Вот и конь со всадником. Я выстрелил. Харов, скрыва- вшийся в засаде на другой стороне до- роги, бросился на барахтавшуюся по земле черную массу. Врагу нет спа- сения. Он был придавлен бъющимся в предсмертной агонии животным, и мы его в одну секунду обезоружили. Ночную тишину сразу разорвало. У поста и в секретах заухали выстрелы. Я стал лицом к лицу с неизвестным, наведя на него дуло нагана. Лица нельзя было рассмотреть. Но я. чувст- вовал в нем европейца, и европейца образованного. Шо знаку Харова я предложил аре- стованному отойти на несколько ша- гов от трупа лошади. Он молча пови- новался. Тотчас же я услышал за со- бой странный звук. Было похоже, что рубили кость. Защелкали выстрелы и послышались, крики. Это наши спешили к нам, на выручку. Я и Харов откликнулись и зашагали им навстречу. Заметил, что у Харова в одной ру- ке был наган, а в другой большой сверток, какого у него раньше не было. В комнате apecroBannpili снял свой треух и бросил его на стол. У незна- комца была лысеющая круглая голова с серебром на висках; красивый, слегка изогнутый нос; черные глаза, выразительные и смелые. Теперь, когда всякая попытка к бег- ству сделалась безнадежной, Харов вы- шел. Слышно было, как за перегород- KOH он расталкивал храпящего весто- ВОГО. Я знаком пригласил арестованного сесть. Он опустился на стул. Внизу ва- лялся сверток. Арестованный слегка оттолкнул его ногой. Взгляд черных глаз был бесстрастен и холоден. Он вытащил папироску и закурил. Вернулся Харов. Нагнулся и поднял сверток. Вестовой принес самовар, хлеб и сыр: Чай мы все трое пили молча. Стано- вилось уже нудно и жутко, как в по- следнем акте трагедии. — Знаете что;— сказал, наконец, Ха- ров, отодвигая стакан—вы замеча- чательный человек, ротмистр фон- Дризен. Сегодняшний день я считаю самым счастливым в своей жизни. Не всегда, ведь, попадается такая круп- ная дичь. Белогвардеец ‘ничего не ответил- Взглянул только искоса на шкафик, на котором стоял будильник. — Уверен,— продолжал Харов,—что не добьюсь от вас ни одного слова. Но этого мне и не надо. Говоря это, Харов развернул свер- ток, и я увидел четыре’ грязных окро- вавленных лошадиных копыта. Поверх обыкновенных подков были привин- чены другие — очень большие и ши- рокие, что делало следы от них огром- ными. Харов стал отвинчивать под- Работа продолжалась довольно дол- го. Утренний свет уже поборол пламя свечи, и она тоскливо догорала в лу- чах восходящего солнца. Харов взвесил. на руке ‘подковы, осмотрел их и с волнением сказал: — Как я и предполагал, они внутри полые... Моя болезнь, ротмистр Дри- зен, ввела вас в заблуждение. Уже четыре раза вы проходили границу и заработали немало денег. Если бы вам посчастливилось и в. пятый раз, пол- ‚Я выстрелил. исполнять свои функции или какои-то нерв стал плохо питаться — и вот уже катастрофа. Мысль оторвалась от этих печаль- ных размышлений и сразу скакнула`к удивительному изумруду, украшавше- му когда-то лоб статуи Будды в Ути- нозерском дацане. Драгоценный ка- мень изливал тихий, успокоительный свет. Но вдруг статуя гневно, с угро- зой метнула на меня свои сапфиры- глаза, и на плече я NONYBCTBOBAM ee тяжелую руку... . A очнулся. Перед мной стоял Ха. ров. Свет переливался по его, новой кожаной куртке. Револьвер в желтой кобуре был, пристегнут к поясу, а за спиной — винтовка, бросавшая огром- ную тень бревна на побеленную стену. Хитрость‘ сумасшедшего сверкнула в его голубых глазах и сейчас же погасла, . Отчетливо слышалось тиканье бу: дильника и размеренное сопение зес- тового, спавшего за тонкой перего- родкой. Что было делать? Сопротивляться капризам больного не было смысла. Харов зажал пальцами горящий фи- тиль свечи, но еще до этого я успел разглядеть время на циферблате бу- дильника: 11 часов 51 минута. В темноте я долго возился со. своей одеждой. Наконец, вооруженные, как на бой, мы вышли из дома не совсем обычным путем. Харов ‘осторожно открыл маленькое узкое окошко. Слыш- но было, как он тихонько опустил винтовки на траву. Потом и мы сами через ‘окно же вылезли наружу. Харов сказал, что около конюшен надо пройти незаметно. Пригнувшись к земле, мы поползли. Оружие мешало и стесняло. Но Харов с ‘настойчивостью маниака полз и полз. Я достиг до тысячи. Наконец, Харов сел и сказал: — Лоб и глаза Будды пойдут се- годня по земле. Внезапное озлобление охватило ме- ня, и я грубо выругался. Харов встал, наклонился ко мне и прошептал. — В сущности, наплевать мне на Будду. Что вы думаете об английском полковнике Аткинсоне? Я с сожалением посмотрел на него и задумался. Беспрерывная опасность и жизнь в глухих местах, видимо; плохо отозва- лись на его’здо- ровьи. Чтобы успокоить его, я сказал: — Пойдемте, товарищ, ско- рее. Мне хочет- ся, наконец, под- стрелить эту проклятую ло- шадь. Но он тихонько взял меня за рукав и остановил: — Еще успеем. Вот лучше посмотри- те, что я принес на всякий случай. Он расстегнул куртку и вытащил небольшой топор. Положительно я стал раскаиваться, что согласился на ночную прогулку по степи с этим умалишенным коман- диром. Чорт его знает, что он зате- вает! Как будто отгадав мои мысли, он спрятал топор и сказал: — Будем стрелять в лошадь с двух сторон. Только цельтесь хорошенько. Нужно постараться, чтобы всадник остался невридимым. Когда мы достигли ущелья, я занял указанное им мне место и, не снимая винтовки, вновь предался печальным размышлениям о Харове. Глупое положение, в какое я попал, и. бесцельное выжидание на маленьком выступе скалы приводили меня в бо- лезненное и горькое раздражение... Но, чу!.. Какие-то звуки, постепенно усиливающиеся. Как будто ритмиче- ский стук. Наконец, стало ясно, что это лошадиный топот, И я сразу понял, что’ Харов не ма- ниак, одержимый бредовой идеей, а действительно трезвый, деловой и бесстрашный начотряда. Винтовка уже в руках. Тяжелое цо- канье лошадиных копыт о каменистый грунт твердо и угрожающе надвига- лось. Звонкие удары подков совсем близко.