АГРОНОВА
	камешками прыгали по его заросшему
лицу и он, всхлипывая, слизывал их
	ЯЗЫКОМ. .
— Пла-а-ток, платок дайте, — оказал
штабс-капитан.-—Видите, рук не могу под-
нять, вытрите у меня эту слякоть.
Он откинул голову и посмотрел в окно.
-— Темно,—прошентал он,—тосподи, ка-
кие же длинные ночи! Те-ем-ные... че-ор-
	BEIC.., = . -
_Утоворы на него не действовали. Сон не
	брал его- о
— Сколько вы, думаете, таких ночей я

проведу?—говорил он.—Три... ну, четыре, —
и в дощечки... в дощечки положал.

Он с0 свистом выдохнул воздух и вдруг
заплакал, и сквозь плач начал скверно
	pyran
Печему меня убили?—визжал он, дер-
	гаясь толстым телом.—ЗВедь: я живой, я
	жить хочу... Молебен, еволочи, служили,
дамы поздравляли и подносили цветы.
С че-ом.. с чем поздравляли?.. За царя
мы шли. А видели вы царя? Я видел на
фронте. Ростом—не вышел, нос толетый,
	& = iw
`в глазах KPACHble MAAKH,—UbeT OH, ITO au?
	Выправка плохая, штаны сзади обвиели,
	‚ голос сиплый, все ус крутит, & что он по-
нимает?-—Ведь сразу видно, что ни. хрена.
	Я себе царя представлял, как Исакиевекий
собор, —одним видом, думал, задавит, а, тут,
ей-богу же, не до него... и без него тошно...
Так ради кого же меня убили?

Атронов говорил все бебсвязнее. Лишь
под утро он забылея и, забывшись, захра-
пел так сильно, что я не мог уснуть. —

Утро не принесло ему радостей. Боли у
него возобновились, и он беспрерывно
кричал. Ему опять впрыснули морфий.

Ожидали прихода старшего врача. Атро-
	нов позвал меня.
	— Вот что, вольноопределяющийся, —
хмуро сказал он, не глядя на, меня, —я вам
вчера разной чепухи наговорил. Так вы
все это не принимайте за, правду. Больной
человек... печень опухла... Желчь пузыря-
ми идет... вот...

Ласковая тупость исчезла, ws ero глаз,
когда он быстро и украдкой посмотрел на
меня, из них брызгали страх и ненавиеть.
Этот жалкий и немощный человек боялся
своего отчаяния. и возмущения, невольно
выданных им мне, солдату, нижнему чину...

Нарская Россия еще владела нами даже
здесь, на территории Габсбургов, и вся наша
жизнь проходила, под знаком будущего воз-
вращения на, родину. И Агронов смотрел на
меня офицерским взглядом, а я думал о
том, как, в сущноети, ничтожны, непра-
вильны и противны человеческие  отноше-
ния. Чего боится этот бедный толетяк, вдруг
ощутивший на, себе власть мундира, который
он вряд ли.когда-нибудь наденет? Перето-
нит ведь теперь для него стралинее царя.

Пришел старший врач. Он пожал Агро-
нову руку и осмотрел его. Он. пошутил с
ним и своим каркающим голосом пообещал
ему выздоровление и возвращение в Рос-
сию к жене и детям. Штабс-капитан за-
плакал, обеими руками схватил руку стар-
шего врача; и. потянул ее к своему лицу,
как бы намереваясь поцеловать...

— Гонубчик, пан доктор;—6 каким-то не-
человеческим напряжением сказал он, и
лицо’ ето’ дергалось, - как работающий в
полную силу мотор, — только бы не уме-
реть... жить бы только... Помогите... не
оставьте... И Брзорад похлонал штабо-ка-
питана, по спине и еще. раз пообещал ему
выздоровление. Выйдя со мною в другую
комнату, он деловито посмотрел на. часы‘и
сказал, что капитан. умрет еще сегодня
НОЧЬЮ:

‚Я вернулся в комнату больного. Надежда,
преобразила, его. Круглые глаза, глядели. с
	- обычною ласковостью. Он. поел с аппетитом,
	сочно почавкивая. Шосле еды Е
тался . затеть, но сразу затих и насторо-
женно посмотрел на меня,.
	Рассказ Дирилла Левино
	‘шел в атаку. Левофланговый Ушаков, 0е-
лобрывый парень с утиным лицом, бросил
винтовку и схватился за, живот. Его тош-
нило и рвало. Так его рвало каждый раз
во время боя—он не мог видеть, как уби-
вают людей. В окопам подошел Васильев,
наш ротный командир, Назаров появилея
откуда-то’ сзади:

— Ротный командир,— пронзительно за-

кричал он,—ведите же роту. -
Васильев отдал честь и вышел вперед.

Он был маленький и кривоногий, серые
глазки его часто моргали. Когда нае отпра-
вляли на фронт, его провожала жена, то-
ненькая, красивая женщина, с двумя дв-
вочками—их дочерьии.

— Р-рота,дребезжалщим голосом ско-
мандовал Ваеильев,—слушай мою коман-
ду—он вехлипнул.—Рота, в атаку, впе-
pea, ypal

Голос у него сорвался, он выхватил свою
маленькую сабельку и побежал вперед.
Фельдфебель казенным голосом подхватил
	„ура“ и, грозя револьвером, стал подымать
	людей из окопа. Они вставали, как налитые
свинцом. Васильев уже не бежал. Он лежал
на боку, зажимая руками живот, и глаза
у него все чаще моргали, и тубы прыгали
под реденькими соломенными усиками. Но
толос его крепчал, он изьтоненького тенора
переходил в ревущий бас:

— Р-рота, в атаку, рота—ура!

_Я проснулся. Агронов тяжело водил по
воздуху правой рукой, сжатой в кулак, и
кричал командующим голосом:

— Р-рота, в атаку, рота—ура!

Я подошел к нему. Он был в сильном
жару. Я попробовал дать ему лекарство.
Толстые губы его разжались легко. Он 3а-
молчал, и муть понемногу исчезла, из его
глаз. Он уставился на, меня и смотрел так
долго, что мне сделалось неприятно. Я спро-
сил его, как он себя чувствует.

— Вы вот что, юноша, как бы негслы-
ша, вопроса, сказал он спокойным голосом —
вы давно уже здесь?

— Второй год?—повторил он:—и что же,
очень вам плохо? .

Я рассказал ему, что в плену скверно,
и что мы все не можем дождаться конца
войны. ]

— Плохо, плохо?—возбужденно выкрик-
нул он,—а на фронте? На фронте как

Лицо его вдруг еморщилось и сжалось.
Приетуп жестокой боли свалил его. Он за-
стонал, руки его подымались к животу и
опять опускались.

— Ух ты, ух ты, —скороговоркой начал
он,—болит-то как.. Боли-и-т... И тоненьким
головом попросил: .

— Посмотрите, на дворе ночь?

— Нет для больного времени хуже
ночи,—6 тоской сказал он после короткого
молчания. —Здоровому она в утешение и
отдых. Вам, небось, внать хочется? _

Боли одолевали его. Боясь шевельнуться,
он лежал на спине и быстро шевелил
пальцами.

— Мучит проклятая рана,--тихо сказал
он; боюсь, не выживу, подохну здесь.

Я сказал ему несколько утешительных
фраз, обычных в’ таких случаях.

Толстые ‘и все еще красные губы Агро-
нова пошли злой улыбкой.

— Ян сам людей утешал-—пробормотал
они быстрей зашевелил пальцами, —уте-
шал и не верил себе.

Он жестко’ усмехнулея и продолжал:

— Когда нашему батальонному, поднол-
ковнику Корку, шрапнелью выворотило
весь живот и он лежал на земле в с0б-
ственных кишках, я товорил. ему; „Не
беспокойтесь, полковник, вот вас перевя-
жуг, и все будет в. порядке“... Да... в. но-
рядке... У него. лицо землей пошло, о лицу
смерть, как большая вошь, ползет, а я
его утешаю... . =

Он подпрыгнул всем своим грузным телом
и заплакал. Маленькие кругленькие слезы
	‚ На горе был лес. Медные, сосновые
стволы стояли вымеренными рядами, и
ровные просеки уходили вглубь. Они ухо-
дили на запад, и ясными вечерами снизу,
из нашего госпиталя, казалось, что далекие .
их края завалены отогами горящего cena.

Кучки людей стояли за изгородью из
колючей проволоки, отрезавишей госпиталь
от остального мира, и подолгу смотрели
«сквозь просеки на, закат, Их прогонял Лю-
бучек, австрийский капрал, Он считал, что
русеким пленным нельзя оставаться вече-
ром у забора. Никто бы, конечно, из этих
заморенных болезнями и пленом людей не
вздумал бежать, но. суровая дисциплина
предписывала, чтобы к вечеру люди были
в бараках. Госпиталь жил замкнутой, утрю-
мой жизнью. Те, кто попадали сюда, даже
по выздоровлении не ждали лучшего. Они
возвращались в лагери, в грязные ий хо-
лодные бараки, где кормили хуже, чем в
тоспитале, и заетавляли работать.

Утром © партией новых больных при-
везли офицера: штабс-капитана, Агронова.
-Он случайно ` попал в наш госпиталь, где
были одни лишь волдаты, так как в дороге
ему стало худо, и его решилй-оставить в
ближайшем гоепитале—в Harlem.

_ Брзорад, наш старший врач, принял
Агронова; © большим почетом. Он велел
очистить для него в хирургическом бараке
отдельную комнату, где жил Любучек,
австрийский капрал. Любучек. был вре-
менно выселен и должен был покинуть
свою комналу._

Атронов был небольшой, тучный человек,
на жирном лице его неприятно поражал
слишком тонкий нос, но круглые, теплые
глаза глядели лаеково и немного’ тупо.
У него была пулевая рана в области жи-
вота. Живот был вздут и сильно 60-
лел; ему грозила, скверная болезнь-—пере-

` тенит, воспаление брюшины:

Четверо людей © трудом внесли его в
комнату. Он смотрел во страхом` и иепу-
ганно просил, чтобы его не уронили. Он
боялся разбудить дремавшие боли, тонень-
‘кие стоны исходили из его горла, и весь
он, толетый и рыхлый, мало ‘походил. на,
боевого офицера. Брзорад. назначил меня

_к нему. Я должен был ухаживать за ним,
давать лекарства, мерить температуру
следить за, перевязкой. а
- Агронова, уложили в постель. Его. круг-
лые глаза. медленно обежали комнату и
остановились на мне. Он стал расспраши-
валь про Hal госпитальные порядки и
про врачей. Пожаловалея, что его сильно
растряели дорогой, и, поманив меня паль-
цем, приподнял голову. В его глазах еме-
шались страх и надежда, и он шонотом.
спросил меня, что говорил старший врач
о состоянии его здоровья. Я, как мог, успо-
коил его. Он забылея, закрыл глаза, и ле-
жал, тихо посапывая. На ночь мне носта-
вили складную кровать, Атронов нопровил
не прикручивать лампы; вид у него был
неспокойный, бурые пятна появилиеь на,
лице, и круглые глаза, метались в тоске.
У него начались сильные боли в животе,
и морфий не помогал ему. Он то забывался,

то бодрствовал,
	* es
=

„.Я еразу узнал местность. МШеред нами
лежала, деревня Субботовка, еще накануне
бывшая в наших руках. Полковник Наза-
ров, нашг полковой командир, назначенный
® нам веего три дня назад, об‘езжал роты.
Нальиценным голосом он товорил о доблести
полка и о славе русского оружия. Усталые
и злые, мы ‘молча слушали его. Он требо-
вал налией крови, мы знали, что’он. хочет
отбить у аветрийцев Субботовку.

Противное стрекотание- пулеметов наво-
дило на меня ‘уныние. Эти проклятые
маттины  прошивают человека пулями в
двадцати местах ‘сразу. Из кустов выбе-
жал на дорогу наш первый взвод — он