УСЛОВІЯ ПОДПИСКИ:
Съ доставкой и пересылкой:
На годъ - 9 - р. На полгода - 5 - » На три мѣсяца - ........ -3» За границу - на - год -10 - »
- » - » 1/2 года - 6 »
Безъ доставки и пересылки:
На голъ - 8 р. - к. На полгода - 4 » 50 » На три мѣсяца ... .2» 50 »
Объявленія по 25 копѣекъ за строчку петита (страница въ 4 столбца).
ГОДЪ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ.
11 Апрѣля.
АДРЕСЪ РЕДАКЦІИ.
С. - Петербургъ. Спасская ул. № 17.
Контора открыта ежедневно, кромѣ воскресныхъ и праздничныхъ дней,
съ 10 час. утра до 4 час. дня.
Для личныхъ объясненій съ редакторомъ - по Вторникамъ отъ 12 до 1 ч.
дня. (Выходитъ по Субботамъ).
1898 года.
ПРІЕМЪ ПОДПИСКИ. Въ С. - Петербургѣ: въ конторѣ редакціи, Спасская ул., № 17. Въ Москвѣ: въ конторѣ Н. Н. Печковской, Петровскія линіи.
- Ахъ, какъ я вчера хохотала! говоритъ од
на барышня другой. - До того хохотала, до того хохотала, что даже въ правую пятку закололо...
- Ты, вѣрно, смотрѣла новый французскій фарсъ въ Михай
ловскомъ театрѣ?.. Счастливая! А вотъ меня мама не пускаетъ на такія пьесы!..
- Нѣтъ, нѣтъ... Я была вовсе не въ Михайловскомъ театрѣ, а въ вольно - экономическомъ обществѣ... Тамъ дѣлалъ докладъ профессоръ Ходскій о винной монополіи...
- И неужели смѣшно?
Ахъ, какъ смѣшно!.. Я сама не вѣрила, что будетъ такъ смѣшно... Меня Карповъ туда зазвалъ... «Хотите», говоритъ, «посмѣяться?»,.. И, дѣйствительно, смѣшно... У одной барышни даже подвязки лопнули отъ хохота.. Нѣтъ, Маня, когда въ слѣдующій разъ профессоръ Ход
скій будетъ опять читать какой - нибудь докладъ въ вольно - экономическомъ обществѣ, то ты непремѣнно сходи!..
Профессоръ Ходскій сумѣлъ пріобрѣсти лестную репутацію среди барышень. Да и не только среди барышень.
ОСКОЛКИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЖИЗНИ.
оффиціальные и неоф - фиціальн. оппоненты.
Газеты единодушно удостовѣряютъ, что профессоръ, дѣлая свой докладъ о винной монополіи, имѣлъ огромный успѣхъ, какъ юмористъ.
Одинъ изъ оппонентовъ профессора называетъ въ газетахъ докладъ Ходскаго «веселымъ фарсомъ».
Вотъ совершенно новое амплуа: ученый юмористъ.
Пусть же г. Ходскій не зарываетъ своего таланта въ землю и напишетъ для театра Неметти оригинальный фарсъ, хотя бы подъ названіемъ «Винная монополія».
ВЪ ХОРОШЕМЪ тҌлҌ. I.
Дѣло было на святкахъ, сейчасъ послѣ новаго года.
Дворникъ Кондратій Ивановъ, осанистый рыжебородый мужикъ среднихъ лѣтъ, грамотный и быв
шій солдатъ, только что вернулся изъ трактира, куда ходилъ пить чай съ домовымъ подрядчикомъ - мусорщикомъ изъ подгородныхъ крестьянъ. Въ трак
тирѣ они просидѣли до самаго закрытія его, то - есть до одиннадцати часовъ ночи, при чемъ подрядчикъ далъ Кондратью Иванову три рубля на праздникъ, чтобы Кондратій не притѣснялъ его передъ домо
хозяиномъ и выгораживалъ за неисправную иногда очистку двора отъ нечистотъ и снѣга. Кондратій требовалъ отъ подрядчика пять рублей, потомъ четыре, но подрядчикъ торговался и далъ только три
угостилъ его водкой, пирогомъ и чаемъ и обѣщался «бабѣ» дворника, то - есть женѣ, привезти, кромѣ того, въ слѣдующій разъ на поклонъ ситцевый платокъ.
Кондратій вернулся домой въ дворницкую трезвый (онъ выпилъ только маленькій «мазурикъ» водки) и въ самомъ благодушномъ настроеніи. Баба его спала вмѣстѣ съ груднымъ ребенкомъ за ситцевой занавҌской, которой былъ отгороженъ уголъ у печки, и онъ слышалъ ея сопѣніе. По эту сторону занавѣски
покоился на ларѣ его подручный Силантій, дальній родственникъ, растянувшись на брюхѣ и уткнувъ лицо въ розовую ситцевую грязную подушку, а на полу лежалъ землякъ Иванъ Бархатовъ, пріҌхавшій въ Питеръ на заработки и пока, до пріисканія мѣста,
остановившійся у Кондратія. Бархатовъ спалъ на подостланной рогожѣ, положивъ подъ голову овчинный полушубокъ. Въ дворницкой коптѣла жестяная лам
почка съ припущеннымъ огнемъ. Натоплено было страшно. Воздухъ былъ удушливый: пахло людьми, керосиновой копотью, сапожнымъ товаромъ. Отъ хо
рошаго воздуха Кондратья ударило этими запахами по носу.
- Вишь, какъ начадили, дуй ихъ горой! проговорилъ онъ. - И къ чему было убавлять огонь? Хозяйскаго керосина жалко!
Онъ прибавилъ огня и подумалъ:
«А на лѣстницахъ, поди, огонь не потушили. Да я навѣрное не потушили. Спросить надо».
- Эй, Силантій! Ты потушилъ огонь на лѣстницахъ? толкнулъ онъ въ бокъ спавшаго подручнаго.
Тотъ приподнялся сфинксомъ и посмотрѣлъ на Кондратья заспанными, прищуренными глазами.
- Нѣ... Зачѣмъ же я буду гасить, коли ты всегда гасишь! пробормоталъ Силантій и опять уткнулся въ подушку.
- Всегда гасишь! А если я отлучился? Паршивый чортъ! Только бы дрыхнуть, лѣшему! Наѣлъ голодное - то брюхо послѣ деревни, да и въ лѣнь играетъ.
Кондратій нахлобучилъ шапку на голову и снова вышелъ изъ дворницкой, чтобы погасить лампы на лѣстницахъ. Гася лампы, на одной изъ лѣстницъ онъ
встрѣтилъ хмельного жильца въ шубҌ, тащившаго къ себѣ въ квартиру узелъ съ чѣмъ-то, помогъ ему дотащить этотъ узелъ до квартиры и получилъ пятіалтынный на чай.
«Все прибываетъ да прибываетъ къ нашему капиталу», мысленно проговорилъ онъ, сходя съ лѣст
ницы, и даже самодовольно прищелкнулъ языкомъ. «Съ жильцовъ я получилъ праздничныхъ тридцать девять рублей, съ хозяина пять - сорокъ четыре, ма
ляръ далъ два рубля - сорокъ шесть, печникъ два, мусорщикъ три - пятьдесятъ одинъ. Полсотни руб
лей и рубль!.. Печникъ - то, подлецъ, мало далъ.
Сколько ему съ осени - то работы было! Одна печка съ котлами въ прачешной чего стоитъ! Ну, да я съ него на Пасху... Да... Изъ свѣчной лавки еще... И
свѣчникъ за керосинъ всего на все далъ только два рубля. А какъ керосинъ - то вѣситъ, лысый чортъ! А я, вѣдь, и не смотрю, не провѣряю. Пятьдесятъ одинъ и два - пятьдесятъ три. Да такъ, по пятіалтыннымъ да по двугривеннымъ съ комнатныхъ жильцовъ
рубля три съ полтиной набралъ - пятьдесятъ шесть. А что истратилъ? Выпита четвертуха на празднич
кахъ, ну, да закуски хоть на полтину. Пятьдесятъ два, стало быть, чистыхъ у меня отъ праздниковъ осталось. Да раньше въ коробцѣ двадцать шесть прикоплено было. Выходитъ, всего семьдесятъ восемь. Въ деревню на работника послано, бабѣ заячья шуба справлена, сапоги есть, у бабы - тоже, на подати послано, паспортъ до Сентября. Все есть, и семьдесятъ восемь рублей чистыхъ, такъ чего же мнѣ! Какого еще лыски надо? Богатый я мужикъ», закончилъ Кондратій.
На лѣстницѣ Кондратій увидалъ кошку, поднялъ кусокъ валявшагося кирпича и швырнулъ въ нее имъ, крикнувъ:
- Пшш, проклятая! Чужая чья - то забралась. ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ, ЮМОРИСТИЧЕСКІЙ И ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ, ЖУРНАЛЪ.
(Въ этомъ № 8 страницъ).
А вотъ и еще фарсъ изъ области ученаго міра. Фарсъ называется:
Ученая диссертація.
Сюжетъ фарса заключается въ слѣдующемъ.
Г. Германъ защищалъ въ Харьковскомъ университетѣ свою докторскую диссертацію, подъ названіемъ «Историческіе матеріалы къ физіологіи дыханія».
Но семь профессоровъ такъ ударили на злосчастнаго докторанта, что изъ него пухъ и перья полетѣли.
Беремъ на выдержку мнѣніе профессора Оршанскаго. «Профессоръ Оршанскій указалъ на нѣкоторыя мѣста диссертаціи, не поддающіяся никакому объясненію (!). На
примѣръ, авторъ въ концѣ диссертаціи для доказательства своего положенія приводитъ слова одного изъ авторитет
ныхъ нѣмецкихъ ученыхъ, которыя убѣждаютъ читателя въ совершенно обратномъ тому, что говоритъ г. Германъ (?!)»
Въ заключеніе «диспута» профессоръ Шульцъ воскликнулъ:
«Не могу подыскать, нѣтъ печатнаго слова, которымъ можно было бы точно обозначить такой способъ писать ученыя сочиненія!».
Занавѣсъ падаетъ.
Занавѣсу больше ничего и не оставалось, какъ упасть.
Дѣйствующія лица:
Германъ, докторантъ.
Оршанскій, профессоръ. Скворцовъ, профессоръ.
Данилевскій, профессоръ. Анфимовъ, профессоръ.
Зеленогорскій, профессоръ. Остроумовъ, профессоръ. Шульцъ, профессоръ.
Дѣйствіе происходитъ въ Харьковѣ, въ наши дни.
Съ доставкой и пересылкой:
На годъ - 9 - р. На полгода - 5 - » На три мѣсяца - ........ -3» За границу - на - год -10 - »
- » - » 1/2 года - 6 »
Безъ доставки и пересылки:
На голъ - 8 р. - к. На полгода - 4 » 50 » На три мѣсяца ... .2» 50 »
Объявленія по 25 копѣекъ за строчку петита (страница въ 4 столбца).
ГОДЪ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ.
осколки
11 Апрѣля.
АДРЕСЪ РЕДАКЦІИ.
С. - Петербургъ. Спасская ул. № 17.
Контора открыта ежедневно, кромѣ воскресныхъ и праздничныхъ дней,
съ 10 час. утра до 4 час. дня.
Для личныхъ объясненій съ редакторомъ - по Вторникамъ отъ 12 до 1 ч.
дня. (Выходитъ по Субботамъ).
1898 года.
ПРІЕМЪ ПОДПИСКИ. Въ С. - Петербургѣ: въ конторѣ редакціи, Спасская ул., № 17. Въ Москвѣ: въ конторѣ Н. Н. Печковской, Петровскія линіи.
- Ахъ, какъ я вчера хохотала! говоритъ од
на барышня другой. - До того хохотала, до того хохотала, что даже въ правую пятку закололо...
- Ты, вѣрно, смотрѣла новый французскій фарсъ въ Михай
ловскомъ театрѣ?.. Счастливая! А вотъ меня мама не пускаетъ на такія пьесы!..
- Нѣтъ, нѣтъ... Я была вовсе не въ Михайловскомъ театрѣ, а въ вольно - экономическомъ обществѣ... Тамъ дѣлалъ докладъ профессоръ Ходскій о винной монополіи...
- И неужели смѣшно?
Ахъ, какъ смѣшно!.. Я сама не вѣрила, что будетъ такъ смѣшно... Меня Карповъ туда зазвалъ... «Хотите», говоритъ, «посмѣяться?»,.. И, дѣйствительно, смѣшно... У одной барышни даже подвязки лопнули отъ хохота.. Нѣтъ, Маня, когда въ слѣдующій разъ профессоръ Ход
скій будетъ опять читать какой - нибудь докладъ въ вольно - экономическомъ обществѣ, то ты непремѣнно сходи!..
Профессоръ Ходскій сумѣлъ пріобрѣсти лестную репутацію среди барышень. Да и не только среди барышень.
ОСКОЛКИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЖИЗНИ.
оффиціальные и неоф - фиціальн. оппоненты.
Газеты единодушно удостовѣряютъ, что профессоръ, дѣлая свой докладъ о винной монополіи, имѣлъ огромный успѣхъ, какъ юмористъ.
Одинъ изъ оппонентовъ профессора называетъ въ газетахъ докладъ Ходскаго «веселымъ фарсомъ».
Вотъ совершенно новое амплуа: ученый юмористъ.
Пусть же г. Ходскій не зарываетъ своего таланта въ землю и напишетъ для театра Неметти оригинальный фарсъ, хотя бы подъ названіемъ «Винная монополія».
ВЪ ХОРОШЕМЪ тҌлҌ. I.
Дѣло было на святкахъ, сейчасъ послѣ новаго года.
Дворникъ Кондратій Ивановъ, осанистый рыжебородый мужикъ среднихъ лѣтъ, грамотный и быв
шій солдатъ, только что вернулся изъ трактира, куда ходилъ пить чай съ домовымъ подрядчикомъ - мусорщикомъ изъ подгородныхъ крестьянъ. Въ трак
тирѣ они просидѣли до самаго закрытія его, то - есть до одиннадцати часовъ ночи, при чемъ подрядчикъ далъ Кондратью Иванову три рубля на праздникъ, чтобы Кондратій не притѣснялъ его передъ домо
хозяиномъ и выгораживалъ за неисправную иногда очистку двора отъ нечистотъ и снѣга. Кондратій требовалъ отъ подрядчика пять рублей, потомъ четыре, но подрядчикъ торговался и далъ только три
угостилъ его водкой, пирогомъ и чаемъ и обѣщался «бабѣ» дворника, то - есть женѣ, привезти, кромѣ того, въ слѣдующій разъ на поклонъ ситцевый платокъ.
Кондратій вернулся домой въ дворницкую трезвый (онъ выпилъ только маленькій «мазурикъ» водки) и въ самомъ благодушномъ настроеніи. Баба его спала вмѣстѣ съ груднымъ ребенкомъ за ситцевой занавҌской, которой былъ отгороженъ уголъ у печки, и онъ слышалъ ея сопѣніе. По эту сторону занавѣски
покоился на ларѣ его подручный Силантій, дальній родственникъ, растянувшись на брюхѣ и уткнувъ лицо въ розовую ситцевую грязную подушку, а на полу лежалъ землякъ Иванъ Бархатовъ, пріҌхавшій въ Питеръ на заработки и пока, до пріисканія мѣста,
остановившійся у Кондратія. Бархатовъ спалъ на подостланной рогожѣ, положивъ подъ голову овчинный полушубокъ. Въ дворницкой коптѣла жестяная лам
почка съ припущеннымъ огнемъ. Натоплено было страшно. Воздухъ былъ удушливый: пахло людьми, керосиновой копотью, сапожнымъ товаромъ. Отъ хо
рошаго воздуха Кондратья ударило этими запахами по носу.
- Вишь, какъ начадили, дуй ихъ горой! проговорилъ онъ. - И къ чему было убавлять огонь? Хозяйскаго керосина жалко!
Онъ прибавилъ огня и подумалъ:
«А на лѣстницахъ, поди, огонь не потушили. Да я навѣрное не потушили. Спросить надо».
- Эй, Силантій! Ты потушилъ огонь на лѣстницахъ? толкнулъ онъ въ бокъ спавшаго подручнаго.
Тотъ приподнялся сфинксомъ и посмотрѣлъ на Кондратья заспанными, прищуренными глазами.
- Нѣ... Зачѣмъ же я буду гасить, коли ты всегда гасишь! пробормоталъ Силантій и опять уткнулся въ подушку.
- Всегда гасишь! А если я отлучился? Паршивый чортъ! Только бы дрыхнуть, лѣшему! Наѣлъ голодное - то брюхо послѣ деревни, да и въ лѣнь играетъ.
Кондратій нахлобучилъ шапку на голову и снова вышелъ изъ дворницкой, чтобы погасить лампы на лѣстницахъ. Гася лампы, на одной изъ лѣстницъ онъ
встрѣтилъ хмельного жильца въ шубҌ, тащившаго къ себѣ въ квартиру узелъ съ чѣмъ-то, помогъ ему дотащить этотъ узелъ до квартиры и получилъ пятіалтынный на чай.
«Все прибываетъ да прибываетъ къ нашему капиталу», мысленно проговорилъ онъ, сходя съ лѣст
ницы, и даже самодовольно прищелкнулъ языкомъ. «Съ жильцовъ я получилъ праздничныхъ тридцать девять рублей, съ хозяина пять - сорокъ четыре, ма
ляръ далъ два рубля - сорокъ шесть, печникъ два, мусорщикъ три - пятьдесятъ одинъ. Полсотни руб
лей и рубль!.. Печникъ - то, подлецъ, мало далъ.
Сколько ему съ осени - то работы было! Одна печка съ котлами въ прачешной чего стоитъ! Ну, да я съ него на Пасху... Да... Изъ свѣчной лавки еще... И
свѣчникъ за керосинъ всего на все далъ только два рубля. А какъ керосинъ - то вѣситъ, лысый чортъ! А я, вѣдь, и не смотрю, не провѣряю. Пятьдесятъ одинъ и два - пятьдесятъ три. Да такъ, по пятіалтыннымъ да по двугривеннымъ съ комнатныхъ жильцовъ
рубля три съ полтиной набралъ - пятьдесятъ шесть. А что истратилъ? Выпита четвертуха на празднич
кахъ, ну, да закуски хоть на полтину. Пятьдесятъ два, стало быть, чистыхъ у меня отъ праздниковъ осталось. Да раньше въ коробцѣ двадцать шесть прикоплено было. Выходитъ, всего семьдесятъ восемь. Въ деревню на работника послано, бабѣ заячья шуба справлена, сапоги есть, у бабы - тоже, на подати послано, паспортъ до Сентября. Все есть, и семьдесятъ восемь рублей чистыхъ, такъ чего же мнѣ! Какого еще лыски надо? Богатый я мужикъ», закончилъ Кондратій.
На лѣстницѣ Кондратій увидалъ кошку, поднялъ кусокъ валявшагося кирпича и швырнулъ въ нее имъ, крикнувъ:
- Пшш, проклятая! Чужая чья - то забралась. ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ, ЮМОРИСТИЧЕСКІЙ И ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ, ЖУРНАЛЪ.
№ 15.
(Въ этомъ № 8 страницъ).
А вотъ и еще фарсъ изъ области ученаго міра. Фарсъ называется:
Ученая диссертація.
Сюжетъ фарса заключается въ слѣдующемъ.
Г. Германъ защищалъ въ Харьковскомъ университетѣ свою докторскую диссертацію, подъ названіемъ «Историческіе матеріалы къ физіологіи дыханія».
Но семь профессоровъ такъ ударили на злосчастнаго докторанта, что изъ него пухъ и перья полетѣли.
Беремъ на выдержку мнѣніе профессора Оршанскаго. «Профессоръ Оршанскій указалъ на нѣкоторыя мѣста диссертаціи, не поддающіяся никакому объясненію (!). На
примѣръ, авторъ въ концѣ диссертаціи для доказательства своего положенія приводитъ слова одного изъ авторитет
ныхъ нѣмецкихъ ученыхъ, которыя убѣждаютъ читателя въ совершенно обратномъ тому, что говоритъ г. Германъ (?!)»
Въ заключеніе «диспута» профессоръ Шульцъ воскликнулъ:
«Не могу подыскать, нѣтъ печатнаго слова, которымъ можно было бы точно обозначить такой способъ писать ученыя сочиненія!».
Занавѣсъ падаетъ.
Занавѣсу больше ничего и не оставалось, какъ упасть.
Дѣйствующія лица:
Германъ, докторантъ.
Оршанскій, профессоръ. Скворцовъ, профессоръ.
Данилевскій, профессоръ. Анфимовъ, профессоръ.
Зеленогорскій, профессоръ. Остроумовъ, профессоръ. Шульцъ, профессоръ.
Дѣйствіе происходитъ въ Харьковѣ, въ наши дни.