Рис. В. И. Порфирьева.

- Я, знаете, страстно желалъ бы сдѣлаться балетнымъ рецензентомъ вашей газеты...
- Однако, какія у васъ для этого данныя?
- Я три наслѣдства прожилъ, и все, исключительно, на танцовщицъ... Я, такъ сказать, имѣю цензъ...
- Послушайте, господинъ Размазовъ... Что это, какія странныя у васъ балетныя рецензіи; вы только и описываете: у какой танцовщицы была короче юбка, у какой были надѣты красные чулки, у которой пополнѣли ноги, у которой руки; а главное, о танцахъ - то и не говорите...
- Да что же вы станете говорить о танцахъ въ наше время, когда балетное искусство такъ упало? Да, наконецъ, кто же нынче интересуется въ балетѣ танцами? .
Наконецъ, кассиръ Арарутный является примѣромъ вырожденія матераго кассира, прежней цѣльной кассир
ской натуры. Главный и самый рѣзкій признакъ его
вырождаемости, это - то, что онъ сидитъ за кассой и... зѣваетъ!!
Поэтъ. Таракашкинъ, представляющій наглядный примѣръ вырожденія поэтическаго творчества на своей шевелюрѣ. У прежнихъ поэтовъ были шевелюры густыя и длинныя, а у современныхъ, какъ напримѣръ, у Таракашкина, несмотря на его тридцатилѣтній возрастъ -
вмѣсто классической поэтической шевелюры - громадная лысина съ жидкимъ пушкомъ.
Критикъ Легкомысленцовъ - также служитъ примѣромъ вырожденія. Вмѣсто присущей критику зубастости - у него во рту имѣются только одни гнилые «корешки».