скую оперу въ «Аркадіи», и драматическій театръ въ «Озеркахъ», и парижскій кафе - концертъ на Крестовскомъ.
Это - главнѣйшіе киты, на которыхъ держится увеселительный сезонъ. Но есть еще много и второстепенныхъ китовъ.
Публика недовольна.
- Хоть бы кого - нибудь выругали!,. А то всѣхъ хвалятъ - не знаешь, куда и поѣхать!.. А если бы кого - ни
будь выругали, туда бы и пошелъ, чтобы убѣдиться, справедливо ли ругаютъ...
* *
*
Конская выставка окончилась. Присуждено двѣсти золотыхъ медалей и триста серебряныхъ.
Медалей чуть ли не больше, чѣмъ лошадей.
Выставка продолжалась всего нѣсколько дней, но очень утомила благородныхъ животныхъ. Среди нихъ поднялся кашель. Впрочемъ, врачи ежедневно измѣряли температуру у всѣхъ выставленныхъ лошадей и пришли къ за
ключенію, что кашель - обыкновенный. Кромѣ измѣренія температуры, врачи ежедневно выстукивали и выслуши
вали всѣхъ лошадей, считали у нихъ пульсъ и смотрѣли языки.
Несмотря на столь тщательное медицинское наблюденіе, во время выставки скоропостижно палъ, не дождавшись медали, жеребецъ «Металлъ».
Особыхъ извѣщеній родныхъ и знакомыхъ «Металла» не было. Некролога въ газетахъ мы не читали и поэтому не можемъ сказать ничего особеннаго о заслугахъ покойнаго.
Миръ праху твоему, истинный труженикъ. * *
*
Главный бухгалтеръ петербургской управы г. Матре - нинскій, пользуясь измѣненіемъ состава гласныхъ думы, рѣшился самъ себѣ произвести переоцѣнку.
Г. Матренинскій получаетъ жалованья 5.200 рублей въ годъ.
Но этого показалось ему мало. Онъ просилъ прибавку въ 3.000 цѣлковыхъ. Квартиры, дескать, дорожаютъ; молоко - тоже; къ дровамъ приступу зимой не было.
Но дума нашла, что прибавка въ 3.000 рублей - немножко жирна и неудобоварима, даже для главнаго бухгалтера.
За 8.200 рублей можно нанять полдюжины бухгалтеровъ, и даже не простыхъ бухгалтеровъ, а нѣмцевъ.
И. Грэкъ.
Что - то вышло при Сантъ - Яго,
Пошутилъ ли кто съ огнемъ, - Только прежняя отвага
Въ комъ - то гаснетъ съ каждымъ днемъ. Пресерьезная минута! -
Янки грустенъ почему - то,
Видно, чѣмъ - то онъ смущенъ. Почему, скажите, онъ, Выговаривая Шлею,
Все почесываетъ шею?
Жанъ Санаржанъ.
- Ну, и я въ гробу жить не намѣрена, подхватила нянька. - Тогда и мнѣ расчетъ пожалуйте. Помилуйте, что это за потолокъ, о который по но
чамъ лбомъ стукаться будешь! Надѣлаешь себѣ на лбу синяковъ и станутъ тебя, ни въ чемъ не повинную душу, за пьяницу считать.
- Съ какой же стати тебѣ лбомъ - то стукаться? понизила голосъ Марья Павловна. - Ты тамъ и хо
дить не будешь. У скошеннаго потолка мы твою кровать поставимъ.
- Здравствуйте! Еще того лучше! А вскочу я съ просонья, да теменемъ въ потолокъ?.. Воля ваша, а я не могу, увольте меня. Да у меня и мѣсто есть въ Озерки. Тамъ все - таки у меня мой сродственникъ въ конюхахъ живетъ.
- Ну, не твою кровать къ скошенному потолку поставимъ, такъ кровать ребенка, сказалъ баринъ. - А ты свою кровать у другой стѣны поставишь.
- Я не понимаю, отчего вы не хотите эту комнату Анюткѣ отдать.
- Понимаешь, Анюткѣ нужна комната для глаженья бѣлья. А какъ она изъ мезонина внизъ въ кухню съ утюгами будетъ бѣгать? Нельзя, душенька, Аннушкѣ безъ комнаты быть, отнесся Михаилъ Ива
новичъ къ женѣ. - Посуди сама, вѣдь мнѣ лѣтомъ каждый день чистая глаженная сорочка нужна. Лѣ
томъ я потѣю, ѣзжу на службу и все такъ пылится на мнѣ.
- Баринъ, а баринъ! Не уговаривайте ихъ насчетъ комнаты, а лучше мнѣ расчетъ и паспортъ пожалуйте. Право, такъ лучше будетъ. Полковница одна какъ звала меня къ себѣ въ Павловскъ на дачу! Вотъ туда и поѣду. Тамъ не захолустье, тамъ жить отлично.
Николай Петровичъ проснулся въ 12 - мъ часу и вышелъ въ сто
ловую къ чаю. На службу онъ рѣшилъ не итти, да и какая ужъ служба, когда въ головѣ, послѣ вчерашней попойки, трещало и во всемъ тѣлѣ чувствовалась какая - то разбитость. Онъ сидѣлъ въ столовой одинъ, въ ожиданіи по
ка горничная Даша принесетъ ему чаю, и на досугѣ тщетно старался установить послѣдо
вательный рядъ событій, начиная съ товарищескаго ужина въ трактирѣ и кончая возвращеніемъ домой. Но
память его ясно запечатлѣла только картину ужина вплоть до дессерта, дальнѣйшіе же эпизоды рисовались туманно и расплывчато и, наконецъ, совершенно теря
лись съ того момента, когда онъ, при помощи пріятелей, ввалился въ экипажъ и вся компанія куда - то поѣхала. Что было дальше, какъ и когда онъ вернулся домой, Николай Петровичъ абсолютно не помнилъ.
Даша вошла въ столовую и поставила передъ нимъ на подносѣ чай. Николай Петровичъ, искушаемый тревожнымъ любопытствомъ узнать хотя окончательныя подробности своего возвращенія къ пенатамъ и по возмож
ности убѣдиться, не набѣдокурилъ ли онъ чего - нибудь, - рѣшилъ освѣдомиться на этотъ счетъ у горничной.
- Слушайте, Даша: я, вѣдь, кажется, того... вчера довольно поздно вернулся?
- Часовъ въ 5, баринъ...
- Да, да... помнится такъ... Ну, а какъ я, вообще...
ничего, то - есть, не говорилъ?... Горничная смѣялась.
- Конечно, баринъ, вы были выпимши...
- Да, правда, немножко... Такъ ты говоришь, ничего такого, то - есть, не было, не колобродилъ я?
- Неужто жъ вы, баринъ, ничего не помните? - То - то, выпьешь, ну и того... забываешь...
Горничная молчала, и Николаю Петровичу показалось это очень подозрительнымъ.
- Да ты говори, не стѣсняйся! Можетъ быть, что - нибудь было? Ну, говорилъ я что - нибудь?
- Какъ - же - съ, говорили...
«Ну, такъ и есть! подумалъ Николай Петровичъ въ смутномъ предчувствіи какой - то бѣды. - Говорилъ! Ну, что я могъ говорить пьяный? Да и кому? Вдругъ да тещѣ, Пелагеѣ Леонтьевнѣ?»
И Николай Петровичъ, чтобы скорѣе разсѣять недо
умѣніе, поторопился спросить: - Кому? Что такое?
- Какъ - же - съ... мнѣ говорили. Лучше, говорили, тебя, Даша, то - есть, нѣту! Такая ты вѣжливая да аккуратная и такая ты...
- Тсс... тсс... замахалъ на нее Николай Петровичъ руками. - Что ты, съ ума сошла? Жена, теща услышатъ!.
- Никакъ нѣтъ - съ, не извольте безпокоиться, онѣ въ пассажъ уѣхали.
У Николая Петровича немного отлегло отъ сердца.
- Такъ, говорили, я тебя уважаю, что безпремѣнно куплю тебѣ завтра колечко золотое и съ бирюзой...
Тревожное сомнѣніе снова овладѣло Николаемъ Петровичемъ.
«Гм... ловко! Колечко съ бирюзой! подумалъ онъ. - Это я не спроста!»
А горничная Даша, какъ бы желая разсѣять всякія сомнѣнія насчетъ полученія колечка съ бирюзой, продолжала повѣствовать:
- И такъ, говорили, я тебя люблю, что даже сказать невозможно. Извѣстно, что наша сестра, дура, всему вѣритъ...
«Дура, дура, конечно, дура!» внутренно согласился Николай Петровичъ.
- А баринъ вы добрый, хорошій... не какъ другіе...
Услыша категорическій отказъ горничной отъ мѣста и рискуя остаться безъ прислуги сейчасъ же
при переѣздкѣ, когда столько уборки бываетъ въ домѣ, Марья Павловна сдалась.
- Да пускай занимаетъ комнату около твоего кабинета. Но я не знаю, куда мы нашего Петю дѣнемъ? спросила она. - Вѣдь и его гдѣ - нибудь положить надо.
- А Петю съ нянькой въ комнату положимъ.
- Какъ? Еще третьяго въ этотъ проклятый гробъ? завопила нянька. - Расчетъ, сударыня, пожалуйте.
- Да не въ гробъ, не въ гробъ, махнулъ ей рукой Михаилъ Ивановичъ. - Знаешь, Марья Павловна, что я придумалъ? обратился онъ къ женѣ. - Дѣйстви
тельно, дѣтямъ нужно больше воздуху. Поэтому мы отдадимъ подъ дѣтскую ту большую комнату, которую назначили себѣ подъ спальню.
- А сами ляжемъ подъ скошенный потолокъ? Покорнѣйше благодарю.
- Да не сами, не сами. А ляжешь только ты одна и будешь спать у высокой стѣны. Я же переберусь со своей кроватью къ себѣ въ кабинетъ.
- Бокъ - о - бокъ съ Анюткой?! вырвалось у Марьи Павловны.
- Тс... Что за глупыя подозрѣнія! остановилъ ее Михаилъ Ивановичъ. - Надо не уважать себя, чтобы такія мысли...
- Однако, не могу же я допустить...
- Оставь, пожалуйста. Сама же ты еще недавно высказала желаніе имѣть у себя отдѣльную спаль
ную. Сама же ты говорила, что я своимъ храпѣніемъ бужу тебя. А тутъ ты будешь одна въ комнатѣ. Для одной эта комната прелестна.
«Ну, такъ и есть, влопался!» съ отчаяніемъ въ душѣ подумалъ онъ.
- Ладно, колечко я тебѣ куплю! Съ бирюзой, говоришь? Только ты скажи: барыня ничего не слыхала?
- Ни - ни, то - есть, ни чуточки...
- И теща?
- И Пелагея Леонтьевна, то - есть, нисколечки..
- Ну, ладно! Смотри же, ни гу - гу! А кольцо куплю.
- Что вы, баринъ, развѣ жъ я могу? Больше чаю не прикажете?!
- Нѣтъ. Я ухожу.
Николай Петровичъ прошелъ въ переднюю, стараясь не смотрѣть на горничную, одѣлся и вышелъ изъ дому. Ему захотѣлось освѣжиться и собраться съ мыслями.
Положеніе. въ которомъ онъ теперь очутился, благодаря своему преступному легкомыслію, казалось ему весьма затруднительнымъ. Вѣдь, какъ онъ всегда крѣпился и не позволялъ себѣ никакихъ фамильярностей съ хоро
шенькой горничной, предусмотрительно предвидя всякія осложненія въ будущемъ, и вдругъ, теперь такъ непозволительно влопался!
Хорошо еще, если Даша не будетъ предъявлять къ нему никакихъ требованій и все дѣло кончится колечкомъ съ бирюзой; а кстати, необходимо купить его теперь же...
Николай Петровичъ направился къ ближайшему юве
лиру. Кольцо было куплено, и онъ вышелъ изъ магазина значительно успокоенный, словно этой покупкой разрѣшались всѣ его затрудненія.
Мысли его приняли даже нѣсколько игривое направленіе.
- А, вѣдь, недурна, шельма, эта Даша! Преаппетитная штучка! И какъ это я ловко: подъ носомъ у тещи... колечко съ бирюзой! Ха - ха - ха!...
Онъ отъ души расхохотался отъ пріятнаго сознанія, что такъ блистательно посрамилъ бдительное око своего домашняго центавра во образѣ тещи.
«Ну, а что касается Кати, подумалъ онъ о женѣ, - то я, дѣйствительно, свинья и больше ужъ никогда ничего подобнаго не сдѣлаю!»
И онъ, уже совершенно успокоившійся и довольный собой, позвонилъ у своей квартиры.
- Не пріѣзжали еще? спросилъ онъ Дашу.
- Нѣтъ - съ, онѣ сказали, что раньше вечера не будутъ. - Тэ - э - э - къ... протянулъ Николай Петровичъ, медленно снимая пальто и игриво посматривая на потупившуюся горничную.
- Тэ - э - къ - съ... А я что - то принесъ... Иди сюда, покажу. Онъ прошелъ въ кабинетъ и Даша за нимъ. - Гляди, хорошо?
Онъ торжественно вынулъ футляръ съ кольцомъ и поднесъ Дашѣ.
- Вотъ, милый баринъ, спасибо! Ужасти, какъ хорошо! - «Ну, ужъ разъ надурилъ, теперь уже все равно!» рѣшилъ про себя Николай Петровичъ и, обхвативъ Дашу за талію, началъ цѣловать.
* *
*
- Даша, что же вы не отпираете? Сколько разъ мы звонили!
- Извините, барыня, я на кухнѣ была. - Баринъ дома?
- Дома - съ, отдыхаютъ.
Жена Николая Петровича раздѣлась, приказала готовить чай и пошла въ кабинетъ къ мужу.
- Ты спишь?
Николай Петровичъ молчалъ.
- Вставай, ночь спать не будешь!
- А? Мм... Это ты, Катя? Который же часъ?
- Седьмой. Ну, какъ ты себя чувствуешь? Стыдись! можно ли такъ пить? Если бы ты зналъ, въ какомъ ты былъ видѣ!
- То - есть, какъ? А ты почемъ знаешь?
- Вотъ это мило! Да кто же за тобой ухаживалъ все время, какъ не я и мамаша?
Марья Павловна задумалась.
- «Не уважать себя»... Много вы - то себя уважаете! проговорила она.
- Полно. Брось... Я куплю тебѣ хорошенькаго кретона на окно и на пологъ, продолжалъ Михаилъ Ивановичъ. - Къ высокой стѣнѣ ты поставишь свою задрапированную кроватку, а къ низкой стѣнѣ ди
ванчикъ и столикъ, и выйдетъ у тебя прелестный будуарчикъ. Воздухъ... Такъ вѣдь тамъ широкое венеціанское окно... Лѣтомъ можно отлично окно отворять. Даже на ночь отворять.
- Мастеръ ты зубы - то заговаривать! улыбнулась жена.
- Къ кровати твоей новый коврикъ тебѣ куплю, а нашъ старый къ своей кровати въ кабинетъ возь
му... Да и лучше такъ... Ты, нянька, дѣти будете наверху, а я внизу.
- Да, вѣдь, и Анютка внизу... замѣтила супруга. - Какъ тебѣ не стыдно! Ну, такъ вотъ... Хозяйка въ одномъ этажѣ, хозяинъ въ другомъ... По
рядка больше. Я внизу присмотрю, чтобы всѣ окна на ночь были заперты, ты вверху... Согласна?
- Какъ хочешь... выговорила супруга и сдѣлала гримасу.
- Ну, такъ я скажу прислугѣ, чтобы она оставалась. Эй, вы! Аннушка! Нянька! Всѣмъ будутъ хорошія комнаты. Оставайтесь! крикнулъ Михаилъ Ивановичъ прислугѣ.
Н. Лейкинъ.
Это - главнѣйшіе киты, на которыхъ держится увеселительный сезонъ. Но есть еще много и второстепенныхъ китовъ.
Публика недовольна.
- Хоть бы кого - нибудь выругали!,. А то всѣхъ хвалятъ - не знаешь, куда и поѣхать!.. А если бы кого - ни
будь выругали, туда бы и пошелъ, чтобы убѣдиться, справедливо ли ругаютъ...
* *
*
Конская выставка окончилась. Присуждено двѣсти золотыхъ медалей и триста серебряныхъ.
Медалей чуть ли не больше, чѣмъ лошадей.
Выставка продолжалась всего нѣсколько дней, но очень утомила благородныхъ животныхъ. Среди нихъ поднялся кашель. Впрочемъ, врачи ежедневно измѣряли температуру у всѣхъ выставленныхъ лошадей и пришли къ за
ключенію, что кашель - обыкновенный. Кромѣ измѣренія температуры, врачи ежедневно выстукивали и выслуши
вали всѣхъ лошадей, считали у нихъ пульсъ и смотрѣли языки.
Несмотря на столь тщательное медицинское наблюденіе, во время выставки скоропостижно палъ, не дождавшись медали, жеребецъ «Металлъ».
Особыхъ извѣщеній родныхъ и знакомыхъ «Металла» не было. Некролога въ газетахъ мы не читали и поэтому не можемъ сказать ничего особеннаго о заслугахъ покойнаго.
Миръ праху твоему, истинный труженикъ. * *
*
Главный бухгалтеръ петербургской управы г. Матре - нинскій, пользуясь измѣненіемъ состава гласныхъ думы, рѣшился самъ себѣ произвести переоцѣнку.
Г. Матренинскій получаетъ жалованья 5.200 рублей въ годъ.
Но этого показалось ему мало. Онъ просилъ прибавку въ 3.000 цѣлковыхъ. Квартиры, дескать, дорожаютъ; молоко - тоже; къ дровамъ приступу зимой не было.
Но дума нашла, что прибавка въ 3.000 рублей - немножко жирна и неудобоварима, даже для главнаго бухгалтера.
За 8.200 рублей можно нанять полдюжины бухгалтеровъ, и даже не простыхъ бухгалтеровъ, а нѣмцевъ.
И. Грэкъ.
ЧТО - ТО СЛУЧИЛОСЬ.
Что - то вышло при Сантъ - Яго,
Пошутилъ ли кто съ огнемъ, - Только прежняя отвага
Въ комъ - то гаснетъ съ каждымъ днемъ. Пресерьезная минута! -
Янки грустенъ почему - то,
Видно, чѣмъ - то онъ смущенъ. Почему, скажите, онъ, Выговаривая Шлею,
Все почесываетъ шею?
Жанъ Санаржанъ.
- Ну, и я въ гробу жить не намѣрена, подхватила нянька. - Тогда и мнѣ расчетъ пожалуйте. Помилуйте, что это за потолокъ, о который по но
чамъ лбомъ стукаться будешь! Надѣлаешь себѣ на лбу синяковъ и станутъ тебя, ни въ чемъ не повинную душу, за пьяницу считать.
- Съ какой же стати тебѣ лбомъ - то стукаться? понизила голосъ Марья Павловна. - Ты тамъ и хо
дить не будешь. У скошеннаго потолка мы твою кровать поставимъ.
- Здравствуйте! Еще того лучше! А вскочу я съ просонья, да теменемъ въ потолокъ?.. Воля ваша, а я не могу, увольте меня. Да у меня и мѣсто есть въ Озерки. Тамъ все - таки у меня мой сродственникъ въ конюхахъ живетъ.
- Ну, не твою кровать къ скошенному потолку поставимъ, такъ кровать ребенка, сказалъ баринъ. - А ты свою кровать у другой стѣны поставишь.
- Я не понимаю, отчего вы не хотите эту комнату Анюткѣ отдать.
- Понимаешь, Анюткѣ нужна комната для глаженья бѣлья. А какъ она изъ мезонина внизъ въ кухню съ утюгами будетъ бѣгать? Нельзя, душенька, Аннушкѣ безъ комнаты быть, отнесся Михаилъ Ива
новичъ къ женѣ. - Посуди сама, вѣдь мнѣ лѣтомъ каждый день чистая глаженная сорочка нужна. Лѣ
томъ я потѣю, ѣзжу на службу и все такъ пылится на мнѣ.
- Баринъ, а баринъ! Не уговаривайте ихъ насчетъ комнаты, а лучше мнѣ расчетъ и паспортъ пожалуйте. Право, такъ лучше будетъ. Полковница одна какъ звала меня къ себѣ въ Павловскъ на дачу! Вотъ туда и поѣду. Тамъ не захолустье, тамъ жить отлично.
КОЛЕЧКО СЪ БИРЮЗОЙ.
Николай Петровичъ проснулся въ 12 - мъ часу и вышелъ въ сто
ловую къ чаю. На службу онъ рѣшилъ не итти, да и какая ужъ служба, когда въ головѣ, послѣ вчерашней попойки, трещало и во всемъ тѣлѣ чувствовалась какая - то разбитость. Онъ сидѣлъ въ столовой одинъ, въ ожиданіи по
ка горничная Даша принесетъ ему чаю, и на досугѣ тщетно старался установить послѣдо
вательный рядъ событій, начиная съ товарищескаго ужина въ трактирѣ и кончая возвращеніемъ домой. Но
память его ясно запечатлѣла только картину ужина вплоть до дессерта, дальнѣйшіе же эпизоды рисовались туманно и расплывчато и, наконецъ, совершенно теря
лись съ того момента, когда онъ, при помощи пріятелей, ввалился въ экипажъ и вся компанія куда - то поѣхала. Что было дальше, какъ и когда онъ вернулся домой, Николай Петровичъ абсолютно не помнилъ.
Даша вошла въ столовую и поставила передъ нимъ на подносѣ чай. Николай Петровичъ, искушаемый тревожнымъ любопытствомъ узнать хотя окончательныя подробности своего возвращенія къ пенатамъ и по возмож
ности убѣдиться, не набѣдокурилъ ли онъ чего - нибудь, - рѣшилъ освѣдомиться на этотъ счетъ у горничной.
- Слушайте, Даша: я, вѣдь, кажется, того... вчера довольно поздно вернулся?
- Часовъ въ 5, баринъ...
- Да, да... помнится такъ... Ну, а какъ я, вообще...
ничего, то - есть, не говорилъ?... Горничная смѣялась.
- Конечно, баринъ, вы были выпимши...
- Да, правда, немножко... Такъ ты говоришь, ничего такого, то - есть, не было, не колобродилъ я?
- Неужто жъ вы, баринъ, ничего не помните? - То - то, выпьешь, ну и того... забываешь...
Горничная молчала, и Николаю Петровичу показалось это очень подозрительнымъ.
- Да ты говори, не стѣсняйся! Можетъ быть, что - нибудь было? Ну, говорилъ я что - нибудь?
- Какъ - же - съ, говорили...
«Ну, такъ и есть! подумалъ Николай Петровичъ въ смутномъ предчувствіи какой - то бѣды. - Говорилъ! Ну, что я могъ говорить пьяный? Да и кому? Вдругъ да тещѣ, Пелагеѣ Леонтьевнѣ?»
И Николай Петровичъ, чтобы скорѣе разсѣять недо
умѣніе, поторопился спросить: - Кому? Что такое?
- Какъ - же - съ... мнѣ говорили. Лучше, говорили, тебя, Даша, то - есть, нѣту! Такая ты вѣжливая да аккуратная и такая ты...
- Тсс... тсс... замахалъ на нее Николай Петровичъ руками. - Что ты, съ ума сошла? Жена, теща услышатъ!.
- Никакъ нѣтъ - съ, не извольте безпокоиться, онѣ въ пассажъ уѣхали.
У Николая Петровича немного отлегло отъ сердца.
- Такъ, говорили, я тебя уважаю, что безпремѣнно куплю тебѣ завтра колечко золотое и съ бирюзой...
Тревожное сомнѣніе снова овладѣло Николаемъ Петровичемъ.
«Гм... ловко! Колечко съ бирюзой! подумалъ онъ. - Это я не спроста!»
А горничная Даша, какъ бы желая разсѣять всякія сомнѣнія насчетъ полученія колечка съ бирюзой, продолжала повѣствовать:
- И такъ, говорили, я тебя люблю, что даже сказать невозможно. Извѣстно, что наша сестра, дура, всему вѣритъ...
«Дура, дура, конечно, дура!» внутренно согласился Николай Петровичъ.
- А баринъ вы добрый, хорошій... не какъ другіе...
Услыша категорическій отказъ горничной отъ мѣста и рискуя остаться безъ прислуги сейчасъ же
при переѣздкѣ, когда столько уборки бываетъ въ домѣ, Марья Павловна сдалась.
- Да пускай занимаетъ комнату около твоего кабинета. Но я не знаю, куда мы нашего Петю дѣнемъ? спросила она. - Вѣдь и его гдѣ - нибудь положить надо.
- А Петю съ нянькой въ комнату положимъ.
- Какъ? Еще третьяго въ этотъ проклятый гробъ? завопила нянька. - Расчетъ, сударыня, пожалуйте.
- Да не въ гробъ, не въ гробъ, махнулъ ей рукой Михаилъ Ивановичъ. - Знаешь, Марья Павловна, что я придумалъ? обратился онъ къ женѣ. - Дѣйстви
тельно, дѣтямъ нужно больше воздуху. Поэтому мы отдадимъ подъ дѣтскую ту большую комнату, которую назначили себѣ подъ спальню.
- А сами ляжемъ подъ скошенный потолокъ? Покорнѣйше благодарю.
- Да не сами, не сами. А ляжешь только ты одна и будешь спать у высокой стѣны. Я же переберусь со своей кроватью къ себѣ въ кабинетъ.
- Бокъ - о - бокъ съ Анюткой?! вырвалось у Марьи Павловны.
- Тс... Что за глупыя подозрѣнія! остановилъ ее Михаилъ Ивановичъ. - Надо не уважать себя, чтобы такія мысли...
- Однако, не могу же я допустить...
- Оставь, пожалуйста. Сама же ты еще недавно высказала желаніе имѣть у себя отдѣльную спаль
ную. Сама же ты говорила, что я своимъ храпѣніемъ бужу тебя. А тутъ ты будешь одна въ комнатѣ. Для одной эта комната прелестна.
«Ну, такъ и есть, влопался!» съ отчаяніемъ въ душѣ подумалъ онъ.
- Ладно, колечко я тебѣ куплю! Съ бирюзой, говоришь? Только ты скажи: барыня ничего не слыхала?
- Ни - ни, то - есть, ни чуточки...
- И теща?
- И Пелагея Леонтьевна, то - есть, нисколечки..
- Ну, ладно! Смотри же, ни гу - гу! А кольцо куплю.
- Что вы, баринъ, развѣ жъ я могу? Больше чаю не прикажете?!
- Нѣтъ. Я ухожу.
Николай Петровичъ прошелъ въ переднюю, стараясь не смотрѣть на горничную, одѣлся и вышелъ изъ дому. Ему захотѣлось освѣжиться и собраться съ мыслями.
Положеніе. въ которомъ онъ теперь очутился, благодаря своему преступному легкомыслію, казалось ему весьма затруднительнымъ. Вѣдь, какъ онъ всегда крѣпился и не позволялъ себѣ никакихъ фамильярностей съ хоро
шенькой горничной, предусмотрительно предвидя всякія осложненія въ будущемъ, и вдругъ, теперь такъ непозволительно влопался!
Хорошо еще, если Даша не будетъ предъявлять къ нему никакихъ требованій и все дѣло кончится колечкомъ съ бирюзой; а кстати, необходимо купить его теперь же...
Николай Петровичъ направился къ ближайшему юве
лиру. Кольцо было куплено, и онъ вышелъ изъ магазина значительно успокоенный, словно этой покупкой разрѣшались всѣ его затрудненія.
Мысли его приняли даже нѣсколько игривое направленіе.
- А, вѣдь, недурна, шельма, эта Даша! Преаппетитная штучка! И какъ это я ловко: подъ носомъ у тещи... колечко съ бирюзой! Ха - ха - ха!...
Онъ отъ души расхохотался отъ пріятнаго сознанія, что такъ блистательно посрамилъ бдительное око своего домашняго центавра во образѣ тещи.
«Ну, а что касается Кати, подумалъ онъ о женѣ, - то я, дѣйствительно, свинья и больше ужъ никогда ничего подобнаго не сдѣлаю!»
И онъ, уже совершенно успокоившійся и довольный собой, позвонилъ у своей квартиры.
- Не пріѣзжали еще? спросилъ онъ Дашу.
- Нѣтъ - съ, онѣ сказали, что раньше вечера не будутъ. - Тэ - э - э - къ... протянулъ Николай Петровичъ, медленно снимая пальто и игриво посматривая на потупившуюся горничную.
- Тэ - э - къ - съ... А я что - то принесъ... Иди сюда, покажу. Онъ прошелъ въ кабинетъ и Даша за нимъ. - Гляди, хорошо?
Онъ торжественно вынулъ футляръ съ кольцомъ и поднесъ Дашѣ.
- Вотъ, милый баринъ, спасибо! Ужасти, какъ хорошо! - «Ну, ужъ разъ надурилъ, теперь уже все равно!» рѣшилъ про себя Николай Петровичъ и, обхвативъ Дашу за талію, началъ цѣловать.
* *
*
- Даша, что же вы не отпираете? Сколько разъ мы звонили!
- Извините, барыня, я на кухнѣ была. - Баринъ дома?
- Дома - съ, отдыхаютъ.
Жена Николая Петровича раздѣлась, приказала готовить чай и пошла въ кабинетъ къ мужу.
- Ты спишь?
Николай Петровичъ молчалъ.
- Вставай, ночь спать не будешь!
- А? Мм... Это ты, Катя? Который же часъ?
- Седьмой. Ну, какъ ты себя чувствуешь? Стыдись! можно ли такъ пить? Если бы ты зналъ, въ какомъ ты былъ видѣ!
- То - есть, какъ? А ты почемъ знаешь?
- Вотъ это мило! Да кто же за тобой ухаживалъ все время, какъ не я и мамаша?
Марья Павловна задумалась.
- «Не уважать себя»... Много вы - то себя уважаете! проговорила она.
- Полно. Брось... Я куплю тебѣ хорошенькаго кретона на окно и на пологъ, продолжалъ Михаилъ Ивановичъ. - Къ высокой стѣнѣ ты поставишь свою задрапированную кроватку, а къ низкой стѣнѣ ди
ванчикъ и столикъ, и выйдетъ у тебя прелестный будуарчикъ. Воздухъ... Такъ вѣдь тамъ широкое венеціанское окно... Лѣтомъ можно отлично окно отворять. Даже на ночь отворять.
- Мастеръ ты зубы - то заговаривать! улыбнулась жена.
- Къ кровати твоей новый коврикъ тебѣ куплю, а нашъ старый къ своей кровати въ кабинетъ возь
му... Да и лучше такъ... Ты, нянька, дѣти будете наверху, а я внизу.
- Да, вѣдь, и Анютка внизу... замѣтила супруга. - Какъ тебѣ не стыдно! Ну, такъ вотъ... Хозяйка въ одномъ этажѣ, хозяинъ въ другомъ... По
рядка больше. Я внизу присмотрю, чтобы всѣ окна на ночь были заперты, ты вверху... Согласна?
- Какъ хочешь... выговорила супруга и сдѣлала гримасу.
- Ну, такъ я скажу прислугѣ, чтобы она оставалась. Эй, вы! Аннушка! Нянька! Всѣмъ будутъ хорошія комнаты. Оставайтесь! крикнулъ Михаилъ Ивановичъ прислугѣ.
Н. Лейкинъ.