Спиридонович спрятал фламинго в шкаф,
где-хранились регистрационные карточки
нокойников на букву фита за 1908 тод, и
сел-писать. Однако, мысли его впервые з3
всю жизнь вылетали за пределы служебных
дел, и он даже один раз перепутал nomap-
ную карточку со смертной, написав на
	ОдНОЙй— „сгорел Еникей Федорович’ Дожди-
	ков“, а, на другой—„скончалея дом № 1.324
по Телеграфному переулку“.

В течение дня он несколько раз тихонько
раскрывал шкаф и поглядывал на, фла-
MHHTO. С каждым часом спесь удивитель-
ной птицы прибавлялась—глаз ее был еще
более презрителен и чужд, и важно глядел
через голову Ивана Спиридоновича куда-
то.в далекие и гордые миры. А: когда часы
пробили четыре, Иван Спиридонович за-
вернул фламинго в газету „Власть Труда“
	и, держа поразительный сверток подуыш-
	кой, отправился домой.
Комната - Ивана Сниридоновича пред-
	ставляла апофеоз рассейекой чепухи. эдесь
	валялись без всякого регламента подета-
канники, обруя, гадальные карты, дымча-
тые пенсне, коллекция штопоров, полома-
ная скрипка, бандаж и штатив для апиа-
рала. На окошке цвел бересклет, и моль
блистала в воздухе, как мелкий перламутр.
Иван Спиридонович перевязал перебитое
крыло фламинго, смазал иодом ссадины и
дал понюхать птице нашатырю из склянки.
Он счистил грязь © фиолетово-розовых
перьев, напоил птицу молоком и дал ноесть
из блюдечка бараньего гуляша.

На следующий день фламинго заметно
поправился. А через несколько’ дней со-
всем освоился и стал разгуливать по ком-
нате, как полноправный жилец, вносящий
аккуратно плату за жилплощадь. Иван
Спиридонович устроил птице постель из
попон, нивесть откуда взявшихея, и по
утрам водил птицу вместе с собой в ре-
тирад.

изнь Ивана Спиридоновича, доселе пу-
стая и однообразная, заполненная лишь
чередованием пожаров да покойников, при-
обрела вкуе и смысл. Сердце его испытало
позднюю любовь. Иван Спиридонович не
только полюбил, но иуважал фламинго,
ибо у фламинго был вид серьезный и по-
чтенный, не менее почтенный, чем у Ha-
чальника пожарно-похоронного отдела.

Фламинго и Иван Спиридонович опреде-
ленно подружились. Иван Спиридонович
	назвал фламинго Васей и спралиивал у него
советов. Побле службы он поил птину цер-
ковным вином и учил давать лапу, держать
в клюве тросточку и считать на, костящках,
	Риеунжки Б. Возлинсколо
	Рассказ Гур
	Глядя ‘на большое тело дымчато-розовых
цветов, на коричнево-красные тонкие вы-
сокие ноги, на длинную шею, вытекающую
сиреневым потоком из узких ключиц,—
`Иван Спиридонович вспомнил рисунок в
учебнике встествознания Левина и Пузыре-
вича, который он когда-то изучал в школе.
Этот рисунок всегда, влек к себе. любопыт-
ство молодого школьника. Под ним красо-
валась надпись— „африканский фламинго“.
Он изображал именно такую же птицу,
с длинной шеей и большой розовой вазой
тела на высоких ногах.

Итак, это был фламинго, африканский
фламинго! Потоки’ бури занесли его. сюда,
в это дикое захолустье, се моря, из далеких
и прекрасных стран. Привыкший к полу-
денному солнцу, он лежит сейчас на, серых
склизких камнях незначительного пункта
губернекой периферии. Иван Спиридонович
вытёр. пот платком и, растолкав дворников,
наклонился над птицей. Золотой и винный
глаз покорил его окончательно. Он бережно
поднял перистый ком и пошел с фламинго
на руках в пожарно-похоронный’ отдел
Откомхоза,.
	В учрежденеких комнатах еще не стихло.
эхо громовых раскалов, а уже работа, шла,
во всю. Перья страстно. трещали над бу-
	- матами, как соловьи над розами; Иван
	Вею ночь над маленьким уездным город-
ком бушевали дождь и гроза. Тщедушное
провинциальное захолустье находилось не-
далеко от большого южного’ приморского
портового. города, и эта ночная буря была,
вероятно, отголоском чудовищного весен-
него шторма, пронесшегося над побережьем.
Коленчатые судороги молний плясали всю
ночь над городком, в небе вепыхивало
гальваническое серебро грозы, и казалось,
что все молнии мира скрещивалиеь над этой
крошечной точкой земного шара, чтобы
отыекаль здесь и поразить чье-то пурнур-
ное сердце. Громоотводы были пересыщены
тромами, как апоплексическая шея, лопаю-
щаяся от напора крови. В улочках звучал
хорал бурь и громов. Обыватели по старому
новерью ставили на подоконники стаканы
с вином, дабы молния не ‘ударила в
квартиру.

А утром, когда гроза стихла, дворники
нашли на Казначейской улице, на, мостовой,
среди луж сбегающей воды, большую стран-
ную розовую птицу. Дождь уже’ прошел,
небо проголубело, но город еще не успел
обсохнуть, и казалось, что вее дома и пред:
меты обтянуты блестящей клеенкой. Двор-
ники, подобрав метлы, раскуривая махорку,
рассматривали небывалую нтицу и обмени-
вались удивленными сентенциями по по-
воду происхождения этого странного пер-
натого, какое никому из них никогда в
жизни не доводилось видеть.

Их споры подкреплялись традиционными
материнскими словами и трозили принять
заушательский характер, а меж тем дико-
винная птица еле дыша трепетала на бу-
лыжниках тротуара. Ее прекрасные розовые
бока счастливой окраеки были запачканы
в грязи, разбитое крыло лежало неподвижно

_и из-под крыла вытекала струйка крови,
как красная кривая диаграммы. И только
глаз, золотой, лиловый, удивительный глаз
жил и светилея, — это был важный и
серьезный глаз, бесконечно чужой и этим
дворникам, и Казначейской улице, нездеш-
ний, иронический, почти презрительный
глаз. oo

Меж тем начиналея` обычный советский
день. Никакие стихии не могли остановить
его плановое течение. Иван Спиридонович
Сорочкин. спешил, как всегда, в этот час
по Казначейской улице в пожарно-похо-
	ронный отдел Откомхоза, где. занимал ноет.
	регистратора всех пожаров и смертей,
имевших место в городе. Сконище дворни-
ков и их живые дебаты привлекли его
внимание, Он подошел к спорящим, увидел
розовую птицу, дрожавшую на булыжниках;
и пленилея мгновенно.