СЧАСТЬЕ В ПРИРОДЕ
	Рассказ Л. Сейфуллинов
	— Вы изумительно остроумны, Лидия Ни-
колаевна, только эту блестящую шутку я
слышал до вас сотню раз и от Bac
столько же.

Никто не виноват, что он так много ма-
	жет, но попробуй, укажи на это:
	Сидящий ео мной рядом дежурный корм-
чий, молодой ветеринар Константин Але-
ксеевич жадным взором озирает чудесное
	небо ведреного сентябрьского дня, лес на
	берегу с багряной прозолотой осенней
листвы, тихие, тоже золотом отливающие
на, солнце пески, серовало-зеленую воду, —
все, только не течение реки, и мыс разма-
ху, с треском в левом борту, налетаем на
корягу. Голая жесткая ее ветвь ободрала
кормчему до крови щеку, лодка захлебну-
ла воды, но не перевернулась. Со второй
лодки, которую мы зовем за тихий ход и
за мешки с припасами „Москва-товар-
ная“, раздается дружеское сочувствие:

— Эй, вы, адики! Безглазые черти.
Лодку разобьете. _

„Адики“, это — ласкательное от слова,
„адиот“. Так в’ анекдоте называла, любя-
щая жена своего мужа. Выжимая про-
мокшее платье, я, естественно, не очень
добрым голосом шучу. Е

— Дорогой Адик Алексеевич, сколько
ворон в небе? :

Константин Алексеевич, отворачивая нос
в сторону, бубнит:
	— Граждане, назначьте дежурного по_
смеху.
	Павел Дмитриевич, помешивая воду вес-
лами, ласковым  толосом спрашивает
меня: ет.

— Зачем вы с нами поехали, Лидия
Николаевна? -

И хором пятеро мужчин в нашей лодке
и двое в другой, куда донесло ветерком
вопрос, некрасиво гудят: : :

— Зачем вы поехали?

Странные, непонятливые люди! Я, каж и
они, люблю и природу, и охоту. Теорети-
чески я уже хороший стрелок, а если на
практике не стреляю, так зато и не мажу.
Да, охотники-—-отбталый народ. Они еще
не`изжили буржуазного отношения к жен-
щине. Особенно, если она охотится и по
перу, н по шерсти без ружья. Я убедитель-
ным пространным рассужденьем хочу лик-
видировать. в них отрыжку позорного
прошлого. Калиненко кричит:

— 91, Москва-товарная, сейчас мы будем
грузить к вам политотдел нашей команды.
	_ Со второй лодки осторожный Василий —
- Павлович спрашивает: -
	`— А ЭТО КТО И. ЧТО? . .

Конетантин Алексеевич ядовито ‘по-
яеняет:

— Небезызвестная вам, уважаемая...

Василий Павлович догадливо и калето-
рично обрывает:

— Ни в каком разе.

Нарастала крупная перебранка. Я соби-
ралась наказать моих невежливых спутни-
ков, об‘явить, что в ближайшей станице я
покину их, вернусь от дикарей к цивили-
запии. И как раз в этот момент свистящий
шопот моего мужа. .

— Утки... Утки... Кря-якалши... :

Опять привычная пантомима. Я кувырк
ничком, гребцы и рулевой за ружья, но
стрельба предоставляется моему мужу. Он
слишком настойчиво и свирепо шепчет; .

— Это моя! Это уж естЫ Дуплет, ру-
чаюсь! : ;

Утки налетают хорошо. Я, искоса взгля-
цывая, уже вздыхаю. Сейчае придется
щипать оперенье. Ох, если бы без насеко-
мых! Должна сообщить’ отсталой массе
домохозяек: некоторые дикие утки, 0со-
бенно серые, плохо следят за собой, не
употребляют частого гребня. В их опе-
реньи бывает обилье быстро располза-
ющихся по рукам насекомых. Я считаю
	‘это большим недосмотром природы. Хва-
	тит, что .у самих людей они заводятся, &
тут еще с утками возись. Мое раздумье
прерывается моим же собственным неволь-
ным вздохом облегчения. Утки после двух
выстрелов непостижимо целы. У тглубоко-
уважаемого моего мужа сегодня постыд-
ный день или гореетный чистый понедель-
ник. Ero даже никто не корит. Все кон-
фузливо смотрят в разные стороны, делают
вид, что не заметили. Калиненко фальшиво
беззаботным толосом заводит дежурный
	анекдот.
— У нае в Балаклаве...
Мне жалко моего мужа. Небо ясно.
	блатостен тончайший осенний воздух, ти-
хонько играет с веслами вода. Сейчас
где-нибудь на ‘чистом песочке, горячо
	‚прогретом последним напором тенла, мы
	заведем веселын костер. А у человека,
гражданина, у охотника, опозорена, быетро-
текущая жизнь беспросветно бездарной
	промазкой. И, главное; при свидетелях.
	Он пристально разглядывает, щупает па-
тронташ, на лице его сумрачные тени. Я.
спешу поднять в нем ушибленную веру в
себя.

— Валерьян Павлович, а помнишь, ты

в третьем году этого болылущего дудака
дуплетом убил. Ду-уплетом!

-В это время над лодкой пролетала бес-
нечальная, дешево себя ценившая в глазах
охотников, ворона. Муж с яростью вски-
нул ружье, выстрелил, и ворона черным
комком бухнулась к нам прямо в лодку.
Это было так неожиданно, что я по-во-
роньи чуть не опрокинулась за, борт. Ру-
левой схватил за руку, удержал:

- — Ладно уж, сидите! Довезем  как-
нибудь,

В лодке нашей стоял веселый смех. Хо-
хотал громче всех омывший вороньей
кровью ‘свой недавний позор охотник,
	Он, захлебываяеь, потрясая трофеем,
вопил:

— Ка- “apanencrnil выстрел! Королев:
ский! - pone
	Я жалобно причмокнула, губами.

— Дичь-то не королевская. Чтоб тебе
так в уток выстрелить! Сейчас остановка,
а у нас на ‘семерых только и. есть три
худеньких куропатки. т.

Муж отмахнулея рукой. :

— Мвого ты понимаешь! Замолкни.

Конечно, с этой вороной он поднялся на
большую высоту. Но и я внизу могу но-
нять, чего тут не понимать? Когда сядем.
обедать, все поймут, что этакими королеве.
скими выстрелами не прокормищься. Го-
рячне обсуждения удачного выстрела, пе-
рекличка © „Москвой - товарной“ опять
отвлекли внимание рулевого. Лодка глухо
	-заскрипела днищем по песку. Кормчий
	растерянно спросил:
— Ну-ка... померяйте веслом, не ма-
	AUT?
	Третью неделю плаваем на водах Урала.
Оборудована наша экспедиция хорошо.
Имеется в ее людском составе ветеринар,
психиатр и бактериолог. В числе, фуража,
три килограмма александрийского листа и
всяческие противопоносные средства. Но
две лодки тащатся неохотливо. Гребцы
невеселы. По призванию они вве—охотни-
ки, греблей занимаются поневоле. А птицы
в последние дни встречается мало. Я не
умею ни стрелять, ни грести; поэтому моя
специальность на, воде — критика TOTO H
другого. Сижу я на лучшем месте — на
скамеечке на корме—и добросовестно оце-
ниваю неудачные выстрелы, недостатки
самодельных парусов при тыльном ветре,
работу веелами при встречном и по тихой
воде. Е
На дальней суше, в Москве, когда
`сбивалась для совместного путешествия
эта, охотничья артель, моя роль была дру-
тая. Тогда я еще была охотницки безгра-
мотным, абсолютно верующим слушалелем
стрелковых воспоминаний всех членов
зртели и каждого в отдельности. Кроме
того, громкоговорителем для возбуждения
зависти и уважения в комнатных охотни-
ках. В тех, что предаются страсти зверо - и
птицеубийства разумно, только в мечтах, в
час отдыха, после обеда. В передаче своего
восхищенья предполагаемой поездкой я
преуспевала, дазе на расстоянии, по. теле-
фону. Один комнатный чуть было не при-
мкнул к экспедиции, но в день от‘езда
вопомнил, что боится воды. Вместо него,
взяли в артель меня, аудиторию для евоих
pacckazon. Предполагалось также, что по
женскому своёму положению „аудитория“
будет варить и жарить охотникам пищу.

Ко дню от‘езда я уже была в душе
охотником. Правда, несколько разочарова-
ли меня ружья в лодке, Какие-то неудоб-
ные, все об них ушибаешьея. Дробь, на
вид такая маленькая, безобидная, удручи-
тельно тяжела. Из-за нее не позволили
взять много приятного из.городекой енеди
и полезного из домашних вещей. О поро-
хе все время приходитея помнить: не по-
дожги, да не подмочи. Выстрелы-—занятие
шумное, разорительное и зачастую никчем-
`ное. Но если спокойные, дельные люди
моего типа не составляют артели для даль-
него плавания, а на воде; на безлюдных,
не затоптанных тяжелой человечьей. тол-
пей берегах хороша пора мудрого пред-
зимнего увяданья природы, чего же мне
н6 стать в душе грамозным охотником? Я
им и стала. И гребцом, ип охотником.
Вникла, в дело. ‘

Вот из-за, берегового леса, вылетела, пара,
уток. Гребцы побросали весла, схватилиеь
за ружья. Лодка закачалась. Я распро-
стерлась ниш. Неважно, что моя голова
за спинами стрелков, утки летят вперед.
Вее равно всякую незадачу об‘яенят тем,
что нельзя же стрелять через мою голову.
Да и вообще спрятаться—спокойней. Вы-
`стрелил мой муж, не задел. Лет незатро-

нутых птиц сразу сделался ироническим,

спина и плечи стрелка унылыми от опу-
стившихся рук. Мы все надрывно кричим.
— С полем! С по-лем! С полем!
Блажной нали крик далеко разносится
по реке. Потом, подумав‚ я говорю
мужу:

° — По-моему, ты промазал. Вообще, если

так долго будешь целить, никогда никого

не застрелишь. Веякий дурак улетит.
Муж отвечает мне кратко, но неприятно.

Не хочется повторять. Удивительное дело,

сами заинтересовали меня охотой, а когда

я стала дельным и остроумным советчиком,

все недовольны. Например, мило говорю
бактериологу Калиненко:
—.А утка-то улетает и спрашивает вас:

„А что, хлопец, елучаем, ты не B меня

стрелял?“

. Он отзываетея © любезной улыбкой:
	Тут же лодка упрямо ветала, а рулевой
уверенно об‘явил: :
«— Маячит.. Сели.

С размаху врезалась в мелкое дно и
„Москва-товарная“. Весело спрыгнул в
воду пойнтер Грайка, выспавшаяся вдо-
сталь в носу нашей лодки. Охотники че
	так охотно слезали в воду. Переругиваясь,
	разувались, снимали верхние брюки. 56е
они носили трусики внизу и разделись
быстро. Один щепетильный и щеголеватый
Калиненко долго засучивал концы своих
„охотничьих“ брюк. В начале пути, в ва-
гоне, это был не мужчина, а картинка.
Чистый тиролец, е нерышком на шляпе,
Но дни, пески, кустарник, невзгоды пла.
ванья оставили на его костюме свой елед.
Сейчас ‘он бы очень годился для любой.
клубной ецены.. Мог бы изобразить в опе-
ретке какого-нибудь лишенца из „бывших“.
В пути останки его буржуазного’ охот-
ничьего вида служили постоянным в03бу-
дителем иронии в зрителях. Наша Грайка,