи и разныя мѣщаночки.
У освѣщенныхъ оконъ толпится народъ, глазѣющій на веселящуюся компанію. Надъ сѣ
нями зажженъ фонарь; свѣтъ его и свѣтъ изъ оконъ ложится полосами на грязной, изрытой колеями, улицѣ и освѣщаетъ огородный заборъ напротивъ. Остальная часть улицы погружена въ непроницаемый мракъ, въ которомъ изрѣдка мелькаютъ фонарики прохожихъ, громко
шлепающихъ по лужамъ. Глазѣющіе у оконъ толкаются, хохочутъ, бранятся изъ-за мѣстъ.
На крыльцѣ показывается старуха Чмарина и говоритъ убѣдительнымъ голосомъ:
- Пожалуйста, господа, не безобразьте очень! Поприличнѣе, господа, прошу васъ! А будете безъ деликатности, то я и шторы спущу.
«Господа», въ образѣ мальчишекъ, дѣвчонокъ, разныхъ кухарокъ и мужиковъ, на эти слова кричатъ «ура». Пьяненькій мастеровой съ гармоникой вламывается въ амбицію и, потрясая своимъ инструментомъ, издающимъ дикіе звуки, заявляетъ:
- Коли шторы спустишь, то я всѣ стекла перебью и тебя вздую.
Чмарина быстро скрывается въ сѣняхъ.
Въ домѣ передняя завалена верхней одеждой гостей. Въ залѣ, обставленной кругомъ по стѣнамъ стульями, возсѣдаютъ всѣ собравшіеся гости и хозяева: сынокъ Чмаринъ, въ возрастѣ, когда кончается интересъ къ бабкамъ и травлѣ собакъ и начинается интересъ къ дру
гого рода спорту... и дочка Чмарина, въ возрастѣ зрѣлой невѣсты. Она, собственно, и дѣлаетъ вечеръ по случаю своихъ именинъ. Старуха Чмарина суетится по хозяйству, а старика Чмарина, страдающаго обыкновенной уѣздной
болѣзнью — запоемъ, и путешествующаго по трактирамъ, вотъ уже нѣсколько дней, нѣтъ дома. Въ небольшой комнатѣ рядомъ съ залой поставленъ столъ съ винами и закусками.
Компанія сидитъ молча. Кавалеры пощипываютъ пушокъ усовъ и бородокъ, покашливаютъ въ кулакъ и трутъ пальцами носы; барышни чинно сложили руки на колѣняхъ и сдѣлали губы сердечками; онѣ, жеманясь, переглядываются между собой и изрѣдка хихикаютъ, прикрывая ротъ платками.
Мадамъ Чмарина, суетливо пробѣгающая залу, дѣлаетъ замѣчаніе:
- Что же намъ теперь дѣлать? недоумѣвала
Варвара Капитоновна.
- По одежкѣ протягивать ножки.
- Не справлять именины? Но вѣдь это же невозможно! Твои же сослуживцы поздравлять прибѣгутъ.
- Милости просимъ. - Нуженъ завтракъ.
- Ну, на пирогъ съ сигомъ, на пару селедокъ и кусокъ сыру я могу дать... десять рублей.
- Что ты! Что ты! Да что же я могу сдѣлать съ десятью рублями! Три бутылки простого вина купить и бутылку водки — такъ вотъ ужъ пять рублей.
- И все-таки пять рублей на пирогъ и на закуску останется.
- А вечеръ? Вечеръ? Вѣдь я Антонину Алексѣевну на вечеръ звала.
- Напрасно поторопилась. Помилуй, матушка, до вечеровъ ли намъ! Какіе тутъ вечера, если у меня въ карманѣ только на необходимое!
Варвара Капитоновна растерялась.
- Господи! Такъ что же это будетъ! Я разсчитывала, что молодые люди потанцуютъ вечеромъ,
Повеселѣе, господа, повеселѣе: Что вы въ молчанку, что ли, играете?
- Намъ очень даже весело, говоритъ барышня, сидящая рядомъ съ хорошенькимъ телеграфистомъ, хотя ея кавалеръ нисколько не занимаетъ свою сосѣдку и молчитъ, будто на него нашелъ столбнякъ.
Остальные кавалеры тоже точно загипнотизированные сидятъ истуканами. Болѣе общительный изъ нихъ и по
павшій въ первый разъ на такую вечернику, письмоводитель опеки, возмущается такимъ положеніемъ и ста
рается внести оживленіе въ эту игру въ молчки. Онъ пытается завести интересный разговоръ съ своей дамой, но, какъ нарочно, около него помѣстилась до невозмож
ности тупо-глупо-жеманная дѣвица. Только что письмоводитель начинаетъ говорить ей что-нибудь, она, привыкшая къ скабрезнымъ анекдотамъ и сальнымъ комплиментамъ остальныхъ кавалеровъ, сейчасъ же отворачивается и произносятъ:
- Ахъ, что вы! зачѣмъ такія слова! какъ это возможно!
Письмоводитель удивленно таращитъ на нее глаза, и видя, что одинъ въ полѣ не воинъ, тоже замолкаетъ.
Кавалеръ, сидящій около двери комнаты съ закуской потягиваетъ носомъ воздухъ, нетерпѣливо ерзаетъ на стулѣ и, наконецъ, скрывается изъ залы. Это служитъ какъ бы сигналомъ: остальные мужчины, одинъ по од
ному, тоже исчезаютъ изъ залы и набиваются въ со
сѣднюю комнату, гдѣ и осаждаютъ столъ съ винами. Угощаетъ молодой Чмаринъ. Кавалеры воскресаютъ и громко болтаютъ другъ съ другомъ. Барышни безъ муж
чинъ ведутъ себя свободнѣе. Молодая Чмарина обноситъ гостей лакомствами на подносѣ. Начинется щелканье орѣховъ и сосанье конфетъ.
- Скорлупу-то на полъ не бросайте! кричитъ дѣвицамъ вездѣ поспѣвающая старуха Чмарина.
Послѣ закуски кавалеры, доѣдая куски колбасы и селедокъ и вытирая рты, появляются въ залѣ; они стали смѣлѣе. Молодой Чмаринъ играетъ на гармоникѣ «Чижичка», «По улицѣ мостовой», «Стрѣлочка», и подъ эту музыку начинаются «кадрель» и «лансье». Кавалеры, не
лѣпо разставивъ ноги въ узкихъ брюкахъ и не зная куда дѣвать руки, съ отчаяннымъ видомъ скачутъ коз
лами; барышни, вытянувшись въ струнку и поднявъ кверху голову, выступаютъ неземными созданіями и пу
таютъ фигуры до невозможности. По окончаніи тан
цевъ всѣ опять разсаживаются на стульяхъ и сначала довольно оживленно бесѣдуютъ. Но запасъ энергіи и
смѣлости у кавалеровъ истощается, и опять начинается игра въ молчанку. Молодой Чмаринъ догадывается пригласить мужчинъ вновь зарядиться храбростью въ за
кусочной. Въ залѣ остаются однѣ барышни, щелкающія орѣшки и сосущія конфетки.
Барышни долго сидятъ однѣ и начинаютъ скучать. Дочка Чмарина посылаетъ брата за кавалерами.
- Господа, говоритъ тотъ въ закусочной, — это довольно нехорошо: вы однѣхъ дамъ оставляете! Пожалуйте въ залу!
Онъ беретъ гармонику, и, чтобы утѣшить барышень, задаетъ имъ концертъ. Кавалеры не появляются. Барышнямъ музыка не нужна и онѣ скучаютъ. Сынокъ Чмаринъ снова кличетъ мужчинъ:
- Господа! вѣдь это же свинство: бросить дамъ... Такъ хорошіе кавалеры не дѣлаютъ... Ступайте въ залу!
Но господа-кавалеры словно пригвоздились къ столу съ закуской и хватаютъ рюмка за рюмкой, жадно за
ѣдая огурчиками, рыжичками и другимъ соленьемъ. На помогу сыну является мать.
- Послушайте, кавалеры, кричитъ она, — если вы будете безъ деликатности, то я водку спрячу!.. Не безобразьте, пожалуйста!.
- А если водку спрячете, то мы шапку въ охапку... говоритъ парикмахеръ, такъ что старуха Чмарина спѣшитъ ретироваться.
Наконецъ, кавалеры, зарядившись храбростью, съ ухарствомъ влетаютъ къ барышнямъ въ залу. Теперь уже среди гостей не тишина, а даже излишній шумъ. Кавалеры развернулись во всю. То и дѣло слышится смѣхъ.
- Рукамъ воли не давайте!.. Безъ ахальства, пожалуйста!.. Я маменькѣ скажу...
Письмоводитель опеки, на котораго вино дѣйствуетъ удручающимъ образомъ, уныло сидитъ въ углу и шепчетъ:
И это «об-ще-ство», и это — «лю-ди»!.. Гдѣ я? куда я попалъ?
- Когда возобновившіеся танцы были въ самомъ разгарѣ, среди веселящейся компаніи неожиданно появляется старикъ Чмаринъ съ точно выдранной, торчащей клоч
ками бородой, потной лысиной, краснымъ носомъ и въ перепачканномъ грязью пальто. Сначала онъ съ удивле
ніемъ оглядывается кругомъ, потомъ широкая улыбка расплывается на его опухшемъ отъ пьянства лицѣ.
- Я вѣдь думалъ домой, а вонъ куды попалъ, хе, хе!.. радостно гогочетъ онъ во все горло. — Ничего, мамзели, ничего, я не помѣшаю!..
Вы, тятенька, дома! Что вы, тятенька! говорятъ озадаченные сынъ и дочь.
- Вы-то какъ сюды затесались? развелъ руками отецъ.
- Да что вы, тятенька! Опомнитесь! Это наши гости... балъ у насъ.
- Ужли правда? А я вѣдь думалъ... Ну, Петька, жарь въ гармонику! обратился отецъ къ сыну и, не дожидаясь музыки, пустился въ плясъ, расшвыривая по всей залѣ грязь съ сапогъ.
Поплясавъ, старикъ Чмаринъ приходитъ вдругъ въ ярость и начинаетъ на всѣхъ налетать съ кулаками. Переконфуженные дочь и сынъ унимаютъ отца, но ничего не могутъ подѣлать. Мать отъ страха забилась въ чуланъ. Гости спѣшатъ расходиться...
- И это — «об-ще-ство»! бормочетъ въ пьяной тоскѣ письмоводитель опеки, пробираясь съ фонарикомъ въ рукѣ по улицѣ къ своей квартирѣ на другой конецъ города. —
И мнѣ, изъ шестого класса гимназіи, и въ такой компа
ніи... Охъ, горько!.. И это — «лю-ди», а я изъ шестого класса классической...
Тутъ потухшій фонарь прерываетъ его мысли. Письмоводитель налетаетъ на тумбу и безпомощно барахтается на кирпичномъ тротуарѣ среди грязи и мрака.
Забывъ про гимназію и классиковъ, онъ ругается какъ русскій сапожникъ.
Дятелъ.
Чортъ сидитъ на крышѣ дома и закидываетъ удочку въ центръ обывателей, движущихся по улицѣ. На крючкѣ, въ видѣ приманки, насажена маленькая женщина, изображающая двустороннюю штучку: съ одного конца высоко-порядочную женщину, съ другого — развеселую ба
лерину, Обыватель ловится превосходно и исчезаетъ въ огромномъ ведрѣ водки, стоящемъ передъ хитрымъ рыболовомъ. Чортъ считаетъ добычу:
Альфонсовъ двое... ростовщикъ...
Какъ карпъ онъ жиренъ отъ процента- Продажныхъ женщинъ покупщикъ — Его питала жирно рента.
Два вора крупныхъ... превкусны! Ишь, животы какъ барабаны!
Есть мужъ, бѣжавшій отъ жены, Ерши вотъ... юные болваны...
Купцовъ есть жирныхъ штучекъ пять — Мы ихъ съ смолой заправимъ дивно... Еще бы раковъ натягать
И ихъ сварить «консервативно».
Гмъ... есть — колюшка... юмористъ! Оставить, что ль, его для перца? Да желчи много... и костистъ... Давно порокомъ боленъ сердца!
И. Астровъ.
(СУДЕБНАЯ ОШИБКА).
Въ квартиру нѣкоего неблагополучнаго обывателя Петра Ильича Тихоходова быстро вошелъ судебный приставъ Акакіевъ и пріятнымъ баритономъ сказалъ:
- Хозяинъ этой квартирки дома?
- Дома, отвѣчали ему съ запинкой.
- Прелестно и чудесно! Значитъ, я имѣю удовольствіе видѣть передъ собою господина Тихоходова? Не угодно ли, въ такомъ случаѣ, господину Тихоходову уплатить вотъ по этому исполнительному листу? Петръ Ильичъ поблѣднѣлъ.
- Кто съ меня взыскиваетъ? спросилъ онъ. — Душегрѣевъ или Цуккерманъ?
- Нѣтъ-съ, не угадали-съ! Рахатъ-Лукумъ Карапетовъ. - А... Сколько же онъ съ меня взыскиваетъ?
- Ишь ты! Вы забыли свой собственный долгъ!? удивился
подъ рояль, говорила она. — Я пригласила тапершу на пять рублей.
—-Зачѣмъ же ты, не узнавши броду, сунулась въ воду?
- Фу, какія у васъ все пошлыя пословицы! Послушайте, вечеръ необходимъ. Раньше мы дѣлали, и нынче надо сдѣлать.
- Раньше мы мебель нашу не ремонтировали, отчеканилъ Михаилъ Ивановичъ.
—-Не могу же я безъ вечера! Понимаете, не могу! Я назвала гостей. Сенечка съ товарищами придетъ, со студентами. Нельзя безъ вечера. Лучше вы мнѣ не дарите никакого подарка на именины.
—-Да я и не думалъ еще объ этомъ. Я считалъ, что обивку гостиной новой матеріей ты за подарокъ сочтешь.
Варвара Капитоновна всплеснула руками.
—-Ахъ, это ужасно! Скажите же, пожалуйста, что мнѣ дѣлать? спросила она мужа.
- Самъ недоумѣваю. Сколько ты гостей наприглашала?-
—-Человѣкъ двадцать, да студенты Сенечкины. Ты можешь взять жалованье впередъ.
—-Изъ принципа никогда этого не сдѣлаю. Это сконфузитъ меня передъ казначеемъ.
- Что за дурацкій принципъ! Ну, займи у когонибудь изъ знакомыхъ.
- Никогда не занималъ, и не умѣю. Да и не у кого. Да и не дадутъ. Ни у кого теперь денегъ нѣтъ. Займи сама у Антонины Алексѣевны.
- Да ты въ умѣ? У ней сынъ женихъ, я передъ ней разыгрываю роль богатой женщины, и вдругъ буду занимать двадцать пять рублей!
- Ну, вотъ видишь. И я играю точно такую же роль передъ моими сослуживцами.
- Но вѣдь можешь же ты мнѣ дать хоть двадцать пять рублей! Я устрою какую-нибудь закуску аля фуршетъ, что-нибудь легонькое. Вино куплю по полтиннику бутылку. Фрукты нынче недороги. Соленая закуска, потомъ ростбифъ на кости, а на сладкое — тѣ сладкіе пироги, которые принесутъ мнѣ поутру поздравители.
Михаилъ Ивановичъ задумался,
- Вотъ двадцать пять рублей, сказалъ онъ послѣ паузы. — Больше не могу. Я самъ остаюсь съ семью рублями.
- Придется браслетъ свой золожить, проговорила Варвара Капитоновна, принимая отъ мужа деньги.
Н. Лейкинъ
Кризисъ дамскихъ туалетовъ дошелъ до того, что надняхъ на одномъ изъ благотворительныхъ баловъ дама явилась въ костюмѣ «истины» (она же и «жемчужина»).
Говорятъ, дама явилась въ такомъ костюмѣ (?) въ отместку своему мужу, который ни за что не разрѣшалъ расхода на бальный туалетъ.
И. Грэкъ.
Вотъ насущные вопросы,
А отвѣтовъ нѣть, какъ нѣтъ... И вопросы, точно осы,
Все жужжатъ ужъ сколько лѣтъ... Вотъ отвѣты: скобки, скобки, Запятыя и крючки,
И тире — такъ длинны, робки — Вьются точно червячки..
Рядъ параграфовъ пузатыхъ, Лапки, лапки... лапокъ рядъ,
Сонмъ бордюровъ полосатыхъ Близъ отвѣтовъ тѣхъ стоятъ.
И. Астровъ.
ВЕЧЕРИНКА.
(изъ ПРОВИНЦІАЛЬНОЙ жизни).
Въ домикѣ грязешлепинскаго мѣщанина Чмарина званый вечеръ. Собрались кавалеры и барышни изъ мѣстной полуинтеллигенціи: телеграфистъ, часовщикъ, парикмахеръ, кое-кто изъ писцовъ при
сутственныхъ мѣстъ; дочери и сыновья мелкихъ торговцевъ, портнихи и разныя мѣщаночки.
У освѣщенныхъ оконъ толпится народъ, глазѣющій на веселящуюся компанію. Надъ сѣ
нями зажженъ фонарь; свѣтъ его и свѣтъ изъ оконъ ложится полосами на грязной, изрытой колеями, улицѣ и освѣщаетъ огородный заборъ напротивъ. Остальная часть улицы погружена въ непроницаемый мракъ, въ которомъ изрѣдка мелькаютъ фонарики прохожихъ, громко
шлепающихъ по лужамъ. Глазѣющіе у оконъ толкаются, хохочутъ, бранятся изъ-за мѣстъ.
На крыльцѣ показывается старуха Чмарина и говоритъ убѣдительнымъ голосомъ:
- Пожалуйста, господа, не безобразьте очень! Поприличнѣе, господа, прошу васъ! А будете безъ деликатности, то я и шторы спущу.
«Господа», въ образѣ мальчишекъ, дѣвчонокъ, разныхъ кухарокъ и мужиковъ, на эти слова кричатъ «ура». Пьяненькій мастеровой съ гармоникой вламывается въ амбицію и, потрясая своимъ инструментомъ, издающимъ дикіе звуки, заявляетъ:
- Коли шторы спустишь, то я всѣ стекла перебью и тебя вздую.
Чмарина быстро скрывается въ сѣняхъ.
Въ домѣ передняя завалена верхней одеждой гостей. Въ залѣ, обставленной кругомъ по стѣнамъ стульями, возсѣдаютъ всѣ собравшіеся гости и хозяева: сынокъ Чмаринъ, въ возрастѣ, когда кончается интересъ къ бабкамъ и травлѣ собакъ и начинается интересъ къ дру
гого рода спорту... и дочка Чмарина, въ возрастѣ зрѣлой невѣсты. Она, собственно, и дѣлаетъ вечеръ по случаю своихъ именинъ. Старуха Чмарина суетится по хозяйству, а старика Чмарина, страдающаго обыкновенной уѣздной
болѣзнью — запоемъ, и путешествующаго по трактирамъ, вотъ уже нѣсколько дней, нѣтъ дома. Въ небольшой комнатѣ рядомъ съ залой поставленъ столъ съ винами и закусками.
Компанія сидитъ молча. Кавалеры пощипываютъ пушокъ усовъ и бородокъ, покашливаютъ въ кулакъ и трутъ пальцами носы; барышни чинно сложили руки на колѣняхъ и сдѣлали губы сердечками; онѣ, жеманясь, переглядываются между собой и изрѣдка хихикаютъ, прикрывая ротъ платками.
Мадамъ Чмарина, суетливо пробѣгающая залу, дѣлаетъ замѣчаніе:
- Что же намъ теперь дѣлать? недоумѣвала
Варвара Капитоновна.
- По одежкѣ протягивать ножки.
- Не справлять именины? Но вѣдь это же невозможно! Твои же сослуживцы поздравлять прибѣгутъ.
- Милости просимъ. - Нуженъ завтракъ.
- Ну, на пирогъ съ сигомъ, на пару селедокъ и кусокъ сыру я могу дать... десять рублей.
- Что ты! Что ты! Да что же я могу сдѣлать съ десятью рублями! Три бутылки простого вина купить и бутылку водки — такъ вотъ ужъ пять рублей.
- И все-таки пять рублей на пирогъ и на закуску останется.
- А вечеръ? Вечеръ? Вѣдь я Антонину Алексѣевну на вечеръ звала.
- Напрасно поторопилась. Помилуй, матушка, до вечеровъ ли намъ! Какіе тутъ вечера, если у меня въ карманѣ только на необходимое!
Варвара Капитоновна растерялась.
- Господи! Такъ что же это будетъ! Я разсчитывала, что молодые люди потанцуютъ вечеромъ,
Повеселѣе, господа, повеселѣе: Что вы въ молчанку, что ли, играете?
- Намъ очень даже весело, говоритъ барышня, сидящая рядомъ съ хорошенькимъ телеграфистомъ, хотя ея кавалеръ нисколько не занимаетъ свою сосѣдку и молчитъ, будто на него нашелъ столбнякъ.
Остальные кавалеры тоже точно загипнотизированные сидятъ истуканами. Болѣе общительный изъ нихъ и по
павшій въ первый разъ на такую вечернику, письмоводитель опеки, возмущается такимъ положеніемъ и ста
рается внести оживленіе въ эту игру въ молчки. Онъ пытается завести интересный разговоръ съ своей дамой, но, какъ нарочно, около него помѣстилась до невозмож
ности тупо-глупо-жеманная дѣвица. Только что письмоводитель начинаетъ говорить ей что-нибудь, она, привыкшая къ скабрезнымъ анекдотамъ и сальнымъ комплиментамъ остальныхъ кавалеровъ, сейчасъ же отворачивается и произносятъ:
- Ахъ, что вы! зачѣмъ такія слова! какъ это возможно!
Письмоводитель удивленно таращитъ на нее глаза, и видя, что одинъ въ полѣ не воинъ, тоже замолкаетъ.
Кавалеръ, сидящій около двери комнаты съ закуской потягиваетъ носомъ воздухъ, нетерпѣливо ерзаетъ на стулѣ и, наконецъ, скрывается изъ залы. Это служитъ какъ бы сигналомъ: остальные мужчины, одинъ по од
ному, тоже исчезаютъ изъ залы и набиваются въ со
сѣднюю комнату, гдѣ и осаждаютъ столъ съ винами. Угощаетъ молодой Чмаринъ. Кавалеры воскресаютъ и громко болтаютъ другъ съ другомъ. Барышни безъ муж
чинъ ведутъ себя свободнѣе. Молодая Чмарина обноситъ гостей лакомствами на подносѣ. Начинется щелканье орѣховъ и сосанье конфетъ.
- Скорлупу-то на полъ не бросайте! кричитъ дѣвицамъ вездѣ поспѣвающая старуха Чмарина.
Послѣ закуски кавалеры, доѣдая куски колбасы и селедокъ и вытирая рты, появляются въ залѣ; они стали смѣлѣе. Молодой Чмаринъ играетъ на гармоникѣ «Чижичка», «По улицѣ мостовой», «Стрѣлочка», и подъ эту музыку начинаются «кадрель» и «лансье». Кавалеры, не
лѣпо разставивъ ноги въ узкихъ брюкахъ и не зная куда дѣвать руки, съ отчаяннымъ видомъ скачутъ коз
лами; барышни, вытянувшись въ струнку и поднявъ кверху голову, выступаютъ неземными созданіями и пу
таютъ фигуры до невозможности. По окончаніи тан
цевъ всѣ опять разсаживаются на стульяхъ и сначала довольно оживленно бесѣдуютъ. Но запасъ энергіи и
смѣлости у кавалеровъ истощается, и опять начинается игра въ молчанку. Молодой Чмаринъ догадывается пригласить мужчинъ вновь зарядиться храбростью въ за
кусочной. Въ залѣ остаются однѣ барышни, щелкающія орѣшки и сосущія конфетки.
Барышни долго сидятъ однѣ и начинаютъ скучать. Дочка Чмарина посылаетъ брата за кавалерами.
- Господа, говоритъ тотъ въ закусочной, — это довольно нехорошо: вы однѣхъ дамъ оставляете! Пожалуйте въ залу!
Онъ беретъ гармонику, и, чтобы утѣшить барышень, задаетъ имъ концертъ. Кавалеры не появляются. Барышнямъ музыка не нужна и онѣ скучаютъ. Сынокъ Чмаринъ снова кличетъ мужчинъ:
- Господа! вѣдь это же свинство: бросить дамъ... Такъ хорошіе кавалеры не дѣлаютъ... Ступайте въ залу!
Но господа-кавалеры словно пригвоздились къ столу съ закуской и хватаютъ рюмка за рюмкой, жадно за
ѣдая огурчиками, рыжичками и другимъ соленьемъ. На помогу сыну является мать.
- Послушайте, кавалеры, кричитъ она, — если вы будете безъ деликатности, то я водку спрячу!.. Не безобразьте, пожалуйста!.
- А если водку спрячете, то мы шапку въ охапку... говоритъ парикмахеръ, такъ что старуха Чмарина спѣшитъ ретироваться.
Наконецъ, кавалеры, зарядившись храбростью, съ ухарствомъ влетаютъ къ барышнямъ въ залу. Теперь уже среди гостей не тишина, а даже излишній шумъ. Кавалеры развернулись во всю. То и дѣло слышится смѣхъ.
- Рукамъ воли не давайте!.. Безъ ахальства, пожалуйста!.. Я маменькѣ скажу...
Письмоводитель опеки, на котораго вино дѣйствуетъ удручающимъ образомъ, уныло сидитъ въ углу и шепчетъ:
И это «об-ще-ство», и это — «лю-ди»!.. Гдѣ я? куда я попалъ?
- Когда возобновившіеся танцы были въ самомъ разгарѣ, среди веселящейся компаніи неожиданно появляется старикъ Чмаринъ съ точно выдранной, торчащей клоч
ками бородой, потной лысиной, краснымъ носомъ и въ перепачканномъ грязью пальто. Сначала онъ съ удивле
ніемъ оглядывается кругомъ, потомъ широкая улыбка расплывается на его опухшемъ отъ пьянства лицѣ.
- Я вѣдь думалъ домой, а вонъ куды попалъ, хе, хе!.. радостно гогочетъ онъ во все горло. — Ничего, мамзели, ничего, я не помѣшаю!..
Вы, тятенька, дома! Что вы, тятенька! говорятъ озадаченные сынъ и дочь.
- Вы-то какъ сюды затесались? развелъ руками отецъ.
- Да что вы, тятенька! Опомнитесь! Это наши гости... балъ у насъ.
- Ужли правда? А я вѣдь думалъ... Ну, Петька, жарь въ гармонику! обратился отецъ къ сыну и, не дожидаясь музыки, пустился въ плясъ, расшвыривая по всей залѣ грязь съ сапогъ.
Поплясавъ, старикъ Чмаринъ приходитъ вдругъ въ ярость и начинаетъ на всѣхъ налетать съ кулаками. Переконфуженные дочь и сынъ унимаютъ отца, но ничего не могутъ подѣлать. Мать отъ страха забилась въ чуланъ. Гости спѣшатъ расходиться...
- И это — «об-ще-ство»! бормочетъ въ пьяной тоскѣ письмоводитель опеки, пробираясь съ фонарикомъ въ рукѣ по улицѣ къ своей квартирѣ на другой конецъ города. —
И мнѣ, изъ шестого класса гимназіи, и въ такой компа
ніи... Охъ, горько!.. И это — «лю-ди», а я изъ шестого класса классической...
Тутъ потухшій фонарь прерываетъ его мысли. Письмоводитель налетаетъ на тумбу и безпомощно барахтается на кирпичномъ тротуарѣ среди грязи и мрака.
Забывъ про гимназію и классиковъ, онъ ругается какъ русскій сапожникъ.
Дятелъ.
ЧОРТОВА ПРИМАНКА.
Чортъ сидитъ на крышѣ дома и закидываетъ удочку въ центръ обывателей, движущихся по улицѣ. На крючкѣ, въ видѣ приманки, насажена маленькая женщина, изображающая двустороннюю штучку: съ одного конца высоко-порядочную женщину, съ другого — развеселую ба
лерину, Обыватель ловится превосходно и исчезаетъ въ огромномъ ведрѣ водки, стоящемъ передъ хитрымъ рыболовомъ. Чортъ считаетъ добычу:
Альфонсовъ двое... ростовщикъ...
Какъ карпъ онъ жиренъ отъ процента- Продажныхъ женщинъ покупщикъ — Его питала жирно рента.
Два вора крупныхъ... превкусны! Ишь, животы какъ барабаны!
Есть мужъ, бѣжавшій отъ жены, Ерши вотъ... юные болваны...
Купцовъ есть жирныхъ штучекъ пять — Мы ихъ съ смолой заправимъ дивно... Еще бы раковъ натягать
И ихъ сварить «консервативно».
Гмъ... есть — колюшка... юмористъ! Оставить, что ль, его для перца? Да желчи много... и костистъ... Давно порокомъ боленъ сердца!
И. Астровъ.
КАЛОШИ.
(СУДЕБНАЯ ОШИБКА).
Въ квартиру нѣкоего неблагополучнаго обывателя Петра Ильича Тихоходова быстро вошелъ судебный приставъ Акакіевъ и пріятнымъ баритономъ сказалъ:
- Хозяинъ этой квартирки дома?
- Дома, отвѣчали ему съ запинкой.
- Прелестно и чудесно! Значитъ, я имѣю удовольствіе видѣть передъ собою господина Тихоходова? Не угодно ли, въ такомъ случаѣ, господину Тихоходову уплатить вотъ по этому исполнительному листу? Петръ Ильичъ поблѣднѣлъ.
- Кто съ меня взыскиваетъ? спросилъ онъ. — Душегрѣевъ или Цуккерманъ?
- Нѣтъ-съ, не угадали-съ! Рахатъ-Лукумъ Карапетовъ. - А... Сколько же онъ съ меня взыскиваетъ?
- Ишь ты! Вы забыли свой собственный долгъ!? удивился
подъ рояль, говорила она. — Я пригласила тапершу на пять рублей.
—-Зачѣмъ же ты, не узнавши броду, сунулась въ воду?
- Фу, какія у васъ все пошлыя пословицы! Послушайте, вечеръ необходимъ. Раньше мы дѣлали, и нынче надо сдѣлать.
- Раньше мы мебель нашу не ремонтировали, отчеканилъ Михаилъ Ивановичъ.
—-Не могу же я безъ вечера! Понимаете, не могу! Я назвала гостей. Сенечка съ товарищами придетъ, со студентами. Нельзя безъ вечера. Лучше вы мнѣ не дарите никакого подарка на именины.
—-Да я и не думалъ еще объ этомъ. Я считалъ, что обивку гостиной новой матеріей ты за подарокъ сочтешь.
Варвара Капитоновна всплеснула руками.
—-Ахъ, это ужасно! Скажите же, пожалуйста, что мнѣ дѣлать? спросила она мужа.
- Самъ недоумѣваю. Сколько ты гостей наприглашала?-
—-Человѣкъ двадцать, да студенты Сенечкины. Ты можешь взять жалованье впередъ.
—-Изъ принципа никогда этого не сдѣлаю. Это сконфузитъ меня передъ казначеемъ.
- Что за дурацкій принципъ! Ну, займи у когонибудь изъ знакомыхъ.
- Никогда не занималъ, и не умѣю. Да и не у кого. Да и не дадутъ. Ни у кого теперь денегъ нѣтъ. Займи сама у Антонины Алексѣевны.
- Да ты въ умѣ? У ней сынъ женихъ, я передъ ней разыгрываю роль богатой женщины, и вдругъ буду занимать двадцать пять рублей!
- Ну, вотъ видишь. И я играю точно такую же роль передъ моими сослуживцами.
- Но вѣдь можешь же ты мнѣ дать хоть двадцать пять рублей! Я устрою какую-нибудь закуску аля фуршетъ, что-нибудь легонькое. Вино куплю по полтиннику бутылку. Фрукты нынче недороги. Соленая закуска, потомъ ростбифъ на кости, а на сладкое — тѣ сладкіе пироги, которые принесутъ мнѣ поутру поздравители.
Михаилъ Ивановичъ задумался,
- Вотъ двадцать пять рублей, сказалъ онъ послѣ паузы. — Больше не могу. Я самъ остаюсь съ семью рублями.
- Придется браслетъ свой золожить, проговорила Варвара Капитоновна, принимая отъ мужа деньги.
Н. Лейкинъ