м,
(т.
{ Публикуемые произведения М.Горь- И. Введенском было помещено пе-
th взяты из следующих изданий. репечатываемое нами предисловие
lig ваз «Веэдесущее» был напечатан М. Горького. Ему предшествовала сле-
% кжурнале «Просвещение», 1913 г., дующая краткая биографическая
8, в котором М. Горький редакти- справка о Ф. Купере; возможно
yea литературный и критический М. Горькому не принадлежащая:
ty, MENOSTHL. Рассказ не был включен «Джемс Фенимор Купер, прослав-
im М. Горьким в собрание своих сочи- ленный американский писатель, po-
ний за исключением последней
звки, которая вошла в серию «Ска-
к 0б Италии», в виде ХХГ\ сказки.
Ws публикуем рассказ с небольшим
\юкращением.
‚ В 1923 №. М. Горький редактировал
ряд произведений Ф. Купера, издан-
ных в Берлине 3. Гржебиным. В
№. шервой книге Ф. Купера об охотнике”
it < Вумпо — «Следопыт» в переводе
; ty Осенний, свинцовый вечер; холод
йождь, мелкий, как пыль, неуто-
и сеет на крыши домов Берлина,
18 Зонтики почтенных немцевби ка-
мень мостовой; крупные, красноще-
де люди торопливо разносят свои
кытые тела, большие ‘животы, по ули-
пам, скучно прямым.
Огромный город, — сегодня весь
мокрый, озябший и хмурый, — yro-
мительно правиле, он, точно шах-
узтная доска, и кто-то невидимый,
вездесущий, гоняет по ней черные
фигуры, молча ипрая тру; ‚ слож-
ную игру.
‚ Между крыш, над черной, спутан-
вой сетью деревьев, тускло. блестит
фупол рейхстага, как золотой шлем
великана рыцаря, плененного и.свя-
занног толстыми цепями ‘улиц, ка-
уенно серыми звеньями домов.
Уже вспыхивают бледные, холод-
тые отни, и вода на мостовой в ще-
зях и выбоинах камня светится сине-
зато; тонкие, маленькие ручьи нало-
минают вены, густую, отравленную
‘ \ровь. От огней родились тени, тяже-
ый город, еще более тяжелея, оседа-
’ ет к мокрой земле: дома становятся ни-
же, угрюмей, люди — меньше, сует-
пивее; все вокруг стареет, морщится;
гуще выступает сырость на толстых
стенах, яснее слышен игум воды в во-
токах, и покорно падают на пли-
Фы тротуара тяжелые канли с крыш.
Скучно. Этот город — такой боль-
шой, серый, хвастливо’ чистый —
неуютен, как булто он: создан не лля
людей, а на показ, и они “живут,
порабощенные его камнем. Они мечут-
я в‘улицах его, как мыши в мыше-
ловке, жалко смотреть на них: жизнь
их кажется бессмысленной, непопра-
вимо, навсегда испорченной — ни-
котла они He встанут выше
почувствуют себя в силе жить ина-
№ — свободней и светлей. .
Хрипло ухают и гудят автомобили,
тремит и воёт блестящий вагон. трам-
вая, синие искры брызгают из-под
его колес; недоверчиво хмурятся чод-
слеповатые окна домов и хололно
плачут о чем-то. Вее кажется смер-
тельно усталым и всюду — сырость,
‘точно пот больного лихорадкой. Без-
надежно дребезжит колокол церкви,
He достигая слуха людей, бегущих
10M,
OM
мимо ее дверей, открытой, как без-
‚зубый рот дряхлого старика. о _
На паперти, — на цоколе между
„двух колонн — прижались троё л®-
дей: старый, седоусый пролавец та-
зет, с широким, бритым полбородком
& двое чистильщиков улиц: один —
маленький, коренастый, с разрублен-
зым от уха к носу лицом, другой —
>
ш
Mh бутулый, изогнуювтийся вопроситель-
вым знаком.
Нал его головою, в кожаной фу-
pamke, — бронзовый окислившийся
воисоль, скупо горит маленькая лам-
почка, бледный свет ее падает Ha раз-
вернутый лист газеты в руках смугло-
a №0; он вполголоса, внятно и торже-
ственно — как священное писание, —
читает что-то, & из-за плеч его на
дист смотрит жадно газетчик, тихо
зосклицая: ,
— Прекрасно! 0/”это . прекрасно!
И коренастый, утвердительно взчая
юловой в такт голосу чтеца, тоже
юворит уверенно:
— Это — правда(..
, *
Со дна глубокой улицы Нью-Иорка,
в0зь пыль и’ копоть неподвиж-
‘* 0ю пеленою висящею в жарком в03-
Духе, небо кажется сизым и мутным,
зак вода болота.
Скоро полдень, BO солнце спрата-
10 тде-то за крышами десятиэтаж-
вых домов, их однообразно гладкие,
явные стены — в тени, эта тень —
‚душна и не дает прохлады. Кое-где
Зерез врышги, в окна верхних этажей,
знойчо смотрит солнце, не доститая
разноцветных вывесок: все стены ис-
пещрены их пестрыми залтлаталги, это.
Делает дома похожими ва нищих: о
Улица до крыш налита теплом,
липким воздухом, все окна открыты’
ини в одном нет ни цветка, ни вет-
. К зелени, ни яркого пятна; из окон
@мотрит темное; все зажоптело в дыму,
„ 1усто напудрено пылью, и отовсюду
текут вниз на черную, сорную мосто-
вую запахи малтинного масла, клея,
зожи, пота.
; Вместе. с залахами на улицу из окон
”./ вепрерывно течет тлухой ул работы:
тарахтят машины, CBHCTAT, строгая
Дерево, столярные станки, всхлипыва-
и пила, барабанят палки, выбивая
волосы из меха. ;
Улица кажется сточной канавой;
\едленно льется по ней, куда-то В
мутную пустоту дали, поирокий, гу-
стой, как нефть, поток шума и запа-
хов, а в нем плывут обломками
разрушенной жизни, избитые грузо-
вые моторы, серые, каж весенние
зьдины, черные телеги угля и еще
каких-то товаров, все — угловатое,
3 прямолинейное, тяжелое. Неутомимый
` щум работы звучит победоносно, а
фантазия, возбужденная им, создает
странные уподобления: гладкие сте-
ны многоэтажных домов напоминают
неприступные замки средневековья,
идешь, что вот сейчас, в улице поя-
вятся рыцари, закованные в железо,
ви чт0-то разрушили, отрабили и
спокойно увозят из города краденое,
Уводят пленников.
о Люди, пленники труда, почти ве-
ваметны, среди звозов, ‘втобусов И
олотых лошадей, тяжелых, как сло-
ны, потные и грязные фигурки дву-
нопих слишком ничтожны в сравне-
Нин с массами домов, товаров и CO
зем, что, окружая их, тяжко и мед-
ленно катится по дну улицы. Люди
очень мелки и, когда видишь их ра-
стерянными в улице, невольно ду-
мается, что едва ли сумеют они пре-
одолеть эту прямолинейную, угнетаю-
щую жнанъ в ядовитой духоте, в гря-
#1 и копоти.
Pre ass откуда, под окяом
—
ий
ft встал и. фен
[у цасной Фуфайке, © кокиии-то 2е-<
у
у
TOTO,
что создано ими до этого дня, He
нель,
дился в 1789 тоду во штате Нью-
Джерси, соседнем со штатом Нью-
Иорк. Вскоре после его рождения отец
ето, судья, оставив должность, пере-
селился, В качестве землелельца, в
тлухую тогда местность штата Нью-
Иорк, где основал поселок Куперето-
ун, ныне разросшийся до пределов
весьма значительного города. В годы
юности Фенимора Купера в месте
лезными палками на плече; гибкий
H сильный, как цирковой борец, он
быстро приладил железины к фонарю
— образовалось нечто подобное ма-
ленькой эстраде, парень легко вско-
чил на нее и, приложив одну руку
ко рту, держась другою за столб фо-
наря, крикнул в улицу:
— Алло, ребята! д
Лицо у него пестрое, обрызгано
веснушками, курчавые рыжие воло-
сы и голубые глаза; весь он какой-то
запорный, горящий; вот — снял ста-
рую, измятую шляпу, машет ею, как
черным флагом, и, легко побеждая
шум улицы, звучно кричит:
— Алло, ребята! Подарите мне две
минуты вашего времени, только две
минуты — хорошо? Олл-райт?
Медленно, не останавливаясь, дви-
‚жутся воза, едут моторы, идут, по-
куривая трубки, пожевывая табак, ко-
ренастые немые люди, черные, как
нетры. К фонарю, не спеша, покачивая
5лобом, надетым за ремень на руку,
шагает ирлаздец полицейский, коро-
тенький и толстый, как двухпудовая
гиря;
Двенадцать ‘ударов колокола, —
улина сразу наполнилась свистом,
ревом и \№0ем, в этих звуках ясно
слышишь ненасытно-голодное, злое,
точно у отромного пса отняли кость,
которую он не успел доглодаль.
‚ из домов посыпались на улицу темно-
щин, детей, они сразу наполнили
тлубокий ров новым шумом и зазер-
телись кубарями по мостовой, между
зозов, под унылыми мордами лоша-
дей.
Человек около фонаря вырос, вы-
тянулся вверх, красное пятно его фу-
файки одиноко в улице и очень резко
бросается в глаза; он ветряхивает ры-
жей. головою, все его лицо играет,
каждую минуту меняя выражение: он
стал маяком на одном из берегов
темной реки, запруженной массою жи-
вого, человечьего тела, и херошо слы-
шен над раздробленной толлой его
зовущий голос: :
— Оюда, ребята, здесь говорят
правду о жизни рабочего народа, ©
его правах на труд и свободу!
Толпа течет мимо его, но постепен-
но вокруг фонаря образуется как-бы
водоворот, все больше людей оста-
‚навливается около. живого маяка, под
‘зимая голову вверх; рыжий парень,
наклоняясь к ним, широко размахие
вает рукою, как бы показывая дорогу,
и точно удары набалвото колокола
звучат“его вопросы:
— Довольны ли вы валией жизнью?
Такова ли она должна быть, люди?
ro?
Толпа растет, молчит, но иногда —
и с каждой минутой все чалце, гром-
че — раздаются из нее одобритель-
ные крики:
— Очень хорошо, пафень!
уэлл, бойс! Олл-райт! .
Все, что ценно и прекраюно на
земле, создается вашим трудом, поль-
зуетесь ли вы всем, что ценно и пре-
красно? ;
Полицейский, прислонясь широкой
спиной к чугунному столбу фонаря,
сам ‘тоже из чутуна отлит; он равно-
душно жует табак, у него мертвые
маленькие глаза; © белыми ресницами
и лиловые щеки алкоголика. Иногда
он поднимает желтые, брови кверху
и тоже бормочет:
— Очень хорошо! Олл-райт...
Крики одобрения черной толлиы все
‚ силынее, & над ними свободно. плава-
ет мощный голос оратора, летают сло-
ва, окрыленные верою, и сам он как
будто летит над людьми, красная,
огненная птица — предвестница но-
вой жизни...
* ‘
Станция подземной дороги, B o6e
стороны тянется узкий, длинный тон-
выложенный белой Karel,
весь в ярких пятнах реклам. Точно
бусы ожерелья, горят, убегая вдаль,
жемчужные огни электрических ламп.
Стены покрыты жирным блеском, kak
будто смазаны салом; на черной по-
лосе земли сверкают нити рельс, убе-
тая направо и налево; огонь дрожит,
кажется, что полосы металла распхав-
лены и текут.
Сверху проникает неутомимый гул
налвемной жизни, — смятченный от-
звук великого труда все побежлаю-
щих людей, Здесь, пол землею, звук
‚этот подобен торжественвому пению
органа, он заставляет думать, что
наверху люли уже устроили жизнь
светлую, радостную и ныне славо-
словят великую силу разума и воли.
Из далей тоннеля, то справа, то
слева, почти ежеминутно вылетают
поезда, — мчатся огненные змеи —
‚ наполнив белую трубу железным
Грохотом, воем, они исчезают в ней.
Все вокруг дрожит в страшном на-
пряжении; думается, что вся земля
многоярусно прободена такими-же
светлыми ходами, по всем направле-
ниям проникают в нее со сказочной
быстротою эти гремучие, сверлящие
змеи, созданные человеческим умом
из железа, движимые тамнотвенной
силой, порабощенной волею челов
ка.
Поллетит к станции сверкаютщая
цепь вагонов, остановится, вздротнет,
выкинет на ‘перрон десяток весело
возбужденных людей, проглотит на
место их другой десяток, и снова ме-
таллическое тело мчится вдоль тон-
неля в отне и трохоте, шумно дышит
запахом масла и гари, исчезает, как
бы торопясь просверлить землю еще
глубже, еще больше.
Нервозная дрожь вагонов и земли,
безумная быстрота движения
странно не соответствует опокойст-
вию людей, ожидающих своих мет-
О люди с первого взгляда одно-
образные, одинаково потертые, поно-
шенные, неволыно уливтяют опасной
торопливостью, © которой они выска-
кивают из поезда, едва TOLER
Вэри
И вслед за гудками, убегая от них,
синие фигуры’ рабочих; мужчин, жен-
Разве вы рабы и не хотите лучше-
так
Максим Горький
поселения его отца еще бродили 0с-
татки индейских племен и вольные
охотники, жизнь которых молодой
Купер непосредственно наблюлал, что
со временем М дало ему возможность
написать свои знаменитые пять книг
о жизни охотника Натаниеля Бумпо.
Он написал более двадцати книг и
солидную «Историю Североамерикан-
ского флота», Он 16 Мет, не окончив
школу, поступил в матросы и служил
шесть лет на военном корабле. Но,
самыми удачными книгами являются.
по общей оценке, пять. Юни дали ему
всемирную славу.
+ Умер Фенимор Купер в 1851 году».
К. МУРАТОВА
остановится, удивляют уверенностью,
с которой прыгают в дрожащие и, ка-
жется, готовые взорваться вагоны. По-
том, в их движениях чувствуешь лю-
дей, привыкших сознавать себя побе-
дителями сил приролы.
Около кассы громко беседует груп-
па рабочих, особенно возбужден один
— горбоносый, с маленькими уса-
ми, в измятой серой шляпе на за-
тылке; делая рукою отсекающие же-
сты, он кричит:
— Ба, когда человек уходит от #8-
рода, — теряет не народ, a чело-
век \
— Так, но — Бриан...
— Эта кость уже выварилась в
моем супе, и ‘мне’ ничуть не жалко
бросить собакам...
Звучит мех, — приятно слушать
его здесь, под землей, — он так хо-
рошюо отвечает огромному-—тулу, там
наверху. Е
Мягкий грудной голос говорит
серьезно и важно:
— Это правда! Очевидно, что все
хорошее, что он мог дать нам, он —
дал, а затем..,
— Мы остаемся богаче, он — бед-
ней...
‹ Откуда-то под ноти людей подка-
тилась маленькая рыжая собака, ее
пушистый хвост запнут на стину, она
высунула розовый язык и умными,
черными глазами торопливо оглялы-
вает ноги людей, принюхиваясь.
Большой человек, усатый, в белой
блузе, обрызтанной красками, вежли-
во ириподняв шляпу, спрашивает
— Ваш. билет?
Здоровый; громкий хохот. Собака
села у ног блузника и задней ногою
чешет пушистое ухо, — ‘он схватил
ее на руки и, приплясывая, поет:
— Марьетта,
Моя Марьетта... ‘
Двое-трое подпевают ему, а молодой
здоровый голос тоже поет свои ело-
ва:
— Наш труд — основание куль-
туры, весь мир лежит на плечах ра-
бочего... Ne
тоннеля, застав-
ляя трэпетать жемчужные бусы огней,
мчится одноокое чудовище; подкати-
лось, смело с перрона всех людей, и,
взвизгнув, полетело дальше в недра
земли или на поверхность ве, отку-
да в тоннель торжественно льется му-
зыка жизни мирового город
‚ Мутно-зеленая вода Генуэзокою
порта осеяна мелкой угольной пылью,
прямые лучи подуденного солнца иг
рают на этой тонкой пленке серебром
и причудливо спутанными цветами
перламутра на жирных пятнах неф-
ти.
Порт тесно заставлен, огромными,
всех наций, сулами; густая, грязная
вода, едва зыблется между высоких
бортов, тихо трутся друг о. друга не-
уклюже барки с углем, шуршат и по-
скрипывают причалы, гремят якорные
цепи, маленькие, как водяные жуки,
паровые катера пыхтя, скользят по
воде, и что-то размеренно бухает, Жак
ленивый, негромкий удар по коже
большего a :
В жаркое небо стройно поднялась
густая роша мачт, перечеркнутая го-
ризонтальными линиями рей; рен,
точно огромные стрелы, посланы BO
все края неба мощною рукой. Тихо
дышит легкий ветер с моря, в синеве
небес трепещут разноцветные флаги
и по вантам развешаны, — сушат-
ся, — фуфайки судовых команд. Вею-
ioe
удержать в каменном кольце порта
стройные пароходы, они опутаны т8-
хелажем, как рыбы сетью, и уснули
в отравленной воде.
Тысячами светлых окон смотрит
на черный порт мраморный город,
разбросанный “по торе, и шлет вниз,
морю, живой, болрый шум, — порт
отвечает грохотом цепей, свистом и
вздохами пара, сонным плеском воды
о железо бортов, о плиты камня.
На корме небольшого грузовика,
около лебедки, в тени измятого, об-
висшего брезента сидят трое негров и
сожженный солнцем, почти такой же
темный, итальянец, тладко острижен-
ный, до синя бритый, с черными бро-
вями, большими, как усы.
Пред ними на грязном ящике 3ч°-
тыре стакана лиловатого лигурийско-
го вина, искромсанный кусок сыра,
ломти хлеба, — но они, не едят и не
пьют: оттопырив толстые выворочен-
ные губы, негры внимательно слуша-
ют бойкую речь итальянца, храбро
извертающего массу слов на всех язы-
ках мира.
Негры смотрят в рот ему и на его
руки, — неутомимо летая в воздухе
пред их черными лицами, пальцы
матроса красноречиво лепят речь, и
без слов почти понятную. Правый ру-
кав ето куртки разорван, болтается
белым флагом, оттеняя бронзовую 7у-
ку до плеча голую, до локтя исписан-
темно-синим узором татуиров-
ки. 4
У одного нётра курчавые волосы
седы на висках, левого уха нет у нею,
в нижней челюсти не ‘видно зубов;
другой — широконосый гигант, ©
добрым, круглым лицом и ваивны-
ми глазами ребенка; третий — WEHO-
ша, гибкий, как зверь, полуголый и
блестящий на солнце, — высветлен-
ное трением железо. Лицо у него ум-
ное, почти арийски правильное, губы
не толсты, круглые, как вишни, гла-
за красиво задумчивы, — глаза втюб-
ленной женщины. Он слушает о 38-
пряжением особенно сильным, — весь
потянулся вперед, будто хочет прыт-
нуть на оратора, & тот, резким же-
стом руки отталкивая что-то прочь от
себя, кричит с гордостью: ;
Для нас нет еврея, нетра, гуЭ-
ка, китайца: рабочие всей земли —
братья! :
Старый негр, утвердительно кивнув
толовой, говорит своим по-англий-
соки:
правда!
’жженные
— Ты знаешь меня пятнадцать” ны какого-то здания — БАД ними
лет!
— 0, да! — сдвннув ударом ладо-
HH белый колпак на обезображенное
ухо, внуиительно кричит негр, тоже,
почему-то горячась: схватил черною
рукою стакан вина, поднял высоко и,
указывая Ha него пальцем,
продол-
жает:
— Слушать ем, как пить 5то Би-
но, — хорошо! Юн — всегда — он!
Он... везде говорит одно 9эт0; — все
люди — люди, цветные — тоже люди!
Теперь, в морях, говорят это больше,
чем нрежде, — я знаю! Он очень
много так говорил, так делал. За
ZUM — еще один-два и — стало
много хороших людей, о, я, старый,
очень знаю. Когда белый говорит о
Христ6 — уйди прочь, когда он г-
ворит о социализме — слушай! Tyr—
правла! Я — видел жизнь...
Молодой негр привстал, серьезный
1 важный, протянул матросу свой
стакан и юношески чистым голосом
сказал по-французски:
— Это хоропю знать мне. Будем
пить 8% то, чтобы все так жили, как
вы ‚хотите, я и все хорошие люли
хоропю, да?
И гигант тоже протянул белому
длинную руку со стаканом, утонув-
шим в черной ладони: он хохочет,
оскалив огромные зубы гориллы до
ушей, похожих на звенья якорной
цепи, хохочет и орет по-итальян-
ски:
— Пить — много!
А повар, подняв стакан свой зще
выше, как бы грозя кому-то, продол-
жает:
— Это — социализм! Он — везде:
на Гаити, в Глазгоу, Буэнос-Айресе—
везде! — это солнце...
И все четверо смеются: громче всех
итальянен, 3& ним густо рыча. —
большой негр, юноша даже закрыл
тлаза и запрокинул голову, & старик,
повар, смеясь не громко и визгливо,
кричит:
— Везде! Да! Я — знаю!
*
С поля в город тихо входит ночь
в бархатных одеждах, город встречает
ее золотыми отнями; две женщины
и юноша идут в поле, тоже как бы
вотречая ночь; вслед им мягко стелет-
] ся шум жизни, утомленной трупами
дня.
Тихо шаркают три пары ног по
темным плитам древней дороги, мо-
щеной разноплеменными рабами Ри-
ма; в теплой тишине ласково и убе-
дительно звучит TOOO женщины:
— Не будь суров с людьми...
— Разве ты, мама, замечала за
мною это? — вдумчиво спрашивает
юноша.
— Ты слишком горячо споришь...
— Горячо люблю мою правду...
С левой руки юноши идет девуш-
ка, щелкая по камню деревянными
башмаками, зажинуе, точно слепая,
голову в небо, — там горит боль-
шая вечерняя звезда, & ниже ее —
красноватая полоса зари и два то-
поля врезались в красное, как неза-
факелы,
— Социвлистов часто ‘сажают в
тюрьму, — вздохнув говорит мать,
ын спокойно отвечает:
— Перестанут. Это ведь бесполез-
но...
— Да, но пока...
— Нет и не будет сил, которы»
могли бы убить молодое сердце ми-
pa...
_ — Это
— Миллионы толосов поют*эту пес-
слова для песни, сы-
ню и все более внимательно слушает
ее вся жиань.. Вопомни-ка: разве
ты прежде так терпеливо и ласково
слушала меня или Паоло, как слу-
шаенть теперь?
— Да! Да... Но вот стачка прину-
дила тебя уйти из родного города...
— — мал для двоих, пусть
остается Паоло! А стачку мы выигра-
ли... ;
— Выиграли, — авучно откликну-
лась девушка. — Ты и Паоло...
Но кончив, она тихонько смеется,
потом с минуту все идут молча. На
встречу им вылвигается, поднимаясь
< земли, темный холм, — развали-
задумчиво опустил тонкие ветвя вро-
матный эвкалицт, я когда они, трое,
поравнялись с деревом, ветви его, как
будто, тихо вадрогнули.
— Вот — Паоло, — товорит де- .
вушка.
Черная, высокая фигура отдели-
лась от развалин и стоит средн доро-
TH...
— Сердцем увидала? — спросил
юноша, смеясь.
Вперели звучит. эхом,
— — Идешь?
— Да. Bor re6s — мон. Не про:
вожайте меня дальше, не нужно! У:
меня всего пять часов “пути до Рима,
и я ведь намеренно поел пешком,
чтоб собраться в дороте в мысля-
ми...
Остановились. Высокнй снял шля-
Uy и говорит надорванным голосом:
— Ты можешь быть спокоен 3a
watt и сестру, — все будет хоро-
mo!
— Я знаю. До свнланья, мама!
Она всхлипывает, стонет тихонько;
потом звучат три крепких поцелуя
и мужественный голое:
— Иди домой и спокойно отлыхай,
поволновалась ты за эти буйные
дни! Иди, все будет хорошо! Паоло
тажой же сын тебе, как я! Ну, сест-
ренка...
Снова поцелуи и сухой шорох ног
по камням, — чуткая ночная тиши-
на отражает все звуки, как зеркало.
Четыре фигуры; окутанные тьмою,
плотно слились в одно большое тело
и долго не могут разъединиться. По-
том, молча разорвались: трое ти-
хонько поплыли к огням да, один
быстро пошел вперед, на Запад, где
вечерняя заря уже погасла и в синем
небе разгорелось много ярких звезд.
— Прощай, — тихо и печально раз-
дается в ночи.
бодрый т0-
Издали откликнулся
лос: `
— Прошай! Не грусти, я веегла
близко к своим, скоро увидимся...
Сухо стучат деревянные башмаки
девушки, сиповатый голос говорит
утешающие слова:
— Он не пропадет, довна Филоме-
на, можете верить в это, как в мн-
люсть вашей Мадонны. нею —
хороший ум, крепкое сердце, он сам
умеет любить и легко заставляет дру-
гих любить ето... А любовь к людям—
это ведь и есть те крылья, на которых
человек поднимается выше в0ето...
Город все обильней сеет во тьму
свои скромные; бледные огни; слова
высокого человека тоже сверкают,
как исвры.
— Когда человек несет в сердце
своем слово, об’единяющее мир, он
везде найдет хюдей, способных оце-
Нить его, — везде!
У городской стены, прижалея к
ней, присел на землю, низенький, бе-
лый кабачек и призывно смотрит на
людей квадразным оком освещен-
ной двери. Около нее, за тремя сто-
ликами шумят темные фигуры; сто-
нут струны гитары, нервно дрожит
металлический голос мандолины.
Когда трое поравнялись с дверью,
‘музыка замолкла, голоса стали тише, .
несколько фитур поднялось...
— Добрый вечер, товарищи! — ска-
зал высокий.
И десяток голосов ответил ралост-
HO, дружески: 9
— Добрый вечер, Паоло, товарищ!
К нам? Стакан вина?
- — Нет.. Благодарю!
Мать, вдохнув, сказала:
— И тебя ‘очень любят все наи...
— Наши, донна Филомена?
— 9, не смейся... Не чужая своему
народу говорит с тобой... Все любят
вас: тебя и ет...
Высокий взял девушку под руку,
— Все и — еще одна... Так?
— Да, — тихо сказала девушка. —
Конечно...
Тогда мать рассмеялась негромко:
— Ах, дети!.. Слушаешь вас, емот-
ришь и —веришь: да, вы станете
жить лучше, чем жили мы...
Й все трое рядом скрылись в ули-
це города, узкой и растрепанной, как
рукав старой, изношенной одежды...
4
О Фениморе Купере.
Максим
«Зверобой», «Следопыт», «Послед-
ний из могикан», «Кожаный чулок»
и «Прерия», — эти нять книг спра-
ведливо считаются лучшими произ-
ведениями ума и сердна Фенимора
Купера. Натисанные почти сто лет
тому назад, они вызывали всеобщее
восхищение Америки и Европы, ими
зачитывался наш знаменитый критик
Виссарион Белинский и восхищались
многие из крупных русоких людей
первой половины ХХ столетия.
Романы Купера и до сего дня ве
потеряли интереса правдивых и крз-
сиво сделанных картин к истории 3a-
селения Северо-Американоких шта-
тов, — история, которая поучительно
рассказывает нам о том, как энергич-
ные люди в течение полутораста лет
организовали ‘мощное государство в
стране дремучих лесов, пустынных
степей, среди кочевых племен индей-
ten, >
Все пять книг связаны между ©0-
бою личностью вольного охотника На-
таниеля Бумпо. Начиная с романа
«Зверобой», перед читателем живет
и действует странный человек, —
безграмотный, полудикарь, но обла-
дающий в совершенстве лучшими ка-
чествами истинно культурного чело-
века: безукоризненной честностью в
отношении к людям, ничем несокру-
шимой любовью к ним и постоянным
органическим стремлением помочь
ближнему, облегчить его жизнь, не
щадя своих сил.
B предисловии к своим книгам Ку-
пер не однажды указывал, что Натти
Бумпо — живое лицо, человек дейст-
вительно существовавший, — но для
читателя это безразлично, ибо явле-
ния и вещи воображаемые, — иде-
альные, — воспитывают истинно че-
ловеческое в человеке с успехом не
меньше, чем явления и вещи реаль-
ные. Жизнь идет к совершенству,
руководясь идеалом, — тем, что еще
не существует, но мыслится, вообра-
жается возможным к осуществлению.
Действительность всегда есть во-
площение идеала и, отрицая, изменяя
68, == мы долаем ото потому, что
Горький
идеал, воплощенный нами же в ней,
уже не удовлетворяет нас, — мы
имеем, — создали в воображении —
иной, лучший. Поэтому я говорю:
безразлично, существовал ли Ната-
ниель Бумпо на земле Америки. ках
живой человек плоти и крови, —
важно, что о нем налтисано пять книг,
в которых он живет, как воплощение
лучших свойств человеческого * духа.
«5веробой» в первой книге, «Сле-
допыт» или «Разведчик» во второй,
верный друг индейского вождя «По-
следнего» из племени могикан в
третьей, «Кожаный Чулок» в четвер-
той, наконец, в пятой книге — олно-
ногий, дряхлый телом бродяга —
траптер — Натти Бумпо всюду. воз-
бужает симпатии читателя честной
простотой своей мысли и мужеством
деяний своих.
Июследователь лесов и степей «Но-
ного Света», он проложил в них пу-
ти для людей, которые потом осудили
его, как преступника за то, что он
нарушил их корыстные законы, не-
понятные его чувству свободы. Он
всю жизнь, бессознательно, служил
великому делу географического рас-
пространения материальной культу-
ры в стране диких людей и — ока-
зался неопособным жить в условиях
этой культуры, тропинки для кото-
рой он впервые открыл.
Такова — часто — сульба многих
пионеров — разведчиков, — людей,
которые, изучая жизнь, заходят глу-
боко дальше своих современников. И
с этой точки зрения безграмотный
Бумпо является почти аллегориче-
ской фигурой, становясь в ряды тех
истинных друзей человечества, чьи
страдания и подвиги так, богатб укра-
шают нашу жизнь.
Воспитательное значение книг Ку-
пера — несомненно. Они, на протя-
жении почти ста лет, были любимым
чтением юношества всех стран и, чи-
тая воспоминания, например, русских
революционеров, мы нередко встре-
тим указания, что книги Купера слу-
жили для них хорошим воспитателем
чувства Чести, мужества, стремления
к деянию. 4
Е
А. М. Горький (1934 т.).
Письма
Максима
В юды эмиграции, живя на OCT-
рове Капри, Максим Горький вел об-
ширную переписку © писателями из
народа. Рабочие и крестьяне, пробу-
ющие ‘свои силы в литературе, об-
ращались за помощью не к Бунину
или Бальмонту, чуждым им по все-
му строю их творчества, а к Горь-
кому.
С 1906-го по 1910 тод им бы
получено и проредактировано 400 фу-
кописей писателей-самоучек. ° Свои
наблюдения над их творчеством
I
Дорогой Демьян Иванович!
В стихах ваших самое ценное —
их содержание, искренность, ¢ ке-
Торой вы их пишете, но по форме
они плохи.
Вам надо учиться, надо читать,
необходимо иметь свободное время.
Я знаю, что говорить рабочему че
ловеку — учись! так же бесполезно
и глупо, как умирающему с голода
сказать — лечись!
А все-таки скажу — учитесь! Ва-
но, бесконечно важно, чтобы люди
i
Демьян Иванович! =
Книги там будут высланы из Пе-
тербурга. Очень рекомендую вам вни-
мательно прочитать историю Ключев-
ского и книгу Бельше «Любовь к
природе». Вы хорошо сделали, ре-
пгив, 910 вам нужно помдить пи-
сать, & сначала поучиться. Поучи-
тесь-ка, это — ‘необходимейшее де-
ло. ;
В стихах, присланных вами, мно-
го неправильностей, неверных ударе-
ний, язык русский вы знаете не-
важно, красоту и силу ето чуветву-
ете слабо, а это надо знать, надо
чувствовать, иначе ничего путного не
напишете. :
Ваши ‘чуества, валпи впечатления
мотут быть очень ценны, интересны,
но надо уметь их обработать. Пред-
=
Горького
Алексей Максимович изложил в CTA.
The, напечатанной в журнале «Со-
временный мир», 1911 г, № 2.
Мы перепечатываем сегодня BS
письма тениальном художника слова
к рабочему поэту Семенову. Она бы-
ли опубликованы в украинской газе-
те «Радянский степ» (Мелитополь) от
21 июня ес. г.
Эти письма относятся к 1910 году.
Г. СМОЛЬЯНИНОВ
потека,
Мне очень хочется вам помочь,
30, к сожалению, это не так просто
для меня. На первый раз сообщите
мне, какие вам нужны книги, и я
вышлю их вам, а впоследствии приз
шлю вам немного деньжонок, если
хотите.
Список книг присылайте скорее.
Будьте здоровы, не падайте духом!
Когда-то и я стоял в вашем поло-
жении, но выбрался же! Помотали
мне мало, не помогали соз-
сем.
Жму руку.
вернее,
А. ПЕШКОВ.
ставьте, что вам дан ‘кусок хорошей
стали и сказано: «Семенов, ойили и
отшлифуй кус». А инструментов у
вас нет, — что сделаете вы Юлыми
руками?
Язык — инструмент, необходимо
хорошо знать его, хорошо им вла-
деть. Понятно это?
Если вы позволите, я оставил бы
ваши стихи у себя на время. Соби-
раюсь написать статью о самоучках-
писателях, — им нет числа у нас,—
и стяхи ваши мне были бы нужны
для ссылок, для цитат.
Читайте, думайте, относитесь к лю-
дям внимательней, мягче, не думай-
те © себе, что вы исключительный
человек, — и те пойдет хорошо.
Желаю Bam успеха, бодрости ду-
шевной, здоровья.
слышали простой голос рабочего че-
А. ПЕШКОВ.
’Пиасьма М. Горького
к писателям и рабкорам
Эпистолярное наследие А. М. Горь-
кого огромно. В течение десятилетий.
писатель вел оживленную переписку
с крупнейнтими иностранными и рус-
скими прозаиками и поэтами, с рабо-
чими, крестьянами, учителями, назчи-
зающими. литераторами и т. д. Для
каждого из тих А. М. Горький нахо-
дил слова привета и ласки, ни одно-
му не отказывал в нужном совете и
помощи. С предельной ясностью от-
ражены в письмах великого писателя
мечты о светлом будущем, его безгра-
ничная преданность созидающему это
будущее народу, его многообразная и
плодотвооная деятельность на пользу
родной земли и современных хозяев
ee — трудящихся масс.
К сожалению, до сих пор писыма
А. М. Горького не только не изуче-
ны, но даже полностью не собраны,
Многие из них еще соесем не появи-
лись в печати, многие опубликованы
в Тазличных краевых и областных
тазетах и журналах и неизвестны ши-
фокому кругу советских читателей.
Наши литературные издательства
до сих пор не заинтересовались эпи-
столярным богатством великого про-
летарского классика: ни одного сбор-
ника торьковских писем ни Гослит-
издал, ни «Советский писатель» не из-
дали. И здесь необходимо отметить
инициативу (пока не подхваченную
издательствами) редакции «Библиоте-
ки «Огонька», выпустигшей недавне
сборничек писем/ А. М. Горько к
писателям и рабкорам. Редакция н@
ограничилась одной книжкой, в бли-
жайшем времени она выпускает еще
два сборника.
Сборники эти не велики по 0б’е-
му — 3 печатных листа в обоих.
В них собрано 43 опубликованных,
но” малоизвестных письма Горького.
В числе адресатов — Л. Толстой, Ро-
мэн Роллан, Бернарл Шоу, В. Коро-
ленко, В. Брюсов, Д, Мамин-Сибиряк,
начинающие писатели, литкружковцы,
рабкоры, селькоры.
О чем пишет им Горький?
O6e всем. Достаточно беглого про-
смотра книг, чтобы убедиться, как
широки и многообразны были инте-
ресы этого великана современной ли-
тературы. Ето волногала и первая по-
весть литкружковца, и рабселькоров-
ское движение, и организованный в
далекой Сибири литературный жур-
нал. Не было, кажется, дела, собы-
тия, мимо которого он` прошел On
равнодушно, которое не заставило бы
его написать теплое тотарнщеское или
гневное, протестующее. письмо,
В 1912 г. с Капри он пишет rpy-
зинскому литератору Н. Канделаки:
‹..Мы живем в момент, когда духов
30$, <собирание Руси» должно быть
немедля начато в противовес злым
силам, разрушающим его и грозящим
совершенно разруптить. Говоря 0 «со-
биргании Руси», я, конечно, не под-
разумеваю под этим необходимость
упрочить тегемонию культуры того
или иного племени, но имею в виду
лишь необходимость тесного cosa
племен, входящих в состав разнород-
ной нашей «империя», — необходи-
мость союза, осноганноге на взаим-
ном понимании духа племен, истори-
ческой работой, совершенной и совер-
шаемой ими, союза, основанного Ha
уважении к их законным требовани-
ям. свободы самоопределения. Силен
только союз свободных, как вы зна-
ете».
Не уставая беседует Горький в 680-
их письмах © начинающими писате-
лями, Дает советы, одобряет, указы-
вает на ошибки.
«Многие из вас любят «мораль пу-
щать», — пишет он рабкогам «Прав-
ды». — Это занятие не очень полез-
ное. Лучше бейте смехом. А суровое
слото должно звучать кратко, как
удар».
В письме к журналисту Б. Поле-
вому, приславшему рукопись, писа»
тель подвергает обстоятельному раз-
бору каждую неудачную фразу:
«Лампочки точно желтые тлаза 00-
баки», — этот образ повторяется у
вас дважды — на тринадцатой и ше-
стнадцатой страницах. «Тускло цедят
желтый грязный возлух». Целят все-
гда сквозь что-нибудь и медленно или
ыстро, а «тускло» цедить — это ни-
кто не поймет. И как мотут лампоч-
ки цедить, т. е. пропускать сквозь
себя воздух? Затем: если вы сказали
«лампочки желтые», этим вы уже ска-
Зали, что и свет желтый, не нужно
повторять одно и 10 же слово Ha
близком расстоянии, скучно это». И
далее: «Все это — не пустяки, не ме-
лочки, а — техника. Так же, как то-
карь по дереву или металлу, литера-
тор должен хорошо знать свой мате-
риал — язык, слово, иначе он будет
не в силах ‹изобразить» свой опыт,
свои чувства, мысли, не сумеет с99-
дать картин, характеров и т. п.».
«Письма Горького к рабкорам и
писателям» собраны и прокомменти-
рованы Г. Смольяниновым. Предисло-
вия написаны Еф. Зозулей.
8. АНОЗ,