Выражаемъ соболѣзнованіе баритонамъ русской оперы гг. Чернову и Яковлеву: по газетнымъ извѣстіямъ, и тому, и другому баритону сбавятъ съ будущаго сезона жалованье.
За что - неизвѣстно.
Говорятъ, вообще рѣшено тенорамъ прибавлять жалованье, а баритонамъ сбавлять.
Какъ бы въ наказаніе за то, что баритоны не поютъ тенорами.
* *
*
Торговцы Сытнаго рынка, на послѣднемъ своемъ собраніи, имѣли сужденіе объ устройствѣ въ рынкѣ водопровода.
Безъ воды рыба въ рынкѣ гніетъ, мясо тухнетъ, зелень вянетъ. Да и въ пожарномъ отношеніи оно не безопасно.
Но кто - то крикнулъ, что аренда рынка оканчивается въ 1900 году. И бородачи рѣшили, что не стоитъ устраивать водопроводъ.
Кстати постановили, чтобы и своего старосту Пахомыча до 1900 года не учитывать.
Еще два года рыба въ рынкѣ будетъ гнить, мясо тухнуть, зелень вянуть, а Пахомычъ дѣйствовать безъ учета. А тамъ, въ ХХ - мъ вѣкѣ, тамъ ужъ видно будетъ, какъ дѣйствовать.
И. Грэкъ.
Всѣ декораціи, костюмы - все готово.
Программа дѣйствій всѣхъ обдумана толково. Поднятья занавѣса зрители всѣ ждутъ,
Какъ взмаха палочки прославленнаго мага. Терпѣнье, господа! Пройдетъ пять, шесть
минутъ - И пьесу узрятъ всѣ... Ей имя нарекутъ: «Кровавая расправа при Сантъ - Яго».
Жанъ Санаржанъ.
Ѳедотъ Барсуковъ чинилъ около своей избы колесо, когда приказчикъ Иванъ Матвѣичъ
лихо прокатилъ по деревенской улицѣ, возвращаясь изъ поѣздки въ городъ. Замѣтно подгу
лявшій, съ козырькомъ на - бокъ, на поклонъ Ѳедота приказчикъ крикнулъ:
- Заходи потомъ! Привезъ!
- Ой - ли? радостно воскликнулъ Ѳедотъ, но плетюшка неслась уже далеко, окутанная облакомъ пыли.
Ѳедотъ воткнулъ въ бревно топоръ и, улыбаясь, долго смотрѣлъ вослѣдъ проѣзжему, не вѣря своей радости. «Неужто правда?» думалъ онъ. «Вотъ это ловко!» Завѣтное желаніе его - имѣть часы - исполнилось. Давно
Ѳедотъ мечталъ объ этомъ, но никакъ не могъ удѣлить такую даже незначительную сумму, какъ рубль семьдесятъ копѣекъ. Деньги обязательно уходили на что - нибудь болѣе необходимое. Семья Барсуковыхъ была большая: три женатыхъ брата съ десяткомъ ребятишекъ, да дрях
лые старики - отецъ съ матерью. Жили всѣ вмѣстѣ, безъ раздѣла. Самъ старикъ Барсуковъ, или дѣдушка Платонъ, какъ звали его на деревнѣ, не слѣзалъ съ
печи, ежечасно поджидая смерти. Всѣ три брата были мужики хозяйственные, работящіе, но на такую ораву не мало надо было заботъ и трудовъ. Теперь, когда по веснѣ поставили новую избу, просторную, свѣтлую, съ крылечкомъ и пѣтушками надъ окнами, Ѳедотъ порѣ
шилъ, во что бы то ни стало, исполнить свое горячее желаніе. Часы владѣли всѣмъ его существомъ. Объ нихъ онъ только и думалъ, только и соображалъ, куда бы ихъ лучше повѣсить. Онъ представлялъ себѣ, какъ будетъ чикать маятникъ и какъ по движенію маленькихъ стрѣлочекъ онъ будетъ знать въ каждое мгновеніе, сколько времени. Развѣ мыслимо жить безъ часовъ, какъ жили они до сихъ поръ?
- Вставать ли, къ примѣру, поутру, ложиться ли, на работу ли ѣхать въ поле, - разсуждалъ Ѳедотъ въ кругу семейныхъ, - все тогда будетъ извѣстно; минута въ минуточку! Али вотъ еще зимой, ночью, во вьюгу, лежишь - лежишь и не придумаешь сколько времени, и тутъ чиркнешь спичкой, поглядишь и знаешь!
Вся деревня знала о затѣѣ Ѳедота и вмѣстѣ съ его семейными относилась къ ней съ сочувствіемъ и любопытствомъ. Одинъ дѣдъ Платонъ ворчалъ на своей печкѣ:
- Вишь, чего выдумали: часы имъ понадобились! Больно умны, да богаты стали... Восемьдесятъ пять лѣтъ на свѣтѣ безъ часовъ я прожилъ - и слава тебѣ, Господи! благодарю тебя, Создатель! Зачѣмъ намъ, хрестьянамъ, часы? А пѣтухъ - то у насъ на что? А солнышко?
Но дѣда, конечно, никто не слушалъ. Поворчитъ - по - ворчитъ, да и перестанетъ. Не разъ совѣтовался Ѳедотъ относительно часовъ съ господскимъ приказчикомъ, какъ съ человѣкомъ свѣдущимъ, у котораго не только во всей деревнѣ, но и въ цѣлой округѣ, у одного были часы, стѣнные ходики , заплеванные мухами и съ эки
пажной гайкой на цѣпочкѣ около гири, для большей вѣрности хода. Въ благодушную минуту приказчикъ научилъ Ѳедота узнавать по нимъ время, объяснилъ рим
скія цифры и обѣщалъ купить такіе же точно часы при первой поѣздкѣ въ городъ, такъ какъ Ѳедотъ бывалъ тамъ очень рѣдко, да и едва ли бы рѣшился на самостоятельную покупку такой хитроумной штуки.
Ѳедотъ не могъ оставаться одинъ со своей радостью; онъ оглянулся кругомъ, ища съ кѣмъ - нибудь подѣлиться, но, кромѣ кучки ребятъ напротивъ, никого не было видно. Онъ пошелъ во дворъ. Мать, сгорбленная, толстая ста
рушка, несла корытце съ мѣсивомъ и сзывала куръ; одинъ изъ братниныхъ мальчугановъ скакалъ верхомъ на палочкѣ, сверкая голыми пятками и пугая птицу.
- Иванъ Матвѣичъ часы привезъ, сказалъ Ѳедотъ. Но старуха такъ была поглощена своимъ дѣломъ, что не разслышала и разразилась угрозами противъ шалунишки.
Въ избѣ, кромѣ дѣда, никого не было. «Хошь ему скажу. Все же домовладыка»... подумалъ Ѳедотъ и сказалъ громко, чтобы старикъ слышалъ:
- Привезъ, вѣдь, Иванъ - то Матвѣичъ, батюшка...
Дѣдъ, согнувшись, сидѣлъ на печи, свѣсивъ ноги, и глядѣлъ въ одну точку.
- А - а, ну, и слава Богу! пробормоталъ онъ, потомъ очнулся и спросилъ: - Да чего привезъ - то?
- Часы, батюшка.
- О, штобы васъ тутъ совсѣмъ! Я думалъ, путевое. Надоѣли вы мнѣ съ этими часами! Ну, привезъ, такъ и любуйся ими!
Остальные домашніе были на огородѣ. Вѣсть о часахъ была встрѣчена тамъ сочувственно. Ребятишки цѣпля
лись за Ѳедота и просили скорѣе показать. Младшій братъ Арсеній сказалъ, смѣясь:
- Ну, братъ, теперь шабашъ, на работу не проспишь, теперь у насъ все точка въ точку будетъ!
- А когда же ты пойдешь за ними? полюбопытствовала жена.
Рѣшено было дать вздохнуть приказчику и пойти, пообѣдавши.
Когда Ѳедотъ пришелъ къ нему, тотъ сидѣлъ у окна за чаемъ, потный, въ одномъ жилетѣ, и разсказывалъ что - то смѣшное, отчего жена его, смазливая бабенка, тряслась и едва удерживала въ рукахъ блюдечко. Слюнявая дѣвчурка въ чепчикѣ изъ разноцвѣтныхъ лоскуточковъ ползала около родителей съ городскими гостин
цами - баранкой и карамелькой, перевитой блестящей фольгой.
- А - а, Барсуковъ! привѣтствовалъ приказчикъ, пока Ѳедотъ крестился на образа и отвѣшивалъ поклоны. - Раненько пришелъ; ну, да, ладно. Вотъ тебѣ, изволь, - добавилъ онъ, передавая ему тщательно увязанный въ бумагу свертокъ. Своихъ еще пять копѣекъ добавилъ:
меньше рубля семидесяти пяти и слышать не хотѣлъ! Ну, да пятакъ не расчетъ. За то хорошіе далъ. На всю жизнь хватитъ.
- Ужъ это такъ... конечно... подтвердилъ Ѳедотъ, конфузясь и переминаясь съ ноги на ногу. - Насчетъ пятачка не сумлѣвайся, заплатимъ. Премного тебѣ благодарны за услуженіе. А только я еще къ тебѣ съ просьбицей, съ послѣдней: пожалуйста, Иванъ Матвѣичъ, сдѣ
лай милость, повѣсь и пусти ихъ самъ! Боюсь я до страсти съ перваго - то разу, какъ бы чего не сломать, не сдвинуть... Люди мы темные, непонимающіе.
- Ладно, не прикидывайся! разсмѣялся приказчикъ. - Вольно ты ловкій, какъ я погляжу: купи ему, - мало съ ними было хлопотъ - то! - да еще устраивай! Хорошъ гусь!
Однако, какъ ни ломался приказчикъ, а все - таки согласился и отправился съ Ѳедотомъ.
Вся семья Барсуковыхъ была въ сборѣ и встрѣтила пришедшихъ чинно, съ серьезными лицами, какія всегда бы
ваютъ у крестьянъ, когда совершается что - нибудь, хотя и незначительное, но выходящее изъ ряда обыденнаго.
- Ну, вотъ, - сказалъ приказчикъ, оглядывая избу, -
на этой самой стѣнкѣ, у дѣдушкиной печки, имъ самое удобное и подходящее мѣсто. Пущай онъ сторожитъ за ними и гирьки поднимаетъ, чтобы не останавливались... Ему это удобно, да и дѣло будетъ...
Дѣдъ улыбнулся и хотѣлъ что - то сказать, но раскашлялся и только махнулъ рукой. Понадобились костыль съ молоткомъ. Послѣдній нашелся, но костыль пришлось долго разыскивать по сосѣдямъ. Наконецъ, часы были по
вѣшены, пущены въ ходъ, и черезъ минуту они впервые огласили избу звонкими, непривычными ударами. Съ рас
крытыми ртами и расширенными, горѣвшими зрачками всѣ дивились, переглядываясь между собою. Торжествовавшій Ѳедотъ даже перекрестился отъ умиленія.
В. Подкольскій.
У каждой портовой стоянки
Янки.
Въ лѣсу ли - у всякой опушки
Пушки.
И Янки богатъ: его злато
Зла - то
Посѣетъ налѣво, направо, Право!
Mitis.
Отъ редакціи. Приглашаемъ нашихъ читате
лей сообщать, не стѣсняясь изложеніемъ, факты изъ мѣст
ной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодарностью и, если окажется возможность, помѣщено въ извѣстной переработкѣ.
Кострома.
У насъ на бульварѣ царитъ воинственный духъ, - должно быть, подъ вліяніемъ испанско - американской войны.
Безпрестанно происходятъ стычки и, такъ называемыя, мордобитія. Кавалеры расхаживаютъ, помахивая пивными бутылками; а дамы выходятъ вооруженныя, вмѣсто зонтиковъ, ухватами и кочергами.
Открыта подписка для сооруженія на бульварѣ, рядомъ съ рестораномъ, кутузки для кавалеровъ и дамъ.
Порядокъ, какъ видите, образцовый и примѣрный.
Симбирскъ.
Деревья и цвѣты на нашихъ бульварахъ страдаютъ отъ коровъ.
Ничего не подѣлаешь съ коровами: коровы суть неразумныя животныя.
Но за коровъ иногда заступаются и ихъ грозные владѣльцы. Сторожа и садовники боятся тронуть госпожъ коровъ, ибо владѣлецъ коровъ грозится отправить самихъ сторожей и садовниковъ «въ кутузку».
И коровы продолжаютъ лакомиться городскими насажденіями.
Воронежъ.
Одна изъ воронежскихъ прелестей и удобствъ, это - извозчики.
Пролетки такъ узки, что вдвоемъ не усѣсться. Поэтому мужъ и жена, отправляющіеся въ гости или въ театръ, всегда ѣдутъ на двухъ разныхъ извозчикахъ.
Шутники говорятъ, что если обыватель чуть - чуть полнѣе обыкновеннаго, то ему уже надо ѣхать на двухъ извозчикахъ.
Живемъ, какъ видите, довольно роскошно.
А гдѣ оно, все это? Ничего нѣтъ. А мнѣ какая корысть жить, коли я провизію не закупаю!
- Отъ полковницы будете? спрашиваетъ караульный.
- Да какая она полковница! Она такая же кронштадтская мѣщанка, какъ и я. Ейный мужъ въ по
жарной страховкѣ служилъ, а теперь сбѣжалъ и тридцать пять рублей въ мѣсяцъ ей выдаетъ!
- Люди ее полковницей кличутъ, ну и я за ними, а то мнѣ наплевать. Я, вѣдь, что спрашиваю? Я сотскій... ваше начальство я... И видѣлъ я, что какъ будто вы и вонъ то бѣлое платье папироски курили
давеча, а я вышелъ на караулъ и оставилъ табакъ дома, - такъ вотъ не попотчуете ли вы ваше начальство папироской?
- Можно. Только не стоило бы вамъ давать. Кавалеръ вы ругательный. Даша, у тебя есть папиросы... Дай ему...
- Вотъ возьмите. А только прошу васъ въ другой разъ шлюхами насъ не ругать.
- Мерси... раздается изъ канавы. - Вотъ вамъ... Видите, кралечки, какое я вамъ слово преподнесъ!
- Такъ всегда и надо съ полированными дѣвушками разговаривать, потому, мы не деревенскія. А теперь адье... Пойдемте, дѣвушки, купальскія травы собирать.
Горничная и двѣ кухарки продолжаютъ путь, при чемъ бѣлое платье оборачивается и спрашиваетъ караульнаго:
- Послушайте... Какъ васъ? Сотскій... Вотъ мы забыли, сколько травъ нужно наканунѣ Иванова дня собирать - девять или двѣнадцать.
- Семь... слышится изъ канавы. - Да зачѣмъ вамъ травы? Вы лучше ступайте въ лѣсъ и ищите цвѣтъ папоротника. Найдете, такъ всѣ клады передъ вами разверзутся. На сажень, что есть подъ землей, будете видѣть.
- Какіе здѣсь, въ вашемъ болотномъ захолустьѣ, папоротники! Такъ вы вѣрно знаете, что семь травъ наканунѣ Купала искать надо?
- Девять, Даша, девять... Я вѣрно знаю... Пойдемъ искать, перебиваетъ второй голосъ.
Въ садикѣ изъ двухъ небольшихъ березъ и куста сирени, разбитомъ передъ избой, стоитъ пожилой длин
новолосый дачникъ въ бѣльѣ и накинутомъ сверху пальто и кричитъ, смотря въ мезонинъ:
- Жена! Анна Тимофѣевна! Да гдѣ же у насъ дочь - то? Гдѣ Варвара? Надо запирать дверь, а ея нѣтъ.
- Ушла, слышится изъ окошка. - Въ лѣсъ ушла. Травы собирать ушла. Съ ней цѣлая компанія. Все дачники...
- Вотъ полуночницы - то! И зачѣмъ ты отпустила ее! А вдругъ, кто обидитъ. - Ну, вотъ...
- Зачѣмъ это? Съ какой стати? Какія тутъ травы, прости Господи!
- Ахъ, оставь, пожалуйста... Я знаю, что дѣлаю. Къ Марьѣ Дементьевнѣ пріѣхалъ погостить двоюродный братъ ея... студентъ - медикъ... Нынѣшней зимой онъ кончаетъ курсъ... Теперь понимаешь?
- Ну, въ такомъ разѣ это совсѣмъ другое дѣло, Пусть гуляетъ.
Н. Лейкинъ.
ЧАСЫ.
За что - неизвѣстно.
Говорятъ, вообще рѣшено тенорамъ прибавлять жалованье, а баритонамъ сбавлять.
Какъ бы въ наказаніе за то, что баритоны не поютъ тенорами.
* *
*
Торговцы Сытнаго рынка, на послѣднемъ своемъ собраніи, имѣли сужденіе объ устройствѣ въ рынкѣ водопровода.
Безъ воды рыба въ рынкѣ гніетъ, мясо тухнетъ, зелень вянетъ. Да и въ пожарномъ отношеніи оно не безопасно.
Но кто - то крикнулъ, что аренда рынка оканчивается въ 1900 году. И бородачи рѣшили, что не стоитъ устраивать водопроводъ.
Кстати постановили, чтобы и своего старосту Пахомыча до 1900 года не учитывать.
Еще два года рыба въ рынкѣ будетъ гнить, мясо тухнуть, зелень вянуть, а Пахомычъ дѣйствовать безъ учета. А тамъ, въ ХХ - мъ вѣкѣ, тамъ ужъ видно будетъ, какъ дѣйствовать.
И. Грэкъ.
ВЪ ОЖИДАНІИ.
Всѣ декораціи, костюмы - все готово.
Программа дѣйствій всѣхъ обдумана толково. Поднятья занавѣса зрители всѣ ждутъ,
Какъ взмаха палочки прославленнаго мага. Терпѣнье, господа! Пройдетъ пять, шесть
минутъ - И пьесу узрятъ всѣ... Ей имя нарекутъ: «Кровавая расправа при Сантъ - Яго».
Жанъ Санаржанъ.
Ѳедотъ Барсуковъ чинилъ около своей избы колесо, когда приказчикъ Иванъ Матвѣичъ
лихо прокатилъ по деревенской улицѣ, возвращаясь изъ поѣздки въ городъ. Замѣтно подгу
лявшій, съ козырькомъ на - бокъ, на поклонъ Ѳедота приказчикъ крикнулъ:
- Заходи потомъ! Привезъ!
- Ой - ли? радостно воскликнулъ Ѳедотъ, но плетюшка неслась уже далеко, окутанная облакомъ пыли.
Ѳедотъ воткнулъ въ бревно топоръ и, улыбаясь, долго смотрѣлъ вослѣдъ проѣзжему, не вѣря своей радости. «Неужто правда?» думалъ онъ. «Вотъ это ловко!» Завѣтное желаніе его - имѣть часы - исполнилось. Давно
Ѳедотъ мечталъ объ этомъ, но никакъ не могъ удѣлить такую даже незначительную сумму, какъ рубль семьдесятъ копѣекъ. Деньги обязательно уходили на что - нибудь болѣе необходимое. Семья Барсуковыхъ была большая: три женатыхъ брата съ десяткомъ ребятишекъ, да дрях
лые старики - отецъ съ матерью. Жили всѣ вмѣстѣ, безъ раздѣла. Самъ старикъ Барсуковъ, или дѣдушка Платонъ, какъ звали его на деревнѣ, не слѣзалъ съ
печи, ежечасно поджидая смерти. Всѣ три брата были мужики хозяйственные, работящіе, но на такую ораву не мало надо было заботъ и трудовъ. Теперь, когда по веснѣ поставили новую избу, просторную, свѣтлую, съ крылечкомъ и пѣтушками надъ окнами, Ѳедотъ порѣ
шилъ, во что бы то ни стало, исполнить свое горячее желаніе. Часы владѣли всѣмъ его существомъ. Объ нихъ онъ только и думалъ, только и соображалъ, куда бы ихъ лучше повѣсить. Онъ представлялъ себѣ, какъ будетъ чикать маятникъ и какъ по движенію маленькихъ стрѣлочекъ онъ будетъ знать въ каждое мгновеніе, сколько времени. Развѣ мыслимо жить безъ часовъ, какъ жили они до сихъ поръ?
- Вставать ли, къ примѣру, поутру, ложиться ли, на работу ли ѣхать въ поле, - разсуждалъ Ѳедотъ въ кругу семейныхъ, - все тогда будетъ извѣстно; минута въ минуточку! Али вотъ еще зимой, ночью, во вьюгу, лежишь - лежишь и не придумаешь сколько времени, и тутъ чиркнешь спичкой, поглядишь и знаешь!
Вся деревня знала о затѣѣ Ѳедота и вмѣстѣ съ его семейными относилась къ ней съ сочувствіемъ и любопытствомъ. Одинъ дѣдъ Платонъ ворчалъ на своей печкѣ:
- Вишь, чего выдумали: часы имъ понадобились! Больно умны, да богаты стали... Восемьдесятъ пять лѣтъ на свѣтѣ безъ часовъ я прожилъ - и слава тебѣ, Господи! благодарю тебя, Создатель! Зачѣмъ намъ, хрестьянамъ, часы? А пѣтухъ - то у насъ на что? А солнышко?
Но дѣда, конечно, никто не слушалъ. Поворчитъ - по - ворчитъ, да и перестанетъ. Не разъ совѣтовался Ѳедотъ относительно часовъ съ господскимъ приказчикомъ, какъ съ человѣкомъ свѣдущимъ, у котораго не только во всей деревнѣ, но и въ цѣлой округѣ, у одного были часы, стѣнные ходики , заплеванные мухами и съ эки
пажной гайкой на цѣпочкѣ около гири, для большей вѣрности хода. Въ благодушную минуту приказчикъ научилъ Ѳедота узнавать по нимъ время, объяснилъ рим
скія цифры и обѣщалъ купить такіе же точно часы при первой поѣздкѣ въ городъ, такъ какъ Ѳедотъ бывалъ тамъ очень рѣдко, да и едва ли бы рѣшился на самостоятельную покупку такой хитроумной штуки.
Ѳедотъ не могъ оставаться одинъ со своей радостью; онъ оглянулся кругомъ, ища съ кѣмъ - нибудь подѣлиться, но, кромѣ кучки ребятъ напротивъ, никого не было видно. Онъ пошелъ во дворъ. Мать, сгорбленная, толстая ста
рушка, несла корытце съ мѣсивомъ и сзывала куръ; одинъ изъ братниныхъ мальчугановъ скакалъ верхомъ на палочкѣ, сверкая голыми пятками и пугая птицу.
- Иванъ Матвѣичъ часы привезъ, сказалъ Ѳедотъ. Но старуха такъ была поглощена своимъ дѣломъ, что не разслышала и разразилась угрозами противъ шалунишки.
Въ избѣ, кромѣ дѣда, никого не было. «Хошь ему скажу. Все же домовладыка»... подумалъ Ѳедотъ и сказалъ громко, чтобы старикъ слышалъ:
- Привезъ, вѣдь, Иванъ - то Матвѣичъ, батюшка...
Дѣдъ, согнувшись, сидѣлъ на печи, свѣсивъ ноги, и глядѣлъ въ одну точку.
- А - а, ну, и слава Богу! пробормоталъ онъ, потомъ очнулся и спросилъ: - Да чего привезъ - то?
- Часы, батюшка.
- О, штобы васъ тутъ совсѣмъ! Я думалъ, путевое. Надоѣли вы мнѣ съ этими часами! Ну, привезъ, такъ и любуйся ими!
Остальные домашніе были на огородѣ. Вѣсть о часахъ была встрѣчена тамъ сочувственно. Ребятишки цѣпля
лись за Ѳедота и просили скорѣе показать. Младшій братъ Арсеній сказалъ, смѣясь:
- Ну, братъ, теперь шабашъ, на работу не проспишь, теперь у насъ все точка въ точку будетъ!
- А когда же ты пойдешь за ними? полюбопытствовала жена.
Рѣшено было дать вздохнуть приказчику и пойти, пообѣдавши.
Когда Ѳедотъ пришелъ къ нему, тотъ сидѣлъ у окна за чаемъ, потный, въ одномъ жилетѣ, и разсказывалъ что - то смѣшное, отчего жена его, смазливая бабенка, тряслась и едва удерживала въ рукахъ блюдечко. Слюнявая дѣвчурка въ чепчикѣ изъ разноцвѣтныхъ лоскуточковъ ползала около родителей съ городскими гостин
цами - баранкой и карамелькой, перевитой блестящей фольгой.
- А - а, Барсуковъ! привѣтствовалъ приказчикъ, пока Ѳедотъ крестился на образа и отвѣшивалъ поклоны. - Раненько пришелъ; ну, да, ладно. Вотъ тебѣ, изволь, - добавилъ онъ, передавая ему тщательно увязанный въ бумагу свертокъ. Своихъ еще пять копѣекъ добавилъ:
меньше рубля семидесяти пяти и слышать не хотѣлъ! Ну, да пятакъ не расчетъ. За то хорошіе далъ. На всю жизнь хватитъ.
- Ужъ это такъ... конечно... подтвердилъ Ѳедотъ, конфузясь и переминаясь съ ноги на ногу. - Насчетъ пятачка не сумлѣвайся, заплатимъ. Премного тебѣ благодарны за услуженіе. А только я еще къ тебѣ съ просьбицей, съ послѣдней: пожалуйста, Иванъ Матвѣичъ, сдѣ
лай милость, повѣсь и пусти ихъ самъ! Боюсь я до страсти съ перваго - то разу, какъ бы чего не сломать, не сдвинуть... Люди мы темные, непонимающіе.
- Ладно, не прикидывайся! разсмѣялся приказчикъ. - Вольно ты ловкій, какъ я погляжу: купи ему, - мало съ ними было хлопотъ - то! - да еще устраивай! Хорошъ гусь!
Однако, какъ ни ломался приказчикъ, а все - таки согласился и отправился съ Ѳедотомъ.
Вся семья Барсуковыхъ была въ сборѣ и встрѣтила пришедшихъ чинно, съ серьезными лицами, какія всегда бы
ваютъ у крестьянъ, когда совершается что - нибудь, хотя и незначительное, но выходящее изъ ряда обыденнаго.
- Ну, вотъ, - сказалъ приказчикъ, оглядывая избу, -
на этой самой стѣнкѣ, у дѣдушкиной печки, имъ самое удобное и подходящее мѣсто. Пущай онъ сторожитъ за ними и гирьки поднимаетъ, чтобы не останавливались... Ему это удобно, да и дѣло будетъ...
Дѣдъ улыбнулся и хотѣлъ что - то сказать, но раскашлялся и только махнулъ рукой. Понадобились костыль съ молоткомъ. Послѣдній нашелся, но костыль пришлось долго разыскивать по сосѣдямъ. Наконецъ, часы были по
вѣшены, пущены въ ходъ, и черезъ минуту они впервые огласили избу звонкими, непривычными ударами. Съ рас
крытыми ртами и расширенными, горѣвшими зрачками всѣ дивились, переглядываясь между собою. Торжествовавшій Ѳедотъ даже перекрестился отъ умиленія.
В. Подкольскій.
ОТВАЖНЫЯ РИѲМЫ.
У каждой портовой стоянки
Янки.
Въ лѣсу ли - у всякой опушки
Пушки.
И Янки богатъ: его злато
Зла - то
Посѣетъ налѣво, направо, Право!
Mitis.
КОРОТЕНЬКІЯ КОРРЕСПОНДЕНЦІИ.
Отъ редакціи. Приглашаемъ нашихъ читате
лей сообщать, не стѣсняясь изложеніемъ, факты изъ мѣст
ной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодарностью и, если окажется возможность, помѣщено въ извѣстной переработкѣ.
Кострома.
У насъ на бульварѣ царитъ воинственный духъ, - должно быть, подъ вліяніемъ испанско - американской войны.
Безпрестанно происходятъ стычки и, такъ называемыя, мордобитія. Кавалеры расхаживаютъ, помахивая пивными бутылками; а дамы выходятъ вооруженныя, вмѣсто зонтиковъ, ухватами и кочергами.
Открыта подписка для сооруженія на бульварѣ, рядомъ съ рестораномъ, кутузки для кавалеровъ и дамъ.
Порядокъ, какъ видите, образцовый и примѣрный.
Симбирскъ.
Деревья и цвѣты на нашихъ бульварахъ страдаютъ отъ коровъ.
Ничего не подѣлаешь съ коровами: коровы суть неразумныя животныя.
Но за коровъ иногда заступаются и ихъ грозные владѣльцы. Сторожа и садовники боятся тронуть госпожъ коровъ, ибо владѣлецъ коровъ грозится отправить самихъ сторожей и садовниковъ «въ кутузку».
И коровы продолжаютъ лакомиться городскими насажденіями.
Воронежъ.
Одна изъ воронежскихъ прелестей и удобствъ, это - извозчики.
Пролетки такъ узки, что вдвоемъ не усѣсться. Поэтому мужъ и жена, отправляющіеся въ гости или въ театръ, всегда ѣдутъ на двухъ разныхъ извозчикахъ.
Шутники говорятъ, что если обыватель чуть - чуть полнѣе обыкновеннаго, то ему уже надо ѣхать на двухъ извозчикахъ.
Живемъ, какъ видите, довольно роскошно.
А гдѣ оно, все это? Ничего нѣтъ. А мнѣ какая корысть жить, коли я провизію не закупаю!
- Отъ полковницы будете? спрашиваетъ караульный.
- Да какая она полковница! Она такая же кронштадтская мѣщанка, какъ и я. Ейный мужъ въ по
жарной страховкѣ служилъ, а теперь сбѣжалъ и тридцать пять рублей въ мѣсяцъ ей выдаетъ!
- Люди ее полковницей кличутъ, ну и я за ними, а то мнѣ наплевать. Я, вѣдь, что спрашиваю? Я сотскій... ваше начальство я... И видѣлъ я, что какъ будто вы и вонъ то бѣлое платье папироски курили
давеча, а я вышелъ на караулъ и оставилъ табакъ дома, - такъ вотъ не попотчуете ли вы ваше начальство папироской?
- Можно. Только не стоило бы вамъ давать. Кавалеръ вы ругательный. Даша, у тебя есть папиросы... Дай ему...
- Вотъ возьмите. А только прошу васъ въ другой разъ шлюхами насъ не ругать.
- Мерси... раздается изъ канавы. - Вотъ вамъ... Видите, кралечки, какое я вамъ слово преподнесъ!
- Такъ всегда и надо съ полированными дѣвушками разговаривать, потому, мы не деревенскія. А теперь адье... Пойдемте, дѣвушки, купальскія травы собирать.
Горничная и двѣ кухарки продолжаютъ путь, при чемъ бѣлое платье оборачивается и спрашиваетъ караульнаго:
- Послушайте... Какъ васъ? Сотскій... Вотъ мы забыли, сколько травъ нужно наканунѣ Иванова дня собирать - девять или двѣнадцать.
- Семь... слышится изъ канавы. - Да зачѣмъ вамъ травы? Вы лучше ступайте въ лѣсъ и ищите цвѣтъ папоротника. Найдете, такъ всѣ клады передъ вами разверзутся. На сажень, что есть подъ землей, будете видѣть.
- Какіе здѣсь, въ вашемъ болотномъ захолустьѣ, папоротники! Такъ вы вѣрно знаете, что семь травъ наканунѣ Купала искать надо?
- Девять, Даша, девять... Я вѣрно знаю... Пойдемъ искать, перебиваетъ второй голосъ.
Въ садикѣ изъ двухъ небольшихъ березъ и куста сирени, разбитомъ передъ избой, стоитъ пожилой длин
новолосый дачникъ въ бѣльѣ и накинутомъ сверху пальто и кричитъ, смотря въ мезонинъ:
- Жена! Анна Тимофѣевна! Да гдѣ же у насъ дочь - то? Гдѣ Варвара? Надо запирать дверь, а ея нѣтъ.
- Ушла, слышится изъ окошка. - Въ лѣсъ ушла. Травы собирать ушла. Съ ней цѣлая компанія. Все дачники...
- Вотъ полуночницы - то! И зачѣмъ ты отпустила ее! А вдругъ, кто обидитъ. - Ну, вотъ...
- Зачѣмъ это? Съ какой стати? Какія тутъ травы, прости Господи!
- Ахъ, оставь, пожалуйста... Я знаю, что дѣлаю. Къ Марьѣ Дементьевнѣ пріѣхалъ погостить двоюродный братъ ея... студентъ - медикъ... Нынѣшней зимой онъ кончаетъ курсъ... Теперь понимаешь?
- Ну, въ такомъ разѣ это совсѣмъ другое дѣло, Пусть гуляетъ.
Н. Лейкинъ.
ЧАСЫ.