Американцы послали испанцамъ ультиматумъ. Но, не дождавшись отвѣта, американскіе крейсеры начали ловить въ морѣ испанскія купеческія суда.
Ловятъ, да еще хвастаютъ.
Эти американцы - они такіе эксцентричные люди.
И сами же обижаются: почему Испанія притаилась и не посылаетъ своего флота къ берегамъ Америки?
Нельзя ли поторопиться?
Воевать, goddam, такъ воевать! Вѣдь время деньги!
Воображаемъ изумленіе американцевъ, если ихъ, какъ говорится, вздуютъ и взлупятъ испанцы.
Испанецъ гордъ, онъ первый въ драку не полѣзетъ, да еще съ такими, по испанскимъ понятіямъ, выскочками и моветонами, какъ американцы.
Но испанецъ вспыльчивъ и храбръ.
Не даромъ въ «Птичкахъ пѣвчихъ» поется: «онъ будетъ смѣлъ, на то испанецъ онъ!».
Про американца ничего такого лестнаго не поется.
*
Насъ хотятъ облагодѣтельствовать извозчичьей таксой. Новая такса составлена, для удобства публики, такъ, что извозчикъ меньше, чѣмъ за четвертакъ, не обязанъ двинуться съ мѣста.
За переѣздъ черезъ Неву, Фонтанку и Введенскій каналъ прибавляется еще гривенникъ.
Черезъ Мойку можете переѣзжать даромъ. А за переѣздъ черезъ Фонтанку пожалуйте гривенникъ.
Словомъ, ѣздить по таксѣ будетъ дороже, чѣмъ теперь ѣздить безъ таксы.
Ай, да такса! Убили мы бобра.
Впрочемъ, полезно ходить пѣшкомъ.
Моціонъ особенно необходимъ чиновникамъ, которые, строго говоря, должны были бы поднести благодарствен
ный адресъ думской коммиссіи, придумавшей извозчичью таксу.
Весенній сезонъ въ Александринскомъ театрѣ отличается тѣмъ, что помираютъ чахоточныя пьесы.
Ha - дняхъ приказало долго жить цѣлое семейство: «Семейство Волгиныхъ», сочиненіе г - жи Вербицкой.
Въ понедѣльникъ, говорятъ, хоронятъ другую дамскую пьесу «Поздно».
Особыхъ приглашеній не будетъ. * *
*
«Гирлянда» - такъ называется новая книга нашего сотрудника Д. К. Ламанчскаго (псевдонимъ).
Гирлянда сплетена изъ шестнадцати «веселыхъ разсказовъ» и стоитъ въ продажѣ 1 рубль.
Итого, за разсказъ по 16 2/з копѣйки.
Книга одобрена медицинскимъ обществомъ для ипохондриковъ и меланхоликовъ. И. Грэкъ.
Съ донной - Анною цѣлуясь,
Донъ - Альфонсъ ей напѣвалъ: «Долгу службы повинуясь,
«Звонъ гитары я порвалъ «И на Кубу отправляюсь «Бить Испаніи враговъ...
«Помни: я къ тебѣ являюсь «Побѣдителемъ»...
Безъ словъ Донна - Анна опустилась
На колѣни передъ нимъ
И навзрыдъ рыдать пустилась, Волю давъ слезамъ своимъ...
Но герой ее рукою
По головкѣ поласкалъ, -
На коня вскочилъ съ тоскою И къ отряду поскакалъ!..
...Ночь зажгла свою лампаду И, въ томленіи ночномъ, Донна - Анна серенаду
Услыхала подъ окномъ...
Голосъ новый пѣлъ ей сладко, Что Альфонсъ ужъ далеко...
Вздохъ - и къ ней въ окно украдкой Новый другъ влѣзалъ легко!..
Вскорѣ послѣ праздниковъ, помѣщикъ Павелъ Петровичъ Сковородниковъ опять отодралъ племянника Гришку. Были причи
ны. Во - первыхъ, Гришка разбилъ сервизъ, который у него, якобы, «изъ рукъ вырвался», во - вторыхъ, Гришка былъ изловленъ въ ку
реніи сигары съ козачкомъ Ѳа - лалейкой и въ игрѣ, носящей хамское названіе «носковъ».
- Коли ежели ты дворянинъ, говорилъ помѣщикъ Сковородниковъ, стегая Гришку ремнемъ, - коли ежели ты благородная кровь и бѣлая кость, не моги съ при
слугой знаться, не играй въ «носки», не бей сервизовъ! Веди себя по - дворянски!
- А вы - то себя по - дворянски ли ведете? спрашивалъ Гришка, принимая удары.
- Какъ, какъ? Что ты сказалъ, каналья!?
- Сервизы заставляете мыть да убирать! Развѣ это мое дѣло? Ну, вотъ, я его и кокнулъ! Нате вамъ, порите теперь... совершайте дворянское занятіе...
- Ахъ, ты, ахъ, ты... Да какъ ты смѣешь мнѣ этакъ отвѣчать, бестія ты этакая, а!? кричалъ помѣщикъ, сте
гая племянника съ удвоенной яростью. - Я тебѣ отдалъ сервизъ вымыть, вѣрно. Но сервизъ - штука рѣдкая, на кухнѣ его могли разбить. Я тебѣ честь сдѣлалъ, поручая фамильный севрскій фарфоръ...
- А я вашъ фарфоръ - трррр! Ха - ха - ха!
- Такъ ты еще ржать!? Ну, держись! Разъ, два, три...
Скоро Гришка началъ орать, какъ поросенокъ, но помѣщикъ не отпустилъ виновнаго. Когда же Гришка вырвался и утекъ на кухню, вся прислуга ахала и шептала:
- Засѣчетъ нашъ баринъ племянника - то!
Однакожъ, мнѣнія дѣлились. Старый камердинеръ былъ радъ.
- Одобряю! говорилъ онъ. - Этакого Езопа не токма что пороть, а прямо въ тюрьму посадить слѣдуетъ. Вы подумайте, что онъ вчера сдѣлалъ: обмазалъ дегтемъ хвостъ пѣтуху и зажегъ. Павелъ Петровичъ этого худо
жества покель не знаютъ, но я сегодня же имъ подробно донесу...
- Только посмѣй! плаксиво грозился Гришка. - Я тебя самого подожгу!
- Слышите, люди добрые? Покушеніе на убивство проектируетъ! Кучеръ, Ѳомка - огородникъ, будьте свидѣтелями...
Камердинеръ донесъ, и Гришку опять драли самымъ неистовымъ образомъ, при чемъ старикъ - камердинеръ съ Ѳомкой - огородникомъ держали, помѣщикъ сѣкъ и допрашивалъ:
- Кинешь ты свои преступности, кандидатъ въ каторжныя работы? Кинешь - или учетверишь!?
Спустя нѣкоторое время, Гришка, какъ будто, поунялся. Собственно говоря, этотъ 11 - лѣтній племянникъ помѣщика Сковородникова, взятый дядюшкой круглымъ сиротой («чтобы древній родъ не погибъ!» какъ говорилъ Павелъ Петровичъ), не могъ назваться дурнымъ ребенкомъ; его ожесточилъ самъ дядюшка, будучи не только строгъ, но и несправедливъ; у помѣщика Сковородникова, какъ у фонвизинскаго Скотинина, была всякая вина виновата.
Онъ наказывалъ Гришку за каждый пустякъ и былъ увѣренъ, что поступаетъ вполнѣ педагогически. У Сковородникова имѣлись особые взгляды на дѣтское воспитаніе.
- Мальчика не драть - воромъ будетъ! твердилъ онъ и дралъ Гришку, какъ Сидорову козу, приговаривая: - Исправляйся, будущій сахалинецъ! Вкушай возмездіе и за свершенныя, и за несвершенныя преступленія!
Гришка рѣшилъ исправиться. Въ самомъ дѣлѣ, онъ понималъ, что многое дѣлалъ скверно: разбитый нарочно сервизъ, подожженный хвостъ пѣтуха и куреніе выкра
денныхъ у дядюшки сигаръ - все это вещи некрасивыя, порождающія упреки совѣсти.
- Исправлюсь! сказалъ себѣ мальчикъ. - Дяденька, я больше не буду! Честное, благородное слово, не буду, дяденька!
- Ага! За умъ взялся! Но до чего ты, сынъ моего брата, обмужичился! «Дяденька»... Развѣ ты не можешь сказать «монъ онкль», болванъ?
плевать. Подручные пусть дрова таскаютъ и мусоръ выносятъ. Силантій говоритъ, что ему и теперь од
ному трудно - ну, тогда другого подручнаго возьмемъ. А то дворникъ при хорошей шубѣ, да вдругъ съ дровами или, еще того хуже, съ бадейками помоевъ на коромыслѣ! Не фасонъ!.. И при серебряной цѣпочкѣ и при серебряныхъ часахъ ужъ не фасонъ, а тутъ еще при шубѣ!»
Кондратій крякнулъ и закинулъ руки за голову. «Хозяинъ нашъ сквалыга, а то въ другихъ - то до
махъ развѣ такъ дворники наживаются!» мысленно проговорилъ онъ. «Вотъ тоже насчетъ собаки... Вездѣ по домамъ, коли ежели при домѣ есть собака, положеніе три рубля въ мѣсяцъ на прокормъ, а онъ ничего не даетъ. «Она, говоритъ, отъ жилецкихъ кухарокъ сыта». Насчетъ песку для посыпки тротуа
ровъ тоже скупъ. Охъ, какъ скупъ! А вѣдь отъ каждаго воза песку у дворника всегда долженъ четвертакъ къ пальцамъ прилипнуть. Надо будетъ зав
тра сказать ему, что у насъ песокъ на исходѣ и что намъ пять, шесть возовъ непремѣнно нужно. Нынче я вотъ какъ это дѣло сдѣлаю. Пускай нашъ мусорщикъ привезетъ намъ пять возовъ песку, а я хозяину скажу, что онъ семь привезъ. Нужно только
сказать ему, чтобы онъ ночью или рано утромъ возилъ, пока хозяинъ спитъ. Въ сарайчикъ - то какъ
свалимъ его, такъ пусть хозяинъ усчитываетъ, сколько возовъ привезли. Много усчитаешь! Глины печной намъ тоже нужно. Глины пусть два воза привезетъ, а скажемъ три».
- Охъ, грѣхи, грѣхи! со вздохомъ тихо проговорилъ Кондратій и мысленно прибавилъ: «Впрочемъ, всѣ мы люди - человѣки и во грѣхахъ рождены».
«А хозяинъ нашъ нешто не надуваетъ кого - нибудь? Въ лучшемъ видѣ надувать и такъ ужъ это все устроено, что одинъ .... тщетится».
- Помилуй насъ грѣшныхъ, Господи Іисусе! проговорилъ Кондратій вслухъ зевнулъ и перекрестился.
Сонъ началъ уже смыкать его вѣжды, но мечты все - таки обуревали его.
«А лѣтомъ можно будетъ для жены лавченку какую - нибудь въ заборѣ открыть», мечталъ Кондратій. «Баба все равно зря мотается, такъ пусть яйцами,
печенкой да колбасой торгуетъ. По крайности при дѣлѣ будетъ и мужу отъ нея подмога станетъ. Право слово, открою ей лавченку. Чего тутъ! Вотъ у са
- Хи - хи - хи! прыснулъ Гришка, - «Монъ онкль - болванъ!» Хи - хи - хи!
- Какъ? Пашквили и каламбуры на дядю - благодѣтеля!? Ерофей, розогъ! Я тебя выучу вѣжливости...
Гришку опять выпороли. Съ тѣхъ поръ и пошло. Помѣщикъ дралъ племянника чуть не каждый день.
- Деру, батенька, по принципу! объяснялъ и разсказывалъ Сковородниковъ каждому изъ гостей, заставав
шихъ родственниковъ за экзекуціей. - Надо искоренить изъ него преступное будущее. Я вотъ гляжу на этого осла и думаю: «А что, если это будущій русскій Дрейфусъ?» Подумаю это самое - и сейчасъ драть.
- Помилуйте, возразилъ какъ - то одинъ изъ гостей. - Да, вѣдь, этакъ можно испортить ребенка...
- Напротивъ! убѣдительно возражалъ помѣщикъ. - Онъ исправляется. Рельефныхъ, крупныхъ подлостей ужъ нѣтъ, остались однѣ мелкія проказы... Но я, главное, будущимъ побуждаюсь: сейчасъ мой племянникъ - стриженый Гриш
ка, и больше ничего, а лѣтъ въ 25 - 30 изъ него вдругъ образуется Картушъ или, на худой конецъ, Стенька Ра
зинъ! Каково будетъ костямъ его отца и всему нашему древнему столбовыхъ дворянъ Сковордниковыхъ роду!? Вотъ какое обстоятельство меня заставляетъ его пороть, пороть и пороть!
- Позвольте, сказалъ съ улыбкой гость. - Положимъ, что это обстоятельство важное. Но есть другое, совершенно противоположное. Почему вы думаете, что изъ вашего Гриши выйдетъ непремѣнно воръ, злодѣй и страш
ный преступникъ? А что, если Гриша - будущій великій
человѣкъ, какой - нибудь, напримѣръ, геніальный писатель или знаменитый художникъ!?
- Гм! Едва ли... медленно возразилъ помѣщикъ. - Въ нашемъ родѣ нѣтъ особенно знаменитыхъ людей...
- Но, надѣюсь, нѣтъ и Картушей съ Стеньками Разиными?
- Ни - ни! Сковородниковы - всѣ были честны, трудолюбивы и ни разу даже ни за что не судились...
- Вотъ видите! Значитъ, возможно, что изъ Гриши выйдетъ скорѣе хорошее, чѣмъ дурное... А вы его порете, какъ какого - нибудь кота! Берегитесь: въ этомъ и для васъ заключена серьезная опасность.
- Помилуйте, для меня - то какая же? спросилъ помѣщикъ, недоумѣвая и труся.
- Какъ, какая! Огромная! Станетъ Гриша геніемъ, популярнымъ писателемъ или тому подобное, напишетъ свои мемуары и въ нихъ такъ васъ отшлифуетъ, что любо - дорого! Дескать, вотъ какъ истязалъ меня родной дядя, вотъ какъ заглушалъ онъ во мнѣ все доброе и талантливое... Позоръ вамъ тогда!
Помѣщикъ былъ пораженъ словами гостя. Оставшись одинъ, онъ долго не ложился спать и думалъ, расхаживая по кабинету.
- А что, если и впрямь Гришка впослѣдствіи прославится!? Вѣдь, такое обстоятельство тоже своего рода сюрпризъ!.. Эти русскіе геніи народъ мстительный, судя по ихъ «воспоминаніямъ», печатающимся въ журналахъ. И Гришка можетъ отмстить! И будетъ имя Павла Сковородникова опозорено передъ цѣлой Россіей, а, пожа
луй, и передъ всей Европой! М - да, обстоятельство серьезное! Тьфу, чортъ возьми, и какъ оно мнѣ раньше въ голову не пришло... Бѣда, просто! Приходится перемѣнить педагогическую систему...
Съ этихъ поръ дѣло, дѣйствительно, приняло другой оборотъ: Гришку разнуздали. Мальчуганъ почуялъ волю - и принялся проказить по - прежнему. Жалобы на него такъ и посыпались.
- Батюшка, Павелъ Петровичъ! донесъ разъ старикъ камердинеръ. - Житья мнѣ нѣтъ отъ подлеца - Гришки.
- Что еще тамъ случилось? съ досадой спрашивалъ Сковородниковъ, не безъ опаски оглядываясь кругомъ.
- Воля ваша, а это покушеніе на убивство среди бѣла дня: бороду онъ мнѣ подпалить изволилъ, чтобъ ему ни дна, ни покрышки!
- Какъ такъ!? ужаснулся помѣщикъ.
- Обѣдали мы въ людской, а онъ, Езопъ, подъ столъ залѣзъ и оттеда мнѣ сальнымъ огаркомъ и подпалилъ... Извольте взглянуть, одна бакенбарда укоротилась на четверть, а другая на вершокъ... Воля ваша, я къ становому пойду!
- Ты, мерзавецъ, это что дѣлаешь!? сжимая кулаки, спрашивалъ племянника дядюшка.
Голосъ его, однако, былъ невѣренъ.
- Ничего, монъ онкль, былъ отвѣтъ. - Бороду Ерофею подпалилъ зачѣмъ?
пожника съ нашего двора тетка печенкой, рубцомъ и картофелемъ около винной лавки торгуетъ изъ корзинки и хвастается, что барыша менѣе полтины домой не приноситъ. Хвастается, что стаканъ даетъ для выпивки изъ казенной посуды, такъ и отъ стакана гривенникъ въ день выручаетъ. Такъ, вѣдь, тор
гуетъ сапожникова - то тетка изъ корзинки... А я лавочку въ заборѣ для жены лажу открыть. Пря
ники заведемъ... яблоки, апельсины, лимоны, яйца въ
крутую... спички... Папиросы даже можно. Право слово, можно.
«Она въ лавочкѣ, а я чистякъ - дворникъ по своимъ дѣламъ. Вдвоемъ будемъ наколачивать. И жизнь будетъ хорошая».
Кондратій улыбнулся и сталъ засыпать.
«Хорошая»... пронеслось еще разъ въ его мозгу. Потомъ почему - то представились бутылки съ пивомъ, портерная, трактиръ съ расписными обоями, чашки
съ цвѣтами и позолотой, затѣмъ замелькало передъ глазами что - то радужное и онъ заснулъ.
Н. Лейкинъ.
Ловятъ, да еще хвастаютъ.
Эти американцы - они такіе эксцентричные люди.
И сами же обижаются: почему Испанія притаилась и не посылаетъ своего флота къ берегамъ Америки?
Нельзя ли поторопиться?
Воевать, goddam, такъ воевать! Вѣдь время деньги!
Воображаемъ изумленіе американцевъ, если ихъ, какъ говорится, вздуютъ и взлупятъ испанцы.
Испанецъ гордъ, онъ первый въ драку не полѣзетъ, да еще съ такими, по испанскимъ понятіямъ, выскочками и моветонами, какъ американцы.
Но испанецъ вспыльчивъ и храбръ.
Не даромъ въ «Птичкахъ пѣвчихъ» поется: «онъ будетъ смѣлъ, на то испанецъ онъ!».
Про американца ничего такого лестнаго не поется.
*
Насъ хотятъ облагодѣтельствовать извозчичьей таксой. Новая такса составлена, для удобства публики, такъ, что извозчикъ меньше, чѣмъ за четвертакъ, не обязанъ двинуться съ мѣста.
За переѣздъ черезъ Неву, Фонтанку и Введенскій каналъ прибавляется еще гривенникъ.
Черезъ Мойку можете переѣзжать даромъ. А за переѣздъ черезъ Фонтанку пожалуйте гривенникъ.
Словомъ, ѣздить по таксѣ будетъ дороже, чѣмъ теперь ѣздить безъ таксы.
Ай, да такса! Убили мы бобра.
Впрочемъ, полезно ходить пѣшкомъ.
Моціонъ особенно необходимъ чиновникамъ, которые, строго говоря, должны были бы поднести благодарствен
ный адресъ думской коммиссіи, придумавшей извозчичью таксу.
Весенній сезонъ въ Александринскомъ театрѣ отличается тѣмъ, что помираютъ чахоточныя пьесы.
Ha - дняхъ приказало долго жить цѣлое семейство: «Семейство Волгиныхъ», сочиненіе г - жи Вербицкой.
Въ понедѣльникъ, говорятъ, хоронятъ другую дамскую пьесу «Поздно».
Особыхъ приглашеній не будетъ. * *
*
«Гирлянда» - такъ называется новая книга нашего сотрудника Д. К. Ламанчскаго (псевдонимъ).
Гирлянда сплетена изъ шестнадцати «веселыхъ разсказовъ» и стоитъ въ продажѣ 1 рубль.
Итого, за разсказъ по 16 2/з копѣйки.
Книга одобрена медицинскимъ обществомъ для ипохондриковъ и меланхоликовъ. И. Грэкъ.
СЪ ИСПАНСКАГО.
Съ донной - Анною цѣлуясь,
Донъ - Альфонсъ ей напѣвалъ: «Долгу службы повинуясь,
«Звонъ гитары я порвалъ «И на Кубу отправляюсь «Бить Испаніи враговъ...
«Помни: я къ тебѣ являюсь «Побѣдителемъ»...
Безъ словъ Донна - Анна опустилась
На колѣни передъ нимъ
И навзрыдъ рыдать пустилась, Волю давъ слезамъ своимъ...
Но герой ее рукою
По головкѣ поласкалъ, -
На коня вскочилъ съ тоскою И къ отряду поскакалъ!..
...Ночь зажгла свою лампаду И, въ томленіи ночномъ, Донна - Анна серенаду
Услыхала подъ окномъ...
Голосъ новый пѣлъ ей сладко, Что Альфонсъ ужъ далеко...
Вздохъ - и къ ней въ окно украдкой Новый другъ влѣзалъ легко!..
И. т. к.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВО.
Вскорѣ послѣ праздниковъ, помѣщикъ Павелъ Петровичъ Сковородниковъ опять отодралъ племянника Гришку. Были причи
ны. Во - первыхъ, Гришка разбилъ сервизъ, который у него, якобы, «изъ рукъ вырвался», во - вторыхъ, Гришка былъ изловленъ въ ку
реніи сигары съ козачкомъ Ѳа - лалейкой и въ игрѣ, носящей хамское названіе «носковъ».
- Коли ежели ты дворянинъ, говорилъ помѣщикъ Сковородниковъ, стегая Гришку ремнемъ, - коли ежели ты благородная кровь и бѣлая кость, не моги съ при
слугой знаться, не играй въ «носки», не бей сервизовъ! Веди себя по - дворянски!
- А вы - то себя по - дворянски ли ведете? спрашивалъ Гришка, принимая удары.
- Какъ, какъ? Что ты сказалъ, каналья!?
- Сервизы заставляете мыть да убирать! Развѣ это мое дѣло? Ну, вотъ, я его и кокнулъ! Нате вамъ, порите теперь... совершайте дворянское занятіе...
- Ахъ, ты, ахъ, ты... Да какъ ты смѣешь мнѣ этакъ отвѣчать, бестія ты этакая, а!? кричалъ помѣщикъ, сте
гая племянника съ удвоенной яростью. - Я тебѣ отдалъ сервизъ вымыть, вѣрно. Но сервизъ - штука рѣдкая, на кухнѣ его могли разбить. Я тебѣ честь сдѣлалъ, поручая фамильный севрскій фарфоръ...
- А я вашъ фарфоръ - трррр! Ха - ха - ха!
- Такъ ты еще ржать!? Ну, держись! Разъ, два, три...
Скоро Гришка началъ орать, какъ поросенокъ, но помѣщикъ не отпустилъ виновнаго. Когда же Гришка вырвался и утекъ на кухню, вся прислуга ахала и шептала:
- Засѣчетъ нашъ баринъ племянника - то!
Однакожъ, мнѣнія дѣлились. Старый камердинеръ былъ радъ.
- Одобряю! говорилъ онъ. - Этакого Езопа не токма что пороть, а прямо въ тюрьму посадить слѣдуетъ. Вы подумайте, что онъ вчера сдѣлалъ: обмазалъ дегтемъ хвостъ пѣтуху и зажегъ. Павелъ Петровичъ этого худо
жества покель не знаютъ, но я сегодня же имъ подробно донесу...
- Только посмѣй! плаксиво грозился Гришка. - Я тебя самого подожгу!
- Слышите, люди добрые? Покушеніе на убивство проектируетъ! Кучеръ, Ѳомка - огородникъ, будьте свидѣтелями...
Камердинеръ донесъ, и Гришку опять драли самымъ неистовымъ образомъ, при чемъ старикъ - камердинеръ съ Ѳомкой - огородникомъ держали, помѣщикъ сѣкъ и допрашивалъ:
- Кинешь ты свои преступности, кандидатъ въ каторжныя работы? Кинешь - или учетверишь!?
Спустя нѣкоторое время, Гришка, какъ будто, поунялся. Собственно говоря, этотъ 11 - лѣтній племянникъ помѣщика Сковородникова, взятый дядюшкой круглымъ сиротой («чтобы древній родъ не погибъ!» какъ говорилъ Павелъ Петровичъ), не могъ назваться дурнымъ ребенкомъ; его ожесточилъ самъ дядюшка, будучи не только строгъ, но и несправедливъ; у помѣщика Сковородникова, какъ у фонвизинскаго Скотинина, была всякая вина виновата.
Онъ наказывалъ Гришку за каждый пустякъ и былъ увѣренъ, что поступаетъ вполнѣ педагогически. У Сковородникова имѣлись особые взгляды на дѣтское воспитаніе.
- Мальчика не драть - воромъ будетъ! твердилъ онъ и дралъ Гришку, какъ Сидорову козу, приговаривая: - Исправляйся, будущій сахалинецъ! Вкушай возмездіе и за свершенныя, и за несвершенныя преступленія!
Гришка рѣшилъ исправиться. Въ самомъ дѣлѣ, онъ понималъ, что многое дѣлалъ скверно: разбитый нарочно сервизъ, подожженный хвостъ пѣтуха и куреніе выкра
денныхъ у дядюшки сигаръ - все это вещи некрасивыя, порождающія упреки совѣсти.
- Исправлюсь! сказалъ себѣ мальчикъ. - Дяденька, я больше не буду! Честное, благородное слово, не буду, дяденька!
- Ага! За умъ взялся! Но до чего ты, сынъ моего брата, обмужичился! «Дяденька»... Развѣ ты не можешь сказать «монъ онкль», болванъ?
плевать. Подручные пусть дрова таскаютъ и мусоръ выносятъ. Силантій говоритъ, что ему и теперь од
ному трудно - ну, тогда другого подручнаго возьмемъ. А то дворникъ при хорошей шубѣ, да вдругъ съ дровами или, еще того хуже, съ бадейками помоевъ на коромыслѣ! Не фасонъ!.. И при серебряной цѣпочкѣ и при серебряныхъ часахъ ужъ не фасонъ, а тутъ еще при шубѣ!»
Кондратій крякнулъ и закинулъ руки за голову. «Хозяинъ нашъ сквалыга, а то въ другихъ - то до
махъ развѣ такъ дворники наживаются!» мысленно проговорилъ онъ. «Вотъ тоже насчетъ собаки... Вездѣ по домамъ, коли ежели при домѣ есть собака, положеніе три рубля въ мѣсяцъ на прокормъ, а онъ ничего не даетъ. «Она, говоритъ, отъ жилецкихъ кухарокъ сыта». Насчетъ песку для посыпки тротуа
ровъ тоже скупъ. Охъ, какъ скупъ! А вѣдь отъ каждаго воза песку у дворника всегда долженъ четвертакъ къ пальцамъ прилипнуть. Надо будетъ зав
тра сказать ему, что у насъ песокъ на исходѣ и что намъ пять, шесть возовъ непремѣнно нужно. Нынче я вотъ какъ это дѣло сдѣлаю. Пускай нашъ мусорщикъ привезетъ намъ пять возовъ песку, а я хозяину скажу, что онъ семь привезъ. Нужно только
сказать ему, чтобы онъ ночью или рано утромъ возилъ, пока хозяинъ спитъ. Въ сарайчикъ - то какъ
свалимъ его, такъ пусть хозяинъ усчитываетъ, сколько возовъ привезли. Много усчитаешь! Глины печной намъ тоже нужно. Глины пусть два воза привезетъ, а скажемъ три».
- Охъ, грѣхи, грѣхи! со вздохомъ тихо проговорилъ Кондратій и мысленно прибавилъ: «Впрочемъ, всѣ мы люди - человѣки и во грѣхахъ рождены».
«А хозяинъ нашъ нешто не надуваетъ кого - нибудь? Въ лучшемъ видѣ надувать и такъ ужъ это все устроено, что одинъ .... тщетится».
- Помилуй насъ грѣшныхъ, Господи Іисусе! проговорилъ Кондратій вслухъ зевнулъ и перекрестился.
Сонъ началъ уже смыкать его вѣжды, но мечты все - таки обуревали его.
«А лѣтомъ можно будетъ для жены лавченку какую - нибудь въ заборѣ открыть», мечталъ Кондратій. «Баба все равно зря мотается, такъ пусть яйцами,
печенкой да колбасой торгуетъ. По крайности при дѣлѣ будетъ и мужу отъ нея подмога станетъ. Право слово, открою ей лавченку. Чего тутъ! Вотъ у са
- Хи - хи - хи! прыснулъ Гришка, - «Монъ онкль - болванъ!» Хи - хи - хи!
- Какъ? Пашквили и каламбуры на дядю - благодѣтеля!? Ерофей, розогъ! Я тебя выучу вѣжливости...
Гришку опять выпороли. Съ тѣхъ поръ и пошло. Помѣщикъ дралъ племянника чуть не каждый день.
- Деру, батенька, по принципу! объяснялъ и разсказывалъ Сковородниковъ каждому изъ гостей, заставав
шихъ родственниковъ за экзекуціей. - Надо искоренить изъ него преступное будущее. Я вотъ гляжу на этого осла и думаю: «А что, если это будущій русскій Дрейфусъ?» Подумаю это самое - и сейчасъ драть.
- Помилуйте, возразилъ какъ - то одинъ изъ гостей. - Да, вѣдь, этакъ можно испортить ребенка...
- Напротивъ! убѣдительно возражалъ помѣщикъ. - Онъ исправляется. Рельефныхъ, крупныхъ подлостей ужъ нѣтъ, остались однѣ мелкія проказы... Но я, главное, будущимъ побуждаюсь: сейчасъ мой племянникъ - стриженый Гриш
ка, и больше ничего, а лѣтъ въ 25 - 30 изъ него вдругъ образуется Картушъ или, на худой конецъ, Стенька Ра
зинъ! Каково будетъ костямъ его отца и всему нашему древнему столбовыхъ дворянъ Сковордниковыхъ роду!? Вотъ какое обстоятельство меня заставляетъ его пороть, пороть и пороть!
- Позвольте, сказалъ съ улыбкой гость. - Положимъ, что это обстоятельство важное. Но есть другое, совершенно противоположное. Почему вы думаете, что изъ вашего Гриши выйдетъ непремѣнно воръ, злодѣй и страш
ный преступникъ? А что, если Гриша - будущій великій
человѣкъ, какой - нибудь, напримѣръ, геніальный писатель или знаменитый художникъ!?
- Гм! Едва ли... медленно возразилъ помѣщикъ. - Въ нашемъ родѣ нѣтъ особенно знаменитыхъ людей...
- Но, надѣюсь, нѣтъ и Картушей съ Стеньками Разиными?
- Ни - ни! Сковородниковы - всѣ были честны, трудолюбивы и ни разу даже ни за что не судились...
- Вотъ видите! Значитъ, возможно, что изъ Гриши выйдетъ скорѣе хорошее, чѣмъ дурное... А вы его порете, какъ какого - нибудь кота! Берегитесь: въ этомъ и для васъ заключена серьезная опасность.
- Помилуйте, для меня - то какая же? спросилъ помѣщикъ, недоумѣвая и труся.
- Какъ, какая! Огромная! Станетъ Гриша геніемъ, популярнымъ писателемъ или тому подобное, напишетъ свои мемуары и въ нихъ такъ васъ отшлифуетъ, что любо - дорого! Дескать, вотъ какъ истязалъ меня родной дядя, вотъ какъ заглушалъ онъ во мнѣ все доброе и талантливое... Позоръ вамъ тогда!
Помѣщикъ былъ пораженъ словами гостя. Оставшись одинъ, онъ долго не ложился спать и думалъ, расхаживая по кабинету.
- А что, если и впрямь Гришка впослѣдствіи прославится!? Вѣдь, такое обстоятельство тоже своего рода сюрпризъ!.. Эти русскіе геніи народъ мстительный, судя по ихъ «воспоминаніямъ», печатающимся въ журналахъ. И Гришка можетъ отмстить! И будетъ имя Павла Сковородникова опозорено передъ цѣлой Россіей, а, пожа
луй, и передъ всей Европой! М - да, обстоятельство серьезное! Тьфу, чортъ возьми, и какъ оно мнѣ раньше въ голову не пришло... Бѣда, просто! Приходится перемѣнить педагогическую систему...
Съ этихъ поръ дѣло, дѣйствительно, приняло другой оборотъ: Гришку разнуздали. Мальчуганъ почуялъ волю - и принялся проказить по - прежнему. Жалобы на него такъ и посыпались.
- Батюшка, Павелъ Петровичъ! донесъ разъ старикъ камердинеръ. - Житья мнѣ нѣтъ отъ подлеца - Гришки.
- Что еще тамъ случилось? съ досадой спрашивалъ Сковородниковъ, не безъ опаски оглядываясь кругомъ.
- Воля ваша, а это покушеніе на убивство среди бѣла дня: бороду онъ мнѣ подпалить изволилъ, чтобъ ему ни дна, ни покрышки!
- Какъ такъ!? ужаснулся помѣщикъ.
- Обѣдали мы въ людской, а онъ, Езопъ, подъ столъ залѣзъ и оттеда мнѣ сальнымъ огаркомъ и подпалилъ... Извольте взглянуть, одна бакенбарда укоротилась на четверть, а другая на вершокъ... Воля ваша, я къ становому пойду!
- Ты, мерзавецъ, это что дѣлаешь!? сжимая кулаки, спрашивалъ племянника дядюшка.
Голосъ его, однако, былъ невѣренъ.
- Ничего, монъ онкль, былъ отвѣтъ. - Бороду Ерофею подпалилъ зачѣмъ?
пожника съ нашего двора тетка печенкой, рубцомъ и картофелемъ около винной лавки торгуетъ изъ корзинки и хвастается, что барыша менѣе полтины домой не приноситъ. Хвастается, что стаканъ даетъ для выпивки изъ казенной посуды, такъ и отъ стакана гривенникъ въ день выручаетъ. Такъ, вѣдь, тор
гуетъ сапожникова - то тетка изъ корзинки... А я лавочку въ заборѣ для жены лажу открыть. Пря
ники заведемъ... яблоки, апельсины, лимоны, яйца въ
крутую... спички... Папиросы даже можно. Право слово, можно.
«Она въ лавочкѣ, а я чистякъ - дворникъ по своимъ дѣламъ. Вдвоемъ будемъ наколачивать. И жизнь будетъ хорошая».
Кондратій улыбнулся и сталъ засыпать.
«Хорошая»... пронеслось еще разъ въ его мозгу. Потомъ почему - то представились бутылки съ пивомъ, портерная, трактиръ съ расписными обоями, чашки
съ цвѣтами и позолотой, затѣмъ замелькало передъ глазами что - то радужное и онъ заснулъ.
Н. Лейкинъ.