ляхъ. Въ такихъ обстоятельствахъ Васильевъ, въ началъЪ своей карьеры, долженъ
быль невольно направить свой огромный комическ!Й талантъ почти исключи-
тельно на исполнен!е водевильныхъ ролей. Если бы въ немъ не таились
задатки исполнителя «высокой комеди» и драмы, онъ неизбЪжно отлился
бы въ форму водевильнаго актера и окончательно сросся бы съ этимъ репер-
туаромъ, какъ сросся съ нимъ Живокини. Но въ немъ заключался такой
неисчерпаемый родникъ оригинальнаго творчества, что «переходъ> съ ролей
одного характера на друпя, казалось, не представлялъ для него ни малЪй-
шей трудности. Когда для Московской спены, наконецъ, наступилъ разсвЪтъ,
и репертуаръ Островскаго вытфсниль понемногу французскую мелодраму,
однимъ изъ вполнф готовыхъ, безукоризненныхь исполнителей его оказался
Васильевъ. Онъ создавалъ въ немъ роль за ролью; создавалъь ихь въ настоя-
шемъ смысл слова, такъ какъ давалъ вполнф живые, законченные типы,
которые у послфдующихъ исполнителей выходили только подражашемъ типовъ
Васильева или стояли гораздо ниже ихъ. И это были не только комическля
лица. Какъ въ жизни не бываетъ исключительно комическихъ личностей, а
бываютъ только комическая положен1я, такъ и на сценф истинный комикъ
никогда не даетъь липа, состоящаго изъ однфхъ смфшныхъ сторонъ. Если
это нужно въ выдуманныхъ, условныхъ сценическихъ произведен1яхъ, каковы
водевили, фарсы, «шутки» и т. п., то этого не должно быть въ произведе-
HIAX’ талантливыхъ и жизненныхъ.

Изъ опредфленй комическаго, которымъ много занимались нфмецкие эсте-
тики, мнЪ кажется, наибол$е удачнымъ опредфлен1е, указывающее сущность
комическаго или смфшного положен1я въ несоотвЪтсти его съ обычнымъ
жизненнымъь положенемъ лица. Такъ, мы см$фемся, когда видимъ молодя-
шагося старика или некрасивую женщину, одфтую съ видимымъ стремлешемъ
привлечь на себя внимаше. Мы улыбаемся, видя босого крестьянскаго парня,
въ красной рубашк$ и синихъ шароварахъ, съ цилиндромъ на головЪ, или
крестьянку, со всфми обыденными принадлежностями ея костюма, въ соломен-
ной шляпк$ съ ивЪтами. Насъ это забавляетъ такъ же, какъ забавляютъ
дфти, играюпия «въ большихъ», надфвъ на себя отцовскую шляпу и рас-
пустивъь надъь собою огромный по ихъ росту дождевой зонтикъ. При
этомъ насъ тфшитъ не одно только см$шное, непривычное для глазъ соче-
тан!е извфстныхъ деталей костюма, но и убфждене, что этотъ странный видъ

зависитъ отъ глупости, носообразительности лица, которое принимаетъ его
	на себя. Не малая доля удовольствя, доставляемаго намъ этимъ зрълищемъ,