ИЗВБСТЯ О-ВА. ПРОПСХ.. ГРАСИЧ. ИСКУССТВ 381
	л\урчитъ, мурлычитъ, воркуетъ тишина—на разные лады поетъ о при-
шедшемъ покоЪ. Ночь тихо вЪетъ темными крыльями.
	Въ холоцномъ сумракЪ зимняго утра зазвонилъ церковный колоколъ.

Въ полуснЪ показалась, будто птицы раннйя летаютъ и кружатся надъ
обителью; изъ-подъ тяжелаго колокола одна, во слЪдъ другой вылетаютъ, рас-
кинувъ крылья, и ноютъ пЪень утреннюю надъ сонными монастырскими стЪнами;
зовутъ тЪ птицы сотворить молитву Творцу, вспомнить все$хъ людей окрест-
ныхъ и дальнихъ, еще спящихъ въ этотъ сумрачный часъ.

Тамъ, въ монастырекомъ воборЪ, замерцали елабыя’свЪчи подъ тем-
ными сводами, отодвигая ночную тьму въ дальн!е углы, и ихъ свфтт, отразили
смиренные святые на своихъ ризахъ, — словно вняли усерлию стараго монаха,
иришедшаго затеплить утреннй свЪтъ, и приняли его раный трудъ, и бла-
	гословили старческий неспъшный день.

Опять на время все мракомъ и жаромъ ночи сокрылось, и снова. холод-
ный сумракъ утра лицо почуяло; и проснуться не можешь, скинуть оковы
предутрення не въ силахъ, а птицы все кружатъ надъ обителью и пЪень
	раннюю, чудную поютъ.
Мерцали парчевыя ризы. Склонились свфчи надъ ‘старымъ тяжелымъ
	евангемемъ. Силуэтъ Гоанна Крестителя темнЪлъ изъ-за, паникадила. Строй-
ный ангелъ иконостаса склонилъ голову, полную кудрей. Душистый ‘ладанъ,
синЪя, улеталъ въ темный куполъ. ГудЪлъ колоколъ за монастырской оградой.

Серебристыя пространства зимняго дня очаровываютъ взоръ, привыкший
тфениться въ городекихъ улицахъ. Узорныя елки четко’ расчертили @Ъфлый
снЪгъ. Солнце нфжитъ морозный, крЪпЕШ воздухъ; и пьешь этотъ’ воздухъ,
словно чистую свЪжую воду въ минуту жажды. Не пьянитъ, не туманитъ
онъ бодрую мысль — коня, полнаго силъ, — мысль, готовую наестигнуть и
плфнить новый образъ.

Посребренный воздухъ прозрачно окуталъ далекую глубь— нЪмую р%Ъку,
спящее поле и лЪеъ, стью сучьевъ уловивийй давнй снЪфгъ; енфжныя
хлопья, словно зимне плоды отяготили сучья.

БЪлыя стЪны монастыря окружены сугробами. Сквозь сть вЪтвей иг-
раеть ивучая лившя шатровъ и куполовъ.

Елочки—лЪфсные сторожа обители, — рукава узорные евои раскинули,
развфеили поцл5 мирныхъ стЪнъ монастырекихъ. Шировя, зеленыя вЪтви
тихо никнутъ одна подъ другой, пока нижшя, старЪйпия не утонутъ въ суг-
робахъ; плЪненый снфгъ подолгу лежитъ въ широкихъ складкахъ вЪтвей.
Пронесетея бродячй вЪтеръ—елочки рукавами нварядными воплеснутъ, такую
сказку стЪнамъ о мфрЪ прошепчутъ. Залежавиийся снфгъ’ вЪфтку ‘молодую
покинетъ, качнетъ, упадеть—0о старые сугробы смутно прозвенитъ..

Святой Савва покровомъ широкимъ ихъ ‘осфнилъ. Не удивится взоръ,
если бЪлочка въ золотомъ нимб съ вЪтки на вЪтку прыгнетъ; бущетъ не
странно, если снЪгирь по узору вЪтвей пронесетъ свой нимбъ золотой.

Дятелъ стучитъь по соснф. Заяцъ быстрымъ движешемъ покровъ снЪфга
нарушаетъ. Ворона всколыхнетъ, тонк1я вЪтви березы.

Струйкой волнистой дымокъ изъ кельи подымается.

Всякое видное явлеше древне-русской жизни было связано съ монастыр-
	скими стЪнами. Куполъ объединяль разрозненныя земныя стремлен!я. Главы
перковныя вЪнчали вЪфнкомъ, издалече въ глаза кидающимся; нетолько етЪны,
	но и формы жизни.
Лекоращя храма постоянна въ старо-русскомъ быту, она, свойственна
	древней живописи—-и иконописи, и миналюры.
Церковная глава-—неизм$нная деталь родного пейзажа и посейчасъ.