ИЭББСТЯ О-Ьх ПР@ПОДЛ,. ГРАФИЧ. ИСКУССТВ 383 Монастырь мфу великому — мръ малый противпоставлялъ; онъ огра- ждаль сироту-челов$ка стзнами своими отъ хаоса мра. Монастырь—вЪФнокъ древнй, забытый минувшимъ; церкви—духовные хлфбы прошлаго; ‘молитва подъ сводами медъ нетлфнный. Куполь, соединившись надъ крышей могучаго собора, вЪщаетъ о’ дружбЪ народа былой, о крфикой и пфльной русской семьЪ, не разъединенной на, враждующя сословия. Темная, хмурая виднфется Русь, сумрачно отраженная въ древней цер- ковной литературЪ евоей. Скудны памятники—и рЪ$докъ, и не пышенъ ихъ посфвъ въ долг ‘вЪка; ереди пустынныхъ, заглохшихъ вковъ— словно Ha землЪ чахлой и безплодной — видны два-три цвЪта, хилыхъ, не яркихъ, не плБняющихъ внимане издалече; столь же р$дки и непримЪтны теперь бЪдныя деревушки на сЪверныхъ окраинахъ Россш: версты пустырей забытыхъ будутъ долго лежать передъ взоромъ, пока покажется дальнй дымокъ жилья. Ярка и затЪйлива красуется заставка, нарядна, буква, красная, влекущая 3a собой убогую, нищую р$чь, снаряженную подчаеъ греческой узорчатостью или латинской витеватостью, не много зеренъ найдешь въ медленномъ посфвЪ монашеской руки. Сиротой кажется Русь—большой, неразумной и дикой; долго съ востока тфенилъ и тревожильъ покой половчанинъ степной, вокругъ колыбели увивалея льстивый грекъ и хитрый латинянинЪъ; воть и „татарске очи мечутъ огни“ надъ узорнымъ пологомъ колыбельнымъ. Языческая пеня долго звучитъ подлБ стфнъ монастырскихъ и диве грубые нравы толпою шумящей сопутетвуютъ смиренной и тихой р$чи цер- ковнаго. старца. Засяли монастыри свфтомъ христанскимъ; въ городахъ и у стфнъ го- родекихъ стали очаги церковные, хранители новой в$ры, тобрые помощники разметавшейся, дикой степной душЪ народа. Сяютъ кресты, но не туманятся еще очи язычесвя. Долга и трудна борьба. И вЪкъ пройлетъ, пока’ христ1анское слово упадетъ на дно приволь- Haro дикаго серлца и растревожитъ’ его. Но растревожилось сердце и темные страхи о будущемъ населили его. Солнечный лучъ померкъ. Жена не любима стала. Языческая пЪсня смЪнилась покаянной молитвой. Обрядовая сторона вфры, восторжествовавъ надъ сущ: ностью ‘учешя, угнетаетъ его; за обрядъ, за внфшей узоръ благочест1я вошетъ страница древняго церковника. Какъ въ рукописи‘ узоръ заставки и краса первой буквы скрываетъ убой текстъ, такъ и въ жизни церковной пышныя ризы обрядности украшаютъ суевфрное, темное христанство. Уже въ ХГ вЪкЪ „монастыреве на горахъ сташа“; и быстро, не успЪвши претвориться въ идеальную форму, монашество уже распадается; черезъ два— три вЪка стали раздаваться жалобы на разруху иноческаго житья, на упа- докъ и разрушен строгихъ монастырскихъ уставовъ. „Инокъ-—евЪтъ мра“ не хочетъ быть свфтомъ и черноризцы стали склонятьея къ привольному житью около богатаго князя, подлВ сытнаго монастыря. Въ XIV вБкЪ монастыри городсме и пригородные семЪнились монасты- рями пустынными; основатели ихъ, ревнуя святой жизни, шли отъ молвы люд- ской на сЪверъ, въ чащи лЪеныя; но › суетная мрекая жизнь потекла во слЪдъ, и скоро и тамъ, „на мет5 одинокой хижины отшельника, выросталъ_ много- ЛЮдДНЫЙ, богатый и шумный монастырь“. Прошло еще два вЪка—и повсюду возникъ и заволновался горяч! споръ 0 монастырскихъ вотчинахъ, начинавшихъ уже стфенять и государственное землеустроее; монастыри—уже громады, богатЪи, сила, независимость. Про- тесты противъ обогащеня монастырей селами и землями и плачъ о забвеши суровой истинно-полвижнической жизни раздаются и изъ стфнъ монастырскихъ.