ТЕАТРАЛЬНЫЕ ОГНИ.
	Голосъ, очевидно, принадлежалъ самому директору театра мар!оне-
токъ, изъ н®фмцевъ, взявшему на себя храбрость изъясняться отъ лица
всЪхъ персонажей мистерии, не исключая Творца Вселенной. Пускай теперь
подъ старость многое-многое вспоминается съ тихимъ смЪшкомъ, а въ ту
минуту... Брр... какъ было жутко въ ту минуту!

Новый ударъ грома и вторичное хрипфне изъ тучи:

— Адамъ, Адамъ... ти гдЪ??

— Яздъсь... господинъ Богъ!—слышится изъ кустовъ робюй, дрожащй
голосъ.

— Зачфмъ ти не выходиль, когда’ я говориль?

— Мнз... мнЪ стидьно, господинъ Богъ!!

На сценЪ вдругъ свЪтлЪетъь и изъ кустовъ вылЪзаетъ нагишомъ
Адамъ, а, вслЪдъ за нимъ, ц$ломудренно прикрываясь, показывается долго-
волосая Ева.

Другихъ картинъ не припомню, но именно эта—«изгнане Адама и
Евы изъ рая»—быть можетъ благодаря искусной обстановкЪ съ громомъ
и молней, запечатлЗлась неизгладимо.

Такимъ образомъ, «первымъ театральнымъ» впечатльнемъ оказалась
«мистер!я», хотя и приправленная довольно своеобразнымъ далогомъ.

Помню еще: на недълЪ у дЪда были званые блины и во время «бли-
новъ» было много разговора объ АдамЪ и ЕвЪ на Марсовомъ полЪ. Двое
изъ гостей, извЪстные художники, такъ заинтересовались, что сейчасъ же
посл обЪда отправились на балаганы. Однако, вернулись они весьма огор-
ченными: балаганчикъ нЪмца они розыскали, но представлене мистер
«Адамъ и Ева» было предупредительно прикрыто полищей и самый бала-
ганчикъ заколоченъ.

«Второе» мое театральное впечатлЪне уже болЪе отчетливое. Опять
зима. Масленица, опять я съ дъдушкой «на балаганахъ», на Марсовомъ
полз. На этоть разъ я попадаю въ болышой балаганъ, на представлене
веселой «арлекинады», и восторгу моему н®тъ предЗла... Это былъ извЪстный