Отвѣчаемъ отрицательно; нѣтъ, не должны.
Надо быть милостивымъ. Пожалѣемте же и зубныхъ врачей!
Вы думаете, господинъ, что это такъ пріятно: копаться въ чужомъ рту и рвать зубы?
Не даромъ всѣ зубные врачи - такіе меланхолики. * *
*
Выставка англійскихъ живописцевъ.
Наглядное доказательство, что и въ Англіи имѣются живописцы.
Англійскіе живописцы пишутъ не только вывѣски, но и картины.
Они пишутъ даже дамъ въ самомъ натуральномъ видѣ.
- Благодарю, но отъ англичанъ не ожидалъ! сказалъ одинъ знатокъ живописи, посѣтившій выставку англійскихъ художниковъ.
* * *
Турки сдѣлали большіе заказы на русскіе парфюмерные товары.
Эти дамы въ гаремахъ будутъ душиться русскими духами.
- Какъ отъ тебя, душечка, сегодня хорошо пахнетъ! скажетъ какой - нибудь важный турокъ Фатьмѣ.
- Это оттого, что я надушилась русскими духами! Намъ очень пріятно.
Въ частности, одинъ изъ русскихъ мыловаренныхъ заводовъ взялся доставить въ Турцію въ самомъ непродол
жительномъ времени шестьсотъ пудовъ, такъ называемаго, казанскаго мыла.
Эти дамы въ гаремахъ и господа евнухи будутъ мыться казанскимъ мыломъ.
Повторяемъ: намъ очень пріятно.
* * *
Театральный сезонъ въ разгарѣ.
Новая драма «Отравленная совѣсть». Новый балетъ «Раймонда».
Новая итальянская опера «Андрэ Шенье».
Двадцатилѣтній юбилей пѣвицы г - жи Славиной. Столѣтній юбилей танцовщика г. Кшесинскаго.
Драма «Отравленная совѣсть» принадлежитъ перу г. Амфитеатрова.
У г. Амфитеатрова - вполнѣ театральная фамилія. Онъ имѣетъ поэтому полное право писать драмы.
«Отравленная совѣсть» - уголовная драма. Въ нынѣшнемъ сезонѣ вообще мода на уголовныя пьесы: «Защит
никъ», «Слѣдователь», «Отравленная совѣсть», «Въ руки правосудія», «Пикантный процессъ».
Предзнаменованіе того, что скоро писать пьесы будутъ судебные слѣдователи, товарищи прокурора и иные чины судебнаго вѣдомства, а рецензіи будутъ выносить гг. присяжные засѣдатели. Для присяжныхъ засѣдателей отводится въ театрѣ три ложи.
Либретто балета «Раймонда» сочинено всемірной путешественницей г-жей Пашковой, музыка къ балету на
писана кучкистомъ г. Глазуновымъ, а танцы придуманы неувядаемымъ балетмейстеромъ г. Петипа, у котораго творческая фантазія разгарается съ годами.
Опера «Андрэ Шенье» (музыка Джордано) самая новѣйшая опера: въ этой оперѣ совсѣмъ нѣтъ пѣнія.
Двадцатилѣтній юбилей г-жи Славиной отпразднованъ потому, что она въ 1878 году «зачислена въ штатъ русской оперы, хотя пѣвица выступила только въ 1879 году.
Прежде мальчиковъ зачисляли въ бригадиры.
И. Грэкъ.
Рѣшивъ, что всякъ безповоротно Пойдетъ смотрѣть на ихъ полотна.
Жанъ Санаржанъ.
Передъ домомъ богатаго купца Перелыгина, на одной изъ улицъ городка Непролазнова рано утромъ остановилась довольно оригинальная личность. Что - то въ родѣ подрясника, перетянутаго въ та
ліи веревочкой, облекало тощую, высокую фигуру; обернутыя тряпками ноги засунуты были въ ху
дые опорки; изъ - подъ шапочки - скуфейки выглядывало красно
щекое лицо въ длинныхъ усахъ и съ давно небритымъ, щетинистымъ подбородкомъ. Субъектъ этотъ дѣлалъ ка
кой - то знакъ посинѣвшей рукой въ окно и приплясывалъ
то на одной ногѣ, то на другой. Такая пляска, судя по костюму этого человѣка, была весьма естественна, такъ какъ на дворѣ стоялъ жестокій морозъ.
Изъ распахнутой со скрипомъ калитки показался заспанный сытый дворникъ съ окладистой бородой, прикрывавшей чуть не половину нагруднаго фартука.
- Ты что? Чего тебѣ? лѣниво проговорилъ онъ, протирая глаза.
- Дозвольте передохнуть странному человѣку, заискивающе произнесъ пришелецъ. - Погода довольно прохладная, и къ тому же не спамши.
- Проходи на кухню.
Робкими, заплетающимися шагами послѣдовалъ странникъ за дворникомъ, съ почтеніемъ и завистью смотря на его широкую спину и бычью красную шею, гладко выбритую подъ напомаженнымъ затылкомъ.
На кухнѣ было тепло и просторно. Странникъ съ блаженной улыбкой потянулъ въ себя аппетитный запахъ чего - то жаренаго и паренаго.
- Перекусить бы чего, добрые люди! сказалъ онъ, усаживаясь на скамью возлѣ двери. - Акромя просфоры ничего въ животѣ не имѣется.
- Аксинь! Накорми прохожаго, обратился дворникъ къ убиравшейся около печки кухаркѣ.
Странника посадили за столъ и поставили передъ нимъ глиняную плошку съ разогрѣтыми вчерашними щами.
- Дай Богъ здоровья хозяевамъ! произнесъ гость, отламывая кусочекъ хлѣба отъ огромной краюшки.
- Охъ, ужъ не поминай лучше про хозяевъ - то! сказала со вздохомъ Аксинья и уныло подперла рукой щеку.
- Аль обижаютъ? полюбопытствовалъ странникъ, про - должая уничтожать краюшку.
- Зачѣмъ! Господа добрые, а только что запиваетъ самъ - то по временамъ... Ну, тогда хоть со свѣта бѣги. Вотъ и сейчасъ, почитай съ недѣлю куралеситъ. Супругу изводитъ - ужасти... Въ баню она отъ него ушла; тамъ
и ночуетъ на полкѣ; дѣтей къ теткѣ отправили... Одинъ тутъ прохлаждается. И все - то ходитъ, все - то смотритъ, все - то ищетъ чего, и лютый какъ звѣрь...
- И въ кухню приходитъ? спросилъ странникъ, поперхнувшись кускомъ.
- Намеднись самъ похлебку варилъ... Чудитъ во хмелю - то. Мнѣ вздумалъ усы сажей навести. Выворотилъ какъ - то тутъ шубу, надѣлъ ее и сталъ ходить въ ней... «Я, говоритъ, медвѣдь!» А гость у меня былъ, такъ того
прямо кочергой... «Ты, говоритъ, Иродъ».. Подозрителенъ. Охъ, какъ подозрителенъ!
Ложка запрыгала въ рукахъ прохожаго, и онъ плеснулъ щами себѣ на колѣни.
- Помилуй мя, Господи!.. зашепталъ онъ. - Не схорониться ли куда, добрые люди?
Но хорониться было уже поздно. Въ дверяхъ кухни стоялъ хозяинъ. Онъ былъ въ одной жилеткѣ; на ногахъ валеныя калоши. Морщинистое, опухшее лицо и заплыв
шіе глаза показывали форменнаго алкоголика. Теребя рукой всклокоченную сѣдоватую бороду, онъ уставился на незнакомаго человѣка.
- Что за физіономія личности? крикнулъ онъ осипшимъ голосомъ.
Странникъ хотѣлъ приподняться, но отъ страха не могъ пошевелиться.
- Какую физіономію личности я обязанъ принимать у себя? повторилъ Перелыгинъ, подступая къ незнакомцу.
Прохожій, наконецъ, осилилъ робость и вытянулся во весь свой несуразный, по фигурѣ, ростъ; потомъ согнулся и низко поклонился.
- Странный человѣкъ... богомолецъ убогій... Христовымъ именемъ питаюсь... ваше степенство! пробормоталъ онъ, заикаясь.
Лицо купца просіяло.
- Значитъ, водку пьешь? - Разрѣшаю... грѣшенъ...
- Вотъ это дѣло! Это я понимаю. Пойдемъ ко мнѣ, опохмеляться. По носу вижу, что былъ ты въ передѣлкѣ съ полуштофомъ.
- Помилуйте, ваше степенство!.. - Никакихъ...
Весь съежившись, точно желая уничтожиться, порывистыми шагами, задѣвая за мебель опорками, пробрался странникъ за купцомъ въ столовую - гостиную.
- Чѣмъ промышляешь? началъ разговоръ хозяинъ, наливъ гостю рюмку водки и подставивъ балыкъ на закуску.
- По обѣщанію... Пѣшеходствую... Добрымъ людямъ спасибо: подаютъ, отвѣчалъ странникъ, подбодренный выпивкой. - Паспортъ въ порядкѣ.
- Такъ... А на какіе капиталы проживаешь? Въ какихъ капиталахъ состоишь? продолжалъ нетерпѣливо допрашивать купецъ.
- Мы не капиталисты, а по усердію... отъ доброхотныхъ дателей.
- Денегъ, дурья голова, сколько въ наличности у тебя? - Какія же деньги, ваше купеческое достоинство!
- Отвѣчай... Я по душѣ... А то вѣдь и въ - зубн... Говори безъ утайки... Кажи свой капиталъ, какой бы онъ ни былъ. Ну!
Купецъ сжалъ кулакъ и сталъ засучивать рукавъ рубахи.
Странникъ дрожащими руками полѣзъ за пазуху, вынулъ тряпицу - платокъ, досталъ изъ него нѣсколько мѣдныхъ монетъ и подалъ хозяину.
- Шесть семитокъ, три копѣйки и два гроша, - всего, выходитъ, шестнадцать копѣекъ. Такъ - съ... Ну, торговлю на эти деньги тебѣ мудрено открыть...
- Какая же торговля! уныло проговорилъ прохожій, снова завертывая «капиталъ» въ тряпицу.
- А все - таки шаромыжничать по дорогамъ не резонтъ, внушительно замѣтилъ купецъ. - Надо тебя образумить... Хошь, пряничную лавку тебя сдамъ? Дешево возьму.
- Куда же мнѣ, помилуйте! вытаращилъ глаза гость. - Подъ вексель дамъ, дуракъ, помогу! Жалко мнѣ тебя, а себя еще жальче. Надо и свою душу спасти: хоть одного дурака человѣкомъ сдѣлать!.. Понимаешь?
Но странникъ понималъ плохи, и только хлопалъ рюмку за рюмкой, уничтожая балыкъ и икру.
- Какъ вамъ угодно, встряхнулъ онъ волосами.
- Значитъ, по рукамъ... Эхъ, шинпанскаго нѣтъ! обрадовался купецъ, - Ну, да мы послѣ вспрыснемъ... А те
перича я поѣду къ нотаріусу, чтобы документы взять... Ты тутъ покедова побудешь. Не убѣжишь?
- Помилуйте...
- То-то. Ложись на диванѣ, вотъ тутъ. Ложись и засни при мнѣ... слышь!
Купецъ снова сталъ засучивать рукавъ. Странникъ поспѣшно легъ на диванъ и закрылъ глаза.
- Спишь?
- Сплю, ваше степенство!
- Ну, теперича я уѣду. Спишь? - Сплю.
Купецъ успокоился и велѣлъ подать лошадь. Что бы было еще надежнѣе, онъ заперъ гостя въ комнатѣ и ключъ взялъ съ собой.
По уходѣ хозяина странникъ вскочилъ съ дивана и принялся допивать вино и доѣдать закуски. Несмотря на тощій видъ, пища исчезала въ немъ какъ въ бездонномъ колодцѣ. Узнавъ, что кругомъ запертъ, онъ растерялся. Чувство робости, несмотря на хмель, стало овладѣвать имъ. Онъ съ ужасомъ смотрѣлъ на роскошную
по его взгляду, обстановку комнаты: на паркетные полы, мягкую штофную мебель, зеркала и пр. Всякій предметъ былъ ему чуждъ и тяжелъ... «А что, если купецъ заду
маетъ свою блажь съ перепоя привести въ исполненіе и сдѣлаетъ его торговцемъ, поселитъ въ городѣ и заставитъ торговать въ лавкѣ?.. Заставитъ, быть можетъ, жениться?..
Въ дикой тоскѣ забѣгалъ по комнатѣ арестованный...
Онъ толкался въ двери оглядывалъ рамы оконъ...
- И сдѣлаетъ. Потому, что она захочетъ - въ лучшемъ видѣ...
- Это какой же кавалеръ подарилъ собаченку - то? - Черный. Онъ ужъ старичекъ... Но, понятное дѣло, красится и штукатуры разныя на лицѣ выводитъ.
- Да вѣдь и она, поди, штукатуру-то эту тоже въ дѣйствіе пускаетъ.
- Очень просто. Ужъ на что уши - и тѣ въ ро - зовую краску отдѣлываетъ.
- Ну, значитъ, подъ кадрель... Наша тоже... Хотя она и генеральша... Для волосъ у ней краска, для лица другая, для рукъ третья, а зубы сандалитъ четвертой... Такъ главный - то у васъ старичекъ.
- Старичекъ. Онъ и собаку, онъ и лошадей отъ извозчика... Онъ и квартиру... А тѣ двое только развѣ букеты цвѣтовъ... Впрочемъ, блондинъ тутъ какъ - то портнихѣ по счету заплатилъ.
- Такъ, такъ... А у насъ вдова... Да что! Только одно названіе, что вдова... сказала рыжеватая горничная и махнула рукой.
- Настоящая генеральша? спросила горничная со вздернутымъ носикомъ. - Вѣдь и генеральши всякія бываютъ. Я служила у одной, такъ только названіе...
- Сама говоритъ, что будто настоящая, велитъ себя величать превосходительствомъ, а дворникъ говоритъ, что по паспорту ей четырехъ чиновъ до настоящей генеральши не хватаетъ.
- Ну?! А вы ее за генеральшу предпочитаете?
- Плевать. Только бы жалованье хорошее пла
тила. Прямо скажу: живу изъ-за того, что гости... Живу изъ-за гостей... Въ Новый годъ я отъ гостей праздничныхъ двадцать два рубля получила. Ну, и
такъ суютъ въ руку. Опять же, у насъ карты, и лакея нѣтъ, стало-быть я за карты получаю. А это что? За рубль игру купишь - два возьмешь. Вотъ изъ-за чего. Очень чудесно понимаю, что она штат
ская полуполковница, а за деньги эти пусть будетъ генеральша.
- А сколько жалованья получаете? спросила горничная со вздернутымъ носикомъ.
- Десять и мое горячее... Но карты... А вы?
- Да что! Я дура. Я только за семь живу. Хотя и у насъ кавалеры тоже даютъ по малости. Черный - то на Новый годъ золотой далъ. Конечно, го
рячаго я не покупаю, потому что кофеемъ у насъ послѣ барыни хоть облейся, но жалованья мало.
Такія ли теперь жалованья! Впрочемъ, теперь, когда собаку купили, то обѣщали мнѣ прибавить.
- Ахъ, надо бы и мнѣ за вторую собаку прибавки попросить! Вѣдь рыженькая - то собаченка у насъ недавно. Втемяшилось ей, что одной черненькой скучно.
- А я такъ думаю из-за собаки и совсѣмъ уходить. Плевать мнѣ на рубль прибавки.
- А что?
- Да ужъ очень много дразнятся. Кто ни пройдетъ мимо - собачья нянька... А то гувернанткой зовутъ. За что? Помилуйте...
- Только бы отъ господъ хорошая польза была, а дразненье надо мимо ушей пропускать. Сегодня вотъ у насъ на двухъ столахъ игра - ну, два рубля.
- Ну, а я не желаю. Да и вообще не уживешься здѣсь долго. Сегодня я узнала, что барыня
наша ѣдетъ лѣтомъ въ Павловскъ на дачу, а мнѣ въ Ораніенбаумъ надо, сказала горничная съ вздернутымъ носикомъ и улыбнулась.
- Понимаю, кивнула ей рыжеватая горничная.- Предметъ, должно быть, Ѣдетъ въ Ораніенбаумъ?
- Ну, да. У евоннаго хозяина тамъ своя дача. - Ну, это дѣло другое.
- Глядитъ наша въ окошко? - Нѣтъ, скрылась.
- Ну, тогда пускай наша собака съ вашими собаками поиграетъ. На зло ей... На зло...
Горничная съ вздернутымъ носикомъ подвела свою бѣленькую собаченку къ черненькой и рыженькой собаченкамъ. Вдругъ сверху изъ открытой форточки послышался женскій голосъ:
- Даша! Даша! Зачѣмъ нашъ Амишка съ другими собаками? Зѣваешь... Веди его скорѣй наверхъ!
- О, чтобъ ее! Вотъ глазастая - то! Увидала - таки...
И горничная съ вздернутымъ носикомъ потащила собаку на лѣстницу.
- Прощайте, собачья нянюшка! кричалъ ей вслѣдъ опять появившійся на дворѣ кучеръ.
Н. Лейкинъ.
Надо быть милостивымъ. Пожалѣемте же и зубныхъ врачей!
Вы думаете, господинъ, что это такъ пріятно: копаться въ чужомъ рту и рвать зубы?
Не даромъ всѣ зубные врачи - такіе меланхолики. * *
*
Выставка англійскихъ живописцевъ.
Наглядное доказательство, что и въ Англіи имѣются живописцы.
Англійскіе живописцы пишутъ не только вывѣски, но и картины.
Они пишутъ даже дамъ въ самомъ натуральномъ видѣ.
- Благодарю, но отъ англичанъ не ожидалъ! сказалъ одинъ знатокъ живописи, посѣтившій выставку англійскихъ художниковъ.
* * *
Турки сдѣлали большіе заказы на русскіе парфюмерные товары.
Эти дамы въ гаремахъ будутъ душиться русскими духами.
- Какъ отъ тебя, душечка, сегодня хорошо пахнетъ! скажетъ какой - нибудь важный турокъ Фатьмѣ.
- Это оттого, что я надушилась русскими духами! Намъ очень пріятно.
Въ частности, одинъ изъ русскихъ мыловаренныхъ заводовъ взялся доставить въ Турцію въ самомъ непродол
жительномъ времени шестьсотъ пудовъ, такъ называемаго, казанскаго мыла.
Эти дамы въ гаремахъ и господа евнухи будутъ мыться казанскимъ мыломъ.
Повторяемъ: намъ очень пріятно.
* * *
Театральный сезонъ въ разгарѣ.
Новая драма «Отравленная совѣсть». Новый балетъ «Раймонда».
Новая итальянская опера «Андрэ Шенье».
Двадцатилѣтній юбилей пѣвицы г - жи Славиной. Столѣтній юбилей танцовщика г. Кшесинскаго.
Драма «Отравленная совѣсть» принадлежитъ перу г. Амфитеатрова.
У г. Амфитеатрова - вполнѣ театральная фамилія. Онъ имѣетъ поэтому полное право писать драмы.
«Отравленная совѣсть» - уголовная драма. Въ нынѣшнемъ сезонѣ вообще мода на уголовныя пьесы: «Защит
никъ», «Слѣдователь», «Отравленная совѣсть», «Въ руки правосудія», «Пикантный процессъ».
Предзнаменованіе того, что скоро писать пьесы будутъ судебные слѣдователи, товарищи прокурора и иные чины судебнаго вѣдомства, а рецензіи будутъ выносить гг. присяжные засѣдатели. Для присяжныхъ засѣдателей отводится въ театрѣ три ложи.
Либретто балета «Раймонда» сочинено всемірной путешественницей г-жей Пашковой, музыка къ балету на
писана кучкистомъ г. Глазуновымъ, а танцы придуманы неувядаемымъ балетмейстеромъ г. Петипа, у котораго творческая фантазія разгарается съ годами.
Опера «Андрэ Шенье» (музыка Джордано) самая новѣйшая опера: въ этой оперѣ совсѣмъ нѣтъ пѣнія.
Двадцатилѣтній юбилей г-жи Славиной отпразднованъ потому, что она въ 1878 году «зачислена въ штатъ русской оперы, хотя пѣвица выступила только въ 1879 году.
Прежде мальчиковъ зачисляли въ бригадиры.
И. Грэкъ.
КЪ ОТКРЫТІЮ АНГЛІЙСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕН НОЙ ВЫСТАВКИ.
Два дома - стѣны всѣ и крыши - На Невскомъ обернувъ въ афиши, Такъ бритты живопись свою Въ рекламу нарядили всю,
Рѣшивъ, что всякъ безповоротно Пойдетъ смотрѣть на ихъ полотна.
Жанъ Санаржанъ.
ПТИЦА ПЕРЕЛЕТНАЯ.
Передъ домомъ богатаго купца Перелыгина, на одной изъ улицъ городка Непролазнова рано утромъ остановилась довольно оригинальная личность. Что - то въ родѣ подрясника, перетянутаго въ та
ліи веревочкой, облекало тощую, высокую фигуру; обернутыя тряпками ноги засунуты были въ ху
дые опорки; изъ - подъ шапочки - скуфейки выглядывало красно
щекое лицо въ длинныхъ усахъ и съ давно небритымъ, щетинистымъ подбородкомъ. Субъектъ этотъ дѣлалъ ка
кой - то знакъ посинѣвшей рукой въ окно и приплясывалъ
то на одной ногѣ, то на другой. Такая пляска, судя по костюму этого человѣка, была весьма естественна, такъ какъ на дворѣ стоялъ жестокій морозъ.
Изъ распахнутой со скрипомъ калитки показался заспанный сытый дворникъ съ окладистой бородой, прикрывавшей чуть не половину нагруднаго фартука.
- Ты что? Чего тебѣ? лѣниво проговорилъ онъ, протирая глаза.
- Дозвольте передохнуть странному человѣку, заискивающе произнесъ пришелецъ. - Погода довольно прохладная, и къ тому же не спамши.
- Проходи на кухню.
Робкими, заплетающимися шагами послѣдовалъ странникъ за дворникомъ, съ почтеніемъ и завистью смотря на его широкую спину и бычью красную шею, гладко выбритую подъ напомаженнымъ затылкомъ.
На кухнѣ было тепло и просторно. Странникъ съ блаженной улыбкой потянулъ въ себя аппетитный запахъ чего - то жаренаго и паренаго.
- Перекусить бы чего, добрые люди! сказалъ онъ, усаживаясь на скамью возлѣ двери. - Акромя просфоры ничего въ животѣ не имѣется.
- Аксинь! Накорми прохожаго, обратился дворникъ къ убиравшейся около печки кухаркѣ.
Странника посадили за столъ и поставили передъ нимъ глиняную плошку съ разогрѣтыми вчерашними щами.
- Дай Богъ здоровья хозяевамъ! произнесъ гость, отламывая кусочекъ хлѣба отъ огромной краюшки.
- Охъ, ужъ не поминай лучше про хозяевъ - то! сказала со вздохомъ Аксинья и уныло подперла рукой щеку.
- Аль обижаютъ? полюбопытствовалъ странникъ, про - должая уничтожать краюшку.
- Зачѣмъ! Господа добрые, а только что запиваетъ самъ - то по временамъ... Ну, тогда хоть со свѣта бѣги. Вотъ и сейчасъ, почитай съ недѣлю куралеситъ. Супругу изводитъ - ужасти... Въ баню она отъ него ушла; тамъ
и ночуетъ на полкѣ; дѣтей къ теткѣ отправили... Одинъ тутъ прохлаждается. И все - то ходитъ, все - то смотритъ, все - то ищетъ чего, и лютый какъ звѣрь...
- И въ кухню приходитъ? спросилъ странникъ, поперхнувшись кускомъ.
- Намеднись самъ похлебку варилъ... Чудитъ во хмелю - то. Мнѣ вздумалъ усы сажей навести. Выворотилъ какъ - то тутъ шубу, надѣлъ ее и сталъ ходить въ ней... «Я, говоритъ, медвѣдь!» А гость у меня былъ, такъ того
прямо кочергой... «Ты, говоритъ, Иродъ».. Подозрителенъ. Охъ, какъ подозрителенъ!
Ложка запрыгала въ рукахъ прохожаго, и онъ плеснулъ щами себѣ на колѣни.
- Помилуй мя, Господи!.. зашепталъ онъ. - Не схорониться ли куда, добрые люди?
Но хорониться было уже поздно. Въ дверяхъ кухни стоялъ хозяинъ. Онъ былъ въ одной жилеткѣ; на ногахъ валеныя калоши. Морщинистое, опухшее лицо и заплыв
шіе глаза показывали форменнаго алкоголика. Теребя рукой всклокоченную сѣдоватую бороду, онъ уставился на незнакомаго человѣка.
- Что за физіономія личности? крикнулъ онъ осипшимъ голосомъ.
Странникъ хотѣлъ приподняться, но отъ страха не могъ пошевелиться.
- Какую физіономію личности я обязанъ принимать у себя? повторилъ Перелыгинъ, подступая къ незнакомцу.
Прохожій, наконецъ, осилилъ робость и вытянулся во весь свой несуразный, по фигурѣ, ростъ; потомъ согнулся и низко поклонился.
- Странный человѣкъ... богомолецъ убогій... Христовымъ именемъ питаюсь... ваше степенство! пробормоталъ онъ, заикаясь.
Лицо купца просіяло.
- Значитъ, водку пьешь? - Разрѣшаю... грѣшенъ...
- Вотъ это дѣло! Это я понимаю. Пойдемъ ко мнѣ, опохмеляться. По носу вижу, что былъ ты въ передѣлкѣ съ полуштофомъ.
- Помилуйте, ваше степенство!.. - Никакихъ...
Весь съежившись, точно желая уничтожиться, порывистыми шагами, задѣвая за мебель опорками, пробрался странникъ за купцомъ въ столовую - гостиную.
- Чѣмъ промышляешь? началъ разговоръ хозяинъ, наливъ гостю рюмку водки и подставивъ балыкъ на закуску.
- По обѣщанію... Пѣшеходствую... Добрымъ людямъ спасибо: подаютъ, отвѣчалъ странникъ, подбодренный выпивкой. - Паспортъ въ порядкѣ.
- Такъ... А на какіе капиталы проживаешь? Въ какихъ капиталахъ состоишь? продолжалъ нетерпѣливо допрашивать купецъ.
- Мы не капиталисты, а по усердію... отъ доброхотныхъ дателей.
- Денегъ, дурья голова, сколько въ наличности у тебя? - Какія же деньги, ваше купеческое достоинство!
- Отвѣчай... Я по душѣ... А то вѣдь и въ - зубн... Говори безъ утайки... Кажи свой капиталъ, какой бы онъ ни былъ. Ну!
Купецъ сжалъ кулакъ и сталъ засучивать рукавъ рубахи.
Странникъ дрожащими руками полѣзъ за пазуху, вынулъ тряпицу - платокъ, досталъ изъ него нѣсколько мѣдныхъ монетъ и подалъ хозяину.
- Шесть семитокъ, три копѣйки и два гроша, - всего, выходитъ, шестнадцать копѣекъ. Такъ - съ... Ну, торговлю на эти деньги тебѣ мудрено открыть...
- Какая же торговля! уныло проговорилъ прохожій, снова завертывая «капиталъ» въ тряпицу.
- А все - таки шаромыжничать по дорогамъ не резонтъ, внушительно замѣтилъ купецъ. - Надо тебя образумить... Хошь, пряничную лавку тебя сдамъ? Дешево возьму.
- Куда же мнѣ, помилуйте! вытаращилъ глаза гость. - Подъ вексель дамъ, дуракъ, помогу! Жалко мнѣ тебя, а себя еще жальче. Надо и свою душу спасти: хоть одного дурака человѣкомъ сдѣлать!.. Понимаешь?
Но странникъ понималъ плохи, и только хлопалъ рюмку за рюмкой, уничтожая балыкъ и икру.
- Какъ вамъ угодно, встряхнулъ онъ волосами.
- Значитъ, по рукамъ... Эхъ, шинпанскаго нѣтъ! обрадовался купецъ, - Ну, да мы послѣ вспрыснемъ... А те
перича я поѣду къ нотаріусу, чтобы документы взять... Ты тутъ покедова побудешь. Не убѣжишь?
- Помилуйте...
- То-то. Ложись на диванѣ, вотъ тутъ. Ложись и засни при мнѣ... слышь!
Купецъ снова сталъ засучивать рукавъ. Странникъ поспѣшно легъ на диванъ и закрылъ глаза.
- Спишь?
- Сплю, ваше степенство!
- Ну, теперича я уѣду. Спишь? - Сплю.
Купецъ успокоился и велѣлъ подать лошадь. Что бы было еще надежнѣе, онъ заперъ гостя въ комнатѣ и ключъ взялъ съ собой.
По уходѣ хозяина странникъ вскочилъ съ дивана и принялся допивать вино и доѣдать закуски. Несмотря на тощій видъ, пища исчезала въ немъ какъ въ бездонномъ колодцѣ. Узнавъ, что кругомъ запертъ, онъ растерялся. Чувство робости, несмотря на хмель, стало овладѣвать имъ. Онъ съ ужасомъ смотрѣлъ на роскошную
по его взгляду, обстановку комнаты: на паркетные полы, мягкую штофную мебель, зеркала и пр. Всякій предметъ былъ ему чуждъ и тяжелъ... «А что, если купецъ заду
маетъ свою блажь съ перепоя привести въ исполненіе и сдѣлаетъ его торговцемъ, поселитъ въ городѣ и заставитъ торговать въ лавкѣ?.. Заставитъ, быть можетъ, жениться?..
Въ дикой тоскѣ забѣгалъ по комнатѣ арестованный...
Онъ толкался въ двери оглядывалъ рамы оконъ...
- И сдѣлаетъ. Потому, что она захочетъ - въ лучшемъ видѣ...
- Это какой же кавалеръ подарилъ собаченку - то? - Черный. Онъ ужъ старичекъ... Но, понятное дѣло, красится и штукатуры разныя на лицѣ выводитъ.
- Да вѣдь и она, поди, штукатуру-то эту тоже въ дѣйствіе пускаетъ.
- Очень просто. Ужъ на что уши - и тѣ въ ро - зовую краску отдѣлываетъ.
- Ну, значитъ, подъ кадрель... Наша тоже... Хотя она и генеральша... Для волосъ у ней краска, для лица другая, для рукъ третья, а зубы сандалитъ четвертой... Такъ главный - то у васъ старичекъ.
- Старичекъ. Онъ и собаку, онъ и лошадей отъ извозчика... Онъ и квартиру... А тѣ двое только развѣ букеты цвѣтовъ... Впрочемъ, блондинъ тутъ какъ - то портнихѣ по счету заплатилъ.
- Такъ, такъ... А у насъ вдова... Да что! Только одно названіе, что вдова... сказала рыжеватая горничная и махнула рукой.
- Настоящая генеральша? спросила горничная со вздернутымъ носикомъ. - Вѣдь и генеральши всякія бываютъ. Я служила у одной, такъ только названіе...
- Сама говоритъ, что будто настоящая, велитъ себя величать превосходительствомъ, а дворникъ говоритъ, что по паспорту ей четырехъ чиновъ до настоящей генеральши не хватаетъ.
- Ну?! А вы ее за генеральшу предпочитаете?
- Плевать. Только бы жалованье хорошее пла
тила. Прямо скажу: живу изъ-за того, что гости... Живу изъ-за гостей... Въ Новый годъ я отъ гостей праздничныхъ двадцать два рубля получила. Ну, и
такъ суютъ въ руку. Опять же, у насъ карты, и лакея нѣтъ, стало-быть я за карты получаю. А это что? За рубль игру купишь - два возьмешь. Вотъ изъ-за чего. Очень чудесно понимаю, что она штат
ская полуполковница, а за деньги эти пусть будетъ генеральша.
- А сколько жалованья получаете? спросила горничная со вздернутымъ носикомъ.
- Десять и мое горячее... Но карты... А вы?
- Да что! Я дура. Я только за семь живу. Хотя и у насъ кавалеры тоже даютъ по малости. Черный - то на Новый годъ золотой далъ. Конечно, го
рячаго я не покупаю, потому что кофеемъ у насъ послѣ барыни хоть облейся, но жалованья мало.
Такія ли теперь жалованья! Впрочемъ, теперь, когда собаку купили, то обѣщали мнѣ прибавить.
- Ахъ, надо бы и мнѣ за вторую собаку прибавки попросить! Вѣдь рыженькая - то собаченка у насъ недавно. Втемяшилось ей, что одной черненькой скучно.
- А я такъ думаю из-за собаки и совсѣмъ уходить. Плевать мнѣ на рубль прибавки.
- А что?
- Да ужъ очень много дразнятся. Кто ни пройдетъ мимо - собачья нянька... А то гувернанткой зовутъ. За что? Помилуйте...
- Только бы отъ господъ хорошая польза была, а дразненье надо мимо ушей пропускать. Сегодня вотъ у насъ на двухъ столахъ игра - ну, два рубля.
- Ну, а я не желаю. Да и вообще не уживешься здѣсь долго. Сегодня я узнала, что барыня
наша ѣдетъ лѣтомъ въ Павловскъ на дачу, а мнѣ въ Ораніенбаумъ надо, сказала горничная съ вздернутымъ носикомъ и улыбнулась.
- Понимаю, кивнула ей рыжеватая горничная.- Предметъ, должно быть, Ѣдетъ въ Ораніенбаумъ?
- Ну, да. У евоннаго хозяина тамъ своя дача. - Ну, это дѣло другое.
- Глядитъ наша въ окошко? - Нѣтъ, скрылась.
- Ну, тогда пускай наша собака съ вашими собаками поиграетъ. На зло ей... На зло...
Горничная съ вздернутымъ носикомъ подвела свою бѣленькую собаченку къ черненькой и рыженькой собаченкамъ. Вдругъ сверху изъ открытой форточки послышался женскій голосъ:
- Даша! Даша! Зачѣмъ нашъ Амишка съ другими собаками? Зѣваешь... Веди его скорѣй наверхъ!
- О, чтобъ ее! Вотъ глазастая - то! Увидала - таки...
И горничная съ вздернутымъ носикомъ потащила собаку на лѣстницу.
- Прощайте, собачья нянюшка! кричалъ ей вслѣдъ опять появившійся на дворѣ кучеръ.
Н. Лейкинъ.