Въ петербургскомъ земствѣ - вопросъ о глиняныхъ крышахъ.
Надо или не надо крестьянамъ имѣть глиняныя крыши? Производятся опыты.
Устраиваются соломенныя крыши, которыя вымазываются глиной.
На опыты истрачено 1547 рублей 19 копѣекъ, изъ страхового земскаго капитала.
На опыты ассигновано еще 767 рублей 11 копѣекъ.
Впрочемъ, среди петербургскихъ земцевъ уже теперь нашлись скептики, которые говорятъ:
- Я не сомнѣваюсь въ огнеупорности глины, но не могу убѣдиться въ дождеупорности глиняной крыши! Послѣ дождя солому надо снова мазать глиной!
Ну, что жъ? И мазать.
Неужели глины жалко?!
* *
*
Шестидесятилѣтній юбилей артистической дѣятельности!
Да еще какой артистической дѣятельности: балетной! Шестьдесятъ лѣтъ танцовать въ балетѣ!
Такой юбилей справлялъ г. Кшесинскій, награжденный бенефисомъ, во время котораго юбиляръ танцовалъ такъ лихо, что пристыдилъ молодыхъ танцоровъ.
Да, моціонъ полезенъ.
Балетные юбилеи вообще поражаютъ своей внушительностью. То пятидесятилѣтній юбилей балетмейстера. То шестидесятилѣтній юбилей танцора.
Можно ожидать, въ ближайшемъ будущемъ, столѣтняго юбилея какой - нибудь балерины.
* *
*
Нынѣшній театральный сезонъ ознаменовался «прощальными» бенефисами.
Прощальные бенефисы г. Нильскаго и г - жи Васильевой. Въ Михайловскомъ театрѣ каждую субботу чей - нибудь прощальный бенефисъ. Кажется, вся французская труппа прощается съ петербургской публикой и скоро режиссеръ г. Ланжалэ останется совершенно одинъ, какъ дубъ среди долины ровныя.
Прощальные бенефисы носятъ грустный характеръ.
Чтобы сгладить впечатлѣніе, слѣдовало бы устраивать встрѣчные бенефисы тѣхъ актеровъ и актрисъ, которые принимаются на мѣсто уволенныхъ.
И публика, по крайней мѣрѣ, отдавала бы себѣ ясный отчетъ: кому она сказала «прощайте» и кому говоритъ «здравствуйте».
* *
*
Актеръ г. Нильскій, распростившись съ публикой Але - ксандринскаго театра, по видимому, не унываетъ.
Онъ выступаетъ теперь на сценѣ русскаго купеческаго общества, въ просторѣчіи именуемаго «приказчичьимъ клубомъ».
Переходъ покажется, можетъ быть, нѣсколько рѣзкимъ. Но великое дѣло - актерская привычка играть, играть, играть. Гдѣ - нибудь - да играть!
И если всѣ остальные актеры и актрисы Александринскаго театра, уволенные отъ службы, послѣдуютъ при
мѣру г. Нильскаго, то въ приказчичьемъ клубѣ образуется, право же, очень недурная труппа.
Изъ рекламы одного табачнаго фабриканта:
Рекомендуя свои новыя папиросы (десятокъ - шесть копѣекъ), фабрикантъ торжественно удостовѣряетъ, что эти папиросы «не вызываютъ кашля» и «не царапаютъ горла».
Хороши же, значитъ, другія папиросы того же фабриканта! Закуришь - и невольно раскашляешься. А тамъ, глядишь, послѣ куренія, въ горлѣ сдѣлались царапины, надо звать доктора!
И. Грэкъ.
I.
Здѣсь и дымъ, и чадъ, и копоть... Излѣчу ли я мигрень,
Коль начну въ калошахъ шлепать По панели цѣлый день?
Подъ другими небесами
Провести бы хоть денекъ!
Гдѣ мой буеръ съ парусами? Гдѣ мой гарусный платокъ?
Повязалъ вкругъ шеи гарусъ,
Прыгнулъ въ буеръ... Вихрь, свисти! Дуйся, дуйся, бѣлый парусъ! Гей, кораблишко, лети!
Выноси меня, мой буеръ,
Дальше, дальше, на просторъ, Гдѣ не бродитъ интервьюеръ
И не рыщетъ репортеръ!
II.
Я сказалъ: «Повремени же!
Вѣрь, отдамъ чрезъ полчаса!» Онъ ушелъ. Я скокъ на лыжи,
Мчусь. Вонъ села. Вонъ лѣса...
Взморье... Вѣтеръ страшно свищетъ, Шепчетъ въ уши сущій вздоръ:
«Васъ, синьоръ, въ столицѣ ищетъ Обозленный кредиторъ».
И. Марсъ.
чиво промолвилъ онъ и сейчасъ же сдѣлалъ распоряженіе о переносѣ тѣла.
Обобравъ дневную выручку и захвативъ книги, Матвѣй Митрофанычъ истово перекрестился, бросилъ бѣглый взглядъ на полки съ товаромъ, и дождав
шись, когда звякнулъ послѣдній замокъ, отправился домой. Матвѣй Митрофанычъ тряхнулъ головой и весь
отдался интересамъ грѣшной земли. Когда явился онъ домой, тамъ плачъ стоялъ всеобщій; обезумѣвшая отъ горя Дарья Семеновна прильнула къ трупу мужа и, казалось, окаменѣла надъ нимъ. Горевать было о чемъ: покойникъ оставилъ ее съ огромной семьей, изъ
которой только Матвѣй Митрофанычъ, да старшая замужняя дочь были, что называется, на ногахъ; всѣ остальные - или мелюзга или подростки. Капиталъ не былъ приведенъ въ извѣстность, и одно только знала Дарья Семеновна, что часть его была въ товарѣ, а бо̀ль
шая половина, благодаря оптовой торговлѣ, въ долгахъ. Со старшимъ сыномъ и невѣсткой осиротѣлая женщина никогда не жила въ ладахъ и смутно предчувствовала, что не расплатятся они съ нею добромъ...
Матвѣй Митрофанычъ, обозрѣвъ картину горя, прошелъ въ свой кабинетъ, пересчиталъ еще разъ выручку и вмѣстѣ съ книгами заперъ ее въ столъ.
- Можно, братецъ, войти? раздался за дверью окрикъ зятя, заклятаго врага Матвѣя Митрофаныча.
- Войдите, братецъ, заставы, кажется, не положено!.. - Какое внезапное горе постигло! произнесъ уныло зять, усаживаясь около стола и проницательно смотря на собесѣдника.
- Всѣ по́дъ Богомъ ходимъ; аридовы вѣки никто не проживетъ... Нынче одинъ, завтра другой...
- Конечно, когда Господь сподобитъ... съ сознательнымъ распоряженіемъ... Каждому, можно сказать, что слѣдуетъ... при жизни какъ думалось и все такое...
Матвѣя Митрофаныча передернуло отъ этой, хотя и запутанной, рѣчи.
- Для меня, братецъ, понятно, куда вы гнете, но только ежели отрѣзанный ломоть, такъ ротъ разѣвать нечего... Врядъ ли чего туда влетитъ!...
- Отрѣзанный ломоть, это точно, но только гдѣ собака родилась - тамъ ее и повѣсь!..
- О которой вы собакѣ говорите - я даже не понимаю... Супругѣ вашей все было дадено, что слѣдуетъ, а ежели навязалась, съ позволенія сказать, какая - нибудь кофейная вошь... сосунъ...
- Сосали не ваше! Но только при малолѣтнихъ брать выручку и книги не возможно!..
- Дѣло это васъ не касающее... Вы здѣсь въ родѣ какъ пришей къ кобылѣ хвостъ!..
- Въ такомъ разѣ отъ лица маменьки къ господину прокурору...
- Вонъ!.. сквернавецъ...
- Ограбить не дадимъ! крикнулъ зять уже на порогѣ.
Торопливо прошелъ онъ въ комнату, гдѣ одѣвали покойника, и увидавъ безмолвно сидѣвшую Дарью Семеновну, многозначительно отнесся къ ней:
- Маменька! Пожалуйте на пару словъ довольно серьезныхъ...
Та безсмысленно и безучастно подняла на него взглядъ.
- Приходите въ себя, милая... Основательно переговорить надобно насчетъ... потому, около насъ какъ бы Кудеяръ - разбойникъ находится... - О - охь!..
- Въ родѣ какъ бы на большой дорогѣ...
Но тутъ случилось нѣчто неожиданное: Матвѣй Ми - трофанычъ тихо подкрался къ злополучному радѣтелю - зятю, взялъ его за шиворотъ и, сжавъ предъ его лицомъ увѣсистый кулакъ, грозно крикнулъ:
- Убитую горемъ женщину вы тревожите!.. Интересаны паршивые!..
Съ этого момента борьба между зятемъ, стоявшимъ якобы за интересы семьи, и Матвѣемъ Митрофаны - чемъ приняла самыя острыя формы. Одинъ, ни минуты
не медля, бросился къ адвокату; другой, запершись съ конторщикомъ въ кабинетѣ, приступилъ къ повѣркѣ
счетовъ, книгъ и проч. У адвоката тѣмъ временемъ про -
- Пусть Дарья добѣжитъ до саней генерала. Его превосходительство - баловникъ, и гостинца дѣтямъ привезъ, сказалъ женѣ хозяинъ.
Передъ генераломъ стояли ребятишки въ ситцевыхъ рубашенкахъ и ковыряли у себя въ носахъ.
- Который мой крестникъ - то? спросилъ генералъ. - А вотъ этотъ... Средній... Петя, подойди. Шаркни ножкой...
- Не надо, не надо. Пусть занимается свободнымъ художествомъ насчетъ носа. Трое? спросилъ генералъ насчетъ дѣтей. - Я ужъ забылъ.
- Четверо, ваше превосходительство. Есть еще у груди. Жена, свояченица, теща. Самъ восьмой.
- Многонько... Трудно... Ну, я скажу управляющему конторой, чтобъ онъ тебѣ десять рублей въ мѣсяцъ прибавилъ. Это неофиціально. Десять рублей мы можемъ и не стѣсняясь смѣтой, которая представлена акціонерамъ... Изъ остаточныхъ суммъ...
- Сердечно благодарю, ваше превосходительство... Истинный вы благодѣтель. Но я просилъ бы, кромѣ того, вечернихъ занятій по конторѣ. У насъ въ кон
торѣ бываютъ. А я могъ бы бумаги брать на домъ... Я просилъ Ивана Карлыча, но они больше нѣмцамъ даютъ.
- Ничего не подѣлаешь. Нѣмецъ нѣмцу и ворожитъ. У насъ и директора... двое нѣмцевъ, и только я русскій. Но хорошо, хорошо. Я поговорю.
Вышла красивая дѣвушка, блондинка, съ раскаленной канфоркой отъ плиты, надѣтой на кухонные щипцы, и лила на канфорку уксусъ изъ бутылки.
- Свояченица моя, Надежда Васильевна... отрекомендовалъ хозяинъ.
- Гм, гм... заерзалъ генералъ и поднялся съ дивана, заговоривъ: - Здравствуйте, барышня. Барышня? спросилъ онъ хозяина.
- Дѣвушка, ваше... Кончила нынче акушерскіе курсы, да вотъ практики - то никакой нѣтъ. Хорошенько лей, Надюша, хорошенько, сказалъ ей хозяинъ.
- Это вы зачѣмъ же? Блинный запахъ заглушить? Да онъ - то, милый мой, и пріятенъ, когда ѣсть хочешь.
- Вы думаете? А я только для васъ, ваше... Брось, Надя. Генералъ не желаютъ. Они даже любятъ.
- Премиленькая... крякнулъ генералъ. - Мѣсто надо ей, мѣсто...
- Сыскать - то трудно, ваше превосходительство. - Похлопочу, похлопочу. Напомни только. Выглянула опять хозяйка.
- Ваше превосходительство, вы прожаристые любите? спросила она.
- Что это? Блины? Всякіе ѣмъ, всякіе... А хорошенькая! подмигнулъ хозяину генералъ на ухо
дившую дѣвушку. - Въ акушеркахъ - то только соблазнъ великъ.
- Есть тотъ грѣхъ, ваше превосходительство, но все - таки хлѣбъ...
- Замужъ, замужъ надо. Ты береги ее... Цвѣтокъ... - И то бережемъ, ваше превосходительство.
- Звѣздочка, звѣздочка... Совсѣмъ звѣздочка... Гм... акушерка... Надо похлопотать... Хорошенькая... Она должна успѣхъ имѣть.
- Похлопочите, ваше...
- Хорошо. Но въ акушерки я не могу, а такъ
на мѣсто... Хорошо бы къ намъ въ контору. Вотъ развѣ будутъ говорить, что акушерка...
- Она пойдетъ, ваше превосходительство, и въ конторщицы. Вѣдь ужъ у насъ двѣ дамскаго пола сидятъ въ архивномъ отдѣленіи.
- Поговорю, поговорю управляющему. Знаешь, у насъ лучше. У насъ женихи есть... А акушерство ея будутъ наши женихи - конторщики считать за приданое. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь это всегда добавоч
ный заработокъ. Ты вотъ что... Ты ее пришли ко мнѣ на квартиру. Или нѣтъ, не надо. Марья Максимовна приревнуетъ.
Опять выглянула хозяйка.
- Ваня! Проси генерала за столъ. У меня все готово, сказала она.
- Пожалуйста, ваше... Блинковъ... Водочки... Семушки... Икорки...
- Водки выпить надо. Надо выпить водки... кряхтѣлъ генералъ, направляясь въ маленькую столовую, гдѣ блинный чадъ былъ еще сильнѣе.
Хозяинъ шелъ сзади. Генерала хозяйка встрѣтила
съ тарелкой въ рукахъ, на которой лежала цѣлая стопочка блиновъ.
- Съ тремя припеками, ваше превосходительство... Пожалуйте, похвасталась она.
Генералъ ткнулъ вилкой въ стойку и сказалъ:
- А ужъ ѣсть буду руками, извини. Я человѣкъ русскій, и рѣзать блинъ ножомъ считаю преступленіемъ. Надо разрывать.
Н. Лейкинъ.
(изъ ПРОВИНЦІАЛЬНАГО быта).
Многочисленная семья Митрофана Степановича Макашина си
дѣла за вечернимъ чаемъ. Вдругъ - судорожный толчекъ въ дверь, и въ комнату вбѣжалъ взволно
ванный и перепуганный второй
сынъ Макашина, Савелій.
- Тятенька ударомъ скончался! крикнулъ онъ надъ самымъ ухомъ матери.
Дарья Семеновна какъ сидѣла у самовара, такъ безъ звука и грохнулась на полъ. Растерявшіяся дѣти, повскакавъ съ мѣстъ, обступили вѣст
ника горестнаго происшествія. Только старшій сынъ Матвѣй Митрофанычъ сохранилъ присутствіе духа и сострадательно произнесъ:
- Ахъ, тятенька, тятенька!.. Гдѣ скончались - то? обратился онъ къ брату, и потомъ, взглянувъ на мать, при
совокупилъ: - Очнитесь, маменька, сдѣлайте милость! Этимъ дѣлу не поможешь!
Дарья Семеновна съ трудомъ приподнялась съ полу, охнула и заголосила.
Матвѣй Митрофанычъ вмѣстѣ съ братомъ Савеліемъ отправился въ лавку, чтобы перенести трупъ безвременно скончавшагося родителя подъ мирный домашній кровъ. Бакалейная лавка Макашина оказалась переполненной народомъ, привлеченнымъ сюда не столько необходимостью покупокъ, сколько прискорбнымъ и неожиданнымъ происшествіемъ.
- Отпускайте, Виталій, кому что нужно! отдалъ хозяйственный приказъ Матвѣй Митрофанычъ и затѣмъ
подошелъ къ трупу отца, лежавшему за прилавкомъ на сдвинутыхъ ящикахъ съ мятными пряниками.
- Полнокровный тятенька человѣкъ былъ, раздум
Надо или не надо крестьянамъ имѣть глиняныя крыши? Производятся опыты.
Устраиваются соломенныя крыши, которыя вымазываются глиной.
На опыты истрачено 1547 рублей 19 копѣекъ, изъ страхового земскаго капитала.
На опыты ассигновано еще 767 рублей 11 копѣекъ.
Впрочемъ, среди петербургскихъ земцевъ уже теперь нашлись скептики, которые говорятъ:
- Я не сомнѣваюсь въ огнеупорности глины, но не могу убѣдиться въ дождеупорности глиняной крыши! Послѣ дождя солому надо снова мазать глиной!
Ну, что жъ? И мазать.
Неужели глины жалко?!
* *
*
Шестидесятилѣтній юбилей артистической дѣятельности!
Да еще какой артистической дѣятельности: балетной! Шестьдесятъ лѣтъ танцовать въ балетѣ!
Такой юбилей справлялъ г. Кшесинскій, награжденный бенефисомъ, во время котораго юбиляръ танцовалъ такъ лихо, что пристыдилъ молодыхъ танцоровъ.
Да, моціонъ полезенъ.
Балетные юбилеи вообще поражаютъ своей внушительностью. То пятидесятилѣтній юбилей балетмейстера. То шестидесятилѣтній юбилей танцора.
Можно ожидать, въ ближайшемъ будущемъ, столѣтняго юбилея какой - нибудь балерины.
* *
*
Нынѣшній театральный сезонъ ознаменовался «прощальными» бенефисами.
Прощальные бенефисы г. Нильскаго и г - жи Васильевой. Въ Михайловскомъ театрѣ каждую субботу чей - нибудь прощальный бенефисъ. Кажется, вся французская труппа прощается съ петербургской публикой и скоро режиссеръ г. Ланжалэ останется совершенно одинъ, какъ дубъ среди долины ровныя.
Прощальные бенефисы носятъ грустный характеръ.
Чтобы сгладить впечатлѣніе, слѣдовало бы устраивать встрѣчные бенефисы тѣхъ актеровъ и актрисъ, которые принимаются на мѣсто уволенныхъ.
И публика, по крайней мѣрѣ, отдавала бы себѣ ясный отчетъ: кому она сказала «прощайте» и кому говоритъ «здравствуйте».
* *
*
Актеръ г. Нильскій, распростившись съ публикой Але - ксандринскаго театра, по видимому, не унываетъ.
Онъ выступаетъ теперь на сценѣ русскаго купеческаго общества, въ просторѣчіи именуемаго «приказчичьимъ клубомъ».
Переходъ покажется, можетъ быть, нѣсколько рѣзкимъ. Но великое дѣло - актерская привычка играть, играть, играть. Гдѣ - нибудь - да играть!
И если всѣ остальные актеры и актрисы Александринскаго театра, уволенные отъ службы, послѣдуютъ при
мѣру г. Нильскаго, то въ приказчичьемъ клубѣ образуется, право же, очень недурная труппа.
Изъ рекламы одного табачнаго фабриканта:
Рекомендуя свои новыя папиросы (десятокъ - шесть копѣекъ), фабрикантъ торжественно удостовѣряетъ, что эти папиросы «не вызываютъ кашля» и «не царапаютъ горла».
Хороши же, значитъ, другія папиросы того же фабриканта! Закуришь - и невольно раскашляешься. А тамъ, глядишь, послѣ куренія, въ горлѣ сдѣлались царапины, надо звать доктора!
И. Грэкъ.
ЗИМНІЕ СПОРТСМЭНЫ.
I.
Здѣсь и дымъ, и чадъ, и копоть... Излѣчу ли я мигрень,
Коль начну въ калошахъ шлепать По панели цѣлый день?
Подъ другими небесами
Провести бы хоть денекъ!
Гдѣ мой буеръ съ парусами? Гдѣ мой гарусный платокъ?
Повязалъ вкругъ шеи гарусъ,
Прыгнулъ въ буеръ... Вихрь, свисти! Дуйся, дуйся, бѣлый парусъ! Гей, кораблишко, лети!
Выноси меня, мой буеръ,
Дальше, дальше, на просторъ, Гдѣ не бродитъ интервьюеръ
И не рыщетъ репортеръ!
II.
Я сказалъ: «Повремени же!
Вѣрь, отдамъ чрезъ полчаса!» Онъ ушелъ. Я скокъ на лыжи,
Мчусь. Вонъ села. Вонъ лѣса...
Взморье... Вѣтеръ страшно свищетъ, Шепчетъ въ уши сущій вздоръ:
«Васъ, синьоръ, въ столицѣ ищетъ Обозленный кредиторъ».
И. Марсъ.
чиво промолвилъ онъ и сейчасъ же сдѣлалъ распоряженіе о переносѣ тѣла.
Обобравъ дневную выручку и захвативъ книги, Матвѣй Митрофанычъ истово перекрестился, бросилъ бѣглый взглядъ на полки съ товаромъ, и дождав
шись, когда звякнулъ послѣдній замокъ, отправился домой. Матвѣй Митрофанычъ тряхнулъ головой и весь
отдался интересамъ грѣшной земли. Когда явился онъ домой, тамъ плачъ стоялъ всеобщій; обезумѣвшая отъ горя Дарья Семеновна прильнула къ трупу мужа и, казалось, окаменѣла надъ нимъ. Горевать было о чемъ: покойникъ оставилъ ее съ огромной семьей, изъ
которой только Матвѣй Митрофанычъ, да старшая замужняя дочь были, что называется, на ногахъ; всѣ остальные - или мелюзга или подростки. Капиталъ не былъ приведенъ въ извѣстность, и одно только знала Дарья Семеновна, что часть его была въ товарѣ, а бо̀ль
шая половина, благодаря оптовой торговлѣ, въ долгахъ. Со старшимъ сыномъ и невѣсткой осиротѣлая женщина никогда не жила въ ладахъ и смутно предчувствовала, что не расплатятся они съ нею добромъ...
Матвѣй Митрофанычъ, обозрѣвъ картину горя, прошелъ въ свой кабинетъ, пересчиталъ еще разъ выручку и вмѣстѣ съ книгами заперъ ее въ столъ.
- Можно, братецъ, войти? раздался за дверью окрикъ зятя, заклятаго врага Матвѣя Митрофаныча.
- Войдите, братецъ, заставы, кажется, не положено!.. - Какое внезапное горе постигло! произнесъ уныло зять, усаживаясь около стола и проницательно смотря на собесѣдника.
- Всѣ по́дъ Богомъ ходимъ; аридовы вѣки никто не проживетъ... Нынче одинъ, завтра другой...
- Конечно, когда Господь сподобитъ... съ сознательнымъ распоряженіемъ... Каждому, можно сказать, что слѣдуетъ... при жизни какъ думалось и все такое...
Матвѣя Митрофаныча передернуло отъ этой, хотя и запутанной, рѣчи.
- Для меня, братецъ, понятно, куда вы гнете, но только ежели отрѣзанный ломоть, такъ ротъ разѣвать нечего... Врядъ ли чего туда влетитъ!...
- Отрѣзанный ломоть, это точно, но только гдѣ собака родилась - тамъ ее и повѣсь!..
- О которой вы собакѣ говорите - я даже не понимаю... Супругѣ вашей все было дадено, что слѣдуетъ, а ежели навязалась, съ позволенія сказать, какая - нибудь кофейная вошь... сосунъ...
- Сосали не ваше! Но только при малолѣтнихъ брать выручку и книги не возможно!..
- Дѣло это васъ не касающее... Вы здѣсь въ родѣ какъ пришей къ кобылѣ хвостъ!..
- Въ такомъ разѣ отъ лица маменьки къ господину прокурору...
- Вонъ!.. сквернавецъ...
- Ограбить не дадимъ! крикнулъ зять уже на порогѣ.
Торопливо прошелъ онъ въ комнату, гдѣ одѣвали покойника, и увидавъ безмолвно сидѣвшую Дарью Семеновну, многозначительно отнесся къ ней:
- Маменька! Пожалуйте на пару словъ довольно серьезныхъ...
Та безсмысленно и безучастно подняла на него взглядъ.
- Приходите въ себя, милая... Основательно переговорить надобно насчетъ... потому, около насъ какъ бы Кудеяръ - разбойникъ находится... - О - охь!..
- Въ родѣ какъ бы на большой дорогѣ...
Но тутъ случилось нѣчто неожиданное: Матвѣй Ми - трофанычъ тихо подкрался къ злополучному радѣтелю - зятю, взялъ его за шиворотъ и, сжавъ предъ его лицомъ увѣсистый кулакъ, грозно крикнулъ:
- Убитую горемъ женщину вы тревожите!.. Интересаны паршивые!..
Съ этого момента борьба между зятемъ, стоявшимъ якобы за интересы семьи, и Матвѣемъ Митрофаны - чемъ приняла самыя острыя формы. Одинъ, ни минуты
не медля, бросился къ адвокату; другой, запершись съ конторщикомъ въ кабинетѣ, приступилъ къ повѣркѣ
счетовъ, книгъ и проч. У адвоката тѣмъ временемъ про -
- Пусть Дарья добѣжитъ до саней генерала. Его превосходительство - баловникъ, и гостинца дѣтямъ привезъ, сказалъ женѣ хозяинъ.
Передъ генераломъ стояли ребятишки въ ситцевыхъ рубашенкахъ и ковыряли у себя въ носахъ.
- Который мой крестникъ - то? спросилъ генералъ. - А вотъ этотъ... Средній... Петя, подойди. Шаркни ножкой...
- Не надо, не надо. Пусть занимается свободнымъ художествомъ насчетъ носа. Трое? спросилъ генералъ насчетъ дѣтей. - Я ужъ забылъ.
- Четверо, ваше превосходительство. Есть еще у груди. Жена, свояченица, теща. Самъ восьмой.
- Многонько... Трудно... Ну, я скажу управляющему конторой, чтобъ онъ тебѣ десять рублей въ мѣсяцъ прибавилъ. Это неофиціально. Десять рублей мы можемъ и не стѣсняясь смѣтой, которая представлена акціонерамъ... Изъ остаточныхъ суммъ...
- Сердечно благодарю, ваше превосходительство... Истинный вы благодѣтель. Но я просилъ бы, кромѣ того, вечернихъ занятій по конторѣ. У насъ въ кон
торѣ бываютъ. А я могъ бы бумаги брать на домъ... Я просилъ Ивана Карлыча, но они больше нѣмцамъ даютъ.
- Ничего не подѣлаешь. Нѣмецъ нѣмцу и ворожитъ. У насъ и директора... двое нѣмцевъ, и только я русскій. Но хорошо, хорошо. Я поговорю.
Вышла красивая дѣвушка, блондинка, съ раскаленной канфоркой отъ плиты, надѣтой на кухонные щипцы, и лила на канфорку уксусъ изъ бутылки.
- Свояченица моя, Надежда Васильевна... отрекомендовалъ хозяинъ.
- Гм, гм... заерзалъ генералъ и поднялся съ дивана, заговоривъ: - Здравствуйте, барышня. Барышня? спросилъ онъ хозяина.
- Дѣвушка, ваше... Кончила нынче акушерскіе курсы, да вотъ практики - то никакой нѣтъ. Хорошенько лей, Надюша, хорошенько, сказалъ ей хозяинъ.
- Это вы зачѣмъ же? Блинный запахъ заглушить? Да онъ - то, милый мой, и пріятенъ, когда ѣсть хочешь.
- Вы думаете? А я только для васъ, ваше... Брось, Надя. Генералъ не желаютъ. Они даже любятъ.
- Премиленькая... крякнулъ генералъ. - Мѣсто надо ей, мѣсто...
- Сыскать - то трудно, ваше превосходительство. - Похлопочу, похлопочу. Напомни только. Выглянула опять хозяйка.
- Ваше превосходительство, вы прожаристые любите? спросила она.
- Что это? Блины? Всякіе ѣмъ, всякіе... А хорошенькая! подмигнулъ хозяину генералъ на ухо
дившую дѣвушку. - Въ акушеркахъ - то только соблазнъ великъ.
- Есть тотъ грѣхъ, ваше превосходительство, но все - таки хлѣбъ...
- Замужъ, замужъ надо. Ты береги ее... Цвѣтокъ... - И то бережемъ, ваше превосходительство.
- Звѣздочка, звѣздочка... Совсѣмъ звѣздочка... Гм... акушерка... Надо похлопотать... Хорошенькая... Она должна успѣхъ имѣть.
- Похлопочите, ваше...
- Хорошо. Но въ акушерки я не могу, а такъ
на мѣсто... Хорошо бы къ намъ въ контору. Вотъ развѣ будутъ говорить, что акушерка...
- Она пойдетъ, ваше превосходительство, и въ конторщицы. Вѣдь ужъ у насъ двѣ дамскаго пола сидятъ въ архивномъ отдѣленіи.
- Поговорю, поговорю управляющему. Знаешь, у насъ лучше. У насъ женихи есть... А акушерство ея будутъ наши женихи - конторщики считать за приданое. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь это всегда добавоч
ный заработокъ. Ты вотъ что... Ты ее пришли ко мнѣ на квартиру. Или нѣтъ, не надо. Марья Максимовна приревнуетъ.
Опять выглянула хозяйка.
- Ваня! Проси генерала за столъ. У меня все готово, сказала она.
- Пожалуйста, ваше... Блинковъ... Водочки... Семушки... Икорки...
- Водки выпить надо. Надо выпить водки... кряхтѣлъ генералъ, направляясь въ маленькую столовую, гдѣ блинный чадъ былъ еще сильнѣе.
Хозяинъ шелъ сзади. Генерала хозяйка встрѣтила
съ тарелкой въ рукахъ, на которой лежала цѣлая стопочка блиновъ.
- Съ тремя припеками, ваше превосходительство... Пожалуйте, похвасталась она.
Генералъ ткнулъ вилкой въ стойку и сказалъ:
- А ужъ ѣсть буду руками, извини. Я человѣкъ русскій, и рѣзать блинъ ножомъ считаю преступленіемъ. Надо разрывать.
Н. Лейкинъ.
ЖИВОЙ - О ЖИВОМЪ ДУМАЕТЪ.
(изъ ПРОВИНЦІАЛЬНАГО быта).
Многочисленная семья Митрофана Степановича Макашина си
дѣла за вечернимъ чаемъ. Вдругъ - судорожный толчекъ въ дверь, и въ комнату вбѣжалъ взволно
ванный и перепуганный второй
сынъ Макашина, Савелій.
- Тятенька ударомъ скончался! крикнулъ онъ надъ самымъ ухомъ матери.
Дарья Семеновна какъ сидѣла у самовара, такъ безъ звука и грохнулась на полъ. Растерявшіяся дѣти, повскакавъ съ мѣстъ, обступили вѣст
ника горестнаго происшествія. Только старшій сынъ Матвѣй Митрофанычъ сохранилъ присутствіе духа и сострадательно произнесъ:
- Ахъ, тятенька, тятенька!.. Гдѣ скончались - то? обратился онъ къ брату, и потомъ, взглянувъ на мать, при
совокупилъ: - Очнитесь, маменька, сдѣлайте милость! Этимъ дѣлу не поможешь!
Дарья Семеновна съ трудомъ приподнялась съ полу, охнула и заголосила.
Матвѣй Митрофанычъ вмѣстѣ съ братомъ Савеліемъ отправился въ лавку, чтобы перенести трупъ безвременно скончавшагося родителя подъ мирный домашній кровъ. Бакалейная лавка Макашина оказалась переполненной народомъ, привлеченнымъ сюда не столько необходимостью покупокъ, сколько прискорбнымъ и неожиданнымъ происшествіемъ.
- Отпускайте, Виталій, кому что нужно! отдалъ хозяйственный приказъ Матвѣй Митрофанычъ и затѣмъ
подошелъ къ трупу отца, лежавшему за прилавкомъ на сдвинутыхъ ящикахъ съ мятными пряниками.
- Полнокровный тятенька человѣкъ былъ, раздум