Исторія одного изобрѣтенія.
Г. Вонлярлярскій изобрѣлъ приборъ для вентиляціи комнатнаго воздуха и показалъ свое изобрѣтеніе спеціалистамъ, членамъ общества охраненія народнаго здравія.
Спеціалисты только головами покачали.
И весь - то приборъ - длинная бумажная трубка.
Спеціалисты нашли, что щели въ оконныхъ рамахъ пропускаютъ больше воздуха, чѣмъ трубка г. Вонлярлярскаго.
Но пусть изобрѣтатель не унываетъ: можетъ быть, его бумажная трубка вполнѣ пригодна, чтобы дѣтямъ пускать мыльные пузыри?
* *
*
Затѣя - не забавная.
Костюмированный вечеръ гг. велосипедистовъ.
Господа велосипедисты одѣлись въ разные маскарадные костюмы и начали ѣздить по трэку. И пусть ѣздятъ.
Но пусть ѣздятъ въ своей компаніи и для собственнаго удовольствія.
Зачѣмъ же смущать публику приглашеніемъ на такой велосипедный маскарадъ, интересный только самимъ участникамъ, да развѣ еще родителямъ и женамъ ихъ? Если только у велосипедистовъ бываютъ жены.
* *
*
Маленькая непріятность съ купцомъ Петровымъ, имѣющимъ на Большой Морской довольно шикарный магазинъ фруктовъ и колоніальныхъ товаровъ.
Торговые смотрители, производя обходъ торговыхъ заведеній столицы съ цѣлью провѣрки вѣсовъ и гирь, на
шли въ заднемъ помѣщеніи магазина купца Петрова неклейменые и съ подвѣсками вѣсы, которые обвѣшивали на 1 фунтъ 34 золотника въ одномъ пудѣ.
По этому случаю купцу Петрову пришлось сдѣлать визитъ къ мѣстному мировому судьѣ.
- Вы - купецъ Петровъ? сказалъ мировой судья. - Очень пріятно познакомиться... Я у васъ въ магазинѣ бралъ икру... Что скажете насчетъ вѣсовъ?
- Вѣсы, господинъ мировой судья, находились въ бездѣйствіи личности... На нихъ мы провѣряли (?) вѣсъ товара при пріемѣ...
Судья приговорилъ колоніальнаго купца къ штрафу въ 3 рубля.
Винтеры другой разъ еще больше штрафы ставятъ.
И. Грэкъ.

УЧЕНЫЙ СПОРЪ.

Заспорили ученые,
Въ наукахъ прокопченые, Питомцы древней Аттики, О правилахъ грамматики.
О грамотѣ радѣтели
Зовутъ къ себѣ въ свидѣтели Ученаго вселенскаго,
Покойника съ Смоленскаго.
И если споръ затянется, Полемика протянется, -
Съ ума сведутъ читателя, Бѣднягу - обывателя,
Запутавши старательно: Забудетъ окончательно
Онъ грамоту родимую, Россійскую, любимую.
Донъ Базиліо.
бѣшеной коровы? Это въ ресторанѣ - то, на прогулкѣ, у васъ такой вкусъ? Что за безобразіе! А помнишь, бывало встарину, мы здѣсь на Крестовскомъ, вотъ за этими столиками, по бутылкѣ на дво
ихъ грѣшнаго коньячишку - то высасывали? А подсядутъ, бывало, пѣвицы, такъ и больше.
Алексѣй Антонычъ поморщился и отвѣчалъ:
- Мало ли что бывало! Было, да и быльемъ поросло.
- Какъ быльемъ поросло? продолжалъ Михаилъ Тихонычъ. - Да еще годъ тому назадъ, когда ты крупу и муку въ эту самую богадѣльню взялся поставлять, такъ я тогда... Какъ ее, богадѣльню - то?
Ну, да все равно. Такъ вотъ, только полгода тому назадъ мы бражничала съ музыкантшами. Еще одна
на скрипкѣ, а другая на трубѣ... Канашка, такая таракашка...
Алексѣя Антоныча покоробило.
- Да что ты врешь! Врешь и толкуешь не дѣло! произнесъ онъ.
- Какъ не дѣло? Неужто не помнишь, какъ магарычи запивали? Ты мнѣ переуступилъ тогда поставку масла. Я тебѣ далъ пятьсотъ рублей отступного. Канашку съ трубой не помнишь, такъ вспомни, какъ у тебя тогда шапку перемѣнили.
Жена вспыхнула, потомъ поблѣднѣла.
- Такъ вотъ гдѣ у васъ шапку - то перемѣнили! заговорила она. - А вы мнѣ сказали, что у всенощной.
- Какая всенощная! Здѣсь. Вотъ за тѣмъ столикомъ мы сидѣли. А только и выпито же было тогда,

Преступница.

Елена Осиповна Вѣтрова требовала отъ своего мужа формальнаго развода, но супругъ, обожавшій красавицу жену, и слу
шать не хотѣлъ о разводѣ. Елена Осиповна уже болѣе трехъ мѣ
сяцевъ, какъ не жила съ мужемъ, но этого ей было мало: она хотѣла совершенно освободиться отъ него и выйти замужъ за своего «ми
лаго друга», доктора медицины, Эраста Викторовича Ланцетова. Наконецъ, видя, что отъ мужа ничего нельзя добиться, Елена Осиповна взлелѣяла въ своей душѣ ужасный, адскій замыселъ: она рѣшилась отравить своего супруга!.. Въ тайну этого ужаснаго рѣшенія она посвятила своего милаго друга; но докторъ наотрѣзъ отказался быть ея сообщникомъ. Вѣтрова возму
тилась трусостью Ланцетова и пригрозила отлучить его отъ своей прелестной, упоительной особы. Угроза воздѣйствовала и докторъ - согласился на все.
Тогда преступники стали мрачно совѣщаться о страшномъ злодѣяніи. Рѣшено было отравлять мужа постепенно; докторъ взялся достать ядъ, который, по его словамъ, дѣйствовалъ въ продолженіе мѣсяца, затѣмъ вызывалъ апоплексическій ударъ и смерть; Елена же Осиповна должна была снова сойтись съ мужемъ, чтобы имѣть возможность подсыпать ему въ пищу ядъ.
Черезъ три дня она простила своего мужа, Ивана Степановича Вѣтрова, и переѣхала къ нему. Послѣдній былъ несказанно обрадованъ возвращеніемъ красавицы жены и даже помолодѣлъ на десять лѣтъ. Это обстоятельство, надо замѣтить, сильно обезкуражило Елену Осиповну, и она въ первый же день, за обѣдомъ, всыпала мужу въ супъ цѣлыхъ двѣ ложки какого - то коричневаго порошку, при чемъ рука ея сильно дрожала. Она даже отвернулась, когда Иванъ Степановичъ проглотилъ первую ложку супа, и чуть замѣтно прослезилась, когда несчастный, пригово
ренный къ смерти, супругъ наивно замѣтилъ, что супъ очень вкусный.
Въ послѣдующіе дни рука преступницы уже болѣе не дрожала. Съ хладнокровіемъ бандита жена толкала своего мужа въ могилу. Такъ прошла недѣля. Однажды, утромъ, Иванъ Степановичъ сообщилъ женѣ, что онъ долженъ ѣхать по дѣламъ службы на югъ Россіи и вернется не ранѣе, какъ черезъ - три недѣли. Елена Осиповна поблѣднѣла и совершенно растерялась. Цѣлыхъ семь преступ
ныхъ дней пропадало даромъ! Черезъ мѣсяцъ надо все начинать снова. Это ужасно! А она уже подыскивала портниху, чтобы заказать себѣ подвѣнечное платье... Вдругъ, у ней мелькнула геніальная мысль...
- При твоемъ слабомъ здоровьѣ, и такъ далеко ѣхать! обнимая мужа, замѣтила она. - Дорога страшно утомитъ тебя; а главное, что отзовется на тебѣ, такъ это плохое питаніе... Ахъ, кстати, хорошо, что вспомнила! У меня есть одинъ удивительный заграничный порошокъ: пита
тельное вещество. Я совсѣмъ забыла о немъ. Порошокъ этотъ особенно рекомендуется путешественникамъ. Возьми его съ собой въ дорогу и принимай одинъ разъ въ сутки: чайную ложку на тарелку супа.
Жена вручила мужу банку съ ядомъ. Иванъ Степановичъ горячо поцѣловалъ безжалостную убійцу за ея нѣжныя заботы...
Прошло три недѣли; о Вѣтровѣ не было ни слуха, ни духа. Елена Осиповна пришла къ заключенію, что онъ умеръ.
Наконецъ-то она свободна! Черезъ шесть недѣль она сдѣлается госпожой Ланцетовой!
При первомъ же свиданіи съ «милымъ другомъ», она объявила ему, что онъ можетъ считать ее теперь своей невѣстой, а черезъ полтора мѣсяца - женой.
- Невѣстой!?. Женой!?.. удивился Эрастъ Викторовичъ. - Гм?.. Жениться!.. гм?.. Я собственно не собираюсь дѣлать подобной глупости...
- Что?.. Какъ такъ?.. Такъ зачѣмъ же... для чего же... я... ты... мы отравили моего несчастнаго мужа?! задыхаясь, проговорила Елена Осиповна.
- Я никогда никого не отравлялъ, а тѣмъ болѣе твоего мужа. Не понимаю, о чемъ ты говоришь? съ иронической улыбкой сказалъ докторъ.
Такая поразительная наглость возмутила Вѣтрову до глубины души. Она, съ исказившимся отъ бѣшенства ли
цомъ, бросилась на милаго друга, но послѣдній поспѣшилъ юркнуть за дверь и благородно ретироваться. Елена Осиповна, близкая къ обмороку, безсильно опустилась на диванъ и обвела комнату дикимъ взглядомъ,
- О, мой бѣдный, бѣдный мужъ!.. Что я надѣлала!.. Я - убійца!.. О - о - о!.. Нѣтъ, я не одна его убивала! Да, и ты убійца!.. Я рыдаю, а ты улыбаешься! О! дорого же тебѣ будетъ стоить твоя улыбка! Я пойду и донесу на тебя и на себя!.. Если ты не захотѣлъ на мнѣ жениться, такъ иди, копайся въ Нерчинскихъ рудникахъ!.. Въ полицію! въ полицію!..
Послѣднія ужасныя слова Вѣтрова крикнула на всю квартиру, такъ что горничная, услыхавшая ихъ, полѣзла отъ ужаса подъ кровать и невольно стала припоминать, что она послѣдній разъ утащила у барыни.
Елена Осиповна накинула на себя ротонду и, сбѣжавъ съ лѣстницы, наняла извозчика въ ближайшій участокъ. Въ служебномъ кабинетѣ частнаго пристава Вѣтрова прорыдала добрыхъ полчаса, и наконецъ объяснила въ чемъ дѣло.
- Я и докторъ Ланцетовъ отравили моего мужа, несчастнаго, бѣднаго мужа!.. О! о!.. Арестуйте меня и этого коварнаго злодѣя, Ланцетова!.. Арестуйте его скорѣе, пока онъ не удралъ въ Америку...
Черезъ часъ въ участокъ привезли изумленнаго доктора. Онъ ничего не понималъ; но при видѣ Елены Осиповны, лицо его озарилось широчайшей улыбкой.
- Вотъ онъ! крикнула раскаявшаяся преступница. - А! ты опять смѣешься! Отравилъ моего бѣднаго мужа, и смѣ
ешься!.. Господинъ приставъ, вотъ этотъ извергъ далъ страшный, убійственный...
Она не договорила. Дверь съ шумомъ распахнулась и въ комнату влетѣлъ самъ Иванъ Степановичъ Вѣтровъ въ дорожномъ костюмѣ.
Елена Осиповна въ неописуемомъ ужасѣ попятилась отъ мужа.
- Что случилось? испуганно спросилъ Вѣтровъ, глядя на жену. - Я только что пріѣхалъ и узналъ отъ горничной, что ты поѣхала зачѣмъ - то въ участокъ. Горничная кля
нется, что она не брала духовъ, а кухарка увѣряетъ, что бутылку портвейна полотеры выпили.
- Успокойтесь, Иванъ Степановичъ! вмѣшался Ланцетовъ. - Тутъ горничная, и кухарка не при чемъ. Произошло просто маленькое недоразумѣніе, и причина ему вы. Ваша супруга, не получая отъ васъ писемъ, вообразила, что вы умерли. Въ довершеніе всего ей показалось, что вы отравились порошками сгущенной крови, которые я посовѣтовалъ ей дать вамъ для поправленія здоровья.
- Какая же ты смѣшная, милочка! разсмѣялся супругъ. - Я не писалъ, потому что времени не было. Что же ка
сается твоихъ порошковъ, то они просто чудо со мной
сдѣлали: я на два пуда въ вѣсѣ прибавился! Силенъ, какъ быкъ сталъ! Ну, идемъ, милочка, домой... Простите, господинъ приставъ, за безпокойство!..
Супруги Вѣтровы направились къ дверямъ.
- Обманщикъ! тихо прошипѣла Елена Осиповна, проходя мимо улыбавшагося Эраста Викторовича.

Разлюлималининъ. НА КОНЦЕРТҌ.

(каламбуръ).
Не безъ нѣкаго эффекта
На концертѣ два субъекта,
Встрѣтясь, вдругъ заговорили, И услышать мы успѣли:
- Петръ Иванычъ, это - вы - ли? - Нѣтъ, мнѣ сказывали - пѣли.
Тоже поэтъ.
продолжалъ Михаилъ Тихонычъ. - Страсти! Цѣлую батарею выставили изъ бутылокъ... А фрукты, фрукты... Дюшессы - груши - во какія была! И такъ это тогда, зря ихъ пѣвицы лопали, словно траву. Да неужто ты Берту - то съ трубой забылъ? Вѣдь ты ей тогда вотъ какую бонбоньерищу съ конфектами подарилъ!
- Оставь... Все ты врешь. Врешь, говорю. И говоришь при женѣ. А она можетъ, Богъ знаетъ, что подумать. Никогда ничего этого не было, бормоталъ Алексѣй Антонычъ, не зная куда дѣть глаза.
- Ахъ, при женѣ - то... спохватился Михаилъ Тихонычъ. - Такъ, такъ... Ну, да вѣдь нешто супруга можетъ подумать, что здѣсь было что - нибудь такое - едакое!.. Вы извините, сударыня. Просто обстоятельные люди разыгрались... Магарычи запивали... А ничего такого... Чинно, благообразно...
- Да и благообразно - то даже не было. Чего онъ вретъ! вскрикнулъ Алексѣй Антонычь, видя, что жена его уже слезливо моргаетъ глазами.
- Какъ не было! отвѣчала та, еле сдерживая слезы. - Не станетъ же онъ врать. И наконецъ, откуда же ему знать, что у тебя шапку подмѣнили? Мнѣ тоже из
вѣстно про шапку... Только ты мнѣ сказалъ, что шапка подмѣнена у всенощной.
- Увѣряю тебя, душечка, что у всенощной. Успо - койся...
- Позвольте... Да что жъ изъ этого, если бы и здѣсь въ ресторанѣ? возражалъ Михаилъ Тихонычъ. - А только все было тихо и благообразно, и труба эта самая, то - есть дѣвица... Бертой ее звали... дѣвица
скромная, и если онъ ей эту самую бонбоньерку, то только за музыкальное удовольствіе...
- Да небыло этого! Ничего не было! Что ты врешь! Ты вѣдь это спьяна врешь! воскликнулъ Алексѣй Антонычъ, поднимаясь съ мѣста.
- Спьяна? А кто мнѣ руку ссадилъ, съ горы ледяной меня спихнувши? Вотъ.
- Мало ли на что ты пьяный спотыкаешься! А никто тебя ни съ чего не спихивалъ. Пойдемъ, Анна Васильевна, домой, а то онъ, чортъ знаетъ, что навретъ!
- Какъ домой? Не пушу! Бутылку шампанскаго! закричалъ Михаилъ Тихонычъ.
- Провались ты, и съ шампанскимъ твоимъ, пустословъ!
- Вотъ такъ клюква! Вотъ такъ фунтъ! Это за всю - то мою доброту? Ловко!
Михаилъ Тихонычъ стоялъ въ удивленіи. Супруги уходили. По щекамъ Анны Васильевны текли слезы.
Черезъ пять минутъ супруги Кудаевы ѣхали домой. Супруга уже ни на что не умилялась и ни передъ чѣмъ не радовалась. Мужъ перемѣнилъ тонъ.
- Даю тебѣ слово, ангелъ мой, что ничего подобнаго даже не было, бормоталъ онъ заискивающимъ голосомъ.
- Конечно, не было! Гдѣ же этому быть! Ты дѣловой человѣкъ и у тебя только дѣла въ головѣ, отвѣчала та съ ироніей.
Н. Лейкинъ.