ЭВАКУАЦИ
	Рассказ Л. Никулина
	оатем с сдержанным сочуветвием пожи-
мает руку Каганского.

= Goxofinofl ночи.

Платформы с грузовиками и платформа
с броневиком „Боярин“ в хвосте эшелона.
Перед грузовиками теплушка с арестован-
ными, числящимися за’ контрразведкой.

В теплушку не дали света. Двадцать
три человека,‘ лежат и сидят на выщер-
бленном полу, на занлеванной прелой соло-
ме. Крепкий дух от кожухов и махорки
крестьян села Шпанова. После пожара
экономии село брала с боем кавалерия и
пехота. Некоторых засудили на месте,
а, этих зачем-то угнала в город государ-
ственная стража. Когда, же пришлось и пе-
хоте и кавалерии уходить из города,
ночью крестьян повели за 24 км. на то-
варную станцию и заперли в теплушку.
И вот гудят по рельсам оси, кренко
потряхивая теплушку. Двадцать три че-
ловека по счету, крестьяне и городские,
молодые и старые, здоровые и больные и
женщины. Арсенальные рабочие —Тарае и
Юра, наборщик Волков, по прозвищу
Волчок, раненный в бок при побадке. Ра-
нил штыком конвоир за крепкое слово.
Чистых тряпок не нанглось, и рану пере-
вязали украинским вышитым полотенцем и
положили Волчка, на, здоровый бок. Лежит,
редко стонет и трясетея лихорадочной,
мелкой дрожью. Потом были еще пленный
курсант Митя и Нухим Кац, мальчик из
типографии, —его взяли за, то, что нашли
в сундучке две залежавшиеся со времен
красных газеты. А. скорее за то, что был
очень, уж. смуглый, глаза как маслины,
и оттопыренные уши торчком;
			— Почему же не купить здесь же в ме-
стечке, скажем, на, базаре?

Ад‘ютант коменданта, корнет Баскаков
слегка запинается.^ ‘

— Крестьяне запуганы. Краеные про-
двигаются, приходится покупать на, местах,
Генеральный консул не возражает, и они
возвращаются на, перрон. Жиро с грустью
	указывает на значительные разрушения...

 
	В зале первого класса, он замечает аре:
стованных и конвоиров. .

— Арестованные большевики. В одинна-
дцать часов. заседание полевой военно-су-
дебной комиссии, которая решит...

Господин Киро. рассматривает сидящих
и лежащих людей за двойной цепью кон-
воиров и затем неопределенно вздыхает...

— Жалкие люди.

Мадам Ришар— тихая старушка, в старо-
модной нлюшевой мантилье и плоской, по-
хожей на блюдо, шляпе стоит со своим
вовпитанником, сыном господина Жиро, у
вагона. Поджарый англичанин, в зелено-
ватых квадратных очках, выходит из ва-
гона, обменивается приветствиями © гобпо-
дином Жиро и рассказывает о преимуще-
ствах своего фотографического аппарала.
Нока же у окна аппаратной суетливый и
задыхающийся от крика, генерал Габаев
трясет за. ворот тужурки кудрявого румя-
ного экелезнодорожника.

— Маневренный паровоз! Мать твою,
маневренный паровоз, прохвост!

Потом с размаху бросает железнодорож-
ника о стену и, успокоившись, спрашивает
почти ласково:

— Багажные веревки есть?

` — Так точно!
_ — Повеситы—и  убегает, катясь, как ша-
рик. на коротких, шаркающих ножках.

И. вот в станционном садике, у фонтана
с аистом, двое в стальных шлемах прила-
живают петлю. Железнодорожник смотрит
на фонтан, на, аиста, на петлю, которую
прилаживают на перекладине детских ка-
челей. Постепенно румянец на, щеках. рас-
творяется в нечеловеческой бледности и
от висков катятся тяжелые капли.

Через десять минут поджарый англича-
нин за забором железнодорожного садика,
аккурално прилаживает аппаралик Ba
складных журавлиных ногах и делает сни-
мок с детских качелей и трупа, висящего
низко над землей, трупа, в тужурке желез-
нодорожника. Мадам Ришар смотрит близо-
рукими глазами на детские качели и вдруг
теряет зонтик, толкает впереди сына, м-сБе
Жиро и уходит, закрывая ему лицо плю-
шевой мантильей. :

Маневренного паровоза, все-таки нет.
			Эшелон коменданта города, генерала, Га-
баева, был пятьдесят второй, — последний
эшелон, оставляющий город.

Над городом было зарево, и шеетиэтаж-
ный дом на главной улице горел как фа-
кел, бросая в небо скрученные раекален-
ные листы кровельного железа. _

Дом горел, долго светя пустынной улице.
Как бы в раздумьи, упершись радиаторами
в железные шторы матазинов, стояли раз-
бежавшиеся с горы брошенные грузовики.

Поезд грузили на товарной. Редко и
тускло светили зеленые калильные фонари,
H на вагонах можно было’ читать ковые
надписи мелом:

„Штаб лейб-гвардии артиллерийской
бригады“.

„Контр-разведка, речных сил юга“.

„Лейб-гвардии атаманский“...

`Кроме обыкновенных классных и товар-
ных вагонов, была теплушка, в двадцатью
тремя подозрительными, которые числились
за контрразведкой:

Теплушка была заперта тяжелым ржа-
_ вым замком-дутгой. На, тормозной площадке

спали конвоиры в нолушубках и стальных
французеких. шлемах.

Когда, по цепному мосту карьером прошли
первые конники с красными лентами попе-
рек папах, эшелон „пятьдесят два“, ме-
дленно выбираяеь из пустых составов на
путях, двинулся в сырую ноябрьскую ночь.

два, паровоза, © пулеметами на, тендерах
	дали полный ход тяжело груженому поезду.
	Первый от паровоза вагон был комен-
дантский. Второй имел бельгийские флаги
на, передней и задней площадках.

Пергаментный полулист на дверях ва-
гона. Смытые дождем слова;

„По соглалнению высшего командования,
главноначальствующим областью... предо-
оставлен... иностранным гражданам“...

И две печати — бельгийского генераль-
ного консульства; и главноначальетвующего
областью.

В этом ватоне ехали девять иностран-
цев—бельгийцы и французы, англичанин—
корреспондент „Эа у М№ м5“, две пожилые
Дамы, мальчик шести лет и сахарозаводчик
Каганский.

\Господин консул Жиро, в серо-голубой
куртке © круглым бархатным воротом и
ночных туфлях, сидит в купа у господина
Каганского. Свечи в подевечниках, снеж-
но-белые салфетки на столиках B KY,
новенькие кожаные чемоданы и несессеры
на полках в полагающихся батажу местах.

В ногребще хрусталем и никелем блестит
дорожная посуда. В термосе приятное
красное слегка подогретое винцо. Каган-
<кий аккуратно вытираег салфеткой хру-
<тальные граненые стаканчики. -

— В стратегическом отношении поло-
жение я бы назвал благополучным. За
ночь сделаем не менее 120 км. Беру ми-
нимум. Но какие бандиты...  

Катанский грустно усмехается...

— Вас удивляет? :

Корректный и независимый м-сье Жиро
принужден ‘огорчить собеседника. ‘

— Rak представитель дружественной
державы, не могу скрыть от моего прави-
тельства, самых печальных... самых печаль-
ных выводов...

Катанский продолжает, чтобы не утру-
ждать господина, консула;

— Последняя степень падения. Вы сами
видите, мой дорогой.

— Понятно, тяжело быть русским...
Национальная честь, достоинство... пустые
слова.

М-сье Жиро грустно поджимает губы и
проводит рукой по животу:

— Жертвы, жертвы и жертвы. Можно
понять, можно простить, если бы не бееплод-
но. Если ради отечества,. ради `порядка и
права... дах.. 1
	Серая сырость. У товарной площадки
	стоит поезд, светясь желтыми прямоуголь-
	никами окон. 1усклым массивом за тремя
путями—вокзал—темный, пустынный, и по-
перек путей черные, разборчивые буквы
„Бобрики“. В зале первого класса— битый
мрамор буфетных стоек, навоз, кирпич и
глина. На полу, за двойным рядом солдат
в шлемах, двадцать три человека.
Керосиновая лампа,- молния на опроки-
нутом ведре светло и весело светит на,
мусор, на’ сгорбленные тени в углу, на
конвой от стены до стены. На асфальте
нод дебаркадером топот и шорох многих
ног, и говор, и кашель. Сотрясая землю,
скатываются © платформы на товарную
станцию тяжелые: грузовые машины.
Мрак, мгла и темь ночи сереют. Между
	массивами зданий и коробками вагонов
	просветы, серые рассветные полосы, и день
прибавляется по капле, мешаясь с ночью
и разбавляя темную сырую` ночь... И пока,
люди хлопочут у машин и вагонов, над
ними встает день тройным рядом светлых
облаков и голубым просветом на востоке.

Четыре грузовика и бройевик стоят на
1106се и позади вокзала, повернув к тём-
ной полосе лесов на горизонте. Тяжелой
железной сеткой с берега на, берег пере-
брошен над рекой железнодорожный мост.
По насыпи рельсы втягиваются в желез-
ную сетку моста, над зелеными кипящими
под ветром камышами.

Утром господин Жиро, генеральный кон-
сул Бельгии, осторожно пробирается между
рыжих; мокрых, пахнущих мокрой псиной
шинелей. М-сье Жиро разминает ноги,
дышит бодрящим утренним воздухом и
охотно слушает корнета Николая Баека-
кова. Сначала они упираются в сбившу-
юся толпу солдат у вагонов, где в щель
pasnaior сухой черный хлеб, паек на, сутки.

атем поворачивают назад и выходят на
	шоссе, где четыре грузовика и броневая
	машина, „Боярин“.
— Времени у нас почти сутки. Предпо-

лагается небольшая экспедиция за продо-

вольствием в ближайшие селевия.
	В вырезах броневика „Боярин“ вороча-
ются три пулеметные дула. В раздвинутые
створки видны вымазанные маслом и ко-
потью люди. В головном грузовике разно
одетые офицеры в каракулевых круглых
шалках-кубанках. У них кавказские шашки
в серебре и карабины. Командует казачий
есаул Колесов, в белом бешмете и белой
косматой папахе, совсем похожий на, з8по-
рожца, если бы не стекла, очков, играющих
на солнце. :

Облака давно осели на севере, и две
трети неба, стали голубыми, и солнце легко
сушит лужи и глубокие, выдавленные в
черноземе колеи.

грают горнисты, и по широким ступе-
ням от вокзала, бегут юнкера и казаки, и
лезут на грузовики. Хринлыми визгами
шарахаются автомобильные гудки и дре-.
безжащим свиетом посвистывает броневик.

Есзула, Колесова, подсаживают на руках,
и он кричит, размахивая руками:

— Орлы-волчанцы! Голуби! Мать вашу...
С богом!

Бронёвик выворачивается на, узком 10с-
се и медленно выкатывается вперед, пока-
зывая славянские буквы „Боярин“ в венке